Фильм третий.Большие надежды.Никита Хрущёв

В третьем фильме четырехсерийного проекта "Никита Хрущев. Голос из прошлого" Никита Сергеевич Хрущев расскажет о смерти Сталина, свержении Берии, о том, как и почему именно он (Хрущев) пришел к власти.
Речь пойдет о сельском хозяйстве (в т.ч. "поднятии  целины" и массовых посевов кукурузы), о строительстве панельных домов (вошедших в историю как "хрущевки"), о реформах в армии, восстании в Венгрии, попытке государственного переворота в СССР в 1957 году.
Впервые непосредственно из первых уст можно будет услышать - почему Никита Сергеевич Хрущев принял решение выступить на ХХ съезде партии с рассказом о преступлениях Сталина и осуждением его культа личности. 

Диктуя свои воспоминания на магнитофонную ленту, пенсионер Хрущев очень часто возвращался к одной и той же памятной дате – 1 марта 1953 года. Поздно вечером ему позвонил Маленков со словами: "Сейчас звонили ребята от Сталина, чекисты. Они считают, что что-то произошло со Сталиным". Вскоре на дачу в Кунцево примчались приближенные Сталина – Лаврентий Берия и Георгий Маленков. То, что они увидели, поразило их до глубины души: всемогущий правитель огромной империи без сознания лежал на полу. Но Берия быстро взял себя в руки и на вопрос охранников, вызвать ли врачей, разразился бранью: "Не видите, товарищ Сталин спит?! Марш все отсюда!".

Вождя перенесли на диван и больше не беспокоили. Врачи приехали только на следующий день и лишь тогда поставили неутешительный диагноз: обширный инсульт, полупарализован, говорить не может, состояние практически безнадежное. "Берия просто сиял! – рассказывал Хрущев в мемуарах. - Он переродился! Он помолодел! Потому что Берия рассчитывал, что пришла его эра. Что нет теперь силы, которая бы могла сдерживать его, и что теперь он будет творить то, что сам посчитает необходимым и целесообразным".

На следующий день, вечером, весь ближний круг собрался у постели умирающего вождя. В своих мемуарах Хрущев вновь переживал эти напряженные минуты: "Сталин, мы уже видим, умирает. Появился огромной силы человек, который начал делать манипуляции, чтобы вызвать дыхание. Мне, признаться, было очень жалко Сталина, как он его терзал. Я очень разволновался и заплакал. Я не мог сдержать слез. Мне искренне было жалко Сталина, искренне я оплакивал его смерть".

9 марта 1953 года соратники и ученики внесли Иосифа Виссарионовича Сталина в Мавзолей, а потом впервые самостоятельно, без учителя и вождя, поднялись наверх. Свои тогдашние размышления Хрущев описывал так: "Мы получили тяжелое наследство после смерти Сталина. Внутри руководства слишком разношерстные были люди, а главный среди нас был Берия, который внушал тревогу и опасность. Я уже чувствовал, что сейчас Берия будет заправлять всем, а это начало конца. Я не верил ему. Я считал его вероломным человеком, способным на все, на все, на все. Это мясник, это убийца! Я волновался за будущее страны".

Хрущев волновался не только за будущее страны, но и за свою собственную жизнь. Хотя Берия и оставался пока в тени Маленкова, в его руках уже находились спецслужбы, Министерство внутренних дел, ядерная кнопка и даже личная охрана членов Президиума ЦК партии. Возглавить заговор против Сталина Хрущев никогда бы не смог. Для него Сталин был богом. Плохим, хорошим – неважно. Богом! Но Берия не Сталин, Берию ненавидели и боялись все. И Хрущев решил сыграть на этом страхе. "От Берии необходимо избавиться, - говорил он. – Это наш единственный шанс спастись". С Хрущевым соглашались. Но как арестовать осторожного Берию? Планировалось заманить Берию на заседание Политбюро и там задержать. Придет ли он на это заседание, оставалось под вопросом. Но даже если бы и пришел, кто бы его арестовал? Ведь охрана была подчинена самому Берии.

Оказалось, что выход есть. 26 июня Берия пришел на очередное рутинное заседание Президиума ЦК, сел на свое место, открыл портфельчик и начал листать бумаги. Слово взял Маленков и вдруг совершенно неожиданно для Берии начал критиковать его. Правда, довольно мягко. Берия, с удивлением слушая неуверенную речь Маленкова, никак не мог понять, что происходит. Он не знал, что в соседней комнате находится группа генералов, люто ненавидящих его за активное участие в репрессиях армии. Генералы чистили оружие и ждали сигнала: должна была замигать лампочка вызова, приведенная в действие секретной кнопкой из зала заседания. Тем временем слово взял Хрущев. Он бросился уже в открытую атаку на Лаврентия Павловича. Опешивший Берия от неожиданности даже признался в своих ошибках и обещал исправить их. Но в это время в зале заседаний появились генералы. В своих мемуарах Хрущев описывал этот эпизод: "Вошли военные. Жуков скомандовал Берии, чтобы он поднял руки. Москаленко и другие даже обнажили оружие. Они считали, что Берия может пойти на какую-то провокацию. И Берия действительно рванулся к своему портфелю, а я Берию схватил за руку, чтобы он не смог воспользоваться оружием". Операция прошла успешно. Берия был задержан и перевезен в подземный бункер.

Хрущев впервые взял инициативу на себя, и роль лидера ему понравилась. Однако, как это ни странно, соратники по-прежнему его недооценивали. Они были больше заняты борьбой между собой. Хрущев использовал это на всю катушку. Формальный глава страны Георгий Маленков был по своей натуре человеком скорее ведомым, чем ведущим. Зная это, Хрущев занял в его сердце пустующее место, ранее принадлежавшее Берии, а до этого – Сталину.

Хрущев начал расставлять своих людей на всех ключевых постах в стране. В марте 1954 года главой КГБ стал давний приятель Хрущева Иван Серов. Кресло министра обороны занял его фронтовой друг Георгий Жуков. А в феврале 1955-го Хрущев решил, что Маленков его уже не устраивает, и тот безропотно уступил свой пост Николаю Булганину. Взаимоотношения с ним Хрущев выстроил точно так же, как и с Маленковым: Хрущев диктует, Булганин подписывает.

1955 год можно смело считать началом новой эры в истории нашей страны – эры Никиты Хрущева. С первых же дней у власти Хрущев начал действовать. Он ясно понимал, что стране необходимы серьезные перемены: жить, как раньше, нельзя. Одной из главных проблем послесталинского Советского Союза было сельское хозяйство. Во всей стране ощущался острый дефицит практически всех продуктов питания. И дело было не только в том, что страна только начала оживать после самой кровавой войны в истории человечества. Истоки этой проблемы лежали в самом отношении Сталина к крестьянству. Бесспорно, Сталин создал могучую индустриальную и военную империю. Но какой ценой? Ведь средства на построение этой империи он черпал из бездонной, как ему казалось, бочки сельского хозяйства. Крестьяне были настоящими рабами советского режима. У них не было даже паспортов, а следовательно, и права перемещения по стране. Большинство из них никогда не покидало своих колхозов.

С первых лет советской власти руководство страны считало, что крестьяне все стерпят: ничего, все не перемрут. За крестьянский труд практически не платили, а нередко просто отмечали отработанный день галочкой. А когда надо было, на нужды государства у крестьян конфисковывали все подчистую, ничуть не заботясь об их пропитании. Это привело к тому, что только в 20-х и 30-х годах от голода погибли миллионы сельских жителей. Но, как любил говорить Сталин, лес рубят – щепки летят. Он смотрел на крестьян как на стройматериал, из которого можно, нужно построить новую индустриальную Россию. Такая политика в совокупности с последствиями войны привела к тому, что к началу 50-х сельское хозяйство в Советском Союзе было полностью разорено.

Хрущев, в отличие от Сталина, понимал, что крестьяне – тоже люди и для того, чтобы они нормально работали, им надо создать нормальные условия. После прихода Хрущева к власти были снижены налоги, постепенно стали подниматься закупочные цены. Крестьянам разрешили свободно разводить огород на приусадебных участках, иметь домашний скот и даже торговать на колхозных рынках.

Хрущевские реформы очень быстро начали приносить плоды. Экономическая ситуация улучшилась, продукты на рынках подешевели, люди это чувствовали и связывали прежде всего с именем Хрущева. Правда, хлеба в стране по-прежнему не хватало. Но у Хрущева уже начало вырисовываться довольно интересное решение и этой проблемы. Вот как на пенсии Хрущев вспоминал о целине: "Я слышал о необъятных просторах Казахстана и очень небольшой площади земель, которая находилась там в сельскохозяйственной обработке". Так, может, вот он, выход – взять и засеять пшеницей девственные земли Казахстана и Западной Сибири? Хрущев прекрасно понимал, что это лотерея: урожаи в тех районах очень нестабильны, все зависит от капризов погоды. Эх, была не была!

Но для распашки и освоения миллионов гектаров требовались люди, причем очень много людей – сотни и сотни тысяч. И эти люди должны были согласиться надолго оставить родные места и переехать в не приспособленные для жизни районы, начать жизнь буквально с нуля. Где же таких взять? Сталин, например, нагнал бы зэков, но Хрущев не хотел действовать по-сталински. Он решил обратиться с призывом к советской молодежи. "Романтика" и "подвиг" – вот слова, которыми оперировала советская пропаганда с легкой руки Хрущева. И, надо признать, довольно успешно. Послевоенному поколению, не успевшему повоевать, тоже хотелось совершить подвиг. И молодежи предоставили такую возможность.

Только в 1954 году на целину уехали более 300 тысяч добровольцев.

Хрущевская затея удалась. Вскоре благодаря целине в стране был собран неслыханный урожай – миллиард пудов зерна! Хлебная проблема была решена. Но тут перед Хрущевым встала новая проблема: среднестатистический советский человек по-прежнему потреблял в четыре раза меньше мяса, чем средний американец. Повысить поголовье скота можно, но вот чем его откармливать? Ведь мясная проблема выросла именно из острой нехватки кормов. Неожиданно ответ пришел из Америки. Летом 1955 года из Америки вернулась делегация советских ученых-аграриев. Ученые сообщили, что обилием продуктов эта страна обязана не капиталистическому строю, а большим фермам и кукурузе, так как силос из недозревших початков, стеблей и листьев кукурузы является оптимальным кормом для скота.

Однако изобилья не наступило по очень простой причине. Разумная, казалось бы, идея Хрущева была полностью дискредитирована чиновниками. Желая угодить генсеку, они сажали кукурузу везде, даже там, где она расти не может. Главное ведь отрапортовать наверх: "Задание партии выполнено!", пусть там Хрущев порадуется. А после этого хоть трава не расти, то есть кукуруза. Вот она и не росла. С целиной тоже все обстояло непросто: очень много сил и денег тратилось на распашку солончаков, где ничего не может вырасти по определению. Делалось это для того, чтобы новое руководство Казахстана во главе с Леонидом Брежневым могло радостно отрапортовать наверх: вспахано еще столько-то гектаров.

Большинство реформ Хрущева, имевших ясную цель – улучшение жизни простого советского человека, пали жертвой некомпетентности чиновников и несовершенства самой советской системы. Правда, пока Хрущев этого не понимал и по-прежнему пытался решить сразу все главные проблемы советской империи. Например, жилищную, о которой до него никто из советских правителей даже не задумывался.

Хрущев нашел решение и для этой проблемы – сборные дома. Вскоре на заводах Москвы, а потом и по всей стране начали штамповать из железобетона блоки для панельных домов, которые вошли в историю как "хрущевки". Срок годности этих блочных домов был рассчитан на 15-25 лет. Но Хрущева это не смущало, он хотел избавить страну от бараков и коммуналок немедленно, а потом уже строить настоящие дома на века. В тот момент нужно было строить быстро, много и дешево. "Размеры квартиры, туалет, ванная комната, кухня – все это подвергалось анализу, чтобы создать минимальные условия, - вспоминал Хрущев. - Я хотел бы, чтобы это поняли: минимальные условия. Если бы мы строили со всеми этими удобствами, за которые я ратую все душой и телом, то тогда бы мы значительно сократили жилье. А следовательно, мы бы растянули страдания людей, которые жили, ютились по каким-то углам, в клоповниках и общежитиях. Поэтому я выбирал из двух зол, если так говорить, меньшее. Мы ошеломили мир по количеству строительства. Ни одна страна в мире не строила столько жилья, сколько мы строили в Советском Союзе. И я этим делом гордился и горжусь сейчас".

Всего за пять лет отдельные квартиры получили около 30 миллионов советских людей. Естественно, при таких бешеных темпах строительства качество отступало на второй план. Но в эйфории переездов люди не обращали внимания на недоделки. Только потом, вволю нарадовавшись, новоселы оглядывались по сторонам и с трудом подбирали эпитеты для строителей, планировщиков и самого Хрущева. Правда, критиковали его те, кто получил квартиры. Те, кто все еще жил в бараках и коммуналках, могли лишь мечтать о неудобствах собственных "хрущоб".

Желанием улучшить жизнь простого советского человека объяснялось и другое начинание Хрущева. В наследство от Сталина ему досталась многомиллионная армия. Но Хрущев считал, что в будущих войнах ключевую роль будут играть не люди, а новые перспективные виды оружия - такие, например, как ракеты. А личный состав надо сокращать. Если же сейчас ничего не предпринять, то расходы на многочисленную армию вскоре окончательно сломают хребет и так сильно хромающей советской экономики.

Армия должна быть сильной, но экономика тоже требует огромных капиталовложений. И Хрущев решил перевести часть средств, затрачиваемых на армию, на гражданские нужды. Вскоре по всей стране развернулась кампания "масло вместо пушек". Большие потери нес и морской флот. По указанию Хрущева в утиль отправлялись не только устаревшие, но и почти уже достроенные крейсеры новых моделей.

Хрущев принял решение прекратить строительство надводного флота. Будущее за подводным флотом, считал он. Подлодки значительно легче строить, они дешевле, и им требуется меньше штат. Многие считают эту точку зрения ошибочной, но Хрущев был уверен в своей правоте. Всего за годы хрущевских реформ численность советской армии сократилась почти на 3 миллиона человек.

На решение всех этих неотложных проблем ушло почти три года. И тут Хрущев решил, что пришло время заглянуть в недалекое, но весьма темное прошлое – эпоху Сталина. До сих пор все явные грехи сталинской эпохи сваливали на одного человека – серого кардинала Сталина Лаврентия Берию, который якобы обманывал своего хозяина. "Мы находились в плену этой версии, нами же и созданной в интересах реабилитации Сталина: мол, не бог виноват, а угодники, которые плохо докладывали богу. Поэтому бог и посылал град, гром и другие бедствия для народа. Но не потому, что бог этого хотел, а потому что плохие были Николай-угодник, Илья-пророк, Берия и прочие, - говорил Хрущев в своих мемуарах. - Мы, собственно говоря, ничего не сделали для огромного количества людей, которые все еще находились в тюрьмах и ссылках. А это были миллионы".

Теперь, когда страна меняется, нельзя продолжать двигаться вперед, не разобравшись с прошлым, считал Хрущев. И по его приказу была создана комиссия по пересмотру дел репрессированных при сталинском режиме. "Провели расследования, подняли все документы, много людей вызывали, допрашивали, - рассказывал Хрущев в мемуарах. - И просмотрели все материалы, на основе которых были заключены люди в тюрьмы, в ссылки и казнены. И комиссия нам представила документ, где они расписались под тем, что мы здесь столкнулись с невероятным злоупотреблением властью. Сталин сделал то, что никто из нас не думал и не предполагал".

Здесь Хрущев недоговаривает. О сталинских репрессиях он знал, по крайней мере, намного больше, чем простые советские люди. Но если раньше это были лишь его догадки и домыслы, то теперь у него в руках оказались факты и цифры. И как поступить с этой взрывоопасной информацией, Хрущев пока придумать не мог. Но для начала он решился выпустить на свободу политических заключенных. По мере того как они один за другим закрывались лагеря и открывались двери тюрем, Хрущев пришел к выводу, что правду о сталинских репрессиях все-таки необходимо рассказать народу. Хотя ему лично было бы гораздо проще умолчать об этом, ведь он и сам был непосредственным участником тех страшных лет. Рассказать о преступлениях Сталина Хрущев планировал на XX съезде партии. Почти все руководители государства пришли в ужас от этой идеи Хрущева. Это казалось им безумием, ведь руки в крови были у всех.

XX съезд прошел по давно отработанному сценарию: успехи партии и страны, трудности, международная политика, обещания, клятвы. Представители 55 коммунистических рабочих партий всего мира внимали и одобряли. 24 февраля съезд закончился без всяких сенсаций. Неужели соратники все-таки одолели Хрущева? Нет. Сразу же после официального закрытия съезда советских делегатов оповестили о том, что завтра состоится еще одно закрытое внеплановое заседание. Хрущев рассказал далеко не все, что знал. Но и того, что он произнес на этом заседании, было более чем достаточно. "Съезд слушал мой доклад молча, - вспоминает Хрущев. - Как говорится, полет мухи слышен был. Люди были поражены: как это, что это? И это нужно понять. Я это ожидал…"

После XX съезда Хрущев сделал все, чтобы доклад "О культе личности" перестал быть секретным, вопреки своему обещанию членам Президиума ЦК. По приказу Хрущева с этим докладом ознакомили всех членов партии, а это 7 миллионов человек. Потом комсомольцев – еще 18 миллионов. А потом и всех остальных советских людей. Миллионы простых людей узнали о секретном докладе. И страна раскололась на два противоположных лагеря: одни были искренне благодарны Хрущеву за тяжелую, но все-таки правду, а другие, наоборот, скорбели о втоптанном Хрущевым в грязь Сталине, а соответственно, о былом величии советской империи. Ведь целые поколения воспитывались на том, что Сталин – царь и бог в одном лице.

В стране начались волнения, и Хрущев решил отменить намеченный на июнь пленум ЦК, на котором он собирался рассказать о преступлениях 30-х и своей роли в них больше, глубже и менее эмоционально, чем на XX съезде. Но почему Хрущев пошел на попятную? Почему, сказав "А", он не решился сказать "Б"? Все очень просто: в стране начало происходить именно то, о чем его предупреждали соратники. Многие молодые люди стали критиковать не просто Сталина, а систему в целом. К такому повороту Хрущев был не готов. В непогрешимость системы он тогда верил безоговорочно. Он ведь и сам был ее неотъемлемой частью.

Публично осудив Сталина, Хрущев собственноручно нанес первый мощнейший удар по фундаменту коммунизма. И даже после отставки Хрущеву очень часто припоминали этот его доклад "О культе личности". Сам Хрущев о содеянном не жалел. Но один вопрос так и остался без ответа: может быть, Хрущеву надо было поступить со Сталиным так же, как позже поступили в Китае с Мао? У китайцев портрет Мао Цзэдуна, куда более кровавого диктатора, чем Сталин, до сих пор висит на главной площади Пекина. При этом полтора миллиарда китайцев движутся в направлении, строго противоположном тому, куда указывал "великий кормчий". Если руководствоваться холодным расчетом, китайцы правы. Но Хрущев действовал не по расчету. Он считал, что, развенчивая Сталина, выполняет свой человеческий долг как перед самим собой, так и перед своей страной. И он был уверен: это необходимо для будущих поколений.

К осени 1956-го искры от пожара, разожженного Хрущевым на XX съезде, долетели и до стран социалистического блока. Во всем мире начала рушиться вера в Советский Союз как гарант свободы и справедливости. Сначала вспыхнули волнения в Польше. Собрания, где зачитывался доклад "О культе личности", превращались в антисоветские митинги. Хрущев уже был готов к тому, чтобы применить силу, и даже послал на Варшаву советские танки. Но твердое обещание польских лидеров самим справиться с кризисной ситуацией остановило его. В Венгрии же вспыхнула настоящая революция. Антисталинские настроения быстро переросли в антикоммунистические, а затем и в антирусские. Сотни тысяч людей на улицах Будапешта требовали свободы, демократии и независимости от Кремля. Ситуация накалялась с каждым часом.

Диктуя свои мемуары, Хрущев посвятил много времени воспоминаниям о событиях в Венгрии. "Мы получали сообщения из Будапешта о том, что там контрреволюция набирает силу и идет буквально погром, - вспоминал он. - Там уже начали громить партийные комитеты, вешают за ноги коммунистов, чекистов и партийных руководителей. Идет расправа жестокая, зверская! Мы обсуждали эти вопросы на все лады. Вопрос стоял довольно остро: предпринять ли нам военную акцию или нет?" В конце концов Хрущев пришел к выводу, что проявить слабость нельзя. Это может спровоцировать беспорядки и в других странах Восточной Европы, и они одна за другой начнут выходить из социалистического лагеря. А сколько крови, денег и сил было потрачено на то, чтобы создать эти дружественные режимы в Восточной Европе! Нет, надо действовать решительно.

Операция под кодовым названием "Вихрь" началась 4 ноября 1956 года. Венгерская революция была подавлена за считанные дни. Проблема была решена. Но тем временем внутри советского правительства назревало все больше недовольства действиями Хрущева. Правда, отнюдь не из-за Венгрии. Старая гвардия – Молотов, Маленков, Коганович и Ворошилов – не могла простить Хрущеву его антисталинскую кампанию, которая сильно отразилась на их авторитете. А Булганин, формальный глава страны, устал быть марионеткой в руках Хрущева. К тому же его сильно обижало, что Хрущев довольно часто в открытую называл его идиотом.

Вскоре у заговорщиков родился безупречный план государственного переворота: собирается внеочередное заседание Президиума ЦК КПСС, где ставится вопрос о снятии Хрущева. Весь Президиум сразу же голосует "за" - и все, вопрос о Хрущеве решен раз и навсегда. Когда 18 июня 1957 года Хрущев пришел на заседание, заговорщики, не теряя времени, сразу же бросились в атаку. Критиковали за все и вся: за неудачные реформы и XX съезд, за целину и кукурузу, за Польшу и Венгрию, за "оттепель" и заигрывание с Западом. Уверенные в своей победе заговорщики не спешили и выговаривались от души. Они не подозревали, что Хрущев, несмотря на покорный вид, сдаваться не собирался. Во время перерыва в кремлевском туалете он обратился к министру обороны Георгию Жукову с просьбой о помощи: "Георгий, нужно немедленно собрать в Москве членов ЦК со всей страны. Большинство из них на моей стороне. Только это может меня спасти. Но без помощи армии доставить их в Москву за считанные часы невозможно. Помоги". И Жуков помог. Членов ЦК из дальних регионов доставили в Москву на реактивных бомбардировщиках и других военных самолетах. Некоторые самолеты, рассчитанные на стотонные грузы, везли на своем борту всего несколько человек.

Через день начался Пленум ЦК КПСС, где вместо вопроса о неудовлетворительном руководстве первого секретаря ЦК Никиты Сергеевича Хрущева обсуждался совсем другой вопрос – о действиях антипартийной группы. Заговор провалился. По окончании Пленума члены ЦК в кулуарах смаковали детали произошедшего: "Как наш Хрущев их сделал, а?". С еще большим удивлением обсуждали то, что Хрущев вроде бы не собирался ни расстреливать, ни даже арестовывать заговорщиков.

Во время этого неудавшегося переворота Хрущева спас маршал Жуков. Однако благодарность Никиты Сергеевича была довольно странной: меньше чем через три месяца Жуков лишился всех своих постов. Через много лет в своих мемуарах Хрущев довольно сумбурно объяснял подоплеку своего неожиданного решения: "Он неправильно понял свою роль, и мы вынуждены были пойти на эту акцию – его отставка и осуждение его замыслов, которые он, безусловно, имел и которые мы, так сказать, пресекли". Что же это были за замыслы? Хрущеву докладывали, что Жуков возомнил себя Наполеоном и чуть ли не готовится к захвату власти. И Хрущев, только что чудом удержавшийся у власти, решил перестраховаться.

Хрущев попытался собрать вокруг себя новых, молодых, руководителей, никак не связанных с темным сталинским прошлым. Он как будто старался разорвать невидимые узы, связывающие его с теми, кто помогал ему на пути восхождения на олимп власти. Как покажет время, это станет его роковой ошибкой.