ПЕРСПЕКТИВЫ РЕСТАВРАЦИИ МОНАРХИИ В РОССИИ

Я думаю, не нужно быть пророком, чтобы совершенно точно утверждать, что каждый русский человек задумывался над вопросом – возможна ли реставрация монархии в России. Как уже было отмечено в моих предыдущих работах, монархическое сознание – это нормальный элемент сознания православного (и шире – монотеистического). Для православного же в особенности естественно желать реставрации, а тем более думать об этом. Так же естественно, как евреи «при реках Вавилона, сидели и плакали, когда вспоминали о Сионе » (Пс. 136:1). В самом деле, если стоит храм, то при нём должна быть и ограда.

Другой вопрос, возможна ли Реставрация монархии в России? Если мы не удовольствуемся простыми мнениями, которые по слову Апостола, подобны «морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой » (Иак. 1:6), а посему бесплодны, мы встаём перед проблемой: как ответить на него правильно? Не в наших силах проводить масштабные социологические исследования, да это и излишне. Есть гораздо более простой метод. Законодательство. Оно есть зеркало общества, ибо что такое закон как не то, что должно быть, по мнению общества, утверждено непременно и непреложно? Устанавливая норму – цель общественной жизни – и придавая ей обязательный для исполнения характер, Закон указывает, кроме того, на психологию Законодателя, который его создал, и народа, который с ним согласился. Исходя из этого, представляется, что проанализировав кое-что из конституционного законодательства, регулирующего основы основ политического строя России и сопоставив их с теми знаниями, что даёт нам классическая теория монархии, мы сможем достаточно точно оценить шансы на Реставрацию и даже предположить, как её можно осуществить.

Начнём с определения Монархии, ведь без её определения неясно, что мы собираемся реставрировать. Казалось бы, что тут неясного? – скажет кто-нибудь. Монархия – это власть Царя, поставленного от Бога. Однако для исследователя не всё кажущееся очевидным таково на самом деле. Мы, со школьной скамьи впитав в себя христианский образ монархии по учебникам российской и западной средневековой истории, не можем подчас выйти за его рамки. Я же предлагаю сделать сейчас именно это. Начнём.

Вообще сакральная монархия Христианского средневековья – это традиция Эллинистической или Восточной монархии, берущей своё начало из Ветхозаветной теократии древнего Израиля, Персии, а также Ассирии, Вавилона и Египта. Но сама монархия – это более широкое понятие. Уже Аристотель выделяет две парадигмы монархии – это монархия «законная» и «всеобъемлющая»: вторая «состоит в том, что царь правит всем по собственной воле», а первая – «не является…особым видом государственного устройства…во многих государствах во главе внутреннего управления ставится один полномочный человек» (1287а4-10). Легко узнать во второй как раз сакральную монархию, о которой мы говорили в статье "О пределах монархии", где монарх является «живым законом», а потому кажется, что он правит по своему произволу. Но что же это за «законная» монархия?

Аристотель пишет, что она может сочетаться и с другими формами государственного устройства – и с демократией, и с олигархией. В дальнейшем эта мысль была развита Полибием и Цицероном – они уже утвердительно говорили, что это сочетание образует смешанную форму правления, которая называется «республика» — «общее дело» (например, О государстве I xlv 69, Всеобщая история VI x 7-11), имея в виду, что в управлении государством участвует всё общество, это общая для всех задача.

Более того, древние – относя «всеобъемлющую монархию» к Востоку, где «более склонны переносить рабство» (1285а19), никогда не считали её приемлемой для себя, рассчитывая у себя установить именно «смешанное» государственное устройство.

Такой экскурс ставит перед нами проблему: что же такое монархия? Не смешивается ли монархия с республикой в современном смысле слова? Эта проблема наводит нас на мысль в определении монархии пойти другим логическим путём – не наращиванием признаков, а отсечением второстепенных, дабы остался некий сухой остаток – тот признак, который является сущностью монархии.

Из исторических примеров легко убедиться, что ни династическая преемственность, ни пожизненное нахождение у власти, ни сакральный источник власти, ни неограниченность законом не определяют монархию. Династия, по свидетельству древних, присуща и олигархии, в которой тоже по наследству передаётся власть (1292b10), а единоличная власть может быть и ненаследственной (диктатура, например). То же самое касается и пожизненного срока пребывания у власти – достоинство сенатора в Риме было пожизненным и наследственным, а диктатор ограничен сроком выполнения своей задачи.

Та же история с источникам власти. Многие монархии утверждались по народной воле в качестве награды победоносным вождям за победы — например, у монголов, древних германцев и славян (что кстати свойственно и стадным животным – «у быков, например, кабанов, петухов, наиболее сильные непременно бывают вожаками» — Полибий VI v 8), другие – по Божьей воле, проявляющейся через народное согласие.

Например, у православных византийцев хотя басилевс помазывался патриархом, перед этим, по старой римской традиции, он должен быть провозглашён войском, «поднят на щит», а потом утверждён «сенатом и народом Рима». Про закон уже было сказано – монархи часто ограничивались законом без ущерба для существования монархии (например, в Спарте, где цари могли казнить преступников только на войне). Часто монархии существовали вообще под покровом республики. Римская империя, будучи монархической по существу, на протяжении двухсот лет была Республикой – принципат Августа держался не на законе (он был одним из многих должностных лиц), а на авторитете, доверенным ему Сенатом и Народом Рима [1] [2] (что-то вроде наших генеральных секретарей, которые были главами только партии, а не государства, а вся их государственная власть была основана на доверии к силе партии со стороны народа).

Отбросив всё второстепенное из понятия монархии, попробуем заглянуть в его сущность. Фома Аквинский дает следующее схоластическое определение — хотя и не собственно монархии, а только королевской власти: «Королевская идея подразумевает, что власть принадлежит одному человеку и что этот человек есть пастырь, преследующий общее благо множества, а не своё собственное» (De regno I i 13).

Таким образом, можно, кажется, выделить следующие существенные элементы монархии:

1. Это власть одного человека. И верно, само слово «монархия» этимологически означает «единоначалие» — она бы не была монархией, если бы верховная власть не принадлежала одному человеку. В этом смысле её антипод – полиархия. Этот термин в таком смысле используют и Евсевий Кесарийский, и Аквинат.

2. Это власть пастыря (пастуха). И верно, единоначалие может быть везде – в парламенте, в правительстве и проч. Это вообще свойство власти — imperium,nisi unum sit, esse nullum potest (империй, если он не един, невозможен вообще), говорил Цицерон (I xxxviii 59). Но единоначалие должно быть пасторальным. А именно: вождь должен быть такого качества, чтобы превозноситься над ведомыми так же, как пастух над овцами. О такой власти говорит Господь в известной главе Евангелия от Иоанна – «овцы слушаются голоса его, и он зовет своих овец по имени и выводит их. И когда выведет своих овец, идет перед ними; а овцы за ним идут, потому что знают голос его» (Ин. 10:3-4). Подчинение пастырю беспрекословно, на то он и пастырь, что овцы «знают» его своим животным инстинктом, как собака – хозяина, как Сэм Скромби беспрекословно повиновался Фродо Торбинсу в известной саге Толкиена. Пастырь по своей природе Вождь,понятия Пастырь и Вождь есть понятия тождественные. Верховный Пастырь – Господь, но он же и говорит – «истинно, истинно говорю вам, что Я дверь овцам » (Ин. 10:7), разумея, что другие пастыри подражают Ему, Верховному Пастырю, входя к овцам через Него — Дверь к ним. Это налагает на монарха огромную ответственность, предъявляет к нему высокие профессиональные и нравственные требования.

3. Это власть не ради собственного, а ради общего блага. «Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком. Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10-11). И верно, многие приходили «в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные » (Мф. 7:15). Но – «по плодам их узнаете их» (ст. 16). И в самом деле, Гитлер, Сталин и Ленин, равно как и монгольские ханы, и толкиеновский Саурон, гнали толпы рабов на смерть, отсиживаясь в тёплых бункерах и юртах, а Господь пошёл на смерть прежде даже Своих ближайших учеников. Несомненно, христианским является мотив приводимой уже в пример трилогии Толкиена, когда Гэндальф закрыл грудью своих подопечных и низринулся в бездну в поединке с Барлогом. Отличие подлинного пастыря, таким образом, в том, что он ведёт овец не на бойню, а на пастбище, и готов ради этого сразиться и погибнуть в борьбе с волками и львами…

Подводя итог концептуальному анализу монархии, мы можем сказать, что монархия, в самом общем виде, сводится к государственному устройству, которое держится на верховной власти одного «физического лица», нацеленной на общее благо, причём роль этого лица носит необходимый, фундаментальный для всей политической системы характер. Всё остальное – сакрализация, династическая преемственность и прочие признаки могут быть, а могут и не быть. Они только усиливают проявление этого сущностного признака.