«Миру выгодно, что у русских нет вкуса»

«Бурановские бабушки» на «Евровидении» заняли второе место. Про бабушек после этого исторического выступления успели сказать многое. Мы в свою очередь решили выяснить, скажется ли появление этого полуфольклорного проекта на российской музыке в целом, у продюсера Дмитрия СТРИЖОВА.

                    В свое время он продюсировал альбом Бориса Гребенщикова «Лилит», записанный с группой «The Band» (музыкантами Боба Дилана), долгое время жил в США, вернулся и сейчас продвигает две петербургские группы «Сниму в кино» и «ПродамРояль». 

- Вы смотрели "Евровидение"?
- Я, честно говоря, стараюсь это игнорировать, это совсем не моя чашка чая. 

- Но вы считаете правильным, что там от России выступали «Бурановские бабушки»?
- Хорошему артисту было бы стыдно сказать: я был на "Евровидении". Бабушкам-то все равно. А вообще там всегда происходил цирк, с самого начала существования. Это не конкурс вовсе. Любой музыкальный фестиваль куда престижнее "Евровидения". Посмотрите, кто там участвует – ни одной культовой группы. Из Британии – а там очень много хороших музыкантов – никогда не участвуют мейнстрим группы.

- А как же АВВА, Патрисия Каас – они тоже участвовали в "Евровидении"?
- ABBA – это было давно. А кто такая Патрисия Каас? Разве это культовый человек? Вот русские бабушки ее знают – и она приезжает в Россию этим бабушкам петь. Она никогда не делала драйвовой музыки, она не создает время, она сейчас никому в Европе не нужна.

- Из-за чего тогда такая шумиха вокруг «Евровидения»?
- А нет никакой шумихи. Шумиха образуется в деревне, где один канал показывает, и людям больше нечего смотреть. "Евровидение» - это смешная возня, в которой нет проектов с самостоятельной жизнью.

- Если вы считает «Бурановских бабушек» - несерьезным проектом, значит, в России есть и серьезные музыкальные проекты?
- В свое время был Ленинградский рок-клуб - там, да, были звезды: «Аквариум», «Кино», «АукцЫон». А сейчас я еле собрал две группы, которые могут играть хорошо, драйвово, без вульгарных совковых последствий. 

- Где вы их нашли?
- Проводил отбор, всех слушал. В большинстве своем никто здесь играть не умеет. В Питере каждый второй зовется музыкантом, но нет музыкантов. У людей нет ни таланта, ни образования, все самоделкины такие. В Америке все проще: люди приходят и сразу начинают играть как боги! Там очень серьезная музыкальная школа с детства и дисциплина. Здесь школы нет никакой. В Америке это целая индустрия, а у нас вообще ничего нет. Поэтому и и отправляем бабушек на "Евровидение" – потому что у нас такая музыка, что больше некуда ее отправить.

Наша эстрада никак не развивается, это просто стыдно смотреть и слушать. Ни у одного из продюсеров нет вкуса, потому что все бандиты какие-то продюсируют по принципу: вот мой бойфренд – пусть поет. Или вот бабушки еще. И вообще у нас везде какой-то семейный бизнес. Была Пьеха, а потом появился другой Пьеха – без голоса, но зато это династия!

- Молодые музыканты пытаются предложить что-то новое?
- Когда нет вкуса – что они предложат? Музыка и тексты ужасны, они двух слов связать не могут. «Срок моей золотой посуды истекает в этом сезоне, и я буду питаться улитками прямо из твоих ладоней» - это из песни группы «Сниму в кино», вот это образы, это круто. И это можно перевести на все языки, и это будет интересно. Но такого никто не делает, база очень слабая. Даже книжек нет, все ерунда какая-то. В современном искусстве люди уже ничего не понимают, здесь и музеев современного искусства нет. В России с искусством вообще плохо, а ведь с него все начинается: мода, дизайн, архитектура. В итоге если убрать все импортное отсюда – у нас ничего и не останется. А миру выгодно, что у русских нет вкуса, потому что мы не производим конкурентоспособной продукции и не можем предложить ничего, кроме нефти.

- Надо же что-то с этим делать!
- Это надо игнорировать и просто вкус развивать – самим какие-то фильтры устанавливать. Если у человека не сформирована система ценностей – какие перспективы?

И это будет видно во всем – он и одет всегда будет плохо, и музыку будет отсталую играть.

- А Гребенщиков – его тоже в мире не знают…
- Как раз Гребенщиков - мировая величина. Просто он ничего не хочет. Он саморазрушительный персонаж. Гениальный человек и артист, но не человек индустрии, он сам по себе, независим. Таких высот из русских артистов никто не достигал.

- Так почему в 80-х появлялись хорошие группы, а сейчас нет? В 80-х, значит, вкус был?
- Вкуса у людей и в 80-х  не было тоже. Мы 10 лет пытались его сформировать, но не всю же жизнь это делать! Начинаешь думать постепенно, что вкус развить невозможно, слишком велико давление провинциального наезда, который все заглушает собой. Возродить что-то вроде рок-клуба сейчас не получится – никто в это деньги не вкладывает. Но дело даже не в деньгах. Некуда вкладывать, потому что нет музыкальной инфраструктуры, нет дистрибьюции, букинг-агентств, нет менеджмента… А с одним Гребенщиковым ничего не сделать. Нужен напор, а не одиночные акции!

- В Америке все по-другому? 
- Мы подписываем по 20 контрактов в день. И это все будут звезды! Потому что люди там выходят с хорошим образованием. А здесь с музыкантами еще надо работать, учить, рассказывать, что хорошо, что плохо. У нас нет школы – это первое. Второе – устроить музыкантов некуда. В России так во всем, все абсолютно непрофессионально: люди, которые пишут, писать не умеют; на телевидении не понимают, как устроен эфир, дикторы каждую минуту делают ошибки в ударениях. По телевизору можно смотреть только про природу и погоду.

У нас нет ни критиков, ни среды, которая формирует вкус. Ну, и люди не хотят работать – все хотят зарабатывать.

- Все говорят, что Россия отстает от развитых стран на некое количество лет – в науке, в промышленности. Музыка - очередное свидетельство?
- Страна никуда не отстает. Если б мы отставали, то было бы так: 10 лет назад в Америке делалось вот так, а мы только сейчас так делаем. Мы же просто в своем болоте, которое никуда не движется.

- И что же делать?
- Ничего.

- Зачем тогда вы ищете здесь молодые таланты?
- Я хочу сделать с ними мировой тур, у меня есть такие возможности.

- Раз все так беспросветно, может, надо решить, что в одних местах музыка может развиваться, а в других - нет? Вот в России не может – и не будем даже пытаться.
- Нет, почему. Просто здесь не знаешь, чем помочь, потому что не знаешь, с чего начать. Хорошо, если бы чего-то одного не хватало. Например, нет продюсерского центра – построить. Но у нас на всех местах сидят непрофессионалы, потому что попадают туда по семейным и прочим связям. Сформирован такой замкнутый круг. Россия мне напоминает игру в чужое кресло: все бежали, бежали и по команде сели – и так и остались сидеть. Особенно в шоу-бизнесе. При чем тут музыка?

- А вот в Советском Союзе писали хорошие песни?
- Что было хорошего в Советском Союзе? Там вообще ничего не было. До революции Россия была развитая, продвинутая страна с очень высоким коэффициентом талантливых людей. Посмотрите на Петербург – этот город сделали артисты, художники, архитекторы. А сейчас люди, приезжающие сюда, этого не ценят, эти пропорции им неинтересны, они строят здесь новое и некрасивое. У нас говорят, что у каждого свой вкус. Поэтому чиновники за свои деньги строят ужасные дома, интерьеры, слушают убогую музыку – тратят на этот мусор тонны денег. Они не понимают ничего в искусстве, они необразованны вовсе. Они просто занимают чужое место, а их родственники занимают такие места на телевидении и так далее.

- Значит, был момент, когда все сломалось?
- Ну, когда весь генофонд расстреляли за адекватный взгляд. Если революцию делают низшие слои общества, для них классовые враги – все талантливые и культурные люди. Они, естественно, от них пытаются избавиться. Отдай сейчас власть дворнику – он свои порядки и установит. И теперь уже не надо даже Советского Союза – вся генетическая работа уже сделана. А обратно уже невозможно, придется реальность принимать такой, какая она есть. Нам нечего пока предложить. В сфере искусства мы можем говорить про балет и классику – но они сложились еще до революции, и сегодня это не валюта. Это история.