Улитка на склоне

О морали у Аркадия и Бориса Стругацких

Наверное, были времена, когда многие люди знали, что такое Одержание, и понимали, о каких успехах идет речь;  и наверное, тогда ОНИ были в этом заинтересованы, а  потом  выяснилось,  что можно прекрасно обойтись без многих  и  многих,  что  все  эти  деревни  - ошибка, а мужики не больше чем козлы...

Я видел гибель лукавой  деревни,  холм,  похожий  на  фабрику  живых существ, адскую расправу с рукоедом... Гибель, фабрика, расправа... Это же мои слова, мои понятия. Даже для Навы гибель деревни - это  не  гибель,  а Одержание... Но я-то не знаю, что такое Одержание. Мне  это  страшно,  мне это отвратительно, и все это просто потому, что мне это  чуждо,  и,  может быть, надо говорить не "жестокое и  бессмысленное  натравливание  леса  на людей",  а  "планомерное,  прекрасно  организованное,  четко   продуманное наступление нового на старое", "своевременно созревшего, налившегося силой нового  на  загнившее  бесперспективное  старое..."   Не   извращение,   а революция. Закономерность.  Закономерность,  на  которую  я  смотрю  извне пристрастными глазами чужака,  не  понимающего  ничего  и  потому,  именно потому воображающего, что он понимает все и  имеет  право  судить.  Словно маленький  мальчик,  который  негодует  на  гадкого  петуха,  так  жестоко топчущего ногами бедную курочку...

Ну  почему,  почему  все  это,  так  великолепно придуманное, так великолепно организованное, не вызывает у  меня  ни  тени сочувствия - только омерзение и ненависть...

Идея надвигающейся гибели просто не умещалась в  их  головах.  Гибель надвигалась слишком медленно и начала надвигаться слишком давно. Наверное, дело было  в  том,  что  гибель  -  понятие,  связанное  с  мгновенностью, сиюминутностью, с какой-то  катастрофой.  А  они  не  умели  и  не  хотели обобщать, не умели и не хотели думать о мире вне их деревни. Была деревня, и был лес. Лес был сильнее, но лес ведь ВСЕГДА был и всегда будет сильнее. При чем здесь гибель? Какая  еще  гибель?  Это  просто  жизнь.  Вот  когда кого-нибудь деревом придавливает - это, конечно,  гибель,  но  тут  просто голову нужно иметь на плечах и соображать, что к чему...

Когда-нибудь  они спохватятся. Когда не  останется  больше  женщин;  когда  болота  подойдут вплотную к домам; когда посреди улицы ударят  подземные  источники  и  над крышами повиснет лиловый туман... А может быть, и тогда они не спохватятся - просто скажут: "Нельзя здесь больше жить - Одержание". И  уйдут строить новую деревню...

А  дальше?  Обреченные,  несчастные  обреченные.   А   вернее   счастливые обреченные, потому что они не знают, что обречены;  что  сильные  их  мира видят в них только грязное племя насильников; что сильные уже нацелились в них тучами управляемых вирусов, колоннами роботов, стенами леса;  что  все для них уже предопределено и - самое страшное -  что  историческая  правда здесь, в лесу, не на их стороне,  они  -  реликты,  осужденные  на  гибель объективными законами, и помогать  им  -  значит  идти  против  прогресса, задерживать прогресс на каком-то крошечном участке его фронта.  Но  только меня это не интересует, подумал Кандид. Какое мне дело  до  их  прогресса, это не мой прогресс, я и прогрессом-то его называю только потому, что  нет другого подходящего слова... Здесь  не  голова  выбирает.  Здесь  выбирает сердце. Закономерности не бывают плохими или хорошими, они вне морали.  Но я-то не вне морали!  Если  бы  меня  подобрали  эти  подруги,  вылечили  и обласкали бы, приняли бы меня как своего, пожалели бы - что ж, тогда бы я, наверное, легко и естественно  стал  бы  на  сторону  этого прогресса,  и Колченог, и все эти деревни  были  бы  для  меня  досадным  пережитком,  с
которым слишком уж долго возятся... А может быть, и нет, может  быть,  это было бы не легко и не просто, я не могу, когда людей считают животными. Но может быть, дело в терминологии, и если бы я учился языку  у  женщин,  все звучало  бы  для  меня   иначе:   враги   прогресса,   зажравшиеся   тупые бездельники... Идеалы... Великие цели... Естественные законы природы...  И ради этого уничтожается половина населения? Нет, это не для меня. На любом языке это не для меня.