О нормах межнациональной критики

 В обозримом будущем неприязнь, открытая или скрытая, к чужим расам и нациям останется серьезной социально-психологической и политической проблемой. Бороться с шовинизмом и ксенофобией тем сложнее, что эти милые качества «прозрачны», незаметны для своих носителей, часто они искренно убеждены, что превознося свой народ и уничижительно отзываясь о чужом, сохраняют справедливость и полную беспристрастность: «Но ведь все знают, что НАШИ мудры, добры и прекрасны, а ИХНИЕ – тупы, злобны и отвратительны, это же так и есть на самом деле!».

Только чужой шовинизм выглядит противным, смешным и опасным, «свой» же воспринимается как где-то даже трогательное и вполне простительное излишество в проявлении благороднейших чувств .

Отделить законную «критику недостатков национального характера» от неполиткорректного выражения враждебности к нации как таковой – задача достаточно сложная. Но не пора ли выработать некоторую систему правил и ограничений для публичных критических высказываний о других народах, которая позволила бы удерживать межнациональный обмен мнениями в цивилизованных рамках. Предлагаю в качестве рабочего варианта набор таких норм.

 

1. Национальная самокритика конструктивна: каждый пророк, бичуя свой народ, побуждает его совершенствоваться.

Если понимать под межнациональной критикой подробное перечисление, яркое живописание, страстное обсуждение, углубленный анализ чужих пороков, - она всегда деструктивна. Такая «критика» может вызвать только взаимное отчуждение и взаимные обиды народов и, в конечном счете, вылиться в перебранку либо односторонний поток брани.

Лучший способ ведения межнациональной критики – уклониться от участия в ней.

2. Межнациональная критика должна допускаться только на основе взаимности. Мы должны соблюдать «золотое правило нравственности»: чего в других не любишь, того и сам не делай. Приложи к себе и своему народу те критические суждения, которые ты собираешься бросить другому. Напрасно думать, что другой спокойно воспримет то, что сам ты посчитал бы оскорблением. Как аукнется, так и откликнется.

Конечно, от души, без обиняков высказать всё, что думаешь о другом народе и предвкушать, как «они» будут злиться, - это большое удовольствие. Но надо исходить из того, что представители «их» народа могут в ответ, как минимум, также искренне высказать всё, что думают о твоем народе.

Допуская резкие выражения против другой нации, ты обязан морально допустить резкие выражения против своей нации. Оскорбляя святыни другого народа, ты не вправе запрещать глумления над своими святынями. Если ты публично заявляешь о своем отвращении к курчавым носатым брюнетам, от которых пахнет чесноком и фаршированной рыбой, ты должен философски принять публичные заявления о том, что кому-то физически неприятны светловолосые голубоглазые курносики, от которых пахнет квасом, водкой и борщом.

Как правило, повышенную чувствительность к критике «своего» народа проявляет как раз тот, кто склонен оскорблять чужих.

3. Нельзя вменять в вину другому народу недостатки, которые являются не специфическими, а общечеловеческими. Например, в нашумевшей некогда статье «Русофобия» И. Шафаревич упрекает ненавистников русского народа в том, что они, во-первых, не умеют или не желают примерить на своем народе то, в чем обвиняют русских; во-вторых, не спрашивают себя, не сами ли они виноваты в своих бедах; в -третьих, охотно прибегают к недобросовестным приемам, забывая о логике и здравом смысле.


Но это типичные для любой межнациональной критики черты, в них нет ничего типично национального, и сам борец с русофобией Шафаревич постоянно их использовал.

 

4. Любой человек (и любой народ) склонен болезненно воспринимать выпады чужака в свой адрес, но считать безобидными и добродушными нападки на чужаков со стороны одного из «своих». В нынешние политкорректные времена любой ксенофоб гневно отметает упрек в том, что он ксенофоб. Он, видите ли, образец терпимости и великодушия и готов любить всех-всех-всех, а его неприязнь к такой-то нации - всего лишь реакция на «их» неприязнь: «Мы не любим их потому, что они не любят нас».

Бесполезно выяснять, «кто начал первым»!

5. Ксенофобы обожают дразнить, подначивать. Провокация – их хлеб. Они обычно ведут «межнациональную критику» в нарочито грубом, оскорбительном, насмешливом тоне, рассчитывая вывести «критикуемого» из себя и вызвать его на ответную грубость, чтобы затем с видом благородного негодования воскликнуть: «ИХ и тронуть нельзя – сразу начинают вопить и хамить!»

В таких случаях нет смысла доказывать, что ваши резкие слова только ответ на чужое хамство. Ваш оппонент хам и негодяй, его хамство есть естественное состояние – поэтому оно не обращает на себя внимания аудитории и вскоре забудется Вы порядочный человек, вам грубость не к лицу, она бросается в глаза и останется в памяти.

6. Национальная память очень избирательна, она прочно удерживает свои обиды и чужие вины, но никак не свои вины и чужие обиды. Обида, нанесенная НАМ, всегда незаслуженна и несправедлива. ИХ же обида на нас всегда преувеличенна или притворна. Поэтому следует с большой осторожностью предъявлять другим народам исторические счета и иски: они могут вчинить встречные иски на бОльшую сумму.

 7. Личный опыт и персональные впечатления недостаточны для размашистых обобщений. Объявлять типичными для всей нации качества отдельных ее представителей похвально, только когда речь идет о положительных качествах. Если Валерия Новодворская считает всех евреев мудрыми и милыми на том основании, что таковы все ее еврейские знакомые, она в худшем случае заблуждается. «Я знал двух цыган, и оба были обманщиками, следовательно, все цыгане обманщики»,- это умозаключение чревато куда более опасными последствиями.

8. Когда русский писатель отзывается о русских как о «позорной нации», «самых настоящих паразитах», - это остается внутренним делом самих русских. Из уст «своего» самые обидные слова звучат совсем не так обидно, как из уст «чужого», об этом еще Пушкин говорил.

Нельзя ссылаться на национальную самокритику в подкрепление национальной критики: «Посмотрите, мол, это не мы о них – они сами о себе такие гадости говорят. Уж этому можно верить!» (прием, к которому постоянно прибегал Солженицын). Это так же подло, как читать чужие письма и дневники.

Надеюсь, соблюдение этих нехитрых рекомендаций будет способствовать ведению межнациональных дискуссий в границах приличий, а их участники успешно избегут не только уголовных статей о разжигании розни, но и упреков в злобной клевете и т.д.