Кто брал Берлин?

Как можно сегодня говорить о геополитике, не закрепив в сознании великие итоги последней из мировых войн? Невежество искажает суть произошедшего, меняет исторические ориентиры, лишает правильного взгляда на себя и корни нашего характера.

Благодаря статье РР "Битва за Берлин" у нас появляется возможность посмот­реть на исторический Берлин глазами американцев:

Их видно сразу: шумные и открытые, они больше других раскупают сувениры и открытки. «И почему-то чаще всех задают вопросы экскурсоводам», — поделился своим наблюдением Лукичев.

Надо сказать, история Рейхстага в изложении гида изрядно напрягла даже мое не сильно выраженное пат­риотическое чувство. По бойкому, в духе ковбойских реприз, рассказу экскурсовода выходило, что немцы начали строить Рейхстаг в честь объединения Германии в 1871 году, но судьба у него оказалась «как у ковбойской палатки на пастбище», разбираемой не меньше двух раз в сезон. Сначала в 1918-м коммунисты и террористы объявили республику и «демократию без демократов», выкинув императора и парламентариев из Рейхстага, как старую сбрую. Надо отдать должное изобретательности рассказчика, как потом выяснилось, британского студента-историка: слушатели кто млел, кто с пониманием ухмылялся, но никто не жевал скуку.

— Вау! — скорее возмутились, чем удивились туристы, когда узнали, что в 1918-м «советскому коммунистическому режиму» не удалось проникнуть в Рейхстаг: путь ему преградила Веймарская республика. А вот в 1933 году, желая распространить «коммунистический диктат» на весь мир, большевики при загадочных обстоятельствах отомстили: неизвестные сожгли Рейхстаг, а потом коммунисты держали его в руинах вплоть до объединения Германии в 1990-м. Лишь с победой демократии он был восстановлен — к миллениуму. Но и тут не обошлось без козней «тоталитарного режима»: из мрамора и гранитных плит Рейхстага СССР в 1945-м, когда оккупировал Германию, соорудил памятник своим воинам, на последнем этапе Второй мировой войны помогавшим союзным войскам США и Великобритании в ликвидации фашизма.   

От гламурной чеканности формулировок меня сначала сковал столбняк. Потом жгучий стыд. Моего жалкого английского не хватило бы, чтобы деликатно поправить ошибки: например, уточнить, что мрамор и гранит для памятника десяткам тысяч павших советских воинов — освободителей Берлина от фашизма — был взят не из стен Рейхстага, а из руин рейхсканцелярии Гитлера, которую по решению Международного военного трибунала в Нюрнберге стерли с лица земли. А уж спросить, из каких источников известно, что большевики сожгли Рейхстаг, или в чем заключалась помощь СССР США и Великобритании, — мозг даже по-русски отказывался формулировать эти вопросы. От интеллектуального шока я даже взмок. Но это была только разминка.

— А русские освобождали Берлин? — наивно спросила миловидная девушка, не отвлекаясь от фотографирования на мобильный Бранденбургских ворот.

— Вы ничего не путаете? — интеллигентно засомневалась любознательная пожилая женщина с рюкзаком через плечо. — Я по Fox News смотрела фильм о дружбе двух диктаторов — Гитлера и их…этого…Муссолини? Разве они могли воевать?

Но и она еще не вынесла мой мозг. Его нокаутировал пир интеллекта, устроенный бенефициантом-гидом. Он емко и образно заговорил о коварной дружбе двух тоталитарных режимов — коммунистов СССР и фашистов Германии. Фашизм мировые демократии сломили в 1945-м.

Но, ослабленные Второй мировой войной, они допустили коммунистический тоталитаризм к сердцу Европы, что обернулось сначала оккупацией Германии Советским Союзом, а потом — при мирном сопротивлении коалиции — ее разделением. И только упорство демократий привело к падению Берлинской стены и крушению коммунизма, символом чего стало сооружение в сотне метров от Бранденбургских ворот монументального здания посольства США, возведенного в традициях афинского Акрополя.

— Ну, греческих архитектурных традиций в американском посольстве вообще-то не видно, — рассмеялся Сергей Лукичев, услышав мой сбивчивый от переживаний рассказ, — а в остальном почти стандартная политкорректная экскурсия по Берлину ХХI века. Это шоу. Как в магазине. Только на экскурсии предлагают потреблять историю. А чтобы ее купили, товар надо упаковать в доступный масскульт. В России, кстати, этого не делают. Или не умеют? У меня похлеще случаются находки. Штампы? Но они работают. Это только наивные немцы честно пишут в учебниках, что Бранденбургские ворота являли символ разъединенной Германии, когда страны-победительницы алчно делили сферы влияния в Европе после Второй мировой.

Эти разные, нередко полярные взгляды на историческое прошлое Лукичев научился принимать не сразу. Поначалу его злили даже соотечественники. Когда вслед за богатыми туристами в начале нулевых потянулись первые интеллектуалы, они, как правило, предпочитали альтернативный взгляд на историю.

— А вы знаете, что американцы первыми вошли в Берлин, но инициативу наступления отдали Советам? — спросил его однажды уверенный в себе парень в модной оправе и футболке с надписью University of Cambridge. Экскурсовод неосторожно ввязался в полемику о секторах влияния союзников, но получил урок почти академического высокомерия: «Не читайте советских учебников, молодой человек». Ситуацию спасло цитирование германских историков. Умение не метать бисер пришло позже. Даже если ситуация из ряда вон. Однажды экскурсию заказала группа из Львова. Приехал целый автобус парней в берцах и в защитной форме с красно-черными нашивками УНА-УНСО.

— Ну шо, хлопец, — начали они экскурсию, — вези нас туда, где Адольф в 33-м костер устроил краснопузым.

Расслабленные и доброжелательные, неонаци новой эпохи не скрывали, что приехали вдохновиться у алтаря своих идей. Дорога от Бранденбургских ворот до Бебельплац — места «костра ведьм», устроенного в 1933 году из трудов Зигмунда Фрейда, Эриха Кестнера, Генриха Манна, Карла Маркса почти 70 тысячами бесноватых сторонников Гитлера, занимает минут пятнадцать пешком. Все это время бойцы балагурили над гидом: «Та ты ничего нэ знаешь. Ото, будь ласка, скажи, где була рейхс­канцелярия?» А добравшись до Бебельплац, они и вовсе вошли в раж.

— Э-эх, я бы тут у 33-м… — молодой мужик с горящими от восхищения глазами рассматривал Мемориал сожженным книгам. И видел вряд ли то, что хотел донести художник: под стеклянной плитой глубоко в чрево Земли летят зияющие пустотой книжные стеллажи.

— Ты гля, гля! — все больше возбуждался мужчина, показывая еле приметную надпись на Мемориале. — Они везде!

А там всего-то подпись скульптора: «Михи Ульман (Израиль)». Но бойцы обступили ее, как восставшую из пепла рейхсканцелярию. Кто-то ножом начал сковыривать «находку». И только два соратника постарше, которые понимали, что пещерный антисемитизм выйдет им боком, с трудом уняли пассионариев — те все никак не понимали: что тут такого? Но после внутренних разборок нервно-заискивающе заозирались:

— Ну шо, куда дальше?