Затянется ли ранка

Слишком жесткая реакция на выходку феминистской группы Pussy Riot принесла церкви больше минусов, чем плюсов, считает диакон Андрей Кураев

Известный православный миссионер Андрей Кураев — один из немногих священнослужителей, кто открыто и активно критиковал и критикует позицию Московской патриархии за неуклюжую реакцию на событие в храме Христа Спасителя. В разговоре с ним мы попытались разобраться, чего здесь больше — случайности или закономерности.

— Насколько была оправданна достаточно жесткая реакция церкви на выходку Pussy Riot в храме Христа Спасителя?

— Вообще, за последние два месяца произошла очень серьезная вещь, которая может иметь долгосрочные последствия для развития церкви. Понимаете, три года назад «понтификат» патриарха Кирилла начался с ряда действий, которые, мне кажется, были направлены на привлечение молодежи, студенчества, интеллигенции. Но то, что произошло этой весной, заморозило перспективу позитивного развития в этом направлении. И, кажется, это осознали и спикеры Московской патриархии. А потому произошло радикальное поправение церковной позиции. Выступления отца Всеволода Чаплина как будто специально рассчитаны на то, чтобы быть отторгнутыми интеллигенцией. Зато постоянные упоминания об аде и демонах будут на ура восприняты людьми, скажем так, опричного склада. Попробуйте найти в речах патриарха Алексия попытки объяснить сложные политические проблемы происками дьявола или пугание кого-нибудь адскими муками. Это совершенно новая стилистика, причем конфронтационная. Помещение диавола за спины оппонентов — это путь к их расчеловечиванию и демонизации. А уж для борьбы с демонами во плоти все средства хороши… Но такая риторика по сердцу тем людям, которые уже давно в церкви, то есть, говоря языком политологов, — ее «ядерному электорату». С определенным (и изрядным) упрощением можно сказать, что акцент перемещен со студенчества на «казаков».

— В какой мере жесткая позиция относительно наказания девушек из Pussy Riot является сознательным желанием заставить людей определиться: кто вы: христиане или либералы?

— Про желания мне никто не рассказывал, но последствия таковы: мы оказались в общественной изоляции по этому вопросу. Вот, скажем, на днях председатель Совета федерации Матвиенко заявила, что, будь ее воля, она бы отпустила этих девиц. Которые, конечно, набезобразничали, но она бы их простила. А ведь она занимает третий пост в государстве, она человек из путинской команды. Или министр юстиции Коновалов. Он, будучи выпускником православного университета, тоже недавно заявил, что как юрист он не видит тюремной перспективы у приговора. То есть он считает, что приговор должен состояться как некая общественная санкция, но по содержанию это вряд ли будет тюремный срок. И вот на этом фоне в телепередаче у Аркадия Мамонтова присутствуют как официальные лица патриархии, так и неофициальные — но никто из них ни сделал никакого движения и намека в сторону смягчения позиции. А ведь иногда отсутствие слов — это тоже слово, это тоже позиция. И вот на фоне таких выступлений официальных лиц молчание спикеров патриархии становится очень громким. Они не произносят слов, которые вроде бы свойственны им просто «по статусу». Священника при вопросе о каре для кого-то noblesse oblige (положение обязывает) призвать к милости.

Для церкви нетрудно быть в одиночестве и отстаивать Евангельскую правду. Но именно в вопросе о карах для хулиганок возникает вопрос о том, всегда ли Евангельская правда совпадает с местом своей официальной прописки.

— В эту линию как-то укладывается заметная политизация патриархии, которая проявилась в весьма однозначной поддержке властей во время массовых уличных протестов в выборный период?

— Нет, я не думаю. Мне кажется, что тут скорее сказываются личностные мотивы. В большей степени, чем какая-то высокая политика.

— Просто такой вопрос возникает в связи с текстом, который пели девушки. Мол, Богородица прогони Путина…

— Вновь скажу: по моей информации, политика здесь не имеет решающего значения. К тому же я вижу явное расхождение в этом вопросе между позицией государственной власти и позицией церкви. Как ни странно, сразу после выборов (где мы были подчеркнуто едины) вдруг нашелся повод, где расхождение проявилось. Это не конфликт, нет. Но уже вполне заметное расхождение в позициях церкви и государственного официоза. Государственные мужи и жены призывают к разрядке напряженности вокруг феминисток (вспомним слова президента Медведева 26 апреля о том, что тюрьма хулиганок не перевоспитает), а церковные голоса нагнетают настроения тревоги и предвоенной мобилизации.

И все же это не гонения. Я смотрел телерепортаж о замечательном молебне 22 апреля в состоянии когнитивного диссонанса. Понимаете, аудиоряд показывает, что по официальным государственным телеканалам открыто транслируют торжественное, прекрасное богослужение. Прекрасный храм, облачения, иконы. Тысячи полицейских помогают верующим. Но в аудиоряде комментатор постоянно говорит, что на церковь вновь начинаются гонения и наши храмы кто-то мечтает взорвать. Удивительное расхождение картинки и текста.

— Да и та же история с поясом Богородицы показала, что общественные настроения, вполне благоприятные для церкви и для патриархии, очень сильны. Казалось бы, нет никаких причин для тревоги. Ведь когда на патриарший престол избрали Кирилла, были большие надежды, что при нем социальная роль церкви станет более активной, зримой. В Кирилле очень подкупает, что он умеет разговаривать с людьми на современном языке, разговаривать о современных проблемах.

— Да, патриарх Кирилл — человек замечательного ума, воли и трудоспособности, всецело отдающий себя церкви и отождествляющий себя с ней. И, мне кажется, у патриарха, общества и государства есть единство ожиданий: от церкви ждут активной социальной позиции и милосердного служения. И потому, если бы ответом на эту акцию девиц в храме Христа Спасителя стала бы организация серии добрых благотворительных дел от имени церкви, то это перекрыло бы эффект от феминистской выходки. Но в марте произошло ровно обратное. Информационные поводы, привязываемые к церкви, говорили не о дарах, а о стяжательстве. Я считаю, что на хулу в адрес церкви надо отвечать не только словами, но и делами. Чтобы, оторвавшись от интернета, люди видели, что в реальной жизни христиане способны прощать, жалеть и жертвовать.

— Когда выбирали патриарха, в церкви были заметны две основные тенденции. Первая — более активное социальное служение, которую олицетворял Кирилл и которая победила. Вторая воспринималась скорее как некоторый изоляционизм церкви, то есть большая концентрация на внутренних вопросах церковной жизни. В какой мере наблюдаемое поправение патриархии, ужесточение риторики (те же адские муки) свидетельствуют о некоем реванше тенденции на самоизоляцию?

— Нет здесь никакой взаимосвязи. Собор 2009 года сделал правильный выбор. Мое мнение: надо еще подождать. Потому что еще есть надежда, что эмоции улягутся. Что полученная ранка в отношениях церкви и общества затянется. Есть надежда, что нынешняя политическая конфигурация временная. Цыплят по осени посчитаем. История продолжается, и жизнь будет давать нам новые поводы для того, чтобы являть друг другу нашу сложность. Надеюсь, эта сложность будет радующей.