СЕГОДНЯ, 2 ИЮНЯ, 50 ЛЕТ СО ДНЯ РАССТРЕЛА НОВОЧЕРКАССКИХ ЗАБАСТОВЩИКОВ

Так давно было это событие и даже последовавший затем мой арест и политзаключение, что я забыл, что 2 июня такой траурный юбилей. Спасибо лживому кремлёвскому телевидению, которое 1 июня напомнило мне об этом, многое приврав и даже явно умышленно передвинув дату со второго июня на первое(!). Почему? А потому что сегодня день защиты детей! Вот, мол, в детей стреляли В ТАКОЙ СВЯТОЙ ДЕНЬ! На самом деле не один ребёнок убит не был. Кроме того, корреспондентка, которая вела СЕГОДНЯ ПО ТЕЛЕВИДЕНИЮ репортаж из Новочеркасска, и местные три жительницы представили дело так, что люди мирно пришли к горкому партии с прошением, а их расстреляли. Никакого насилия забастовщики или часть их в отношении представителей властей и просто рядовых коммунистов, мол, не проявляли, что чего не могло быть по определению, ибо при стихийных забастовках, бунтах и т.п. обязательно находятся экстремисты, пьяные и хулиганы, которые начинают бесчинствовать.

Однако это не давало права Хрущёву отдавать приказ стрелять в БЕЗОРУЖНУЮ толпу. Мы видели недавно массовые бесчинства выходцев из Африки и арабских стран во Франции и Англии, не имевших огнестрельного оружия, и поэтому власти этих стран также не применяли боевое стрелковое оружие. Пока что и Путин не идёт на применение оружие, возможно, боясь проклятия западных либералов. Расстрелов толп людей на воле не было даже при Сталине. У него хватало ума этого не делать. Массовые расстрелы производились в лагерях.

Корреспондентка сказала также, что именно только в этот день рабочие Новочеркасского электровозного завода забастовали стихийно, протестуя против понижения расценок на заводе. И что якобы было убито 26 человек, 88 ранено и семерых расстреляли. На самом деле было убито 24 человека и 30 ранено.

Тогда, 2 июня до Ростова, где я жил до 1973 года, сведения об этой кровавой бойне сразу пришли в искажённом виде, как и бывает со всякими слухами. Так, водитель грузовика, который успел оттуда вырваться в Ростов (так как город заблокировали войска КГБ), но не был очевидцем самого расстрела, рассказал лично мне и моей напарнице НА АЗС Нине Бездетной (я работал автозаправщиком), что пулями были сбиты с деревьев парка любопытные ребятишки, что не соответствует действительности. Просто они попрыгали с деревьев, испугавшись выстрелов. Кстати, среди них был и будущий ныне покойный генерал А. Лебедь, который рассказывал об этом во время перестройки и при этом не сказал, что кто-то из мальчишек был убит или ранен.

Естественно, я тогда, летом 1962 года, пересказывая своим друзьям и знакомым рассказ водителя и прочих рассказчиков на эту тему,  невольно допускал неточности (что услышал, то и пересказал). Поэтому, когда меня 3 декабря того же 1962 года арестовал КГБ, мне предъявили обвинение не только в «антисоветской пропаганде», но и в «распространении клеветнических измышлений, порочащих советскую власть». А чего же они засекретили этот факт, а не сообщили о нём в СМИ?! Правительство Ленина не скрывало от народа сведений о Кронштадтском и Тамбовском вооружённых мятежах в 1921 году.

Точные сведения о новочеркасской трагедии я узнал только в 1990-91 годах. Меня (как и некоторых других людей, имевших отношение к тем событиям) отыскала группа московских кинодокументалистов из ЦЕНТРНАУЧФИЛЬМА, которые готовили документальных фильм об этом. Ко мне они обратились как к человеку, пострадавшему из-за новочеркасских событий. Они были допущены к совместному с прокуратурой расследованию этого давнего дела. По ходу расследования они сообщали мне уточнённые данные. КГБ не мог уже препятствовать этому расследованию официально, а поэтому действовал исподтишка с ещё более опасными последствиями.

Так именно во время расследования был убит на пороге своего дома в Новочеркасске рабочий того завода Пётр Сиуда. Он был участником забастовки, арестован и не расстрелян только потому, что его мать занимала видный партийный пост. Пётр получил большой срок лишения свободы. Опасность подкрадывалась и ко мне (подробности опускаю), а поэтому я с семьёй срочно уехали в гости в Нью-Йорк и оставались там 15 лет, пока при Путине нам не дали в генконсульстве российские паспорта.

Что же произошло в Новочеркасске в мае-июне 1962 года? Желая выслужиться перед партийной властью, директор завода Курочкин с января по июнь ежемесячно снижал рабочим расценки, то есть вынуждал их работать больше, а получать при этом денег меньше. Одновременно 1 июня было объявлено о повышении цен на мясо, молоко и масло на 30%. В совокупности с очередным понижением расценок реальный заработок рабочих снизился на 60%. Рабочие люди и их семьи стали в прямом смысле голодать. Поэтому не в день расстрела демонстрации, а днём ранее, то есть 1 июня, в день очередного понижения расценок и повышения цен  рабочие прекратили работу, посовещались и забастовали, не выходя за пределы завода.

Но сильнее экономических трудностей новочеркасских рабочих, как и всех граждан страны, поразила морально-политическая сторона дела.  Как известно, Сталин после войны стал ежегодно каждое 1 апреля существенно снижать цены на продукты и товары. По радио в домах и на площадях (тогда были уличные радио, установленные на высоких металлических столбах!) в этот день диктор перечислял виды товаров и называл, на сколько процентов снижается цена на хлеб, обувь, одежду, книги и так далее. Толпы граждан стояли под этими круглыми «тарелками» и громко одобряли снижение цен на очередной предмет, если снижение было на 20-25%. А если на 15%, то огорчённо восклицали: «Маловато!»

Дело не просто в самом факте улучшения жизни, а в том, что весь народ искренне был убеждён, что ежегодное снижение цен в конце концов приведёт к тому, что они станут равны нулю, всё станет бесплатным и деньги станут не нужны. То есть наступит коммунизм, в который тогда абсолютное большинство верили. О сталинских массовых репрессиях массы не знали, а потому считали, что мы живём в счастливой стране социализма, победившей фашизм. Я пионером считал, что мне необыкновенно повезло, что я родился и живу в СССР.

И повышение цен в связи с необходимостью за счёт города, рабочего класса улучшить положение в сельском хозяйстве, сделать рентабельным производство мясо-молочных продуктов было воспринято как переход страны на рыночные отношения (а рабочие это тогда понимали лучше иных интеллигентов), а это означает, что мечта, ради которой сражались, голодали, тяжело трудились, – мечта о реальном приходе коммунизма, останется мечтой. Несбыточной. И это понимание привело к взрыву недовольства рабочих, которые сразу после войны, терпя трудности и бедность, стойко всё переносили ради восстановления страны и приближения коммунизма. Люди готовы были временно страдать за идею, но не желали голодать из-за того, что верхушка партии зашла в тупик.

Надо отметить важное обстоятельство: если бы Сталин не умер вовремя, он бы тоже влез в такой же тупик, так как ежегодное снижение цен было возможным только потому, что страна выходила из противоестественного тяжёлого положения после войны и двигалась к нормальной жизни. А когда нормальный уровень был достигнут, и при Сталине всё застопорилось бы. А как бы он выходил из этого положения? Как и в 30-года: нашёл бы козлов отпущения, врагов народа и стал бы всё на них сваливать. В прочем, перед его смертью это уже начиналось в виде репрессий против разных слоёв населения («ленинградское дело» видных деятелей партии Вознесенского, братьев Кузнецовых и целой группы, расстрелянной, несмотря на отмену смертной казни; «дело» врачей-евреев и антисемитизм сверху и пр.).


Как лично я узнал о новочеркасской бойне и как отреагировал на неё я, убеждённый комсомолец?  2 июня 1962 года я работал на автозаправочной станции в Рабочем городке Ростова-на-Дону. Почему автозаправщиком? Дело в том, что в ноябре 1960 года меня, студента-отличника пединститута, в течение пяти минут без разбирательства выгнали с третьего курса за то, что я на общем курсовом комсомольского собрания внёс предложение, не совпадавшее в волей деканата: деканат хотел, чтобы мы исключили из комсомола двух ребят-отличников за проступок (а это означало их последующее исключение из вуза), а я предложил ограничиться строгим выговором с занесением в личное дело. Утром мне сообщили, что я исключён… Пошёл работать грузчиком, надорвался, попал в больницу, а потом мать школьного товарища помогла устроиться автозаправщиком.
Восстановили меня в институте тоже в течение пяти минут: я принёс с работы документ о том, что я ударник коммунистического труда! Мне предложили восстановиться на очном отделении, но материальное положение вынудило меня попроситься на заочное.

И вот в этот день 2 июня я заметил странное явление:
по проходящей рядом железной дороге Москва-Кавказ не ходят поезда, и лишь иногда туда и сюда гоняют тепловоз и два вагона. Как выяснилось позже, это делалось для создания в глазах ростовчан видимости движения на трассе, которую в Новочеркасске перекрыли забастовщики. Тут подъехал заправиться молодой шофёр на грузовике. Он сказал мне и моей напарнице, Нине Бездетной, что едва вырвался из Новочеркасска (42 км от Ростова), потому что войска уже перекрывали все входы в город и выходы из него.

Далее шофёр рассказал историю, которая частично соответствует действительности, а частично, похоже, является легендой, которая господствовала до 1991 года и по незнанию поддерживается некоторыми людьми до сих пор. Я постараюсь, рассказывая, говорить, что явно относится к правде, а что скорее к народному вымыслу, «фольклору» мгновенно выросшему из слухов в первый же день событий. По словам шофёра, рабочие новочеркасского электровозостроительного завода забастовали из-за снижения расценок на 30%, а после того, как  накануне было сообщено о повышении цен в стране на масло, молоко и яйца тоже на 30%, обратились к директору завода Курочкину в столовой с просьбой помочь им, сказав, что у них теперь нет денег даже на обед в заводской столовой. В ответ директор по-барски «пошутил», предложив им покупать в буфете пирожки с ливером по 5 копеек штука.

Рабочие его якобы избили, посадили в тачку и вывезли за ворота завода, как при царе. История с тачкой тоже – фольклор. После этого забастовщики двинулись с портретами Ленина, членов правительства, красными знамёнами и пением революционных песен в центр города к горкому партии. На самом деле рабочие сперва, а именно 1 июня не выходили за пределы завода и  штурмовали заводоуправление, требуя отмены новых расценок, и взяли кого-то из партийных руководителей в заложники, и военные тех с трудом освободили. Шествие к горкому было последним актом забастовщиков. Он пошли искать правды от прибывших в город членов политбюро КПСС. Рабочим было известно, что в город приехали Анастас Микоян и Фрол Козлов.

Шофёр сказал, что движение по железной дороге якобы было прекращено потому, что рабочие приварили к рельсам стоявший на них паровоз. В 1991 году мне довелось читать копии приговоров новочеркасцам, и ни в одном из них не было обвинения во вредительстве в форме приваривания паровоза к рельсам. Но поезд забастовщиками был действительно остановлен. Факта приваривания не было, это тоже легенда, как и то, что во время забастовки Микоян якобы завис над забастовщиками на вертолёте и по громкоговорителю ругал их, говоря, что забастовщиками были в своё время они, большевики, а вот новочеркасские рабочие – хулиганы и будут строго наказаны. Просто Микоян из трусости не вышел на балкон к рабочим, а выступил по местному радио с угрозами, а на воздушные подвиги он не решился.

На самом деле, как выяснилось в годы перестройки, Микоян с Козловым сразу же по прибытии в Новочеркасск обосновались в танковой войсковой части, спрятавшись за бронёй танков. А поселились они в солдатской санчасти, для чего из неё срочно выгнали больных солдат, объявив их всех «выздоровевшими». Это сообщил впоследствии танковый генерал Шапошников, о котором подробней речь пойдет дальше.

Затем шофёр рассказал, что многотысячная колонна рабочих дошла до моста через речку Тузлов (приток Дона), отделявший рабочий посёлок от центра Новочеркасска. Мост был заблокирован танками. Но танкисты (по приказу Шапошникова, как выяснилось много лет спустя) не открывали огня, у них не было боевых патронов и снарядов, и танки были неподвижны. Тогда рабочие, привыкшие к тому, что наша армия против народа не пойдёт, перелезли через броню танков всей колонной поочерёдно и продолжили свой путь к горкому. По пути хулиганы или провокаторы стали разбивать витрины магазинов. Это было известно уже и этому шофёру.

Когда толпа приблизилась к горкому, ей удалось на время захватить часть его первого этажа, и перепуганные партработники стали с противоположной стороны выпрыгивать на землю из окон второго этажа. Но потом рабочих оттуда вытеснили солдаты. Затем, в соответствии с легендой, то есть с вымыслом, народным фольклором, колонне преградило путь подразделение русских солдат во главе с майором. Майор якобы получил от Микояна приказ открыть огонь по толпе на поражение. В ответ майор застрелился. Тогда подразделению приказали уйти, а на его место вывели подразделение НЕРУССКИХ солдат, которые открыли автоматный огонь поверх голов наступающей толпы.

Но при этом, мол, солдаты не учли, что на деревьях близлежащего парка сидели любопытствующие ребятишки, которые были «срезаны» в веток пулями. При виде убийства детей толпа, озверев, кинулась на солдат. Тогда те, защищаясь, открыли огонь в упор. Убили несколько десятков человек, а ещё больше ранили. А тем временем кагебешники, одетые в рабочие комбинезоны, заснимали лица участников забастовки, чтобы потом их арестовать.

Что здесь правда, а что вымысел? Народ добавляет вымысел к рассказу, потому что хочет, чтобы всё так было, как в его повествовании. Так, по данным, которые я получил в 1990-91 годах от вышеупомянутой группы «следопытов» – работников «Центрнаучфильма», никакого героя-майора, который застрелился, но не подчинился приказу стрелять в народ, не было в природе. Не было по тем же данным и замены русских солдат нерусскими. Народу не хотелось верить, что русские способны стрелять в русских. Вот он и заменил в своей скороиспечённой легенде, что стреляли какие-то смуглые  солдаты. Стреляли  в целом свои, белобрысые. Хотя некоторые свидетели рассказывают про убитых на деревьях детей, в открытых в 1990 году прокуратурой и КГБ могилах детей найдено не было. И огонь сразу на поражение солдаты открыли не в целях самозащиты, а по приказу Хрущёва, который был повторен в Новочеркасске командующим Северокавказского округа Героем Советского Союза генерал-полковником Плиевым, осетином по национальности. Но тогда я этого не знал. А вот кагебешники с кинокамерами – это правда. Именно по кадрам они и отлавливали потом забастовщиков...

Через короткое время мне стало известно, что из Москвы в Ростовский областной суд приехала выездная коллегия Верховного суда СССР во главе с его председателем Смирновым с тем, чтобы у подсудимых не было возможности обжаловать приговоры, а власть таким образом могла чинить скорую расправу. Семь человек были приговорены к расстрелу. Я хотел привлечь внимание граждан к судьбе приговорённых, чтобы спасти их, и предложил двум своим товарищам изготовить листовки с протестом против готовящейся расправы. Но один из товарищей струсил и сорвал акцию. Тем временем приговорённых в спешном порядке расстреляли.

Сотни других подсудимых были приговорены к срокам 10-15 лет за «массовые беспорядки» и «бандитизм», хотя бандитизмом считаются преступные действия сложившейся группы вооружённых людей. Именно за «бандитизм» расстреляли тех семерых работяг. Самое интересное, что они не были «главарями» забастовки, но из них сделали «козлов отпущения» только потому, что у них были старые судимости. Пропагандистская «логика» следователей КГБ была такова: раз уже сидели, значит, главари!

Уже через четыре дня после расстрела демонстрантов я написал первое стихотворение, а затем в последующие шесть дней – ещё два стихотворения, обличающие Хрущёва и верхушку КПСС в палачестве в отношении рабочего класса. Я уже тогда понял, что у нас существуют «новосоветские князья», что потом особенно обозлило следователей. Вот эти стихи:


                                                       *     *     *


                                        Народ советский, одобряя
                                        Всецело повышенье цен,
                                        «Спасибо, партия родная», –
                                        Твердит отныне ночь и день.
                                        Как? вам не слышен этот голос? –
                                        Я слышу много голосов, –
                                        Ведь даже небо раскололось
                                        От воя преданнейших псов.
                                        Читайте свежие газеты,
                                        Поближе к радио, друзья,
                                        Там выступают, как поэты,
                                        Новосоветские князья.
                                        За ними тут же челядь рвётся
                                        Нам, грешным, силясь доказать,
                                        Что белым чёрное зовётся,
                                        Что дважды девять будет пять.
                                        И, отваливши от корыта
                                        (Не вечно ж, мол, жевать навоз!),
                                        Наш богоданный царь Никита
                                        Такое хрюкает всерьёз:
                                        «Неся народу процветанье,
                                        Я за него и пью, и ем,
                                        Я прилагаю все старанья,
                                        Чтоб он не зажирел совсем.
                                        Ему теперь не жизнь, а розы
                                        И благодать, куда ни ткни,
                                        Я, чтобы подтянуть колхозы,
                                        Рабочим затянул ремни.
                                        И вместо масла, полон ласки,
                                        Рукою щедрого отца
                                        Народу я в Новочеркасске
                                        Изрядно подарил свинца.

                                        Не суеверен я, и дети
                                        Окровавленные в ночи
                                        Мне не приснятся – на планете
                                        Спят всех спокойней палачи».

                                                                             6-7 июня 1962 г.

                                                     РЕКВИЕМ

                                        Не в битве вы с ворогом пали –
                                        На нас он напасть не посмел, –
                                        То русские в русских стреляли,
                                        Поставив народ под расстрел.
                                        Не в битве вы пали – над вами
                                        Не грянул прощальный салют,
                                        Ваш прах не украсят цветами,
                                        Поэты вас не воспоют.
                                        Ведь умерли вы не по книжкам,
                                        Без криков во имя идей,
                                        За хлебом вы шли ребятишкам –
                                        Убили и вас, и детей.
                                        За то вас, за то вас убили,
                                        Что вы не познали основ,
                                        Что все мы живём в изобильи,
                                        Что Ленину равен Хрущёв.
                                        И кто с этим всем несогласен,
                                        Пусть лучше покается тут,
                                        Он даже и мёртвый опасен,
                                        Его и в могиле найдут.
                                        Так встаньте же, встаньте же смело
                                        С живыми в ряды, мертвецы,
                                        Мы с вами доделаем дело,
                                        Что нам завещали отцы.

                                                                           8 июня 1962 г.

                                                         *     *     *
                                        Кто мне Никита? – Отец родной.
                                        А партия? – Нежная мать.
                                        О, как хотел бы я сиротой
                                        (И круглым при этом!) стать.

                                                                             12 июня 1962 г.

В Ростовской области негласно было введено военное положение, ходили патрули и разгоняли всех, собиравшихся больше двух человек. Шпики КГБ шныряли и подслушивали разговоры. Активизировались доносчики.

Выслеживали и арестовывали всех, выражавших возмущение открытой уличной расправой с рабочими. 3 декабря был арестован по наводке доносчиков и я, причём при обыске у меня дома были найдены черновики трёх вышеприведённых стихотворений.

Меня продержали пять месяцев в тюрьме КГБ, в основном в одиночке, возили и в Москву в Судебно-медицинский психиатрический институт им. Сербского, где провёл положенные для экспертизы 35 дней, и в 1963 г. в помещении областного суда в день рождения Ленина перед огромным его портретом приговорили к 2 годам и 6 месяцам  лишения свободы в лагере строгого режима.

В разгар перестройки, в апреле 1990 года я, как уже было сказано выше, был реабилитирован, а вскоре на меня вышли работники «Центрнаучфильма» режиссёр А.Марьямов и сценарист В.Поляков, которые задумали создать документальный фильм о новочеркасском побоище. Для этого они вместе с работниками прокуратуры РСФСР, которая теперь уже во всём содействовала им, провели тщательное расследование дела и опросили оставшихся в живых участников событий 2 июня 1962 года. В самом Новочеркасске большое участие в расследовании дела принял участие рабочий Пётр Сиуда, который был активистом забастовки.

Пётр Сиуда был тогда, в июне 1962 года, арестован, и каратели намеревались включить его в «расстрельный список», то есть заранее определить, что суд должен будет приговорить к расстрелу, как и остальных семерых. Его спасло то, что его мать, видный старый партийный деятель, заблаговременно обратилась к А.Микояну с просьбой спасти сына, и по указанию Микояна Пётр попал в число получивших значительные сроки лишения свободы. После выхода из лагеря, Петр Сиуда проявил огромную активность в расследовании новочеркасской трагедии. К началу мая 1990 г. Сиуда всё-таки нашел следы тайных погребений и свидетеля – экскаваторщика, участвовавшего в захоронении убитых, и сообщил об этом в Москву. Через несколько дней Сиуда был найден мёртвым у дверей собственного дома. Было объявлено, что его смерть была естественной. Но как полагали некоторые из знакомых П.Сиуды, занимавшихся выяснением обстоятельств его гибели,  похоже, что его ударили чем-то тупым по голове и влили ему водку в рот уже бездыханному. Вскрытие под давлением КГБ было произведено необъективно, чтобы скрыть преступление.

Что же нового удалось разузнать работникам «Центрнаучфильма» и их многочисленным помощникам? Во-первых, удалось восстановить более реальную картину события 2 июня 2002 года. В этом во многом помог в то время 70-летний танковый генерал в отставке Герой Советского Союза Шапошников. Он был тогда, в 1962 году, командующим всеми бронетанковыми войсками Северо-Кавказского военного округа, а позднее заместителем командующего округом Плиева. Когда рабочие двинулись семитысячной колонной к центру города, Плиев приказал Шапошникову выдать  танкистам табельное оружие и боекомплект, то есть снаряды, а затем АТАКОВАТЬ безоружную колонну. То есть давить людей гусеницами и уничтожать выстрелами из орудий!.. Шапошников на деле не выполнил такой людоедский приказ. Табельное оружие он выдал только офицерам, а снаряды остались на складе. Кроме того, по его приказу танки просто заняли мост и замерли, и танкисты молча глядели сквозь смотровые щели на перелезающих через танки демонстрантов.  Когда же Шапошников, бывший неподалёку, увидел эту картину, он на штабной машине помчался по дороге мимо колонны к её голове, чтобы остановить её. Какой-то дурак или провокатор бросил в генерала камень, угодил в плечо и сорвал погон.  Генерал опоздал: впереди, перед горкомом, уже раздались выстрелы: по голове колонны пехота открыла автоматный огонь...

Были убиты 23 человека и 31 ранены. Сотни людей были арестованы. Позднее в больнице скончался один раненый. Так что убитых стало 24. Только тело этого умершего в больнице выдали из морга его матери для похорон. Затем она скрывалась в деревне, а потом добралась до Москвы и попала на приём к Фурцевой и Полянскому, которые выслушав её, спокойно ответили ей, что ЭТОГО НИЧЕГО НЕ БЫЛО... Вокруг Новочеркасска была создана как бы незримая стена молчания, и если кто-то пытался утверждать, что там что-то было, таких быстро изолировали в каменных мешках Ростовского УКГБ, а затем отправляли в лагеря…
 
Почему же произошёл новочеркасский расстрел? Почему власть не схитрила и не пошла хотя бы на временные уступки рабочим, а предпочла убивать непокорных? Дело в том, за период после смерти Ленина, а откровенно – после смерти Сталина высшая и низшая номенклатура КПСС настолько отделилась от рабочего класса, закормленная привилегиями и избалованная неограниченной властью над народом, что она восприняла требования забастовщиков так, как воспринимали все века рабовладельцы хоть какое-то недовольство своих рабов: они их убивали!..

Их также испугало то, что рабочие вновь стали сознательным пролетариатом, осознающим себя как класс со своими правами и требованиями. Поэтому пойти на мелкие уступки власть КПСС не могла: это бы могло быть расценено рабочими как слабость этой власти, от которой, как от типичной буржуазной власти, можно чего решительно требовать, а не клянчить. Они вспомнили, что власть в стране когда-то завоевали они, а их вскоре отодвинули от неё.

То, что рабочие перестали верить этой власти видно из того факта, что
никто из очевидцев, ни один источник не зафиксировал обращений рабочих электровозостроительного завода к народным депутатам, которых регулярно избирали.

И довершает эту картину решение Новочеркасского городского Совета депутатов трудящихся, принятое на восьмой сессии VIII созыва 12 июля 1962 г. с уклончивым названием «Об охране общественного порядка в городе Новочеркасске», которое опубликовали лишь 27 июля 1962 г. В нем говорилось обо всем, кроме того, что действительно произошло в городе всего месяц назад. Здесь указывалось на недопустимость недостойного поведения на улицах и штрафы за порчу деревьев, скамеек, на замусоривание тротуаров шелухой и штрафы за это, на пагубность распития спиртных напитков в общественных местах и штрафы за это и т.д. Всё обо всем и ничего конкретного о расстрелянных, о судьбах раненых, задержанных и осужденных, о самой трагедии. Это решение стало фиговым листком, которым хотели прикрыть позор руководства, доведшего людей до новочеркасской трагедии.

Из марксизма и истории рабочего движения известно, что одним из основных механизмов осуществления диктатуры пролетариата, то есть Советской власти, является свободное обсуждение трудящимися общегосударственных дел и всё большее их участие в управлении этими делами.

Между тем, в 1962 году вся страна ничего не знала о происшедшем в Новочеркасске. Официальная пресса молчала. Только «Правда» 5 июня будто в насмешку опубликовала письмо токаря Новочеркасского электровозостроительного завода Р.Неплюева. Там говорилось: «Наш рабочий коллектив с пониманием встретил Обращение ЦК КПСС и Совета Министров ко всему советскому народу, в котором изложены меры подъема сельского хозяйства. Это меры правильные». Токарь одобрял повышение розничных цен на продукты и обещал делать побольше запчастей для сельхозтехники…

Так рабочие «открыто обсуждали» дела общества и «участвовали» в управлении ими…

Приведенные факты говорят о том, что тогдашнее государство не имело ничего общего с Советами 17-го года. Те Советы, подконтрольные трудящимся, были похоронены сталинской контрреволюцией и замещены бессильными пустышками, слепо штампующими решения верхушки КПСС.  Хрущев не сломал и не мог сломать сталинскую государственную машину, истребившую цвет революционного рабочего класса и интеллигенции, мысливших и действовавших самостоятельно. Он лишь притормозил ее движение. Треск автоматных очередей в Новочеркасске был эхом выстрелов в подвалах НКВД 30-х и 40-х. Рабочим снова указали их место…

Совершенно лживыми являются утверждения буржуазной пропаганды, которая любит использовать новочеркасский эпизод в своих целях, как всегда извращая историю, будто бастующие рабочие НЭВЗа выступили против Советской власти. Еще Пётр Сиуда писал в своих воспоминаниях на этот счёт:

«Необходимо подчеркнуть, что ни на начальном этапе возникновения забастовки, ни на протяжении дальнейших событий, 1-3 июня, не создавалось и не было никаких групп или органов, которые взяли бы на себя обязанности возглавить организацию и проведение выступлений рабочих. Все события происходили именно стихийно, спонтанно. Инициатива кипела и проявлялась снизу, в массе трудящихся. К событиям не был причастен кто-то со стороны. К ним абсолютно были непричастны и какие-либо "радиоголоса"». Демонстранты шли с красными знамёнами и несли портреты Ленина.

Всё это и отсутствие стачкома или какой-либо группы «заговорщиков», говорит о том, что  у забастовщиков не было намерения свергнуть существующую власть, это же является и печальным свидетельством полной дезорганизованности тогдашнего рабочего класса. П.Сиуда подчеркивает, что митингующие на заводской площади рабочие полностью отвергли призывы к захвату власти в городе (которые всё же звучали!), и «было решено на следующее (!) утро идти в город демонстрацией. И это уже свидетельствует, что волнения рабочих не сопровождались массовым экстремизмом, насилием по отношению к представителям власти».

И напротив, именно власти испугались безоружной колонны рабочих с Лениным и красными, советскими флагами и направили против нее войска…


В заключение расскажу о дальнейшей судьбе танкового генерала Шапошникова и об обнаружении могил убитых в Новочеркасске.
Если бы не поступок генерала Шапошникова, жертв было бы неизмеримо больше. Генерал был так потрясён расправой партии с собственным народом, что, как многие, стал писать в ЦК КПСС анонимные письма, обличая верховных палачей. Такие письма назывались следователями «клеветнические измышления, порочащие советскую действительность с целью подрыва Советской власти», за что авторов писем привлекали по статье 70 УК РСФСР «антисоветская агитация и пропаганда» и давали до 7 лет лагерей. Лишь через несколько лет уже при Брежневе изумлённые чекисты вычислили генерала. Но сажать Героя Советского Союза, генерала, одного из победителей гитлеровской Германии было для властей всё равно, что себя замарать. Генерала отправили на психиатрическую экспертизу в институт им. Сербского в Москву, после чего уволили в запас и исключили из партии. Так он и дожил до перестройки и рассказал много интересного.

Для того, чтобы представить, в какой тайне совершалась расправа партократии с рабочими, достаточно сказать, что даже в годы перестройки генерал Шапошников имел неточные данные о тех моментах события, к которым он не имел прямого отношения. То есть и генералу, занимавшему столь высокий пост в 1962 году, не всё говорили. Так, он был ещё и в 1990 году уверен, что по приговору суда расстреляли не двух женщин и пятерых мужчин, как все говорили, а только одну женщину и шестерых мужчин. На самом деле все расстрелянные были мужчины. А.Марьямов в феврале 1991 года показывал мне добытые им ксерокопии приговоров расстрелянным. Все они были мужчины, и в каждом приговоре Верховного суда была фраза «обжалованию не подлежит»...

А ранее он приносил мне данные о местах захоронений убитых на площади. КГБ пришлось указать эти места. Но раскопать могилы под надуманным предлогом чекисты не разрешили. А.Марьямов и В.Поляков вместе с генералом объездили Ростовскую область, нашли многих раненых в тот далёкий июньский день 1962 года. Оказалось, с них КГБ взял подписку о неразглашении тайны их ранения. Кроме того, они были высланы из Новочеркасска.

Побывали работники «Центрнаучфильма» и у тайных могил убитых забастовщиков. В конце 1990 года под давлением военной прокуратуры КГБ открыл место захоронения 8 человек, убитых на площади, в том числе и двух женщин. Это – захоронение на кладбище в МАРЦЕВО, на окраине ТАГАНРОГА. Могильщики, с которых взяли подписку под страхом расстрела молчать, вырыли яму размерами 3 м х 3 м, куда кагебисты бросили 8 трупов в мешках. А в начале 1991 года были открыты ещё  два захоронения: близ посёлка ТАРАСОВСКИИ, далеко на севере области, чуть южнее МИЛЛЕРОВО, и на северо-западе области, недалеко от границы Украины, в городе НОВОШАХТИНСКЕ.

Около Тарасовского, в степи, были зарыты тоже 8 человек, из них – одна женщина. Захоронение находится рядом с двумя старыми могилами с крестами. А в Новошахтинске были закопаны семь мужчин. Такая же могила 3 м х 3 м находится на кладбище 5-й и 7-й шахты в треугольнике, образуемом надгробиями могил Соловьева, Семерникова и Тарасова. Смотрительница Скобелева тогда, в 1991 году, могла показать это место. Найдены были и могильщики, которые закапывали мёртвых новочеркассцев. Они-то и про расписки рассказали, которые с них принудительно взяли. Найдены и эти расписки...

Были ли останки убитых, зарытых в этих тайных могилах впоследствии перезахоронены, я уже не узнал, так как вынужден был уехать в США, где и оставался до 2004 года. Я вызвал так же раздражение КГБ тем ( о чём я выше упоминал), что после реабилитации на основании закона потребовал через прокуратуру РСФСР вернуть мне три вышеприведённые стихотворения, написанные мной на трёх листках бумаги и хранившиеся в УКГБ Ростовской области. Мне вернули только два стихотворения, а третье, четырёхстрочное, «Кто мне Никита?..» не хотели возвращать. Из Ростовского УКГБ старшему помощнику прокурора Ростовской области А.П. Ковалёву (моему тёзке) прямо ответили: «Если мы отдадим и третье стихотворение, у нас не останется доказательств вины К.Ф.Ковалёва в будущем, когда перестройка закончится и все нынешние реабилитации будут отменять!»

Тем не менее мои повторные жалобы были поддержаны прокурором РСФСР, и в райотделе КГБ Советского района гор. Москвы некий Василий Иванович с сильным украинским акцентом вернул мне и третье стихотворение со словами: «Вы, Константин Фёдорович (меня, кстати, по имени отчеству впервые стали назвать в 26-летнем возрасте на допросах в КГБ: такие ж они вежливые были после разоблачения «культа личности» и устранения «нарушений ленинских норм жизни»!), очень обидели органы. А это значит, что вы обидели державу! А народ любит державу! И поэтому он Вас за державу никогда не простит!» Через некоторое время этот сотрудник КГБ начал оказывать «внимание» и моей семье, наносить визиты ко мне домой в моё отсутствие. И пришлось нам, чтобы мне не последовать за Петром Сиудой, надолго уехать подальше от державы, в которой «народ любит органы…». 

1-2 июня 2012 г.