Оппозиция принимает войну против митингов, объявленный властью

Первая поправка к Конституции США посвящена свободе религии, свободе слова и свободе собраний. В частности, она гласит: «Конгресс никогда не примет закона, ограничивающего… право граждан мирно собираться и жаловаться правительству на несправедливость».

Свобода собраний является одним из неотъемлемых прав человека и политических свобод в сегодняшнем мире. Она закреплена ст. 20 Декларации прав человека, ст. 11 Европейской конвенции по правам человека, ст. 21 Международного соглашения о гражданских и политических свободах и десятками конституций разных стран.

Отныне свободы собраний в России нет. Партия «Единая Россия» приняла в Думе закон, который противоречит: а) Конституции России, б) подписанным ею международным соглашениям.

Первое позволяет обжаловать этот закон в Конституционном суде, и это будет немедленно сделано. Более того, я уверена, что иск в Конституционный суд подаст даже не Навальный, а ряд уважаемых юристов. Второе позволяет обжаловать последствия применения этого закона в Европейском суде по правам человека.

Я не сомневаюсь, что партия «Единая Россия» приняла этот закон по личной воле Владимира Путина и что принятие этого закона — следствие реакции, которая обрушилась на страну немедленно после инаугурации. Путин мстит нам всем за свой испуг. Россия окончательно становится полицейским государством.

Так всегда: если революция не побеждает, наступает реакция. Тут тебе и разгоны «гуляющих», и проверки в банке Александра Лебедева, разгром бизнеса Гудковых, идиотское уголовное дело на Божену Рынску, написавшую в ЖЖ, что она хочет воткнуть шило в глаз омоновцу. Возбуждено дело, заметим, аккурат через полгода после появления записи.

Наглядно видно, что именно пугает — по-настоящему пугает — власть. Митинги. Призывы к активным действиям. Финансирование оппозиции.

К войне против собственного народа готовятся не на шутку. Количество отрядов ОМОН с 2003 года более чем удвоилось, а общая численность перевалила за 25 тыс. человек. Среди призывников чуть ли не каждого третьего направляют во внутренние войска. МВД срочно закупает 167 бронеавтомобилей.

Не будем фарисейски восклицать: «им же самим хуже», «какой глупый закон» и пр. Закон этот — сильный ход. Удар дубиной по голове — всегда сильный ход. И не надо обольщаться, что под действие этого закона когда-нибудь попадут очередные нашисты, устроившие гуляния на Поклонной. Или что полпред Холманских, обещавший Путину приехать в Москву «с ребятами» на танке и навести порядок (что является самым что ни на есть «призывом к одновременному массовому пребыванию», который законом строжайше запрещен), будет смещен со своей должности. Или что какое-нибудь нашиствующее охвостье предъявит что-то доверенному лицу Путина Эдуарду Багирову, писавшему про русских: «Все вы — свиньи. Тупые гяурские свиньи… Я вас, б… забью до фарша и сожгу до тла…»

Ну что вы, мы всё понимаем. Это Божене про хранящий Путина ОМОН нельзя. А доверенному лицу Путина про русских — можно.

Но вот что бы я хотела заметить. Путин мстит «бандерлогам» за свой декабрьский испуг, но мстя его, признаться, довольно-таки мелка. Тем, кто осмелится отныне выйти на митинг, угрожают не заключением, а всего-то рублем. Неслыханная ситуация по меркам свободного общества, но комичная по меркам авторитарного. Вы можете себе представить, чтобы при Сталине за митинг штрафовали рублем?

Это основная проблема Путина, отличающая его от настоящих изгоев типа Асада или Ахмадинежада. Ребята бы и наплевали на заграницу, но, повторюсь, не могут, поскольку держат там счета. Более того, основным экономическим трендом третьего срока явно будет экономическая легализация за границей всего, что ребята съединороссили. А настойчивость, с которой Кремль добивается от ЕС безвизового режима (читай, возможности для чиновников свалить к своим авуарам в любой момент), одновременно обвиняя Запад во вредительстве России, просто поразительна.

К тому же нельзя не заметить: затыкая все дырки, из которых пар может уйти в свисток, Путин в общем-то не предпринимает мер для снижения давления пара в котле. За то время, которое прошло с момента его избрания, он имел десятки возможностей выставить себя главным защитником справедливости в России.

Он мог, условно говоря, после псевдоприговора, вынесенного члену банды Цапков Цеповязу, обрушиться с телевизора: «Как — штраф 150 тыс. рублей?! Что, недонесение — это все, что смогли накопать на одного из главных членов банды, безнаказанно насиловавшей, убивавшей и отнимавшей земли в течение многих лет?» Он мог громко послать доктора к вице-президенту Газпромбанка, рассылавшему иски блогерам, написавшим, как тот сбил двухлетнего ребенка и уехал с места ДТП. Он мог… в общем, идея понятна, и заметьте, я даже не говорю, что он должен был выгнать из своей приемной ротенбергов-ковальчуков и начать реформировать Россию. Я говорю, что он мог бы сделать вид: ведь согласитесь, Цеповяз для него не родной.

Но ничего подобного он не сделал: то есть, судя по всему, проблема митингов для Путина существует, а вот проблема тотального беспредела в стране — нет. Вдумайтесь в это удивительное обстоятельство: путинский режим не готов делиться монополией на насилие с оппозицией, но постоянно делится монополией на насилие со всяческими цапками: в конце концов, на нефть и газ цапки не покушаются, а население, видимо, не жалко.

В итоге ситуация сложилась уникальная — мы стали полицейским государством, а полиции-то в стране и нет! В смысле — той полиции, которая оберегает покой граждан. Есть только такая, которая оберегает покой Путина. Надолго ли?