В районе Спиридоновки жило много общих друзей Таирова и Коонен, в том числе — помощник присяжного поверенного Рафаил Рубинштейн, до революции снимавший, как и Таиров, квартиру в доме Армянских: «Таиров в это время был очень занят в театре. Мы встречались редко, урывками, чаще всего поздно вечером или ночью, бродили по Спиридоновке или сидели на Патриарших прудах. А иногда заходили к другу Александра Яковлевича, известному в театральных кругах юристу Рафе Рубинштейну, который жил на той же Спиридоновке. У него была уютная маленькая квартира, в которой хозяйничала степенная приветливая Поля. Она встречала нас ласково, деловито ставила на стол скромный ужин и чай с замечательным грушевым и персиковым вареньем. Радовала глаз белоснежная накрахмаленная скатерть, персики и груши на фарфоровых блюдцах казались глазированными. Эти короткие часы спокойствия и домашнего уюта вливались неожиданным контрастом в наш тревожный, бестолковый и трудный быт» (Алиса Коонен, «Страницы жизни»).
После революции доходный дом был национализирован и передан в управление жилому товариществу. Часть семей остались в своих старых квартирах (среди них — Яков Лосев, после революции работавший на музыкальных курсах А.Г. Шора, врач Алексей Мартынов и архитектор Сергей Залесский), но большую часть дома заняли новые жильцы.
Среди них оказалась Екатерина Петровых, сестра поэта и переводчицы Марии Петровых, в 1924 году поселившаяся в квартире архитектора Залесского. Позднее она написала мемуары, в которых, в частности, вспоминала о той квартире: «Квартира, где находилась наша комната, принадлежала до революции архитектору С.Б. Залесскому... В этой комнатушке я жила с 1924 года, со времени моего переезда из Ярославля в Москву, то есть еще до Маруси (Марии Петровых. — БГ) и до выхода замуж за Виктора Викторовича Чердынцева. Одно время владельцам квартир разрешалось «самоуплотняться» по своему усмотрению. С.Б. Залесский тогда и предложил мне поселиться у него в порядке самоуплотнения. Кроме меня он отдал одну из комнат своему чертежнику и невестке его жены с дочерью. Получилась настоящая коммунальная квартира с той лишь разницей, что все проживающие были хорошие знакомые хозяев и коммунальные склоки поэтому полностью отсутствовали. Да, забыла сказать, что еще в одной комнате жил сын Саввы Морозова Савва Саввич Морозов, которого в знак благодарности к его отцу содержал на своем довольствии театр, основанный Саввой Морозовым».
В начале 1930-х годов в комнату к сестре переехала Мария Петровых, которая, по воспоминаниям литературоведа Эммы Герштейн, «щебетала о вечеринках у себя дома, когда стулья сдвигались в угол и молодежь танцевала фокстрот под стук разбуженных соседей в стенку...» (Эмма Герштейн, «Новое о Мандельштаме»). В гости к сестрам заходил Осип Мандельштам, посвятивший Марии Петровых стихотворение «Мастерица виноватых взоров».
Хозяин квартиры был всем этим не слишком доволен: «Раз уж упомянула свою квартирку, то не могу не вспомнить другой случай, повлекший недовольство и гнев архитектора. В то время я жила в этой комнатке вдвоем с Марусей. Комната была хоть и небольшая, но вмещала в себя две кровати, маленький столик и даже рояль, занимавший пожалуй треть ее. К Марусе часто приходили ее друзья по Литературным курсам: Юля Нейман, Володька Державин, Арсений Тарковский и еще 2-3 человека Мы весело проводили время, но однажды сильно припозднились, и вся эта шарага осталась ночевать у нас. Кто лег на стулья, кто на пол, лично я спала на рояле. И вот ночью Арсению приспичило выйти. Не очень хорошо зная расположение комнат в квартире, он на обратном пути вломился в семейную спальню Залесских, разбудил их и на вопрос: «Кто там? Что такое?», с перепугу ляпнул: «Я не один, нас много», желая, видимо, снять с сестер подозрение в аморальном поведении, но, конечно, утром мы получили нагоняй от хозяина квартиры. До сих пор этот случай помню не только я, но и Арсений» (Екатерина Петровых, «Мои воспоминания»).
В 1937 году у Марии Петровых родилась дочь Арина, и в этом же году арестовали ее мужа, музыковеда Виталия Головачева. Он умер в 1942 году в лагере в Карелии. Постоянно в комнате сестры Мария вместе с Ариной жили с 1943 года — после возвращения из эвакуации. В 1948 году Мария Петровых получила отдельную квартиру на Беговой.
Арина Головачева
дочь Марии Петровых
____
«В 1943 году мы вернулись в Москву и въехали в комнату в Гранатном. Мы с мамой вошли и увидели, что там нет даже стекол. Была фанера какая-то. Потом довольно скоро друзья помогли сделать ремонт.
Как раз напротив нашей двери в комнату стоял телефон. Соседей было много, но особенно запомнилась одна очень милая женщина, Мария Яковлевна, которая постоянно громко рассказывала кому-то по телефону о вязке: «Вы поднимаете, потом накидываете, потом продеваете…» Это очень помогало в занятиях литературным трудом. Так что мама работала только ночью. Днем она не работала — отсыпалась или ходила по каким-нибудь делам, читала.
Еще жили Мария Михайловна Котова с мужем Дмитрием Курбатовым. Тетя Маруся работала преподавателем немецкого языка в техникуме, а дядя Дека (его так жена называла) имел какую-то научно-техническую специальность.
Помню армянскую семью. У главы семьи Георгия Христофоровича были две сестры — Любовь и Рима. Эдик, сын Любови, был старше меня на два года. Мы с ним часто играли. Георгий Христофорович был связан с какими-то детскими издательствами, которые делали книжки-самоделки. Надо сказать, что он был хватким дядькой, но хорошим. И только он, по-моему, говорил по-армянски.
В 1944 году мама отправилась в Армению с Верой Звягинцевой переводить армянских поэтов на русский язык. И после к нам часто в Москву приезжали Маро Маркарян, Сильва Капутикян, привозили мне виноград, фрукты разные. Собирались все у нас в нашей крошечной комнатке в Гранатном.
Рядом с нами жил Ефим Фогельсон. У него очень скоро появилась пышная габаритная дама, и у них все время были какие-то драки. Он был интеллигентным человеком, но делал очень смешные ошибки. Как-то я долго умывалась, а он мне говорит: «Давай скорее. Ты капунша, и я капун». Однажды он поехал отдыхать куда-то на Кавказ и по возвращении рассказывал нам: «И вот, я не знал, кто это, а оказалось, что это скоропион». Мы хихикали с мамой. Он был очень симпатичным человеком».
Актеры Театра Мейерхольда
В начале 1930-х годов трехэтажную часть дома по Гранатному переулку надстроили двумя этажами — специально для актеров и сотрудников Государственного театра имени Мейерхольда. К 1933 году все работы были закончены, и в новые квартиры въехали художник Анатолий Арапов, драматург Николай Эрдман, актеры Евгений Самойлов, Михаил Царев, Николай Боголюбов.
Отдельную квартиру получил и директор Театра Мейерхольда, организовавший строительство новых этажей для актеров, Мориц Шлуглейт. Известный еще в царские времена антрепренер, в 1916 году он приобрел Камерный театр Таирова, а затем в 1918 году — Театр Корша. В 1925 году по ложному обвинению он был выслан в Сибирь, где на поселении в Иркутске организовал Сибкорш — Cибирский театр Корша. После возвращения в Москву в начале 1930-х годов Шлуглейт был назначен директором Театра Мейерхольда. В новую квартиру в Гранатном Мориц Миронович перевез шкуру белого медведя — подарок актеров Сибкорша — и свой портрет кисти Филиппа Малявина.
Екатерина Рубина
____
внучка Морица Шлуглейта
«Дед был очень крупной фигурой в театральном мире — о нем оставил воспоминания Шаляпин, его портрет нарисовал Малявин (это, кстати, была последняя работа художника в России). В 1938 году его арестовали. Во время ареста заявили, что нужно опечатать его кабинет. Но бабушка — Александра Скуратова, жена Морица Мироновича, — сказала, что по правилам противопожарной безопасности нельзя этого делать, потому что там смежные комнаты. И они так ошалели от ее уверенности, что так и не опечатали. До революции моя бабушка жила на Таганке — дом ее семьи был там, где сейчас стоит Театр на Таганке. И в этот дом к ним часто приходил молодой друг семьи, юрист Вышинский, впоследствии — главный обвинитель при Сталине. Когда деда арестовали, бабушка написала Вышинскому письмо, просила его разобраться. И дедушку выпустили. Но дедушка после освобождения недолго прожил. Он был разбит — сначала Сибирь, потом арест. Как-то раз они собирались в театр, вышли из квартиры, и он умер на лестнице своего дома в Гранатном.
Актер Евгений Самойлов — Александре Скуратовой, жене Морица Шлуглейта:
Печальный демон дух изгнания
Лечу над сонною Москвой
И лучших дней воспоминания
Толпой теснятся предо мной
Милой Шурочке на память от Самойлова. 1940 г.
После смерти деда бабушка пустила к себе жить свою приятельницу по имени Калина. Ее муж был крупным магнатом, которого расстреляли. Калина ничего не могла делать, кроме шляпок, не было у нее никакого жилья, и бабушка отгородила ей маленькую комнатку. Когда дом начали расселять, Калина тоже получила комнатку в коммуналке.
Еще бабушка рассказывала о своей соседке, Юлии Григорьевне Араповой, ученице Филонова и вдове художника Арапова. Она была коммунисткой, и когда к нам приходили гости, приникала к шкафу и слушала, какие ведутся разговоры. Бабушка говорила: «Давайте перейдем в другую комнату, потому что у Юлии Григорьевны большие уши». Это смешно было».
После реконструкции
В 1974 году все квартиры расселили, а в доме началась капитальная реконструкция, после которой в дом въехали новые жители — в том числе Герой Советского Союза Марк Галлай, актриса Вера Орлова, главный редактор газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев, певица Екатерина Шаврина, актер Владимир Этуш, а также дзюдоист, чемпион Олимпийских игр в Монреале Сергей Новиков.
Валерия Галлай
____
внучка летчика-испытателя и инструктора первой шестерки космонавтов Марка Галлая
«Дедушка въехал в эту квартиру в 1979 году. Она была из фондов Союза писателей, и помог деду ее получить Константин Симонов, незадолго до своей смерти. Здесь всегда собирались друзья деда — авиаторы, известные летчики, писатели. Например, литературовед Лазарь Ильич Лазарев, поэт Константин Ваншенкин, математик Борис Раушенбах, нейрохирург Эдуард Кандель. Дед был постоянным гостем в Центральном доме литераторов, вел там вечера. Его часто журналисты сравнивали с Экзюпери. Но Экзюпери был в первую очередь писателем, а во вторую — летчиком, а у деда все было наоборот: главным делом его жизни была летно-испытательная работа.
16 апреля, в день его рождения, дома накрывались большие столы, и с одной стороны сидел дед, а рядом с ним — Эльдар Александрович Рязанов. Они были близкими друзьями. Отец рассказывал, что они в начале 1950-х годов познакомились на съемке фильма, где дед работал военным консультантом. А потом Рязанов был свидетелем на его второй свадьбе.
В 2006 году, через 8 лет после смерти деда, нам удалось повесить на доме мемориальную доску. Я, конечно, мечтаю об улице или памятнике. Как минимум к столетию дедушки, которое будет в 2014 году, я хочу сделать выставку в Музее современного искусства. Мы уже отдали заявку Василию Церетели. Это будут современные высказывания про космос и авиацию.
Я помню, как приходила сюда после школы, и дед всегда со мной занимался математикой. Я запомнила его четкий мелкий почерк. Он очень хорошо рисовал, и это вызывало у меня восторг — на бумаге тут же появлялась собачка. Это всегда был светский, подтянутый дом, где нужно было прямо сидеть, хорошо себя вести и показывать лучшие свои качества. Как в гостях — в хорошем смысле. Всегда чтились манеры. Вторую жену деда мы называли «баронессой» — она была из Петербурга, и корни у нее были чуть ли не баронские. Дед и моя бабушка тоже родились в Петербурге.
Я очень люблю этот дом, и многие друзья деда после его смерти беспокоились, что мы сдадим или продадим квартиру. Мы этого не сделали. Его близкий друг, тоже летчик, и главный редактор газеты «Крылья Родины» Лев Берне недавно позвонил и сказал мне: «Я так рад, что звоню по домашнему телефону и что ты здесь».
Жанетта Новикова
____
жена дзюдоиста Сергея Новикова
«В 2002 году мы делали ремонт, и открылось, что на небольшой высоте от пола по всему периметру шла белая полоса. Что за полоса? Строители объяснили, что это известка, которая влагу забирает из помещения и выводит ее наружу. Для дома это очень важно. Потом я нашла во всех комнатах квадратные отверстия. Попробовали со строителями туда бросить камушек — летит долго. Потом мы увидели, что в этом отверстии идут керамические трубы, которые поднимаются с самого низа на самый верх — дело в том, что, когда строили этот дом, парового отопления не было. И воздух нагревался внизу и шел по керамическим трубам вверх, через каждую комнату. Это просто схема экологического дома!
А как-то летом 2001 года я открыла окно. И вдруг снизу слышу грассирующий голос: «На втором этаже, будьте добры!» Я выглядываю — стоят пожилые мужчина и женщина. Оказывается, это дети мужчины, которого из этой квартиры увезли в пятилетнем возрасте, Аркадий и Елена. Они родились в эмиграции в Бельгии. После перестройки Аркадий здесь работал директором бельгийского завода по пищевым краскам. Отец рассказывал им, что раньше тут было по две квартиры на этаж, швейцар в каждом подъезде и ковровые дорожки. Они рассказывали, что их дед был одним из ведущих педиатров Москвы. Он жил в этой квартире с женой, сыном, невесткой, двумя внуками и гувернанткой. В 1917 году родился их отец, младший сын в семье, а в 1922 году семья уехала».
«Открытый клуб»
Недавно исполнился год клубу-галерее «Открытый клуб», располагающемуся на первом этаже дома — его окна выходят на Спиридоновку. Созданный предпринимателем и коллекционером Вадимом Гинзбургом, «Открытый клуб» раз в две недели устраивает выставки российских художников, регулярно проводит концерты, лекции и литературные вечера. За недолгий период работы в клубе прошли выставки многих художников, в том числе Александра Лабаса, Марксэна Гаухман-Свердлова и Рашида Доминова, состоялись выступления Ирины Ясиной, Бориса Немцова, Валерии Новодворской и других.
Комментарии
Высокий, статный, подтянутый, благородный и точный в каждом слове, в каждом движении, настоящий патриций в условиях нашего мутного времени, аристократ неба и земли,
подлинный Герой, мудрец, мыслитель.
Вечная ему память!