Перебирая гречку

В один из тихих вечеров, когда солнце цеплялось за линию горизонта, уже теряя силы, а звёзды ещё не решались переступить границу света и тьмы, чтобы занять свои привычные места, два Ангела, как обычно, коротали время за шахматами.

Чернокрылый быстро делал ход. Белокрылый – очень долго думал, но выигрывал чаще. Демон, устав от игры и от длительных периодов раздумий, скуки ради заряжал деревянную рогатку мелкими кометами и, прищурив глаз, стрелял по  звёздам. Яркие мишени вспыхивали! и падали… с причитаниями, оставляя за собой бледный мерцающий след. Кот Васька гонялся за звёздами, пытаясь их поймать и надкусить.

 - Хватит баловаться, Чернокрылый, - добродушно пробасил Верховный, - так всю Вселенную без Света оставишь.

Серафим никак не мог решиться на очередной ход конём, и прокручивал в уме все возможные последствия. Пешки, утомлённые бездействием, прилегли на отведённые им квадраты. Белая королева зевала, а чёрная достала пяльцы и стала вышивать. Кони, обеих расцветок, косили глаза на красоток, а короли, наблюдая за своими подданными, хмурили брови.

 - Ну, ходи уже, Белокрылый, - Демон, не зная чем себя занять, достал из сумки огненные стрелы, и стал кидать их, куда попало. Одна стрела срикошетила от буфета и упала на шахматное поле, внося смуту в ряды фигур. Верховный встал и вырвал из рук Демона опасные игрушки. Оглядевшись, он с силой засунул их в медный кувшин, стоявший на инкрустированной малахитом консоли. Кувшин завибрировал, издавая глухие стоны, и выстрелил из себя разноцветный салют огней. В клубах дыма начал проступать контур чего-то. Это «чего-то» превратилось в лысого старика с мясистым носом. В руках он крепко держал детский сачок, а на его шароварах и на рукаве халата, сидели две яркие бабочки. Старик улыбнулся жёлтыми, прокуренными зубами и вдруг возвопил: - Что прикажешь, мой новый Хозяин?! 

Ангелы, Васька и вся королевская рать удивлённо уставились на пришельца. Все молчали.

- Кхе-кхе…- откашлялся старик и ещё громче прокричал: «Приказывай?...те!»

Повтор вопроса ясности не внёс. Серафим оглядел участников немой сцены и спросил:

- Вы, уважаемый, это кому?

-Тебе, о, мой хозяин! - ответил «уважаемый» с поклоном и, заметив бабочку на штанине, быстро сунул её в банку, извлечённую из глубоких карманов.

- Ты кто? – протяжно произнёс Демон, а Васька спрыгнул с плеча Чернокрылого и, прижимая морду к полу,стал медленно приближаться к старику, втягивая ноздрями воздух.

- Брысь, Васька, - осадил кота Серафим и обратился к старику: «Вы к нам какими судьбами и каких приказов ожидаете?»

- Джин, - представился гость и спрыгнув с кувшина подошёл к Верховному. – Я здесь по работе, смежник ваш, несу своё служение каждому, кто причинит мне боль. Ваши стрелы пронзили мне руку, когда я гонялся за редкой бабочкой, - он с гордостью протянул кровавую рану и банку на всеобщее обозрение, - Да вы не волнуйтесь, всё  быстро заживёт! Я живу в кувшине. Там мой мир, мой дом. Загляните, убедитесь…- он обхватил руками тяжёлый сосуд, украшенный искусной вязью изречений  на всех живых и мёртвых языках, и,  подтащил кувшин поближе к Ангелам. Наклонив сосуд, Джин  предложил убедиться в правдивости своих слов.

Серафим напрягся, но последовал совету жизнерадостного гостя, с минуту он смотрел в горло кувшина и отодвинулся, потирая глаза и уступая очередь Демону. Васька полез было вне очереди, но Чернокрылый отогнал его лёгким шлепком.

Весь мир Джина умещался на доннышке. Там был и персиковый сад, и речка, и бабочки порхали над цветами.

Убедившись, что ему доверяют, Джин начал рассказывать о себе, подбирая нужные слова.

- Я служу только тем, кто причинил мне боль, - скороговоркой начал объяснять гость, - ненароком или специально - значения не имеет. Такая у меня работа. Однажды…это была женщина, вонзившая в мой мир стебель от свежесрезанной розы, и один из шипов – поранил мне руку. Ещё - был юный школяр, бросивший окурок первой, в своей жизни, сигареты, в мой кувшин. В эту миннуту, в  комнату вошёл его отец… Тогда выгорело пол сада и я долго восстанавливал его. А теперь, я буду служить Вам, хозяин. Ваша стрела ранила меня, и оперением - разрушила мою плотину…

- Смежник, - задумчиво произнёс Серафим, - боюсь, я не смогу принять твоё служение. У меня нет желаний, у меня есть Миссия и я всё знаю о ней.

- Ну, я могу по хозяйству, - убедительно заговорил Джин, - мебель двигать, мусор выносить. Всего-то и надо три желания! И я вернусь туда, откуда явился, мне ещё плотину восстанавливать…

Серафим выразительно посмотрел на Демона, призывая его на помощь. Демон молчал, разглядывая диковинную бабочку в стеклянной банке.

- Нет, - опередил их Джин, - желания Чернокрылого - не в моей компетенции. Он не причинил вреда ни мне, ни моему миру! Сжальтесь, хозяин, придумайте что-нибудь сами!

Серафим подумал и достал из-под стола мешочек с гречкой. Надев очки и проверив сроки хранения, он высыпал крупу на стол и сказал: «Начинай. Перебери гречку, а я пожарю белых грибочков, с луком. И мы славно поужинаем!»

Довольный Джин, послушно сел к столу и стал отделять зёрна от шелухи и плевел.

- Постой, ты что же, вручную будешь перебирать?

– удивился Серафим, – Я думал: пара волшебных движений-заклинаний и дело в шляпе! Вернее – чистая крупа в миске.

Джин улыбнулся, потирая нос от смущения, и сказал: «Нет, хозяин, в том-то и дело, что я всё должен делать руками, сам. Когда предыдущий мой хозяин запросил миллион баксов, я пошёл, купил книги и изучил все финансовые законы и механизмы. Затем обобщил весь накопленный людьми опыт удач и ошибок. И только после этого, я пошёл на биржу и поставил по-крупному, продав кое-что из моей уникальной коллекции бабочек. И заработал! И отдал! Правда…пришлось ещё пару ставок на ипподроме поставить, не хватало немного… до миллиона."

- И про лошадей тоже? Изучил? Тяжёлое у тебя служение!- сочувственно произнёс Серафим.

- Да не тяжелее чем у любого, кто честно несёт свою службу. Я профи во всём, за что берусь. 

- А что попросила женщина, пронзившая твой мир шипами от роз? – спросил Демон, заинтересовавшись подробностями.

- Ну, что может просить женщина! – улыбнулся Джин. – Конечно Любви. Мне пришлось пойти и на курсы обольщения и здорового питания; я научил её безупречно танцевать танго, красиво плавать и ловко стрелять. Делов-то… Самым сложным было, заставить её - полюбить себя! А Любовь… она была рядом, просто её не замечали. Я  взял Любовь за руку и вывел на свет. Правда сроки не были оговорены в договоре, и потому, как всё сложилось в дальнейшем - я ответственности не несу.

Рассказывая, Джин не переставал перебирать гречку.

- Что же ещё тебе предложить, вернее, о чём попросить, - задумчиво произнёс Серафим, рисуя пальцем причудливые  знаки на поверхности стола, усыпанного крупой. – О! А если,  я попрошу тебя больше никогда не реагировать на тех, кто причинил тебе или твоему миру боль? И чтобы ты жил в своём мире как тебе, Джину, угодно? Это считается желанием?

Джин разогнулся над столом и удивлённо посмотрел на Верховного.

- Не знаю, никто и никогда не интересовался моей судьбой и не думал обо мне… Все и всегда старались выжать как можно больше из трёх предоставленных желаний… только для себя…

- А ты рассказывал им, как тебе приходиться крутиться, чтобы угодить им? Про свою жизнь рассказывал? – добавил Демон.

- Конечно! – откликнулся ответственный гость, - Ведь они были ошарашены моим появлением, не верили и падали в обморок…то ли от страха, то ли от счастья… Всё принималось как должное, кто-то просто благодарил, а кто-то и сетовал на малость трёх желаний…

Серафим нарисовал на крупе восклицательный знак и довольно откинулся на спинку кресла.

- Сейчас будем ставить эксперимент. Только, если он пройдёт удачно, мы с тобой уже не увидимся и не сможем отметить успешное завершение.  А потому, вот тебе второе желание: сгоняй за шампанским, розовое бери, и что бы нам к шампанскому…- он вопросительно посмотрел на Демона, - Устриц? Дюжин пять? Хватит на всех?

- Я не буду! – мяукнул Васька, - Мне ещё улитки не перестали сниться, с чесноком…мррр…гадость!

- А тебе шампанское никто и не предлагает, мелочь рыжая, - с хохотом откликнулся Серафим, - молоком перебьёшься!

Васька взлетел на плечо Демона и демонстративно отвернулся от всех, предлагая обидчикам любоваться его упитанным задом, но его уши подрагивали и чутко реагировали на каждое сказанное слово.

Демон погладил кота, но согласился с Серафимом:

- Белокрылый прав, нечего тебе к алкоголю лапы протягивать. И прошлого раза хватило, когда ты пива напился, втихаря…и взлететь не смог. Подрастёшь – будет тебе и белка, будет и свисток.

- Гриль-белка? – заинтересовавшись, уточнил Васька не поворачивая головы, - а свисток мне зачем?

Ангелы развеселились ещё больше. С появлением в их компании Васьки, они стали добрее и друг к другу, и к подшефному человечеству.

- Я сейчас, - вклинился в беседу Джин, - закончу перебирать крупу и сгоняю, немного осталось. Только не помогайте мне! Нельзя!

Пока Джин доделывал работу, Ангелы доиграли отложенную партию и Серафим в очередной раз наставил Демону шахов и матов. Но, все были довольны, и шахматный народ  - был отпущен по домам.

Вся компания дружно напилась шампанского и наелась устриц. В алкогольном порыве, Демон предложил Серафиму подарить Джину, что-нибудь, на память. И они стали придумывать подарок. Перебирая нужные и не очень вещи, они остановились на пробке для кувшина, которую невозможно открыть. Идея понравилась всем  и Ангелы торжественно поклялись гостю, что установят её, как только Джин вернётся к себе, в свой мир.

- А по вечерам, когда ты будешь смотреть на своё небо – в нём будут гореть две Луны. Одна - от меня, а вторая - от Белокрылого, - с не свойственным ему надрывом в голосе,  проговорил Демон. – Смотри на них и вспоминай нас…

Перед тем, как нужные слова должны были сорваться с губ Серафима, все трое обнялись на прощание. Васька путался под ногами. Джин всплакнул и замер, одной рукой прижимая к груди сачок, а другой крепко держа банку с бабочкой.

- Желаю! – протрубил Серафим, - чтобы ты, Джин, достойнейший из рода Джинов, никогда больше не исполнял желания тех, кто причинит боль тебе или твоему миру!

.....

Джин дремал на скамейке, пригревшись на солнце. Он устал от работы и ждал, когда светило скроется, уступив место двум Лунам,   с которыми он привык разговаривать каждую ночь. Он подробно рассказывал им о том, как прожил этот день, что радовало и печалило его. Плотина была уже почти восстановлена, персики поспели и бабочки летали! Летали, радуя Джина.