Серп и молот - смерть и голод

В 1946-1947 годах коммунисты "устроили" в СССР еще один голод. За это время они вывезли из страны в качестве гуманитарной помощи в страны Восточной Европы, Германию и даже Францию несколько миллионов тонн зерна. Между тем, собственное население, как правило, самое бесправное - т.е. сельское, из-за неурожая 1946 года было обречено на голодное существование. 

Голод заставлял крестьян идти на различные незаконные действия, чтобы выжить. Нередко сами колхозные руководители нарушали закон, выдавая хлеб крестьянам до выполнения плана государственных заготовок.

В сентябре-октябре 1946 г. ЦК и Совет министров отреагировали на это двумя специальными постановлениями по усилению охраны хлеба. Эти постановления напоминали карательным органам о необходимости тщательнее соблюдать закон 7 августа 1932 г. ("закон о пяти колосках"). В течение ближайшего года усилившиеся репрессии направлялись прежде всего против председателей колхозов и сельских активистов; всего пострадало за этот год порядка 30 тыс. человек, из которых около 2,5 тыс. было расстреляно.

Советское правительство всячески стремилось скрыть масштабы трагедии 1946-1947 гг. от собственного народа и от Запада. В средствах массовой информации упорно создавалась иллюзия успешного преодоления трудностей, улучшения положения в стране.

В самый разгар голода весной 1947 г. в главной газете Союза — "Правде" царило праздничное настроение. Первомайский номер сообщал о трудовых успехах колхозов на весеннем севе:
"Советский народ с радостью узнает о том, что колхозники районов, особо сильно пострадавших от засухи, успешно преодолевают трудности, самоотверженно борются за высокий урожай. Курская область засеяла почти на 400 тыс. га больше, чем в прошлом году. На 500 тыс. га больше в сравнении с прошлым годом засеяли колхозы Воронежской области. Колхозы Украины, борясь за осуществление своих обязательств, принятых в письме тов. Сталину, выполнили на 105% план сева яровой пшеницы. Молдавская ССР, сильно пострадавшая от засухи, в нынешнем году выполнила план колосовых культур на 109%".

В публикации специально были названы области, составлявшие в то время центр массового голодания сельских жителей и, в первую очередь, колхозников. В той же газете за 2 мая был помещен отчет о первомайском параде и демонстрации на Красной площади. В передовице под громким названием "Вперед, к полной победе коммунизма в нашей стране" говорилось о том, что "потребуются напряженные усилия, чтобы успешно провести весенний сев, добиться богатого урожая и двинуть вперед наше сельское хозяйство", но ни слова о голодавших колхозниках которые, по замыслу автора, должны были все это сделать.
Тем не менее о том, что в чернозёмных хлебородных районах снова умирают от голода люди, было прекрасно известно кремлёвским фараонам.

31 декабря 1946 г. Берия писал Джугашвили: 
"Представляю Вам полученные от т. Абакумова сообщения о продовольственных затруднениях в некоторых районах Молдавской ССР, Измаильской области УССР и выдержки из писем, исходящих от населения Воронежской и Сталинградской областей, с жалобами на тяжелое продовольственное положение и сообщениями о случаях опухания на почве голода. В ноябре и декабре с.г. в результате негласного контроля корреспонденции Министерством государственной безопасности СССР зарегистрировано по Воронежской области 4616 таких писем и по Сталинградской — 3275".
АПРФ. Ф. 3. Оп. 30. Д. 349. Л. 112

По старой коммунистической традиции, люди, писавшие правду о голоде и разрухе в "социалистическом отечестве", пополняли легионы узников сталинского ГУЛАГа - как "враги народа".
А вот сами выдержки из этих писем простых людей, живущих под гнётом тирании джугашвилей и кагановичей:
Из информационной сводки отдела
"В" МГБ СССР Декабрь 1946 г.
По Воронежской области. 

15. XI. 46 г.: «…Надвигающийся голод страшит, моральное состояние подавленное. Дети наши живут зверской жизнью — вечно злы и голодны. От плохого питания Женя стал отекать, больше всего отекает лицо, очень слабый. Голод ребята переносят терпеливо, если нечего поесть, что бывает очень часто, молчат, не терзают мою душу напрасными просьбами». 
(Ефремова М.С., Воронежская обл., ст. Бутурлиновка, Главмука, — Ефремовой Н. А., пп 39273).

20. XI. 46 г. «…Мы сейчас находимся в крайне затруднительном положении, которое до сих пор не выправилось, да и вряд ли его можно выправить. За этот год нам придётся, вероятно, кое-кого из нашей семьи не досчитаться в живых, так как уже сейчас начинаем пухнуть от голода». 
(Пустовалова М.И., г. Воронеж, Никитинская, 46 ВПМУ и ЦЭМ, — Пустовалову Т. А., пп 33846).

24. XI. 46 г. «…Дома дела очень плохие, все начинают пухнуть от голода: хлеба нет совсем, питаемся только жёлудями». (Ершов В.В., Воронежская обл., г. Борисоглебск, ул. Ярмарочная, д. 57, — Ершову П. В., пп 61500). 24. XI. 46 г. «…Жить нам нечем: нет ни хлеба, ни картошки, мы начинаем отекать от голода и погибаем». 
(Ендовицкая А.И., Воронежская обл., Подгоренский р-н, х. Вязовый, — Ендовицкому С. П., пп 90244).

24. XI. 46 г. «…Мы погибаем от голода. Хлеба нет, есть нечего. Жить осталось считанные дни, ведь питаясь водой, можно прожить только неделю».

 
(Бобровский А.С., Воронежская обл., с. Бегрибановка, ул. Трудовая, д. 40, — Бобровскому И. В., пп 89485-В).

16. XI. 46 г. «…Жизнь наша никуда не годится, продуктов питания у нас нет и купить их не на что. Мы совсем погибаем: есть нечего. Можно ли жить дальше? Так жить не хочется, живым бы лёг в могилу. Как только наступает утро, Галочка просит есть. А что я ей дам?»
(Колесникова Н.И., Воронежская обл., Кантемировский р-н, ст. Кантемировская, ул. Рабочая, д. 32, — Колесникову Д. И., пп 29386-И).

1. XI. 46 г. «…Живём мы в кошмарных условиях. Есть нам совсем нечего, питаемся только жёлудями, а от этой пищи мы едва таскаем ноги. В этом году умрём от голода». 
(Плужников А.И., Воронежская обл., г. Калач, Подгорненский с/с, к-з им. Красной Армии, — Плужникову И. И., пп 09866).

12. XI. 46 г. «…Жизнь становится тяжёлой, хлеба людям не дают, а кто получает, то не больше 250 г. Люди умирают, не болея. Смертность очень велика. Страшит весна: уже сейчас цены на продукты ужасно поднялись, что же будет весной». 
(Велоржева, Воронежская обл., г. Павловск, проспект Революции, д. 13, — Пискарёву А. Ф., пп 30163).

21. XI. 46 г. «…Несколько слов о своей жизни: не работаю, сил нет, совсем ослаб, уже начинаю опухать от недоедания. У кого есть хоть маленькая поддержка, те ещё дышат, а у кого нет, те уже пухнут. Наверное, пропаду ни за что. Если есть какая-нибудь крупа или фасоль, кукуруза, картошка, то привезите, а то совсем погибаю. Ещё чесноку, луку, а то дают один суп и тот несолёный, уж зубы начинают качаться. Как трудно пережить это время». 
(Жуков Н.С., г. Воронеж, д. 26, п/я 90, 2 филиал, — Титаревой Д. А., Воронежская обл., ст. Лиски, ул. Советская, 6).

29. XI. 46 г. «…Живу я очень плохо, сижу целыми днями совершенно голодная и уже нет моих сил так жить. Иногда даже хочется наложить на себя руки, но жаль оставить своих деток сиротами. Мне стыдно просить у тебя помощи, но голод заставляет. Ты сама мать и знаешь, как тяжело смотреть на детей, когда они голодные». 
(Менякова Н.А., г. Воронеж, ул. 20 лет Октября, д. 141, — Паршиной А. П., Воронежская обл., Ново-Усманский р-н, с. Рогачёвка).

26. XI. 46 г. «…Жизнь наша плохая, продукты всё дороже и дороже. Когда придёшь на базар, так становится жутко. К продуктам, особенно с нашими деньгами, не подойдёшь. Не знаю, как дальше будем жить. Очереди за хлебом стоят с вечера, но мы почти не ходим, потому что бесполезно. Голова ходит кругом от дум и от питания. Продавать нечего, не знаю или с ума сойду, или умру, белый свет не мил, рада бы смерти, но нет её. Вот какая настала жизнь». 
(Попова Н., г. Воронеж, ул. Героев Революции, 25, — Попову А. Н., г. Курск, ст. Рыжково, з-д III, УВСР № 7).

2. XI. 46 г. «…Осталась у меня одна козочка и придётся мне её продать. Мы погибаем, картошка вся, хлеба не дают, совсем нечего есть. Помоги хоть чем-нибудь, пришли вызов мне, я приеду к тебе. Мне всё равно погибать от голода или здесь, или в дороге. Пишу тебе письмо, а у самой в глазах слёзы, я уже целую неделю ничего не ела, хожу голодная, что люди дадут, то и поем».
(Япрынцева Н.Г., Воронежская обл., Ново-Усманский р-н, ул. Свободы, д.14, — Япрынцеву М. С., Эстонская ССР, г. Кохтла-Ярве, Газсланцестрой, п/я 30, общежитие).

20. XI. 46 г. «…Тяжело жить и морально и материально, а тут ещё надвинулся голод. Ведь в Воронежская области страшный недород. Муки, хлеба коммерческого получить нет возможности, очереди тысячные, люди едят жмых. Вот и живи как хочешь. Смерть хотя и близка, а страшно от голода умирать. Ну, да всё равно, лишь бы поскорей. Я так устала, так тяжело жить». 
(Иванова К.И., г. Воронеж, ул. Разина, 13, кв. 5, — Иванову Н. В., Грозненская обл., Горский р-н, ул. Центральная, 8, кв. 4).

К весне 1947 г. в одной только Воронежской области число больных с диагнозом «дистрофия» составляло 250 тыс. человек, всего по РСФСР — 600 тыс., на Украине — более 800 тыс., в Молдавии — более 300 тыс. Таким образом, не менее 1,7 млн человек в СССР числились «официально голодающими», смертность от дистрофии достигала 10% от общего числа людей, которым был поставлен этот диагноз»
Особенно высокой была детская смертность, в начале 1947 г. составлявшая до 20% общего числа умерших. В ряде областей Украины и Черноземья были отмечены случаи каннибализма.

Проблему неурожая усугубило правительство, которое выгребало из колхозов зерно подчистую. Для того, чтобы обезумевшие от голода люди не пытались "утащить" себе хоть что-то, к "расхитителям" применялись самые жесткие меры - например, за кражу 3 килограмм зерна женщины из одного колхоза Воронежской области были отправлены в лагеря на 8 лет. Их дети остались сиротами.
Между тем, только в 1947 году из-за неправильных условий хранения сгноили несколько миллионов тонн зерна.

Итогом этого геноцида было бегство из деревни до 10 млн. трудоспособного населения, смерть до 2 млн. человек от голода, при этом детская смертность (дети до 1 года) превысила 500 тыс. человек. Их убили коммунисты, и мы должны об этом помнить всегда.