Хорошие новости

Из Чечни — только хорошие новости!

Впрочем, для кого как. Однако по порядку.

Утром 17 марта стали поступать сообщения о том, что многочисленные  колонны военной техники выходят из военных баз в Ханкале в окрестностях  аэропорта «Северный» и движутся в Дагестан.

Из этих сообщений поначалу складывалась картина «Вывод войск!» в  соответствии с требованиями митингов 10-12-летней давности. Называлась  численность выводимых частей — до 25 тысяч человек, — что на самом деле  сопоставимо с общим числом военных в республике.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что выводят не военных, а  милиционеров... то есть, по-новому, полицейских, командированных сюда со  всей страны из областных, краевых, республиканских управлений —  временную оперативную группировку органов и подразделений МВД России —  ВОГОиП. Да и ту, вроде бы, не всю, значительную часть: Нургалиев,  министр внутренних дел России, генерал армии! — не хухры-мухры какое  звание! — отдал приказ... И, как там у Толстого? «Ди эрсте колонне  марширт, ди цвейте колонне марширт, ди дритте колонне марширт...»

Выводят в Дагестан, поскольку там оперативная обстановка ухудшается, а  здесь, в Чечне... ну да, улучшается: «только хорошие новости!»

Теперь ВОГОиП несет добро в Дагестан. У нашего министра внутренних  дел все помыслы добрые — вот против злых ненаших мультиков высказался.  За наши, добрые... Героями которых, надо полагать, станут теперь  Бутылочка, Слоник и Конвертик.

Кстати, о бутылках: задолго до казанского райотдела «Дальний», 12 с  лишком лет назад, в Дагестане с них все и начиналось. После боев 1999  года наловили там боевиков, а более прихожан неправильных мечетей — их  ловить проще. Понарасследовали уголовных дел с упором на личные  признания обвиняемых: улики-то собирать сложнее. Одним из основных  средств получения личных признаний были... да, бутылки. Правда, в судах  эти дела по обвинению в терроризме и бандформировованиях разваливались,  подсудимым давали года два-три за незаконное хранение оружия. А когда  осужденные начали выходить на свободу, началась вендетта. Некоторые  райотделы отстреляли почти полностью... И далее — по нарастающей...

В Чечне, где была контртеррористическая операция, а прокурорского  надзора, в общем, не было, командированные с регионов и должным образом  мотивированные силовики действовали с пониманием серьезности  поставленных задач. Практически каждое задержание, доставление во  временный отдел или на временный фильтрационный пункт, даже если не  заканчивалось трагически, — исчезновением или убийством, — означало  жестокие пытки на допросах. Уже без цели предъявить обвинение и передать  дело в суд. Без заботы о внешнем виде задержанного. Электрический ток —  самое простое...

За эти двенадцать чеченских лет не было расследовано и передано в суд  ни одного дела о пытках. Безнаказанность для палачей была полная,  практически гарантированная, хорошо организованная.

Милиционеры, тюремщики и прочие специалисты направлялись сюда в  составе сводных отрядов со всей России. Здесь они обменивались опытом,  творчески переосмысливали его, и возвращались по месту постоянной  службы.

Про правозащитников и журналистов, писавших о пытках, про то, что  творят во временных отделах, скажем, ханты-мансийские менты, и как,  вернувшись из чеченской командировки, по привычке «зачищают» родной уже  город Благовещенск менты башкирские, ментовское начальство, пресс-службы  и шакалившие при них журналисты объясняли: это-де враги России,  грантоеды клевещут за грязные доллары. Россия спокойно внимала. Теперь  вот вдруг опомнилась: сначала в Казани, далее, надеюсь, везде.

Что могут натворить многочисленные подчиненные Нургалиева,  командированные в Чечню со всей России, а теперь вот переброшенные в  Дагестан, — трудно представить. Или, наоборот, легко представить.

Но это только половина вопроса.

Из Чечни выведена — пусть не целиком, но в значительной части —  структура, которая вела здесь «оперативно-розыскную деятельность».  Структура федерального подчинения, не подконтрольная местным властям.  Кроме «контртеррористических операций», эта структура могла — хотя бы  теоретически — контролировать местную власть, местных «силовиков».

Я подчеркиваю: теоретически! Ведь, как показывает опыт работающей в  Чечне Сводной мобильной группы правозащитников, расследование  деятельности чеченской милиции — из разряда дел благородных, но  безнадежных. За которые «федералы» и не берутся.

Когда-то брались: в 2006—2007 годах были расследованы и доведены до  суда два дела — «дело АТЦшников», иначе «дело банды Асуева», и «дело  ППСников». Не просто за преступления — за фальсификацию контртеррора,  когда похищенных и убитых людей выдавали за «уничтоженных  террористов», — милиционеры получили большие сроки.

С тех пор за пять лет здесь была, как говорят в Чечне, «проделана  определенная работа». Структуры, расследовавшие те преступления, теперь  лояльны местной власти — как ОРБ-2 и УФСБ по Чеченской Республике.  Другие «федеральные» структуры — батальоны «Запад» и Восток — вовсе  расформированы. Эти требования местная власть мотивировала просто: там  пытают, там исчезают люди. Что тоже было правдой.

Теперь из Чечни наполовину выведена еще одна структура, которая в  этой специфической системе сдержек и противовесов могла бы  контролировать структуры местные. Контроля, сигналов о настроениях будет  меньше.

А значит, — вы поняли, — «из Чечни — только хорошие новости!»