Алишер Усманов: миллиарды и человеческие отношения

Валерий Игуменов Ирина Малкова

(расширенная интернет-версия материала из майского номера журнала Forbes)

Ноябрьским вечером 1993 года будущие миллиардеры Алишер Усманов и Андрей Скоч курили на лестничной клетке возле съемной квартиры Усманова неподалеку от театра Советской Армии. Усманов только что провернул очень удачную финансовую операцию, превратив в $40 млн те $14 млн, которые ему помогли получить молодые торговцы нефтепродуктами Андрей Скоч и Лев Кветной, но разговор шел невеселый: в стране безвластие, хозяйственных судов нет, в бизнесменов стреляют каждый день — вести бизнес было страшновато, вспоминает Скоч. «Алишер говорил: хочу все бросить и уехать смотрителем маяка на Сахалин, — рассказывает он. — А я ему: ты же там не усидишь с твоей энергией. Останься, мы будем с тобой, купим бронированные машины, усилим охрану, найдем финансы, подберем знающих ребят». Был такой разговор, подтверждает Усманов. «Я ему только сказал — ну смотрите, если я начну бизнес по-крупному, вы такой масштаб потянете?». Скоч обещал, что не подведет. Спустя почти 20 лет оба друга — в списке богатейших бизнесменов России. Как уроженец узбекского города Чуст оказался в нем на первом месте?

До и после заключения

«Пакеты принеси, которые там в шкафу!» — кричит Усманов кому-то в глубину своего загородного дома. На пакетах из плотного блестящего полиэтилена советско-американская бабочка (сделаны к визиту президента США Рейгана в СССР), православные храмы (к 1000-летию крещения Руси), умилительная собачка, силуэт женщины в темных очках. Усманов расправляет их, любовно гладит рукой: «Посмотри, до сих пор не пожелтели, такое качество». На этих пакетах основанный в 1987 году кооператив «Агропласт» зарабатывал огромные деньги. «Мы в месяц декларировали такую прибыль, которую «великий» Артем Тарасов задекларировал за год — 3 млн советских рублей», — говорит бизнесмен, который когда-то собирался стать дипломатом.

«Когда я в 1971 году уезжал учиться, мой дедушка не понимал, зачем нужна Москва, когда есть Ташкент, а я ему объяснял, что еду учиться на посла — кто в МГИМО поступает без этой мечты?» — рассказывает Усманов. В 1976 году он окончил факультет международного права и вернулся в Ташкент. Жизнь и карьера складывались удачно: отец — прокурор Ташкента, Алишер работает старшим референтом ЦК ВЛКСМ Узбекистана, у него обширные связи (однокурсники Усманова — бывший пресс-секретарь Ельцина Сергей Ястржембский и казахстанский миллиардер Фатах Шодиев) и блестящие перспективы. Но в 1980 году вся прежняя жизнь оборвалась: суд приговорил Усманова и двух его друзей Бахадыра Насымова, сына зампреда КГБ Узбекистана, и Ильхама Шайкова, сына министра сельского хозяйства, к различным срокам по обвинениям в мошенничестве и хищениях. По словам Усманова, приятели стали жертвами клановых разборок центра с республиканской элитой, направленных скорее против родителей золотой узбекской молодежи, чем против самих молодых людей. Усманов тогда получил восемь лет, отсидел шесть, освободившись в 1986 году досрочно. В 2000 году Верховный суд Узбекистана реабилитировал осужденных, признав дело сфабрикованным.

«Все же думали — всё, меня вообще живым никто не представлял увидеть», — говорит Усманов. Срок он отбывал в колонии с обычными уголовниками, среди которых было десятка два людей, к осуждению которых имел прямое отношение его отец. «Как вы думаете, какие у меня шансы были не проснуться с шилом в глазу?» — спрашивает Алишер. Расправу предотвратил отбывавший с ним срок авторитет Вачиган Петросов, запретивший наказывать сына за дела отца. «Меня теперь спрашивают: вы знаете такого или такого? — рассказывает Усманов. — Конечно, знаю. Как я мог не знать представителей криминального мира, проведя шесть лет в заключении? Я же 20 лет прожил с этим клеймом».

Освободившись, Усманов подрабатывал переводами с арабского — «46 рублей за печатный лист». На свободе остались не только враги, но и друзья: с их помощью устроился в лабораторию Института физики Академии наук СССР в узбекском Андижане. Работал патентоведом, в 1987 году получил второе высшее образование по этой специальности в Москве. Профессор МГИМО Радомир Богданов пожалел бывшего студента и помог ему устроиться в одну из внешторговских структур — Внешнеэкономическую ассоциацию Советского комитета защиты мира. Дальше — счастливая и почти кинематографическая история.

Первые пакеты

В один из приездов в Москву Усманов сломал ногу и сутками лежал в номере гостиницы «Будапешт», листая книгу соседа, командированного в столицу инженера-химика, «Технология переработки полимеров». «Для меня это был космос — полиэтилен высокого давления, низкого давления, вспененный полиуретан. Но скучно же вот так валяться, и я ее всю прочитал», —вспоминает Усманов. Еще больше технологий его заинтересовала экономика этого дела: из тонны сырья, стоившей 437 рублей, можно было сделать до 30 000 полиэтиленовых пакетов по 80 копеек — 1 рублю штука. «Я соседу говорю: ты что, дурак, сделай кооператив, уже ведь можно. Но он ленивый был, а мне это запало в душу». Усманов мгновенно развил бурную деятельность по организации первого бизнеса. Договорился с директором подмосковного агрокомплекса «Раменское» Константином Куницким об аренде помещений: «Я когда ему нарисовал перспективы кооператива, Нью-Васюки в общем, он мне тут же свою базу отдал». Объехал директоров заводов по производству полимеров: «Я им говорю — у вас же ночью оборудование простаивает, а я арендую за хорошие деньги». Так в конце 1987 года появился кооператив «Агропласт», учрежденный Усмановым и его партнерами.

«Алишер в бизнесе — смесь шахматиста и бультерьера», — вспоминает бывший председатель «Агропласта» Виталий Жалинский. «Он прет, не останавливаясь, но не просто «прет», а понимает, что хочет получить, у него уже просчитана партия на 20 шагов вперед». Пластиковые пакеты в СССР были в дефиците, и продукция «Агропласта» расходилась влет. Но через два года, когда «Агропласт» уже вышел на многомиллионные обороты, став крупнейшим производственным кооперативом Московской области, Усманов шокировал партнеров решением выйти из бизнеса. К тому времени выпуск пакетов наладили многие, а огромные обороты и схемы поставок сырья — часто серые — привлекли пристальное внимание ОБХСС, объясняет он. «Я сказал себе: Алишер, пора уходить, с твоей биографией ты точно вернешься туда, где был». Партнеры сочли его сумасшедшим — отказаться от таких прибылей. «Кстати, меня потом еще не раз так называли», — смеется Усманов. «Он совершенно не делал деньги, парадоксальная вещь, да? У нас с ним даже конфликты были, мы ругались, я его не понимал, он — меня», — объясняет Жалинский. «Он выстраивал большое дело и говорил: «Виталий, вот дело, а остальное приложится».

Впрочем, один из его следующих проектов, торговля сигаретами, тоже приносил гигантскую прибыль — до 300% годовых. В конце 1980-х в СССР начались перебои с табаком. Страна курила «Дымок» и «Приму», Усманов решил предложить альтернативу. Пользуясь открытым с помощью «Интуриста» инвалютным счетом в Промстройбанке, одно из первых совместных предприятий в СССР «Челик-Агропласт» закупало дешевые американские сигареты Magna по 30 центов за пачку и продавало их внутри страны как минимум вдвое дороже. Обороты и прибыль росли с каждой новой партией табака, и в какой-то момент наличные деньги возили уже рефрижераторами, вспоминает Усманов. Огромные шальные деньги притупили бдительность партнеров. И когда в начале 1990-х курс доллара стал расти скачкообразно, экономика бизнеса рухнула, крупные партии сигарет «зависли», и у СП образовался огромный по меркам 1993 года долг в $26 млн. «Все мои партнеры потихоньку оказались за границей, а я остался наедине с этим долгом», — говорит Усманов. Помогли Андрей Скоч и Лев Кветной.

Скоч и Кветной

В начале 1990-х у Скоча и Кветного было несколько сравнительно небольших бизнесов, в числе которых были сборка компьютеров и торговля нефтепродуктами: закупали нефть, отдавали на НПЗ, затем продавали бензин оптом и через собственную сеть бензоколонок. Бизнес был прибыльным, но опасным. «Меня охраняли с 1991 года, ЧОПов тогда не было — просто друзья, ребята, с кем-то занимался в спортзале, с кем-то в армии служил», — рассказывает Forbes Скоч, отпивая ягодный чай в VIP-ложе одного из дорогих московских ресторанов. Часть этого рынка контролировали криминальные группировки. Скоч отрицает, что он и Кветной имели отношение к какой-либо из них, в том числе к «солнцевской» ОПГ. С ней партнеров связывали после того, как в газетах появились публикации с фотографией, запечатлевшей Скоча и Кветного вместе с Сергеем Михайловым и Виктором Авериным. Последних СМИ называли лидерами «солнцевских». «Мы тогда только что выкупили у них одну из сервисных компаний аэропорта Внуково, на эту тему и было сделано фото. Но никакого партнерства у нас никогда не было, — уверяет Скоч. — Публикация появилась в связи с моей первой выборной кампанией 1999 года, позже было официальное разбирательство и опубликовано опровержение». Выйти из рискованного в то время топливного бизнеса их убедил как раз Усманов, добавляет он.

Знакомство с Алишером состоялось в 1992 году, за полтора года до того, как Скоч и Кветной помогли ему покрыть «сигаретный» долг. «Нам не хватало нефти, и один мой товарищ посоветовал обратиться к Алишеру, который всех знал и у которого были хорошие отношения с самыми разными людьми», — вспоминает Скоч. Нефть Алишер тогда так и не нашел, но завязались отношения, а со временем Скоч и Усманов стали близкими друзьями. И когда Алишер искал деньги для покрытия долга, Скоч и Кветной согласились почти всем своим тогдашним имуществом гарантировать кредит на $14 млн, который выдал Усманову один из банков, учрежденных с их участием. Усманов вернул деньги через четыре месяца, заработав $40 млн на операциях с ГКО и другими ценными бумагами. Его финансовая хватка так впечатлила торговцев бензином, что скоро они стали партнерами в его новом бизнесе — инвестиционной компании «Интерфин».

«Началось какое-то движение свободного капитала, он начал проникать в экономику страны, и я понял, что бизнес лучше всего делать через финансовые институты», — вспоминает Усманов. По $10 млн в уставный капитал «Интерфина» вложили банк «Возрождение» и МАПО-Банк (в последнем Усманов тогда работал вместе с будущим главой «Росвооружения» Евгением Ананьевым). «Мы дали Алишеру стартовый капитал, когда у него не было доступа к другим деньгам, — рассказывает глава правления банка «Возрождение» Дмитрий Орлов. — В то время многое делалось на доверии, заключались джентльменские соглашения, и Алишер меня ни разу не подвел». «Интерфин» торговал ценными бумагами, оборот исчислялся десятками миллионов долларов, и со временем Усманов, Скоч и Кветной сделали management buy-out — выкупили доли банков, став единоличными владельцами компании.

«Интерфин» принципиально не участвовал в приватизации, утверждает Скоч. «Алишер говорил, что не надо участвовать в этом, что покупать настолько недооцененные активы со временем может оказаться себе дороже». «Не хотел ничего покупать у государства. В то время оно же было как женщина — само не знает, что сделает завтра», — объясняет свою логику Усманов. В середине 1990-х владельцы «Интерфина» решили уйти в реальный сектор: к этому времени компания скупила на вторичном рынке около 40% Оскольского электро-металлургического комбината» (ОЭМК) и 51% «Архангельскгеолдобычи» (АГД), владеющей месторождениями нефти и алмазов на Европейском Севере России. Партнеры пытались развивать оба направления. Но выбор в итоге сделали в пользу металлургии, а долю в АГД в 2001 году продали «Лукойлу» за 4% его акций и $150 млн.

Консультант Вяхирева

У бывшего главы «Газпрома» своеобразное чувство юмора. «Давайте у этого парня кредит возьмем, он моего роста, я ему в глаза могу заглянуть», — полушутя предложил Вяхирев после встречи с руководителем японского банка Nomura. Встречу незадолго до кризиса 1998 года организовали новые финансовые консультанты «газового короля» — Алишер Усманов и его партнер, лондонский иранец Фархад Мошири. «Это была первая попытка «Газпрома» привлечь финансирование за рубежом, но из-за кризиса сделка сорвалась», — вспоминает Мошири. Логика Вяхирева при выборе кредитора не слишком удивила Мошири, бывшего сотрудника Deloitte: он уже несколько лет плотно общался с русскими.

«Мы познакомились с Алишером году в 1991-м, когда он привез в Лондон тогдашнего главу администрации президента Ельцина Юрия Петрова», — рассказывает Мошири (Усманов подтверждает, что такая поездка была, а с Петровым его познакомил один из помощников Ельцина). «Усманов и Петров пытались найти в Лондоне компанию, которая согласится страховать политические риски в России, — говорит Мошири. — Я сразу сказал, что эта идея — безумие, ни одна фирма не даст вам премию». У Мошири и Усманова был в Лондоне общий знакомый — бизнесмен иранского происхождения Масуд Амир Алихани. Его компания Middlesex Holdings торговала алюминием и нефтепродуктами из стран СНГ. Мошири, уйдя из Deloitte, стал ее финансовым директором, а Усманов — вице-президентом, отвечавшим за Россию. После 1998 года Middlesex ушла из страны, а Мошири остался помогать Усманову. Тот как раз готовился к новому рывку в металлургии, и ему нужны были партнеры. Попасть на прием к всемогущему Рему Вяхиреву Усманову помог руководитель его диссертации Леонид Опенкин, который до сих пор работает в «Газпроме».

Пенсионер Вяхирев, напротив, теперь далек от газпромовских дел. Он скромно проживает в одном из коттеджных поселков по Киевскому шоссе. У него свое хозяйство: корова, овцы, куры и 17 пятнистых оленей — в память о годах, проведенных на севере. С журналистами Вяхирев не общался уже лет десять, но на просьбу рассказать об Усманове откликнулся. «Хороший мужик, иногда звонит, к праздникам всегда подарок посылает», — рассказывает Вяхирев о бывшем подчиненном. «Алишер появился в конце 1990-х, предложил свои услуги, и мы его взяли», — вспоминает он за чаем (три чашки из нового сервиза лопаются, как только помощница Вяхирева наливает в них кипяток. «Давай простые, рабоче-крестьянские», — ворчит он). «У него было что-то вроде металлургического холдинга, и он нам предложил поучаствовать, сумел все объяснить по-человечески», — говорит Вяхирев. Усманов убеждал, что «Газпром» сможет поучаствовать в прибыли металлургов и глава концерна согласился: «Времена были такие, что любой дополнительный источник дохода обеспечивал жизнь, так что если бы были более дурные предложения, мы бы и их приняли». К тому же «Газпрому» нужно было «наладить производство труб, в Советском союзе трубопроводного хозяйства не было, а в конце 1990-х вообще ничего не стало — даже картошки, — вздыхает Вяхирев. — Мы людям на севере по полгода зарплату не платили». 

Усманов продал «Газпрому» 20% «Интерфина», который владел акциями ОЭМК, а сам в итоге стал гендиректором «дочки» концерна — «Газпроминвестхолдинг». Дальше скупку металлургических предприятий вела уже она, собрав к 2001 году 57% акций Лебединского ГОКа (ЛГОК) и дополнительные 17% ОЭМК. Параллельно Усманов и Мошири (оба стали советниками Вяхирева) организовывали финансирование для «Газпрома» в западных банках.

Партнеры Усманова по «Интерфину» тоже были при деле. Скоч в 1999 году стал депутатом Госдумы — с тех пор его акции находятся в специальном фонде, а все права на управление и голосование ими — у Усманова. В Думе Скоч первым делом выполнил просьбу ОЭМК и ЛГОКа — добился отмены НДС (20%) с промышленного оборудования, которое не производилось в России. «Закон проработал всего год, но за это время российские предприятия ввезли в страну оборудования на $2 млрд» — не без гордости вспоминает он. Кветной остался руководить «Интерфином», продолжавшим скупку акций металлургических предприятий параллельно с «Газпромом».

Кто кому помог?

В стране тем временем сменилась власть. Кадровая перетряска в «Газпроме» была одной из первых серьезных кампаний президента Владимира Путина. В 2001-м Вяхирева сменил петербуржец Алексей Миллер. Следом полетели головы ближайших соратников Вяхирева: сына Юрия (возглавлял «Газэкспорт»), его замов Александра Пушкина и Вячеслава Шеремета и многих других. Усманов не только усидел, но и получил новый ответственный фронт работ — возврат активов «Газпрому».

При Вяхиреве часть активов концерна перекочевала в компании его друзей. Эти истории Вяхирев вспоминает неохотно: «Было много желающих «Газпром» «разодрать», я этого очень боялся, поэтому приходилось рассовывать все по разным местам». Главный подрядчик концерна «Стройтрансгаз» еще в 1995 году получил 4,8% акций «Газпрома» в счет оплаты работ на $2,5 млн, лицензия на гигантское Южно-Русское месторождение оказалась у дружественной команде Вяхирева «Итеры», контроль в нефтехимическом холдинге «Сибур» «Газпром» едва не уступил его создателю Якову Голдовскому. Как раз после этой истории последовал грозный окрик из Кремля: «Надо внимательно подходить к вопросам собственности, а то разинете рот — и не будет у вас не только «Сибура», — предупредил Путин Миллера. Закипела работа. «У нас была целая карта размером с большой стол, на которую были нанесены все спорные активы, я с ней почти не расставался», — вспоминает Сергей Лукаш, отвечавший при Миллере за экономическую безопасность и кадровые вопросы.

И тут Усманов очень пригодился новому главе «Газпрома». Руководство «дочек» концерна перетряхивали, вспоминает бывший сотрудник концерна, насчет Алишера были сомнения, но проверка «Газпроминвестхолдинга» нарушений не выявила, хотя у компании и были деловые связи с какими-то его фирмами (Усманов утверждает, что никогда не допускал конфликта интересов). Решающим аргументом стало то, что в переговорах о возврате активов «Газпрома» Вяхирев и его люди хотели иметь дело только Усмановым, утверждает источник Forbes. Новым менеджерам, которых Вяхирев называл «бусурманами», они не верили. «Старой команде нужен был человек, который смог бы гарантировать им все платежи, — подтверждает Усманов. — Я им сказал: «Не волнуйтесь, я у вас покупаю, я куплю».

Одним из первых взялись за «Стройтрансгаз». Главная борьба шла за принадлежавшие подрядчику 4,8% акций «Газпрома». На тот момент в госсобственности было всего 38,4% акций концерна, и Путин поставил задачу вернуть государству контроль. Но основной владелец «Стройтрансгаза» Арнгольт Беккер ни за что не хотел расставаться с ценным активом, «Газпром» начал судиться за спорный пакет. Одновременно концерн решил стать совладельцем и самого «Стройтрансгаза» с годовой выручкой около $1,4 млрд (большая часть заказов подрядчика приходилась на «Газпром»). Кроме Беккера в числе акционеров «Стройтрансгаза» были дочь Вяхирева, дети его зама Шеремета и премьер-министра Виктора Черномырдина. Изначально у них было не меньше 48% акций «Стройтрансгаза», утверждает близкий к «Газпрому» источник, но Беккер постепенно размыл эту долю. «Мое дите раза в четыре ободрал, — вздыхает Вяхирев. — Люди, которые делают деньги, не обращают внимания ни на тебя, ни на кого другого. Мне следить за всем этим было некогда, поэтому мы решили продать оставшийся пакет Алишеру» (размер пакета и сумму сделки Вяхирев и Усманов не раскрыли).

Пока вокруг «Стройтрансгаза» шли суды, Усманов начал переговоры с предусмотрительно перебравшимся с Германию Беккером. «Я к нему пришел, спросил, сколько ему надо. Он говорит: вот столько. Ну, я ему эти деньги и заплатил», — описывает Усманов. Беккер настолько не доверял новой команде, что Усманову, по его словам, пришлось выкупать активы самому, а уже потом — за те же деньги — переводить их на «Газпроминвестхолдинг». Судя по отчетам «Газпрома», 4,8% своих акций концерн оплатил векселями стоимостью $152 млн, на рынке такой пакет стоил тогда около $900 млн (по средней капитализации «Газпрома» за 2002 год). А 26% «Стройтрансгаза» «Газпром» выкупил примерно за $109 млн. Теперь эту компанию контролирует Геннадий Тимченко.

В числе других побед Усманова — возврат «Газпрому» Южно-Русского месторождения, оказавшегося у «Итеры» Игоря Макарова. А также покупка у Николая Богачева лицензии на одно из крупнейших в мире Южно-Тамбейское месторождение (этот актив тоже впоследствии оказался  у Тимченко, а потом у «Новатэка», где основатель Gunvor — крупный акционер). По словам Усманова, контроль над компанией, владевшей лицензией на Южно-Русское, он отсудил (Макаров не захотел вспоминать эту историю), а Богачеву предложил деньги. «Богачева я знал давным-давно. Газпромбанк за ним полтора года ходил, судился, рядился. А это же плохо, когда судятся. Я к нему пришел и говорю: послушай, что ты хочешь — деньги или дальше судиться», — описывает Усманов. Богачев выбрал деньги. Сейчас он говорит, что у него нет претензий к газпромовскому переговорщику, заплатившему за актив около $400 млн: независимые аудиторы оценивали Южно-Тамбейское в разы дороже, но ни один из многочисленных покупателей (включая Сулеймана Керимова) не предложил больше Усманова. «Просто человеку нужно дать так, чтобы ему было удобно брать», — улыбается Алишер.

Сейчас «Газпроминвестхолдинг» занимается возвратом плохих долгов «Газпрома», а контракт с генеральным директором Усмановым недавно был продлен. Зачем первому человеку из списка Forbes оставаться наемным менеджером?

«Пока я нужен, я буду в «Газпроме». Как можно забывать тех, кто когда-то нам помог, кто поверил в тебя?» — отвечает на этот вопрос Усманов. Часть нынешнего металлургического холдинга Алишера и партнеров — это бывший «Газметалл», созданный в 2000 году, когда «Газпром» и «Интерфин» объединили свои доли в ОЭМК и ЛГОКе. «Газпром» получил 48% компании, но при Миллере этот актив был признан непрофильным и по преимущественному праву продан владельцам «Интерфина» за $72 млн (продажей непрофильного имущества занимался Усманов). Сейчас эта сумма не кажется большой: в 2010 году чистая прибыль только Лебединского ГОКа составила $745 млн, но в 2001 году предприятие было убыточным (чистый убыток — $5,5 млн). Усманов настаивает, что сделка была выгодна «Газпрому»: концерн получил на $20 млн больше, чем вложил. А для «Интерфина» $72 млн тогда были очень внушительной суммой, и партнеры Усманова сомневались до последнего в перспективности таких инвестиций, но тот настоял на своем.

История с «Газпромом» принесла Усманову и другой бонус. О возврате активов менеджеры концерна отчитывались лично перед главой совета директоров — будущим президентом Дмитрием Медведевым. «И у Усманова сложились с ним хорошие, неплохие отношения», — замечает бывший сотрудник «Газпрома». Алишер вообще всегда очень тонко умеет найти подход к людям, говорит другой его сослуживец. «Когда Алексей Борисович [Миллер], к примеру, празднует день рождения, у него весь стол бывает завален подарками. Он постоит над ними, как ребенок над игрушками, и выберет тот, что от Алишера. Как-то удается Усманову угадывать, что человеку понравится», — восхищается собеседник Forbes. 

Друзья по Corus

Зимой 2004 года в загородном доме Алишера Усманова возле подмосковных Борков гремело веселье. «Были я, Алишер, Фархад Мошири, еще кто-то, взяли водки, выпили, дальше концерт, самодеятельность, я играл на гитаре и пел, Алишер тоже пел, он вообще веселый, душевный человек, а в таком отдыхе ему равных нет», — улыбаясь, вспоминает Скоч. Повод был: Усманов только что завершил фантастическую сделку по продаже акций Corus Group.

Англо-голландская сталелитейная компания Corus была образована в 1999 году, став третьим по величине производителем стали в мире. Но с момента основания компания несла убытки, не помогали и сокращения многих тысяч работников. На этом фоне предельно обострился конфликт между голландскими и английскими менеджерами. Компания уверенно шла к банкротству и безуспешно искала покупателей на свои подразделения. В 2003 году акции Corus упали до минимумов: первый небольшой пакет Усманов купил по цене 4,5 пенса за акцию, через очень короткое время перепродав их по 8 пенсов. Именно тогда он решил ставить на Corus по-крупному. И не прогадал: компанию практически похоронили, но в 2004 году Corus все же сумела завершить масштабную реструктуризацию, топ-менеджеры заключили перемирие, банки начали кредитовать компанию и осенью она получила первую за всю историю прибыль. Зимой 2004 года Усманов продал акции Corus по 53,5 пенса за штуку, почти в 12 раз дороже, чем они стоили при покупке. 

Но когда он только задумал эту операцию, все, от аналитиков до банкиров, были настроены крайне пессимистично. Против были даже ближайшие партнеры Усманова. «Я тогда сказал Алишеру, что мы не должны это делать. Я сделал финансовый анализ, который показал, что риск очень высок, но он купил долю в Corus за моей спиной, я об этом не знал», — вспоминает Мошири. Не поверили Усманову и банки, у которых он пытался одолжить деньги. «Я был в «Альфе», в ВТБ, в ВЭБе, в «Возрождении», естественно, в Газпромбанке — все отказали, и тогда я обратился к друзьям», — говорит Усманов. Рискнуть своими деньгами решились президент банка «Петрокоммерц» Владимир Никитенко, бывший торговец алюминием Василий Анисимов и тогдашний помощник президента, а ныне первый вице-премьер правительства России Игорь Шувалов (подробнее о бизнесе Шувалова читайте в свежем номере Forbes, стр. 320). Вложив в 13,4% акций Corus $319 млн своих денег и денег друзей, в 2004 году Усманов заработал для всех $614 млн. А один из участников сделки, Василий Анисимов, стал партнером в его новом проекте. 

Орел или решка?

Летом 2004 года вертолет Бадри Патаркацишвили с Анисимовым на борту приземлился возле дома владельца компании «Металлоинвест» Бориса Иванишвили в его родовом грузинском селе Чорвила. Анисимов и Иванишвили знали друг друга с 1990-х годов, когда оба владели акциями Красноярского алюминиевого завода. Иванишвили, получивший в 1990-е годы контроль над крупнейшими российскими ГОКами, Стойленским и Михайловским, а также 40% Лебединского ГОКа, к этому времени поселился в Грузии. В России у него возникли проблемы: «В 1990-е все ГОКи «лежали» из-за низких цен на руду, а когда цены начали расти, кому-то пришло в голову, что это неправильно, когда стратегически важные комбинаты принадлежат какому-то грузину», — рассказывает знакомый Иванишвили.

Иванишвили официально не выставлял комбинаты на продажу, но все большие металлурги знали об этом: переговоры о покупке ГОКов с ним вели Владимир Лисин, Александр Абрамов и Виктор Рашников. Отношения с Усмановым у Иванишвили были натянутыми: в 1990-е годы они владели равными пакетами Лебединского ГОКа и боролись за контроль над комбинатом. Поэтому переговоры от лица Усманова и его партнеров вел Анисимов. И в декабре 2004 года Иванишвили согласился продать ему 97% акций Михайловского ГОКа и ряд более мелких активов. Цена сделки составила $1,65 млрд, хотя изначально Иванишвили рассчитывал на $2 млрд. «Но у меня никаких претензий по цене к Усманову нет, здесь сыграл роль дружеский фактор: Вася был моим другом, и у меня не было желания до последнего торговаться за 10%», — объясняет бизнесмен.

Если Иванишвили казался властям не вполне благонадежным, то фигура Усманова, зарекомендовавшего себя в «Газпроме», государство явно устраивала. Деньги под сделку одолжил ВТБ, в залог партнеры отдали купленные акции. Название «Металлоинвест» досталось им по наследству от Иванишвили. Но скоро эта компания стала гораздо больше: сначала Усманов ввел в нее «Уральскую сталь», которой с 2002 года владел в паритете с Олегом Дерипаской (позже выкупил его долю), а в 2005 году настала очередь «Газметалла», который должен был слиться с «Металлоинвестом».

На этом этапе Лев Кветной решил уйти. «Кветной говорил: да кому нужен этот журавль в небе? Алишер, может, угадает, а может, будет банкротом», — вспоминает Усманов. Кветной думал о том, чтобы самому выкупить доли Усманова и Скоча в «Газметалле», которым управлял с конца 1990-х. Кому достанется компания, решили доверить судьбе. «Мы с Кветным бросили орел-решка, я говорю: ты молодой, твой орел, но выпадет решка». Так и вышло. Кветной получил за свою долю в «Газметалле» $2 млрд, которые Усманов занял у банков. Кветной на эти деньги купил контрольный пакет банка «Национальный стандарт», «Новоросцемент» и другие активы, а Усманов, Анисимов и фонд Скоча в 2006 году стали совладельцами в объединенной компании.

Возник вопрос о распределении долей: Усманов и Скоч как совладельцы и «Металлоинвеста», и «Газметалла» имели право на большие доли, чем Анисимов (он мог претендовать лишь на 12-14%). «Анисимов очень переживал, пытался как-то получше высчитать, а ведь он самый старший из нас. И я как-то пришел к нему и говорю: «Вася, я решил подарить тебе 8%, пусть у тебя будет 20%. Он заплакал, обнял меня», — вспоминает Скоч. Друзья и близкие сочли этот поступок странным, «но зато я был доволен собой, мне хватит и 30%», — объясняет он. Усманов с 50% стал крупнейшим акционером «Металлоинвеста».

Середина 2000-х — золотое время для металлургов. C 2004-го по 2008 год мировые цены на сталь и руду выросли вчетверо. В 2005 году выручка «Металлоинвеста» составила около $2,3 млрд, оборот «нового» «Металлоинвеста» в 2007 году — уже $6,5 млрд, чистая прибыль — $1,16 млрд. Металлургическая компания становится базой для всех следующих покупок Усманова и партнеров. Под залог акций растущего «Металлоинвеста» банки охотно давали кредиты для нового рывка Усманова, на этот раз технологического.

Время покупать

В 2006-2007 годах Усманов совершает множество разных покупок в новых для себя областях: от акций лондонского футбольного клуба Arsenal и телеканалов МузТВ и 7ТВ до издательского дома «Коммерсантъ» и сотового оператора «Мегафон». Одни сделки выглядят как чистый бизнес: купленные, по оценкам, за $50 млн 49% акций 7ТВ Усманов с партнером Иваном Тавриным продали WaltDisney за $300 млн. И даже капитализация Arsenal, покупку акций которого принято считать «имиджевым» жестом, с 2007 года выросла вдвое.

Но в случае с «Коммерсантом», купленным у Бориса Березовского, к бизнесу примешивалась изрядная доля политики. А покупка «Мегафона» в определенном смысле напоминала возврат активов «Газпрома»: Усманову вновь пришлось выступить мастером решения щекотливых вопросов. В 2007 году он приобрел 31,1% акций сотового оператора, владельцем большей части которых называл себя датский юрист Джеффри Гальмонд (Цюрихский арбитраж в 2006 году признал его номинальным владельцем, а реальным — человека, похожего на бывшего министра связи России Леонида Реймана). «Безусловно, конфликт, который существовал между «Альфой» [владеет 25,1% «Мегафона». — Forbes] и Рейманом, сильно напрягал руководство страны, а у Усманова репутация человека, умеющего разруливать такие ситуации. К тому же ему доверяли все стороны», — рассказывает источник, знакомый с ходом переговоров по покупке акций «Мегафона». Сумма сделки, как говорят в окружении бизнесмена, составила $800 млн. Сейчас Усманов ведет переговоры о покупке блокпакета акций компании у «Альфа-Групп».

Следующий, 2008 год должен был стать годом больших свершений и больших денег. На этот год было запланировано IPO «Металлоинвеста». Отдельно Усманов обсуждал возможность слияния металлургической компании с «Норильским никелем» Владимира Потанина и тогда еще Михаила Прохорова. Усманов и Потанин предлагали Прохорову выкупить его пакет. Готовясь к сделке, Усманов скупил на рынке около 4% акций «Норникеля» за $2,4 млрд. Тогда же, за несколько месяцев до масштабного кризиса, Усманов нацелился на две крупнейшие компании российского интернета: «Яндекс» и Mail.ru. Других компаний, пригодных для масштабных инвестиций, в Рунете не было. К тому же обе они уже тогда готовились к IPO.

Стать интернет-инвестором Усманов пытался уже давно, но его предыдущую попытку похоронил «крах доткомов» 2001 года. В конце 1990-х годов Усманов и Мошири потеряли $32 млн, вложенные в акции компании Unisys, и организовали интернет-биржу торговли металлом europe-steel.com, но проект в итоге был закрыт. Один инвестбанкир вспоминает, что в 2001 году Усманов просил о кредите на покупку рекордно подешевевшего интернет-гиганта Yahoo. Усманов подтверждает: такой проект был, но, как и в случае с Corus, банки отказались ссужать деньги.

На этот раз Алишер решил действовать через надежного проводника: им стал один из опытнейших российских интернет-инвесторов Леонид Богуславский (статью о Богуславском читайте в свежем выпуске Forbes, стр. 132). Он отлично знал всех на этом рынке, а среди его активов были и акции «Яндекса», которые он соглашался продать Усманову. Но ничего хорошего из этого не вышло.

«Когда говоришь с Усмановым, такое ощущение, что с тобой разговаривают четыре разных человека, один из которых настроен не очень дружелюбно», — вспоминает человек, который имел опыт трудных переговоров с бизнесменом. Идея Усманова купить долю в «Яндексе» летом 2008 года была воспринята основателями компании как заказ со стороны государства и энтузиазма не вызвала. Пакет Богуславского купить не получилось — он был собственностью фонда инвесторов, которые отказались одобрить сделку. А «Яндекс» вообще воспринял интерес партнеров враждебно: в 2008 году совет директоров исключил Богуславского из своего состава. Усманов попытался подключить к переговорам основателя Mail.ru Group Юрия Мильнера (их познакомил Богуславский), что только ухудшило ситуацию.

Мильнер пришел к Воложу со своей старой идеей, которую пытался «продать» владельцу «Яндекса» на протяжении многих лет, вспоминает источник, знакомый с ходом тех переговоров. Конкурент «Яндекса» не Mail.ru, а Google, говорил он, и единственный способ противостоять глобальному гиганту — это объединение двух крупнейших российских порталов. Мильнер предлагал «Яндексу» «пожизненную» гарантию, что его поиск будет стоять на всех продуктах Mail.ru, в обмен на сравнительно небольшую долю в 10% акций поисковика. Но основатели «Яндекса» всегда выступали за «органическое развитие» бизнеса. И это в корне отличалось от стратегии Мильнера, строившего Mail.ru за счет многочисленных покупок. Антагонисты Волож и Мильнер не могли договориться никогда, не получилось это и сейчас.

Раньше Волож просто отказывался от предложений Мильнера, но на этот раз не на шутку испугался. Как раз в это время правительственные чиновники начали активно обсуждать идею «национального поисковика» и заявлять, что российский интернет является стратегическим активом. «Все знали, что «Яндекс» пойдет на IPO, и единственное наше условие было — чтобы контроль не достался американской компании», — говорит один из чиновников. К тому же времени относится и публичное выступление вице-премьера Игоря Шувалова, заявившего, что государство должно иметь небольшие пакеты во всех стратегически важных отраслях — по 10%. Как раз о таком пакете Воложу говорил Мильнер. Соединив вместе все детали, основатели «Яндекса» запаниковали. «Я никогда подобными вещами не занимался, стал бегать по всем, спрашивать, что в таких случаях делают», — говорил Волож в интервью Forbes. Он вышел на бывшего главу администрации президента Александра Волошина, который согласился войти в совет директоров компании. Крупнейший инвестор поисковика, фонд Baring Vostok Capital Partners, разработал проект «золотой акции», дающей право вето на сделки по смене собственника, которую в итоге акционеры отдали Сбербанку — достаточно большому и достаточно нейтральному. «Подвесили в такое место, откуда трудно достать, а к этому времени уже случился кризис и все разговоры о покупке ушли сами собой», — объяснял Волож.

Усманов утверждает, что акционеры «Яндекса» превратно истолковали его намерения: «Волож почему-то испугался. Я с ним разговаривал, видимо, моя энергетика на него так подействовала. Но уже к сентябрю у нас все было хорошо, он у меня на дне рождения был». Купить акции «Яндекса» он больше не пытался, отношения с Богуславским были свернуты, а вот Мильнер свой шанс не упустил. Он продал Усманову (по оценкам, за $300 млн) около 30% своей компании Digital Sky Technologies, владеющей крупными долями в Mail.ru, соцсетях «Одноклассники», «ВКонтакте» и многих других. Деньги Усманова позволили DST купить новые активы и увеличить доли в старых. А потом наступило время осуществления заветной мечты Мильнера — купить акции социальной сети Facebook и прорваться таким образом в мировую элиту интернет-инвесторов. 

Последний миллиард

Осенью 2008 года совладельцы «Металлоинвеста» несколько раз собирались в офисе компании на Лесной улице. Встречи проходили долго и нервно. Основной вопрос: нужно ли инвестировать сотни миллионов в акции западных интернет-компаний во главе с Facebook. Сейчас этот вопрос кажется риторическим, но тогда ситуация была в корне иной.

Осенью 2008 года кризис обрушил цены на сталь и руду вдвое, ГОКи «Металлоинвеста» работали на четверть от докризисных объемов, IPO компании было отложено. Хуже того, банки стали требовать доплаты за заложенные под кредиты акции «Металлоинвеста» и «Норникеля». Чтобы не нарушить ковенанты, нужно было срочно выплатить кредиторам около $2,6 млрд. Владельцы «Металлоинвеста» сумели найти деньги, распродав все что можно, от офисных комплексов до акций «Газпрома» и «Сбербанка» (на пике Усманову принадлежало соответственно 2,6% и 1%). И вот в разгар этих событий Усманов сообщил партнерам, что считает необходимым вложить до $1 млрд в интернет. Как это уже бывало, они сочли его сумасшедшим.

Вновь против был Мошири: «Я просто люблю тяжелые активы, промышленные, а это было что-то непонятное, какие-то ребята из Силиконовой долины со своими идеями», — оправдывается он теперь. Категорически возражал Анисимов, который настаивал, что надо продавать все что можно за любые деньги и беречь каждую копейку. «Он говорил, зачем тратить на это последний миллиард, ухнуть его в эту черную дыру в разгар кризиса», — вспоминает Усманов. Поддержал партнера только Скоч. «Я вспомнил историю с акциями Corus, когда он вопреки мнению всех здравомыслящих и авторитетных на этом поприще людей провел блестящую сделку», — объясняет он. С точки зрения бизнес-логики прав был Анисимов, но доверие друга оказалось вернее. Первый пакет Facebook был куплен Усмановым и его партнерами, исходя из капитализации сети в $6,5 млрд, хотя большинство аналитиков сходились тогда на оценке компании в $2-3 млрд. Но к предстоящему IPO сеть оценивается уже в $75-100 млрд.

Идея покупки акций Facebook принадлежит Мильнеру, но владельцы сети готовы были продать ему не больше 1%, говорит источник, участвовавший в подготовке к сделке. Знакомство с Усмановым в корне изменило ситуацию. Многие «фирменные» ходы, которые после сделки с Facebook стали называть «DST-type deals», были рождены при его непосредственном участии. «Не требовать места в совете директоров, дать [Марку] Цукербергу доверенность на голосование своими акциями — все это придумал как раз Усманов, но правильнее было, чтобы идеи исходили от управляющего, Мильнера», — рассказывает источник Forbes. Выбор в качестве переговорщика Мильнера, который в начале 2009 года полетел в Пало Альто на встречу с Цукербергом, был продуманным ходом. Бывший физик, интернет-инвестор, выпускник американской бизнес-школы с приличным английским против бизнесмена с изобилующей крутыми поворотами судьбой, который в те годы даже не мог получить американскую визу (Госдеп США в ответ на запрос Forbes отказался сообщить причину тогдашних отказов Усманову).

Мильнеру в итоге и достались все лавры творца гениальной сделки по приобретению почти 10% акций Facebook, Усманов остался в тени как «денежный мешок». Мильнер и Усманов предпочитают оставить эти детали за кадром. «Я очень признателен Алишеру Бурхановичу за то, что в сложный, кризисный период для мировой экономики он поверил в те инвестиционные идеи, с которыми я к нему пришел, поверил в интернет, в потенциал роста этого бизнеса» — таким комментарием ограничился Мильнер. «Я чувствовал, что Facebook не может так просто пропасть, потому что у него уже тогда было 300 млн юзеров», — улыбается Усманов. Но главным было не «чутье», а точный расчет, уверяет он: «Я не тот человек, который отдает все на доверии или на чувствах, я очень хорошо изучаю все компании».

История с инвестициями в интернет окончательно подорвала отношения между Усмановым и Анисимовым, трения между которыми случались и раньше. «Я сказал ему: теперь ты уже не сможешь остаться, ты ушел», — говорит Усманов. В конце 2011 года Анисимов продал свои 20% «Металлоинвеста» банку ВТБ за $2,5 млрд, $1,9 млрд из которых банк сразу забрал за долги девелоперской компании Анисимова Coalco. Оставшиеся $600 млн сейчас заморожены из-за суда в Лондоне с Борисом Березовским. Он доказывает, что часть денег на покупку Михайловского ГОКа Анисимову одолжил его умерший партнер Бадри Патаркацишвили и Анисимов с ним не до конца рассчитался. Знакомый бизнесмена говорит, что Анисимов сейчас «хочет прекратить все, продать, что можно, и вести тихий спокойный образ жизни». По данным торгового регистра швейцарского кантона Цуг, основанная Анисимовым в 1994 году компания Coalco AG находится в стадии ликвидации.

Холдинг на троих

«Дружба проявляется именно в таких ситуациях: когда вдруг возникает кризис и нужно принять решение, которое может тебя уничтожить, а друг тебе говорит: давай, я в это верю, я прямо чувствую, что так будет, — рассуждает Скоч. — И если здесь препираться, тогда это уже не дружба. Дружба предполагает безграничное доверие, беззащитность друг перед другом». 

Усманов говорит, что оставшиеся рядом с ним Мошири и Скоч уже давно не просто партнеры, а близкие друзья. И он готов разделить с ними все свои активы — что и будет сделано в рамках уже созданной компании USM Holding (по первым буквам фамилий совладельцев, а не фамилии Усманова). Распределение долей в нем: 50% — Усманов, 30% — фонд Скоча и 10% — Мошири, еще 10% — резерв для менеджеров. «Мы сейчас находимся в процессе консолидации всех активов под единый холдинг. Как АФК «Система», например. Мои партнеры могут войти во все активы по цене затрат, если захотят», — объясняет Усманов. Пока они совладельцы только  в некоторых компаниях: Скоч через свой фонд — в «Металлоинвесте» (30%), Мошири через Gallagher — в «Металлоинвесте» (5%), клубе Arsenal и в ряде небольших портфельных активов лондонской компании.

«Я думаю, Алишер был бы счастлив, если бы мы захотели купить эти акции, но мой приоритет — корпоративная структура, оптимизация, а владение.. владение в надежных руках сейчас», — говорит Мошири. Скоч, недавно вновь избранный депутатом Госдумы, не уверен, что хочет заниматься  бизнесом. «Алишер говорит: вот мне через два года будет 60, может быть, ты подумаешь о том, чтобы руководить компанией, а я на пенсию уйду?» — рассказывает он, добавляя, что такой вариант возможен. А может, компанией будут руководить наемные менеджеры, работающие сейчас с Усмановым: Иван Стрешинский, Иван Таврин, Эдуард Потапов.

Сам Усманов, который два года назад перенес серьезную полостную операцию и борется с отслоением сетчатки глаза, уже решил, что будет делать и как распорядится своим состоянием. «Ничего никому не оставлю. Детей у меня (может быть, пока) нет, а мое состояние — это то, что я успею за свою жизнь потратить на то, что считаю нужным себе и людям. Всем остальным будут управлять мои друзья и распределять, как я сказал», — говорит Усманов. В бизнесе он отводит себе еще пять лет. «До возраста пророка еще надо думать, но вот после уже корыстным делом заниматься не хочется. Поэтому я в 63 закончу свою историю наживы. Точно буду заниматься филантропией. Если доживу, конечно, дай бог».

А может быть, Усманов еще передумает уходить на пенсию? Ведь он продолжает делать исключительно удачные инвестиции. «Он уже нашел еще одну компанию, в которую инвестировал и которая за последние полгода выросла вчетверо. Название я вам пока не скажу», — хитро улыбается Скоч. Все, что удалось выяснить, это технологическая компания из Китая.

В подготовке статьи принимала участие Елена Березанская