Современное искусство

На модерации Отложенный

Как бы мы ни пытались игнорировать мозговые (и другие) выбросы наших современных творцов, вернуться к обозрению их, мягко говоря, творчества всё же придётся. Ибо оно неудержимо лезет отовсюду, преумножается и никак не тонет. Ну не может такое утонуть, что поделаешь…

Начнём с мэтра современного визуального геноцида. С Олега Кулика, известного нам по предыдущим выпускам. Когда-то он сумел натянуть на голову корову (вместо шапочки-пидорки) и искусать ведущих художественных критиков (а ему за это ничего не было кроме мирового признания). Ну не гений ли?

Олег Кулик. «Затмение-1». Здесь обыгрывается детская психическая травма творца. В результате неожиданного солнечного затмения (известие о котором советские власти скрывали от населения), Олежек отбился от первомайской демонстрации, заблудился и забрёл на пустырь, где был жестоко обесчещен специально обученными кабыздохами из карательного кинологического отдела КГБ.

 

 

 

Олег Кулик. «Курочка Ряба».

 

Но чем настоящий гений отличается от какого-нибудь Эдички, позволившего себя отодрать первому попавшемуся на помойке негру? Да тем, что настоящего гения невозможно обесчестить. Просто уже некуда. Поэтому пёсик наивного полагал, что это он – активная сторона. А по возвращении домой оказалось, что цинично поимели его самого. Единственное утешение – гений в отличие от всякого генетического мусора даже зачинает не какую-нибудь неведомую зверушку, а золото высочайшей пробы.

 

 

 

Авдей Тер-Оганьян. «Пространственное представление».

 

Настоящему художнику в любом пространстве представляется только одно. Об этом и повествует произведение. Когда-то дворник выкручивал творцу уши за выражение его гениальных позывов на заборе. Теперь дворник, безусловно, горит в аду вместе со своей метлой. А художник вращается среди богемы. Иногда прямо на чьём-нибудь «пространственном представлении».

Григорий Брускин. «Триптих» (левая часть).

 

 

 

Григорий Брускин. «Триптих» (центральная часть).

 

Григорий Брускин. «Триптих» (правая часть). Монументальное тройное творение. Гениальность настигла живописца, когда на уроке по начальной военной подготовке он впервые увидел военрука, одетого в ОЗК. Но выразить свои чувства на холсте сумел лишь через 15 лет, когда главврач разрешил развязывать рукава смирительной рубашки.

 

 

 

Дмитрий Гутов. «Натюрморт с ножом, виноградом, яичной скорлупой и грушей».

 

Шедевральное полотно создавалось 11 лет. Ещё 3 года – название. Лет через 100 эта хрень будет продаваться на аукционе миллиона за три. Подделать-то невозможно (ебанутых среди подделывателей почему-то на порядок меньше). Натюрморты эпохи Возрождения просто сосут (современные цифровые фото, обработанные фотошопом, заруливают их по всем статьям). А чтобы изобразить такое, да ещё без помощи рук… одним талантом просто не обойтись. Нужен ещё и диагноз.

Дмитрий Гутов. «Обезьяна и девчата». Вряд ли художник подразумевает ситуацию с гастарбайтером, который распродал весь привезённый героин, и, чтобы свести концы с концами, вынужден был пойти работать тренером в женскую сборную по художественной гимнастике. Поэтому перед нами, скорее всего, нарисованные страдания самого творца, у которого никак не получается вскарабкаться на Парнас при жизни, поэтому вынужденного вместо дорогих и недоступных девчат коротать свои унылые дни со своими коллегами по подземному переходу.

 

 

 

Комар, Меламид. «С Новым Годом».

 

В этом своеобразном высокохудожественном комиксе один из авторов (при поддержке друга) попытался предсказать свою творческую судьбу. Сначала долго смотрит в калейдоскоп, пытаясь нащупать вдохновение и ухватить Пегаса за яйца. Пегас, в свою очередь, брыкается и катапультирует бедолагу на грешную землю. Разъярившийся отец творца, ветеран труда, в припадке безумия отрубает сыну голову (за то, что тот потерял последнюю квитанцию за коммунальные услуги). В раю художника за испытанные при жизни муки посылают в страну вечного Нового Года. Там ему каждый день дарят любимого медвежонка, наливают водки и разрешают смотреть любимую передачу «Не забудьте выключить телевизор». Кончается всё печально, как и полагается любому серьёзному произведению – из-за потерянной квитанции набегает большая пеня, и художника прогоняют обратно на землю, к злобным и неприветливым санитарам.

 

 

 

Комар, Меламид. «Шаги на лестнице».

 

«Чеховский» молоток, висящий на стене, – это не к добру. В подъезде шаркает ногами коммивояжер, пытающийся втюхивать гражданам сковородки с антипригарным бионанопокрытием (с молекулами Чубайса), продлевающим жизнь на 24 года. Причём, жизнь продлевается владельцу сковородного бизнеса. А вот жизнь коммивояжера хоть и ярка на события, но скоротечна, как и всё в этом бренном мире. Кроме искусства, конечно.

 

 

 

Инал Савченков. «Я ехала домой».

 

Живописец безрезультатно пытался поменять первую букву в своём имени на «А». Но чёрствые тётки из паспортного стола каждый раз вставали на пути его мечты. В отместку художник нарисовал безрадостную судьбу одной из них. Купив в электричке поддельную скакалку, тётка сошла не на той станции и угодила в лапы оборотня-мутанта (был нормальным, пока не отведал чипсов, выброшенных из окна проходящей мимо электрички).

 

 

 

Костя Звездочётов. «Два богатыря».

 

Неплохая идея – римейки классических картин, в которых можно отбросить всё лишнее, с точки зрения современного гения. Илья Муромец, вероятно, разочаровался в патриотизме и ломанулся обратно на печку (один хуй – работающим пенсионерам никаких надбавок не положено).

 

 

 

Михаил Молочников. «Стрекозы живут во мне».

 

Маэстро заподозрил, что талантище внутри него зародился не просто так, а после прошлогоднего отпуска в Индию, где в качестве бонуса прилагалось бесплатное ритуальное омовение в Ганге. Поэтому, пока соседи не позвонили в Госсанэпиднадзор, надо успевать натворить как можно больше шедевров для потомков.

 

 

 

Натта Конышева. «Пой на Кузнецком».

 

Немного непонятно: «Пой» – это имя такое или всё-таки глагол. Вероятно, художница ещё сама не до конца определилась – и так гениально, и этак. Можно предположить, что на творческом вечере художница в белом вдруг испытала вдохновение, вскочила со своего места и принялась радовать аудиторию своими новыми шедеврами (в голосовом варианте), обижая и без того бездарного поэта на сцене. Чтобы заткнуть музе рот, соратники поэта бросили в неё стулом. А после творческого вечера стулом же всю измазали.

 

 

 

Римма и Валерий Герловины. «Вечный жид».

 

Для тех, кому интересно – в квадратиках написаны названия разнообразных стран, а в синем ромбике: «Wondering Jew». Министерство Образования рассматривает предложение творческого коллектива о включении произведения в программу школьной географии (либо вместо географии).

Илья Китуп. «Кокаин». Художник без обиняков рассказывает об источнике вдохновения своих коллег (какая в жопу Гиппокрена, вы что?)…

 

Илья Китуп. «Героин». Рассказывает без жеманства, ломания и ломки. После этих двух фундаментальных полотен, правда, живописец ничего не создал – его любимого цыганёнка-курьера съели какие-то начинающие творцы, цинично наплевав на принцип о том, что «художник должен быть голодным».

 

Константин Латышев. «Клей». Как видим, на серьёзные средства вдохновения хватает далеко не всем художникам. Многие вынуждены прибегать к расходным материалам для аппликации.

 

Константин Латышев. «Сука-сука». Вероятно, творческая ненависть возникла на почве отказа известной компании от размещения своих баннеров на полотнах творца. Не исключено, что, испугались не справиться с наплывом покупателей. Так пусть же теперь обанкротятся, суки жадные!

 

 

 

Александр Гнилицкий. «Агент Смит».

 

У этого живописца образы рождаются после пары таблеточек: синей и красной. Главное – не перепутать очерёдность.

 

 

 

Борис Михайлов. «Берлин, пляж».

 

Только благодаря таким гениям за русского кредитного соотечественника нисколько не стыдно за границей.

 

Фломастерами по Системе

Любой уважающий себя художник обязан непрерывно бороться с этой призрачной субстанцией (Системой), которая пытается загнать его в рамки и смешать с быдлом на палитре серости.

 

 

 

Арсен Савадов. «Мода на кладбище».

 

Другое название: «Бляди на могилке». Настоящий творец настолько крут, что плюёт на смерть. Особенно, если смерть эта – чужая.

 

 

 

Мизин, Шабуров. «Революция продолжается».

 

На фото – классический паразит общества революционер. Квартира досталась от удачно умершей бабушки. Деньги на революционную борьбу добывает, сдавая коридор порядочной таджикской семье из 40 человек. Дополнительный заработок – игра залупой на арфе на корпоративах.

Алексей Сундуков. «Букет (Проказа)». Сюжет картины навеян автору неприятным случаем, когда его заразил другой художник, и 1-го сентября пришлось остаться в мастерской на чердаке. А так хотелось позырить на школьниц из-за забора.

 

Иван Бражкин. Представителей власти художник недолюбливал ещё с детских времён «Дяди Стёпы», которым его пугали родители. За то, что занимался калописью на обоях.

 

 

 

Натта Конышева. «В сберкассе».

 

Сберкасса – ад для любой творческой натуры. Стоять в очереди вместе с плебеями и отдавать деньги чужим людям – что может быть губительнее для ранимой души? Художницу мы видим слева в дизайнерском чепчике. Ей ещё повезло – пришла за дедушкиной пенсией. Но всё равно, чтобы отвлечься от окружающих невежд, приходится разминать себе груди. Да ещё бюст Верховного Сбербанковского Божества испускает какое-то излучение (фольга под чепчиком едва спасает).

А за окном беззащитную художницу уже караулят цыгане, чтобы насильно что-нибудь нагадать и вогнать в депрессию.

 

 

 

Владимир Кожухарь. «Путин и дети».

 

Дядя Вова облачён в кимоно, смахивающее на халат санитара. Он просит девочку отдать ему плюшевого поросёнка. Прикидывается, что борется со свиным гриппом, а сам, конечно, отправит несчастное животное на опыты по увеличению ВВП.

Ирина Вальдрон. «Мягкие иконы». Художница-вышивальщица изобличает русскую солдатню, которая с утра до вечера бомбит сакли милых ваххабитов. Причём, не занимается пассивным предательством, как какой-нибудь правозащитник Сергей Ковалёв, а наносит симметричный заброс кролика, начинённого бактериями боевой диареи.

 

 

 

Ирина Вальдрон.

 

Сам снизошёл в «обезьянник» с проститутками и объясняет им, что прелюбодеяние за деньги – грех. Дамы лёгкого поведения вылеплены из китайского пищевого пластилина, поэтому шедевр не сохранился.

 

 

 

Костя Звездочётов. «Борение хорошего с прекрасным».

 

Косте и его друзьям выдам небольшой профессиональный секрет. Подобные шедевры действительно прекрасны, но они совершенно не способствуют досрочной выписке.

 

Серпом по пальцам

Многие из творцов до сих пор сражаются не просто с Системой, а с Советской Системой. Причём, большинство из них не просто позабыло вкус советского карательного галоперидола, но и родились уже во времена, когда мужеложство, так способствующее вдохновению, уже разрешили.

 

 

 

Александр Косолапов. «Египет».

 

Анубис передаёт Ильичу «апрельские тезисы» в обмен на души троцкистов. Здесь же прослеживаются мотивы электрификации и богомерзкие микроскопы. Именно из-за ГОЭЛРО из творений художников, малевавших при лучине и свечах, исчезла всяческая духовность.

Анатолий Брусиловский. «Клика». Если художник хотя бы раз не плюнул на Тирана Всех Времён и Народов, его самого заплюют творческо-половые партнёры по цеху. А Сванидзе на какой-нибудь презентации откажется с таким уродом пить халявный розовый ликёр на брудершафт. На картине видим шествие интеллигенции с табличками «Я изменник Родины и горжусь этим». Интеллигентов облучают мужские шовинистические фонарикимассового поражения. Но зонтики из фольги спасают совесть нации от мозгового гниения.

 

 

 

Александр Джикия. «Ленин и Сталин».

 

Ослик, вероятно, прячется от какого-то гения, сбежавшего из «дома художника». Одна надежда, что вожди революции перенаправят творческую энергию никчёмной биомассы в правильное русло народных строек.

Борис Орлов. «Красное облако». В произведении причудливо переплелись сразу две фобии живописца: коммунизм и сиськи. И то, и другое в своё время приносило гению физические страдания. Коммунисты принуждали рисовать буковки на агитационных транспарантах, а сиськи – вонзались своими омерзительными сосками в переполненном общественном транспорте.

 

Леонид Соков. «Ленин и Джакометти». Вообще-то скульптор, спиздивший Ленина из подвала Союза Художников, пытался изваять ещё одного Ильича. Но получилась такая дрянь, что пришлось украсть ещё одну скульптуру. На этот раз – за авторством самого Джакометти.

 

Натта Конышева. «День Победы». Чтобы хоть как-то снизить боль от этого трагического дня, когда абстракционисты разом лишились Гитлера-освободителя, альтернативным художникам и художницам приходится спариваться. Ведь каждой яркой личности известно, что лучше ярко гореть в печурке крематория, чем тускло работать на благо «совков».

 

 

 

Борис Орлов. «Русалка».

 

У автора этого шедевра было всего три счастливых года жизни. Пока его сосед служил на Флоте. А потом этот невежественный грубиян вернулся и снова принялся отучать утончённого творца мусорить на лестничной площадке и ссать с балкона.

Арсен Савадов. «Марксизм де Сад». По этому творцу известная уголовная статья хлестала с особым изуверством. Дамокловым черенком висела над его волосатым талантом. После отмены марксизма гений, конечно, бросился навёрстывать упущенное, не щадя пятой точки, но время было потеряно – тонкие струны души загрубели и атрофировались.

 

Арсен Савадов. «Коллективное красное». В этом творении художник попытался приблизиться к мэтру физиологического перформанса – Олегу Кулику. Но подвела невнимательность – корову надели на голову снова не тем местом. Кулик за такую профанацию ни руки не подаст, ни за яйца не укусит.

 

Арсен Савадов. «Коллективное красное 2». Толпа беснующихся ветеранов топчет трепетных творцов. Трещат кости, пуанты и стринги. Непонятые обществом гении стонут, гибнут, но не отдают себя на поругание соцреализму.

 

Прекрасное

Многие художники пересиливают себя и почему-то используют в своём творчестве женские образы. Вероятно, таким образом пытаются заманить на свои выставки неотёсанных мужланов.

 

 

 

Дмитрий Булныгин. «Теннис».

 

Пока тупые папарацци из жёлтых газетёнок роются в сумках теннисисток и вынюхивают, кому они отсылают смс-ки, настоящий мастер подползает и выхватывает единственно верный ракурс.

 

 

 

Борис Михайлов.

 

Проверенный художественный приём – телеса художниковской музы (жены, любовницы, тёти, соседки, собутыльницы, квартирной хозяйки, начальницы ЖЭКа) на фоне исторических достопримечательностей.

Борис Михайлов. Для придания процессу гармоничной завершенности настоящий художник обязан вступить с натурщицей в духовную связь. Ведь не за стояние возле «амурчиков» он ей платит, в самом деле.

 

 

 

Костя Звездочётов. «Viola и моралисты».

 

Шедевр навеян закусыванием палёной водки сырками «Viola». Плохо вылизанные коробочки с засохшими остатками продукта наутро терзали мастера и разговаривали с ним человеческим голосом, принуждая к рисованию.

 

 

 

Мизин, Шабуров. «Маленькие человечки».

 

Натурщица осталась не у дел. Не смогла вдохновить художника и его подмастерье. Поэтому творцы вместо созидания прекрасного возжелали нарезной батон и друг друга.

Леонид Пурыгин. Наконец-то наткнулись на художника, который хотя бы немного умеет рисовать. Перед нами сюжет о малоизвестном грехе Адама и Евы. До того, как вкусить запретный плод, они тайком прошли инициацию в октябрята. На первый раз Сам их решил простить и вычеркнуть постыдный факт из Священного Писания.

 

 

 

Леонид Пурыгин.

 

А вот, собственно, процесс общеизвестного грехопадения. Но от нас снова скрыли настоящую правду. Оказывается, какой-то ангел отправил Адама в речной круиз, чтобы в его отсутствие испытать недокументированные опции Евы, о которых поведал ему Змей-искуситель.

 

 

 

Леонид Пурыгин. «Рождение Венеры».

 

Безусловный хит сегодняшнего обзора. По идее, картина просто обязана быть интерактивной – только поглядите на многообещающие «панели инструментов» сверху и снизу.

 

Осязаемое искусство

А также обоняемое. Когда художник совершенно не склонен держать в руках кисточку, а жажда творить хлещет изо всех пор, остаётся только одно – инсталляции.

 

 

 

Дмитрий Каварга. «Остаточные мыслепотолки».

 

Рядом с шедевром автор поместил инструкцию по его использованию. Пользуя инсталляцию, не забывайте о том, что после вас придут другие ценители прекрасного. Относитесь к инсталляции так, как хотели бы, чтобы она относилась к вам.

 

 

 

Олег Кулик. «Х. царской семье».

 

Цензура немилосердно обошлась с названием произведения. Говорят, после этой провокации Никита Михалков пожимает маэстро Кулику только руку.

Роман Сакин. «Управляемая скульптура». И снова творение с обратной связью. На этот раз без руководства по применению. Возможны несчастные случаи.

 

Ростислав Лебедев. «К звёздам». Это монументальное изделие созидалось десятки лет. Во времена гонений на богему приходилось прятать его в гараже и маскировать под обычный мусор. Но оно того стоило. Монумент оставляет такое сильное впечатление, что даже Олег Кулик не решается задирать возле него ногу, чтобы пометить.

 

 

 

Наталья Тинякова. «Любовь».

 

Для полноценного погружения в инсталляцию необходимо понюхать прилагающийся в бутылочке растворитель. Нет повести печальнее на свете, чем повесть об отростках Джакометти.

 

 

 

Дуза (Дуня Захарова).

 

Вероятно, автопортрет художницы (справа). Слева же – её бездарная коллега, беззастенчиво перекачивающая из Дуни талант.

Дуза (Дуня Захарова). Гомункулусы, из которых художница пыталась вырастить себе рабов для удовлетворения бытовых, физиологических, финансовых и творческих потребностей. Не получилось нихуя почему-то. Хотя авторитетные люди уверяли, что семя единорога – настоящее.

 

 

 

Николай Козлов.

 

Классика, закатанная в баночку. С годами гениальность произведения только усилится.