ФОРМУЛА РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ

Русская философия всегда была в изгоях; её не любили ни светская власть, ни власть церковная. Возможно, поэтому в России не появились философы такого масштаба как Гегель, Кант, Фихте.
Философствовать в России дозволялось в рамках государственной идеологии и с оглядкой на изречения правителей. Наиболее запомнившиеся: «Экономика должна быть экономной» (Л.И.Брежнева), и «Свобода лучше, чем несвобода» (Д.А.Медведева).

Философия идёт от жизни. Какая жизнь – такая и философия.
Судьба Чаадаева, Радищева, Чернышевского, Герцена, Огарёва, Белинского, Николая Бердяева и других русских философов весьма показательна. Быть философом в России опасно для жизни!
В 1922 году многих русских философов выслали из России на так называемом «философском пароходе». Как объяснил Лев Троцкий: «расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».

Миссия философа – всегда оставаться критически настроенным по отношению к действительности, даже при всеобщем воодушевлении и оптимизме.
Когда я учился в Университете, при совете молодых учёных (а я был заместителем председателя совета) некоторое время действовал философско-методологический семинар. Так запретили, опасаясь инакомыслия, а некоторых профессоров даже лишили права преподавать.

Недавно я был приглашён в Русскую Христианскую Гуманитарную Академию, где участвовал в очередном заседании семинара «Русская мысль». С докладом на тему «Формула русской философии: Гегель плюс Пушкин» выступил кандидат философских наук Пётр Юрьевич Нешитов.

«Каково место русской философии в истории философии? Пока такого места нет. Русская философия – это утопия. То, что у нас неточно называют философией, по справедливости следует назвать её преддверием. В храме истины, увы, мы пока оглашённые. Конечно, русские уже вышли из африканской тьмы внешней и кое-что у философских народов (греков и немцев) переняли. Но главным итогом попыток философии в России пока остаются переводы зарубежной классики. Дошкольное кривлянье публицистов или кантианско-феноменологическую философскую азбуку, которые подчас выдают за что-то оригинальное, следует оценить как детство мысли».

«Если русская мысль действительно хочет быть философской и занять в истории какое-то место, она первым делом должна научиться знать своё место, то есть воздерживаться от привычных невоспитанному русскому чувству националистических замашек. Пока нам в философском плане гордиться нечем. Когда и если русские философски созреют, гордиться – так бессовестно и беззастенчиво, как у нас это нередко бывает, – будет незачем. Любовь не ищет своего в царстве тщеславия, особенно если это небезответная любовь к мудрости».

«Лично меня интересует не русская философия, а философия, которая, осуществившись, в известных обстоятельствах может оказаться и русской и которая в моих личных обстоятельствах просто не может быть другой. Когда и если мудрое отношение к современной жизни выработается в России, а не в другой стране, тогда появится основание рассуждать о месте русской философии в истории философии, о её отличительных чертах, о её значении для науки, искусства, экономики, политики и так далее».

«Мы знаем, что начиналась философия именно в стихах. Едва ли стоит продолжать буквально следовать традиции Парменида, скажем, и писать поэмы ритмизованные. Но даже у того же сухаря Гегеля (сухаря для тех, кто не читал его) мы обнаруживаем множественные поэтические приёмы, какие-то смелые сравнения, афоризмы целые. И я говорил об этом. В частности, он пишет, что ничто великое не делалось без страсти. И великий труд научный тоже не пишется без страсти, эта страсть в самом языке сквозит».

«Философия, как показал святой Гегель в «Феноменологии духа», не оторвана от жизненного опыта, а только и возникает благодаря осмыслению разных жизненных форм и преодолению их ограниченности».

«Философия – это адекватная форма познания истины. Искусство – это неадекватная форма познания истины. Т.е. в искусстве истина открывается с какой-то одной стороны. В нравственном отношении к миру – с другой стороны. Но в философии истина предстаёт какая она есть. В этом различие».

«Если в нас не будет даже притязания на то, чтобы сказать нечто новое в философии, мы не имеем право называть себя философами, получать дипломы, награды и прибавки к зарплате».

«Не случайно, когда говорится о мировой отзывчивости русской души, прежде всего вспоминают Пушкина. Но прав и Вейдле, который сказал, что помимо отзывчивости в русском человеке есть ещё способность к любви. А любовь – это не просто отзывчивость ко всему, это избирающая отзывчивость, что-то отметающая, а что-то выбирающая как своё».

«Опыт расширения поэзии до философии, т.е. прохождение феноменологического пути, был проделан отчасти самим Пушкиным, но его философия – это рассудочная догматичная мысль Просвещения».

«Поэзия – одна из высших форм, вобравшая в себя опыт ощущения, восприятия и рассудочного аскетизма. Поэзия порождает истинное чувство. Поэзия – высшая форма упорядочивания чувственности, в ней соотнесены разные регистры восприятия и каждому дано свое значение с точки зрения выражаемого смысла. Поэзия первая вносит ясность в сферу представлений. За ней следует религия и прозаическая теория».

«Перед поэзией стоят множественные практические и теоретические задачи. Но в общем её назначение можно определить так: назначение поэзии состоит в том, чтобы обнаруживать в случайном необходимое, через упорядочивание хаоса впечатлений и соображений создавать переживаемый и познаваемый мир, и возвышать человека до понимания идей всеобщей судьбы и личной свободы».

«Больших поэтов всегда ведёт мысль. Можно вспомнить слова Веневитинова в этой связи: "Без мысли гений не творит…" Действительно, всецело предаваться переживаниям – грех».

«Сможет ли русский народ родить? Вовсе необязательно. И даже маловероятно. При нашей нравственной культуре, при нашем вороватом жлобстве и гнилостной неверности, при нашем выродившемся искусстве, при нашей официозной и сопливой поэзии, при нашей карликовой политике и рахитичной экономике ничего хорошего не выйдет».

«Русской мысли есть над чем работать, ей нужно уделить больше внимания воспитанию чувства, воспитанию поведения, и тогда у неё появится шанс стать мыслью философской. Мы сначала должны научиться правильно чувствовать, правильно поступать и после этого у нас станет возможно появление правильного мыслителя, который будет способен адекватно истолковать то сложное бытие, которое нам всем принадлежит и которому мы все принадлежим».

«Нам необходимо создавать языковую среду, где будет в употреблении язык сложный, разнообразный, язык готовый к заимствованиям, язык готовый к взаимодействию с другими языками, с другими культурами. В таком случае у нас с вами будет русская философия. И мне бы очень хотелось, чтобы мы не в очень отдаленном будущем дали миру философа – такого же как Платон, такого же как Гегель». (цитаты из доклада П.Ю.Нешитова).


Считается, что термин «философия» ввёл Пифагор (VI в. д.н.э.). По свидетельствам античных авторов, когда финикийский правитель Клеонт обратился к Пифагору с вопросом «кто он такой?», тот ответил: «Философ». Пифагор называл себя не мудрецом, а любителем мудрости. Он объяснил: «Жизнь подобна игрищам: некоторые приходят на них соревноваться, некоторые торговать, а самые счастливые - смотреть; так и в жизни некоторые, подобные рабам, рождаются жадными к славе и наживе, между тем как философы - к одной только истине».

Буквальное значение слова "философия" = от греч. phileo - люблю + sophia - мудрость, - любовь к мудрости. У древних греков это слово означало "стремление к пониманию", "стремление к знанию", "жажду знания". Следовательно, любовь – это философия во всей полноте смысла этого термина. София – мудрость, ею владеет лишь бог.

Специалисты по античной философии полагают, что термин "философия" в качестве названия особой сферы знания впервые употребил Платон. Платон считал чистое философское созерцание идей высшей формой познания, способом восхождения к высшим идеям.

Аристотель, чрезвычайно высоко оценивая философию за её бескорыстную любовь к истине, чистое желание достичь и созерцать её, писал: «Люди, философствуя, ищут знание ради самого знания, а не ради какой-то практической пользы».

Доктор философских наук, профессор О.Е.Иванов определяет философию как «способность одному удерживать всё!»
«Философия – это не уединённое пребывание человека в границах своей индивидуальности, а его активный выход вовне, соотношение с миром, притом не отдельными его фрагментами, а с наиболее целостной и глубокой его структурой.
Философия, таким образом, выясняет условия и границы человеческой свободы через проникновение в природу человека, его сущность».

«Вопрос о том, чтó есть философия есть вопрос мировоззренческий, – считает руководитель семинара «Русская мысль» доктор философских наук, профессор А.А.Ермичёв. – И поэтому навязывать трактовку философии, как она принята в прекрасной Германии для нас – ну точно также как навязывать русскую трактовку философии каким-нибудь англичанам или французам. Ну не пойдёт!»

Доктор философских наук, профессор Валерий Николаевич Сагатовский считает, что доминирующие черты русской философии следующие:
1\ Нацеленность на решение практических смыслозначимых проблем конкретной жизни.
2\ Жизнь – это не бизнес, не биржа, а литургия; Земля – это храм.
3\ Антропокосмизм русской философии противостоит антропоцентризму.

Антропоцентризм – причина всех глобальных проблем. Человек не есть центр мироздания. Человек включён в мироздание, он его часть, а не центр. Мир наш – и дом, и сад. Поэтому наше отношение к миру это не воля к власти, а воля к любви, к гармонии. Такие черты русской философии как софийность, соборность, сотворчество – всё это проявления антропокосмизма.

4\ Аксиологический характер русской философии – жить по правде! – почти нигде не встречается в иной философии, тем более современной.

5\ Стремление к цельности. В любой философии есть рациональные моменты. Но как только она претендует на всеобщую значимость, так сразу превращается в неверную догматику. Русская философия это концепция цельного знания и взаимодополнительность, синтез начал, всечеловечность.

6\ «Ноосфера» – это соборное единство общества, личности и природы, когда возникает homo sapiens. Ноосфера, по Вернадскому, это особая энергобиологическая оболочка планеты. Обсуждать нужно не только энергетическую природу ноосферы, но важно понять её содержание. Мы не противостоим миру, а укоренены в нём.


«Русские философы доверяют интеллектуальной интуиции, нравственному и эстетическому опытам, раскрывающим нам высочайшие ценности, но прежде всего они доверяют мистическому религиозному опыту, который устанавливает связь человека с Богом и Его Царством» (Н.О. Лосский)

Владимир Соловьёв считал, что одним из важнейших отличительных свойств человека как живого существа является устремленность к истине, «потребность метафизического познания»; те же, «у которых эта потребность отсутствует абсолютно, могут быть рассматриваемы как существа ненормальные, монстры».
Уже в ранних трудах Соловьёв определяет высшую, теургическую задачу художника как «общение с высшим миром путём внутренней творческой деятельности».
«Искусство должно быть реальной силой, – писал он в работе, посвящённой памяти Достоевского, – просветляющей и перерождающей весь человеческий мир».

Николай Бердяев утверждал: «У русского художника трудно встретить культ чистой красоты, как у русского философа трудно встретить культ чистой истины. И это во всех направлениях. Русский правдолюбец хочет не меньшего, чем полного преображения жизни, спасения мира».

Доктор философских наук, профессор В.В.Варава полагает, что «русская нравственная философия предстаёт не как теоретическая философия и не как философия морали; это пронизанность бытия высшими, предельными, проклятыми вопросами».
«Философия «зависает» между слишком человеческим и сверхчеловеческим, боясь опуститься в эмпирическую данность науки и остерегаясь ухода в сверхэмпирическую заданность религии».
«Когда мы говорим, что язык философии литературоцентричен, то имеется в виду не художественная литература, а литература в более утончённом и высоком смысле. Это род «духовного творчества».

Томас Манн говорил, что «достойная преклонения русская литература и есть та самая святая литература», имея в виду целокупный опыт философской мудрости, породивший литературу не только как текст, но и как жизнь.


ПО МОЕМУ МНЕНИЮ, философия – это расшифровка первоначального удивления, той самой первоначальной интуиции, которая приходит в качестве неосознанного образа, какой была ИДЕЯ у Платона.
Философия – любовь к мудрости, а не любовь к знанию. Многознание, как известно, мудрости не научает.
Философия есть состояние души, состояние сознания, деятельность не только ума, но и всего существа человека.

Я считаю, что русская философия это не территориальное образование, а мировоззренческое, также как и русский это не национальность, а миропонимание. Вначале нужно быть философом, а потом уже русским философом.
Отличие русской философии ещё и в том, что это не абстрактное теоретизирование, а практическое переживание конкретного человека, для которого философствовать означает жить сообразно своим убеждениям.

Зависит ли уровень философии от уровня развития науки и культуры?
Кто поднялся выше Платона? Глубже ли Хайдеггер Аристотеля?

Если философия, по определению Аристотеля, есть занятие свободных людей, то возникает вопрос, что же такое философия: любовь к мудрости (доступная каждому желающему свободному человеку) или философия это наука о мудрости (доступная только подготовленным специалистам)?

В.И.Вернадский говорил: «Можно быть философом, и хорошим философом, без всякой учёной подготовки, надо только глубоко и самостоятельно размышлять обо всём окружающем, сознательно жить в своих собственных рамках. В истории философии мы видим постоянно людей, образно говоря, "от сохи", которые без всякой другой подготовки оказываются философами».

Я не считаю себя философом, поскольку не имею диплома об окончании философского факультета. После службы на флоте я учился на подготовительном отделении философского факультета, но закончил юридический, поскольку философский был для меня закрыт.
Я отказался от написания диссертации, когда понял, что рамки моего предмета исследования требуют междисциплинарного подхода, нескованности рамками доказательств, свободы от псевдонаучных учений, каким в то время был марксизм-ленинизм. Поэтому я выбрал для своего исследования форму романа, так и назвав его – роман-иследование о Смерти, о Тайне, о Любви «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак».

Мне часто говорят: «В твоих мыслях нет логической стройности и законченности философской системы». А кому она нужна? Да и что в ней пользы? Людям нужны не учения, им нужна любовь.
Мой дух просто не умещается в «прокрустово ложе» какой-либо одной религии.
Истина постоянно развивается, и всякие попытки распять её, живую, в интересах какого-то одного учения, превращают Истину в мёртвую догму.
Я как бы на грани между философией и поэтикой, и не хочу сходить с этой грани, жажду балансировать на ней.

Люди справедливо упрекают философию в оторванности от реальной жизни.
Гегель говорил, что задача философии – примирить сознание с действительностью.

По Гегелю, личность – это наличное бытие Абсолютного Духа.
Философия – это личный опыт разумного освоения фундаментальных проблем бытия. Но не только разумом, но и всей личностью.

Постижение границ человеческой жизни, границ человеческого познания и границ человеческой свободы – вот что делает философа философом.

Если верно, что «философы читают послание Бога в подлиннике», то, по моему мнению, философы рационально осмысливают послание, которое приходит в форме некой интуиции. Философия занимается рефлексией первоначального откровения. Разум постигает то, что знает душа!

Есть мнение, будто философия существует только в традиционной форме философских трактатов. Но так ли это?
В отличие от литературы, в философском языке невозможна поэзия, которая часто является наиболее адекватным средством выражения глубины предмета до апофатических вершин.
Если философия не может быть в форме романа, тогда почему творчество таких писателей как Лев Толстой и Фёдор Достоевский стало источником для философского анализа и обобщений не только русских, но и зарубежных философов.

«В историю русской философии Достоевский входит не потому, что он построил философскую систему, – писал Г.В.Флоровский, – но потому, что он широко раздвинул и углубил самый метафизический опыт...»

В России, в связи с отсутствием русской философии, именно литература занималась философскими обобщениями. «Проклятые вопросы» ставила именно литература.
Таким был вопрос Достоевского о том, может ли в основании мироздания лежать слеза хотя бы одного замученного ребёнка?

Литература призвана говорить просто о сложном, а философия сложно о простом.

Древнейшие памятники философской мысли часто имели литературно-художественную форму, в том числе поэтическую.
Поэзия может быть философской. Но может ли быть философия в стихах? Ведь поэзия это не всегда рифма, а философия не обязательно трактат.

В чём назначение поэзии? – «Чтобы обнаруживать в случайном необходимое…»
Поэзия открывает истины, а философия их осмысливает. Поэзия даёт шанс выйти на уровень создания философии. Философия есть рационально-логическая трактовка откровения, которое иногда приходит в стихотворной форме.

Для меня философствование это состояние, переживание, мышление, вечный поиск ответа на вечные вопросы, который бесконечен, как бесконечна вселенная.
Философствование есть некая медитация, вовсе не имеющая цель, чтобы её восприняли и поняли посторонние.
Цель философа прежде всего постичь эту истину собой, запечатлеть её, расшифровать и самому измениться.
Додуматься самому до философской формулы жизни гораздо важнее, чем вычитать её в чьей-то книге.
Самая важная книга лежит в нашей собственной душе; прочитать нужно прежде всего её!

Моя формула широко известна – ЛЮБОВЬ ТВОРИТЬ НЕОБХОДИМОСТЬ – вывод моего романа-быль «Странник»(мистерия) на сайте Новая Русская Литература.





А какова для Вас ФОРМУЛА РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ?

© Николай Кофырин – Новая Русская Литература – http://www.nikolaykofyrin.ru