Странное дело. Ситуация в России всегда считается (и часто небезосновательно) революционной, когда люди вдруг ощущают потребность поговорить о том, как они живут и почему именно так, а не иначе. Поговорить с властью, поговорить с иностранными гражданами, поговорить друг с другом. Руководство страны только тогда чувствует себя уверенно, когда все молчат. Исключения допускаются, но их немного. И касаются они вовсе не мест, где можно было бы обменяться мнениями (как известно, у нас и парламент таким местом не является, хотя, казалось бы, должен). Исключения касаются лишь сути высказываемого. Можно произносить хвалебные речи в адрес мудрого руководства и можно слезно просить разобраться с «перегибами на местах». Все. Остальные разговоры считаются предательством родины, происками вражеской пропаганды, пустопорожними мечтами зажравшихся на столичных хлебах отдельных граждан.
В последнем пункте есть некоторая доля правды. Голодный долго разговаривать и рассуждать о своей роли в гражданском обществе не будет. Ему надо брать ноги в руки и бежать на жизнь зарабатывать. И власть накопила просто невероятно богатый опыт управления голодными. Голодному проще заткнуть рот куском хлеба (по особым случаям – с маслом, об икре речь не идет). Голодному проще пообещать светлое будущее для его детей – он-то сам не может его обеспечить. Злость голодного по поводу сытых проще разжечь, чем злость сытого против такого же сытого. Голодными проще управлять. Даже их голодный бунт легче усмирить, чем удовлетворить многочисленные пожелания сытых. Российская власть имеет огромный опыт управления людьми, живущими в черте или за чертой бедности. Она знает их нужды и чаяния (очень простые), она знает, в каких дозах их нужно удовлетворять, чтобы не допустить ни опасного пресыщения, ни отчаяния, наступающего при длительной вынужденной диете. И это как раз тот редкий пример, когда хоть какой-то опыт был забот
ливо передан от царизма коммунизму, а от коммунизма к «управляемой демократии».
Но вот что делать с гражданами сытыми, российская власть не знает. Неудивительно — она просто никогда не имела с ними дела. Она не была готова к тому, что, получив вследствие тучных нефтяных лет поколение забывших или и вовсе не знающих, что такое борьба за выживание, граждан, она получит жажду размышлений и разговоров.
Что за шум, спрашивается, вокруг лагеря "ОккупайАбай"? Люди собрались посидеть под деревьями и поговорить. О том, кто такие «левые». О том, как должно строиться взаимодействие полиции и общественности. О том, что такое протест. Даже, почему-то, о прибавочной стоимости. Почитать стихи и спеть песни. Ну да, у них есть определенные политические цели — впрочем, не очень четко считываемые. Не то будут сидеть там до очередного «Марша миллионов» 12 июня, не то до момента, когда выпустят Удальцова и Навального. Не то требуют отставки Путина, не то изменения законодательства, не то просто обеспечения честных выборов. И эти политические цели совершенно не видны, пока они там мирно сидят и мирно слушают мирных ораторов. Но власть не любит неконтролируемое общение людей настолько, что готова начать этот клуб по интересам разгонять, хотя бы и ценой демонстрации всей стране, что либо разговоры об экологии и самоуправлении у нас теперь считаются угрозой действующей власти, либо требование честных выборов незаконно. Что, конечно, многое говорит об этой самой власти.
В общем, власть не любит разговоры граждан. А граждане, и это тоже очень интересно, не любят разговоры властей. И рассуждения людей, причастных этой власти. Выступления президента и премьера — «ни о чем», парламент — «говорильня», лидеры парламентских партий — «думские старцы», автор выражения «думские старцы» — «думает о судьбах России и ничего не делает», лидер давно усыхающей партии рекомендует «брать власть».
Ни во что не ставя разговоры власть имущих, граждане начали разговаривать друг с другом, чем и напугали весь чиновничий аппарат. Они (чиновники), наверное, хотели бы по старинке. Поговорить друг с другом, как с серьезными людьми, решить серьезные вопросы. Голодному народу бросить косточку, чтобы иметь возможность решать свои серьезные вопросы и дальше. А теперь, видите ли, придется вести некий диалог с обществом, будь они неладны — и диалог этот, и общество.
Утешение для власти только одно. Обществу тоже тяжело вести диалог. Какие-то требования нужно формулировать, программу действий разрабатывать. Вон, в нормальных странах, люди только высказывают свои претензии, а уж задача слуг народа (тут я без кавычек напишу — это же про другие страны) разобраться, в чем дело, и принять меры. Но сейчас есть надежда, что общество научиться-таки всему. И требования свои формулировать, и эффективно их отстаивать, и заодно научит чиновников не царствовать, а управлять. Вряд ли этот путь будет (и должен быть) коротким и легким, но все-таки эта дорога вызывает желание по ней идти.
Комментарии