Война и победа в ней ещё долго будут опорными символами российской истории

Чем для современного россиянина является Великая Отечественная война и победа в ней? Почему тема войны и победы так важна для пропаганды? Чему учит война? Обо всём этом «Частный корреспондент» поговорил с социологом, главным редактором журнала «Вестник общественного мнения» и директором аналитического центра «Левада-центр» Львом Гудковым.

Чем для современного россиянина является Великая Отечественная война и победа в ней? Почему тема войны и победы так важна для пропаганды? Чему учит война? Обо всём этом «Частный корреспондент» поговорил с социологом, главным редактором журнала «Вестник общественного мнения» и директором аналитического центра «Левада-центр» Львом Гудковым.

— Первый и самый главный вопрос — каково восприятие Великой Отечественной войны и победы в ней современным обществом? 
— Отношение к войне в разных социальных группах различается, но не значительно. Потому что война является главным событием за последние сто лет в истории нашей страны. Война - центральный опорный символ всего происходящего, осевое событие. На нём держалась советская и постсоветская идентичность.

В советское время победа в войне служила оправданием режима – репрессий, коллективизации, требований мобилизации и необходимости пожертвовать всем для власти.

Конечно, каждый имеет право на свою оценку исторических событий и отношение к ним. Но то, что произошло во Львове — это уже что-то запредельное. Под воздействием националистически настроенных сил суд принял решение запретить праздничное шествие по городу в знак памяти павшим и живым, оголевшие молодчики нападают на стариков, — и это спустя десятилетия после того как советские войска одержали победу, после того, как мы своей кровью и штыком освободили Европу?

Мы год за годом проигрываем ВОВ

Безусловно, версия лукавая, поскольку подготовка и развёртывание мобилизации были приняты высшим партийным руководством, когда стране никто не угрожал. Шёл 1929 год, в Европе начинался кризис, было не до СССР. Тем не менее, необходимость жертвовать ради государства и власти, оправдывалась угрозой нападения и предстоящей победой.

В этом смысле, война давала обратный свет на предшествующую фазу, прикрывая все безобразия.

С другой стороны, сама победа утверждала и возвышала населения в своих глазах, что компенсировало всё убожество жизни в советское время. Дефицит, скуку, бедность, бесперспективность: «зато мы делаем ракеты и победили всех».

Ещё, война связывала новейшую историю со всеми предшествующими традициями. Она была вписана в историю становления империи, продолжая тему воинской славы.

Помимо этого, в интеллигентских кругах, зачастую находящихся в оппозиции, война приняла тему экзистенциального сопротивления, испытания в личном качестве, внутреннего самосознания. И дала довольно мощный импульс гуманистической литературе и кино.

Правда, это была тяжелейшая конфронтация. Как только появилась лейтенантская проза, отличная от генеральской, она вызвала сильнейшее раздражение агитпропа. Их давили, не печатали, прорабатывали.

Возьмите историю «Чистого неба», «Летят журавли». Как тяжело их пробивали. Частная точка зрения о войне была разрушительной для власти.

Но, война позволяла проявлять разнообразные темы, сюжеты и ценности. Именно поэтому она стала ключевым символом в России. Разные политические силы конкурировали за монополию интерпретации. Ясно, что победила власть, потому что ни у кого больше нет таких технических возможностей и социальных институтов для передачи нужного образа.

По нашим опросам на переломе 80-90х годов, война была самым главным событием 20 века. Но её значение только росло. И последние аналогичные опросы показывают, что 85-87% населения считают войну 1941-45 годов важнейшим событием не только в нашей, отечественной, но и в мировой истории, а победу в ней – законным поводом для национальной гордости и даже чувстве превосходства над другими или национальной особости, исключительности.

— То есть сейчас ВОВ не ушла в историю, а, наоборот, заняла ещё большие позиции в сознании современного человека? 
— Да, именно так. Повторён тот же ход, что и с фронтовиками.

Сразу после войны, фронтовики не любили вспоминать о ней. Праздник Победы был отодвинут в тень 1 мая, как более идеологического праздника. И только после переворота в 1964 году, Брежневу понадобилась новая легенда. Он сделал ставки не на реформы, а на консервацию режима, и война стала главной темой. Тем более, что произошла смена поколения. Возник культ ветеранов, войны, победы. Тогда же появились огромные военные киноэпопеи

киноэпопеи Озерова .

Все главные сюжеты тяготели к войне, и ничего подобного по силе воздействия с этой темой нельзя было сопоставить. Посмотрите на сегодняшние пышные юбилеи. И чем дальше, тем более торжественно и церемониально.

Кстати, тема ветеранов появилась из кино. Впервые фигура ветерана и некоторый ритуал чествования возник в фильме «Июльский дождь». Потом в течение нескольких лет, это было канонизировано и стало ритуалом. Данный пример не единственный в истории кинематографа, когда художественный вымысел превращается в документальную хронику. Например, взятие Зимнего дворца моделируется по Эйзенштейну.

— Но, наблюдая за реакцией более молодого поколения на тему войны и победы, я всегда думала, что весь этот пафос какой-то пластмассовый, ненастоящий, не осознанный до конца. Просто я сравниваю с тем, как это было в моём детстве и юности, когда нас воспитывали на пионерах-героях и прочее. 
— Потому что реальная память о войне уже ушла. Это не тема, которую нужно пропускать сквозь себя, это символ, который принимается без вопросов.

Сейчас в живых осталось около 1% ветеранов, и они находятся в том возрасте, в котором не могут претендовать на общественное внимание. То, что они пережили тогда, мало кого интересует сегодня.

Память или впечатления о войне заданы несколькими институтами, где школа играет первую роль, транслируя до сих пор брежневскую версию: «мы - жертва нападения, за ценой не постоим, всё для победы». А повседневность войны, её будни, бедный и страшный быт в тылу и на фронте, это всё ушло. Выстраивается парадная история.

— Может, поэтому она мне и кажется ненастоящей? Ведь я помню рассказы дедушек, моему папе было семь лет, когда закончилась война, он тоже много рассказывал. Это не символ, а история семьи. 
— Совершенно точно. Частный опыт маленького человека на войне, со всей безнадёжностью, страхом, подчинённостью, военной диктатурой, повседневность с огромной степенью несвободы – это всё отодвинуто. На первый план вышло торжество победы и утверждение символов коллективного сознания.

Утверждается идея, что мы бы и так победили, не смотря на помощь союзников и их участие в войне. Происходит присваивание победы – торжество национального самоутверждения, что указывает на проблему самоуважения у наших людей.

— Как эта проблема формулируется? 
— Отсутствие основания для национальной гордости.

— Раньше в России было две беды — дураки и дороги, но последнее время, на мой взгляд, к ним прибавилась третья — агрессивный национализм. Почему не используют войну как попытку утвердить единство всех народов, проживающих в России? Победили-то все. 
— Потому что национализм, не только инициатива снизу, или чистая идеология сверху. Тогда было бы просто. Официальная пропаганда отвечает сильному движению снизу - потребности самоутверждения.

Некоторые историки считают Великую Отечественную новой Гражданской войной, потому что на стороне Германии против советской власти воевали сотни тысяч, если не миллионы (достоверной статистики нет), русских, украинцев, эстонцев, латышей, литовцев, крымских татар. Один только список вооруженных формирований, сражавшихся в рядах вермахта и СС, займет многие страницы: РОА (власовцы) и РОНА (каминцы), дивизия СС «Галиция» («Галичина») и Белорусская краевая оборона, батальон «Горец» и Татарская горно-егерская бригада СС, Казачий и Калмыцкий кавалерийские корпуса.

А «восточные батальоны» и «восточные полки», а национальные легионы?

Цена Победы: переоценка

Победа присваивается поколением, которое не участвовала в самой войне. Причём, без фактического уважения к воевавшему поколению. Это самый простой способ – присвоить чужие знамёна и поднять себя в собственных глазах.

Власть на этом играет. Чужая победа обеспечивает противостояние антизападным настроениям, укрепляя националистический мотив. Вполне инструментальное использование.

В национализме заинтересованы слишком многие, и власть, и народ - людям нужно чем-то гордиться и кого-то обвинять. Другим гордиться не получается, и чем меньше оснований для гордости, тем больше значения победы.

Поэтому в Европе празднуют день окончания войны, как кошмара и бойни. А мы празднуем на следующий день праздник Победы, как национального триумфа, со всем комплексом чувства превосходства.

Дату победы перенесли специально, разыграв на следующий день повторное подписание капитуляции.

— Если судить по тому же кино, то про начало войны раньше была версия «знали, не успели рассказать», а сейчас всё больше «знали, рассказали, почему-то не отреагировали». Чем обоснована смена представления о дате начала войны? 
— Та или другая версия лишь отражает беспомощность и невозможность объяснений. Можно кивать на Сталина, который стратегически просчитался, можно любую другую, но ни одна из них не является авторитетной.

Мало кто помнит, что для СССР война началась не 22 июня 1941 года

— А когда? 
— 17 сентября 1939 года, когда СССР вместе с Германией напали на Польшу. Это не афишируется, затирается. Поэтому «знал, не знал» лишь отвлекает основную массу населения от позорной даты.

— Читала в интернете спор, где ключевая фраза была: «Надо было не ждать вероломного нападения, а напасть первыми. Тогда не было бы миллионных потерь первых дней войны. Важно, кто победил и какие цели преследовал». Ожесточённый спор о моральной стороне вопроса собрал более тысячи комментариев. Каково ваше мнение? 
— Историки не подтверждают, что Сталин готовился первым напасть. Но тут, важно понимать другое – два тоталитарных режима, два очень жестоких государства, они неизбежно должны были столкнуться. Всякий тоталитарный режим держится на идеологии экспансии. Социальной, территориальной, идеологической. Столкновение должно было произойти.

Сталин был более осторожным, отхватывал небольшие куски, особенно после провала Финской компании. Но планы расширения, за счёт Польши, Украины, Прибалтики были.

Есть исторические свидетельства, что Сталин был в потрясении от гитлеровского нападения. Я не думаю, что страна была настолько готова к экспансии и большой войне, чтобы начать самой войну против нацистской Германии. Тут и репрессии, кадровое и техническое ослабление армии, плохая подготовка командного и рядового состава и другое.

Безусловно, аморально и то, и другое. Никакая цель не оправдывает войну. Но для СССР ситуация изменилась, когда напал Гитлер. Война стала освободительной, оправдывая тем самым советский тоталитаризм.

— Как символ войны 1941—1945 годов уживается с современными войнами? 
— Ни первую, ни вторую чеченские войны люди не хотят признавать в качестве «справедливых» или как-то, пусть даже геополитически, оправдываемых. И нет авторитетных групп, которые бы заставили признать моральный аспект чеченских войн.

В отношении к чеченской войне не всё так просто. Большинство было против развязывания этих войн и их продолжения, до 80% считает эти войны несправедливыми, но сейчас это загнано в подсознание.

— Чеченские войны и все последующие события вложили свой вклад в полную деморализацию армии и развал авторитета военных. Как так может быть, что ВОВ сильный символ, а военные не являются символом защитника, не пользуются авторитетом? 
— Так работает массовое сознание, разделяя разные аспекты. Когда мы задаём вопрос, сможет ли нас сейчас защитить армия в случае нападения, ответ – да. Но, при этом, сейчас большая часть родителей хотят избежать службы их сыновей в армии, потому что она больна, разлагается и надо любым образом спасать от неё своих детей.

Когда не могут справиться с проблемой, то её разделяют. Есть героическая армия победителей и освободителей, и есть больная.

— А самая последняя война, названая «08.08.08», как воспринята? 
— Вот она как раз вызвала большой восторг, дав массовую волну подъёма чувств.

Я объясняю это двумя вещами.

Во-первых, навязанными пропагандой представлениями, что война велась не между грузинами и русскими, а между русскими и американцами, стремящихся вытеснить Россию из её традиционных сфер влияния. Поэтому в атмосфере конфронтации с Западом, нагнетание образа врага усилилось.

И второй, не менее важный, аспект - то чувство несправедливости, которое сидело в подкорке у людей все годы чеченских войн. События в Осетии дали повод для морального оправдания. Мгновенно была принята версия, что мы спасаем осетинский народ, ставших жертвой не просто агрессии, а геноцида.

Разыгрывалась аналогичная модель, что и в отношении фашизма. Поэтому, она так легко была принята, большинство почувствовало себя в праве спасающих.

— Вопрос, который мучил всех пионеров: «Если завтра война, встану ли я на защиту?» Есть ли современный опрос на эту тему? 
— Есть, и ответы примерно те же самые. Пойду и защищу не спрашивая. Это мощнейшая установка, инерция мобилизационной культуры ещё советского времени. Ценность человека в этом контексте измерялась готовностью его к самопожертвованию. Утверждался более высокий ранг коллективных ценностей перед индивидуальными.

Сейчас это не реальное поведение, а декларация, но важно, какая обратная реакция на этот вопрос. А реакция осталась прежней – доброволец.

— Сейчас нарастает волна хамства. От не уступить место старику и звучащего со всех сторон мата до усиления насилия. Многие связывают это с тем, что раньше тема войны в том числе несла воспитательную функцию. Может ли обновлённый символ как-то повлиять на ситуацию? 
— К войне это не имеет отношения. У нас дискредитированы все группы, которые могли бы служить источником подражания.

— Ну вот военные и были источником подражания и уважения в моём детстве. 
— Это клише, система официальной пропаганды, начинавшаяся ещё со школы. Военная карьера и тогда уже была не очень привлекательна. Неофициальная точка зрения была другой. Например, Окуджава указывает на это: «Ах война, что ты сделала, подлая».

Нарастанию хамства способствует снятие всякой способности социального различения и уважения. Как надо относиться к старикам, какие ценности за ними стоят. Уважение к вышестоящим, не потому что они начальники, а потому что обладают каким то достоинством, заслужили.

Утвердился, и отчасти милитаризм имеет к этому отношение, код насилия как код социальности. Я более сильный, поэтому я прав.

Посмотрите современное кино, обыгрывается ведь только бесконечные бандитские разборки, чиновничий беспредел. Это травма, с которым моральное сознание, в зачаточном или подавленном виде, справиться не может. Подсознательно всё время возвращается к данной теме, расчёсывая её ещё больше.

Насилие в повседневной жизни воспринимает как болезнь. Искусство, подобно зеркалу, предъявляет обществу разные образы насилия, и победить это не может.

— У нас только одна победа — над фашизмом. 
— Да, она даёт моральную санкцию, очищает не только прошлое, но и будущее. Поэтому война и победа в ней ещё долго будут опорными символами нашей истории. Других побед у нас нет.

Беседовала Юлия Бурмистрова