Бери,пока Москва не видит

                                                     Бери, пока Москва не видит.

Дедынька не признал советскую власть. Об этом, чуть тише, чем вполголоса говорили меж собой моя крёстная и тётя Зина, мама Танечки и Машеньки, моих двоюродных сестрёнок…

-Папа, как из тюрьмы вернулся, забрал нас из Казалинска и в Уральск привёз. Здесь сам, один, построил дом, во дворе построил столярную мастерскую и стал на заказ мебель делать, советску власть он так и не признал. Рассказывала тётя Пана, тёте Зине, жене своего брата, лепя пельмени к ужину. Как в Уральск переехали, он ни в одной организации не работал, всё что имеем, это всё своими руками сделано и с базара заработано.

Дом, который построил своими руками дедынька, был очень красивый, большой, высокий, из шпал, обшитый мелкими дощечками, сложенными в замысловато-красивые узоры и покрашенные в светло-зеленый цвет с белой окантовкой. Таким же цветом был покрашен высоченный забор, широкие, плотно закрывающиеся ворота и массивная калитка. Три окна, которые выходили на улицу, вечером закрывались ставнями. Крыша была крытая железом, крашенным в коричневый цвет и с жестяными, водными отводами, по которым дождевая вода уже на земле стекала в бетонные желоба и выходила на улицу. Чтобы зайти в дом, надо было сначала подняться на крыльцо, которое было со ступенями и поручнями. Поднявшись, открываешь дверь и ты уже на летней веранде, которая тянется вдоль всего дома, отчего, в самом доме с этой стороны было недостаточно светло. В летней веранде, до наступления сильных холодов, на керогазе, готовили пищу. Там же, в уголке, в теплое время года стоял умывальник, с оригинальным краном, который я больше нигде и ни у кого не видел, такая, красиво-загнутая, медная дулька, не похожая на кран, а больше похожая на украшение, которую, надо было просто повернуть к себе, и начинала бежать вода. Почти все, кто впервые подходил к умывальнику спрашивали: “А кран где?” А умывшись, ещё два-три раза поворачивали к себе дульку – кран и удивлялись с улыбкой: “Надо же!” Проходишь дальше и попадаешь в столовую-кухню, где стояла печь, разделявшая огромную комнату на зимнюю кухню и столовую. На кухне, за печкой, стояла дедынькина и бабынькина кровать, которую никто и никогда не видел не заправленной. Рядом с кроватью стоял стол, за которым в постные дни, дедынька, бабынька и крёстная кушали отдельно от всех, а в обычные дни питались со всеми вместе, в столовой. Мои мама, папа, а так же я и мои двоюродные сестрички, бывавшие часто у нас, не постились. Пройдя ещё дальше, попадаешь в огромный зал, который разделялся со столовой двустворчатой дверью, уже в зале, если посмотреть по правую сторону, то можно увидеть ещё две комнаты, комната для крёстной и спальная для гостей. Полы в доме были крашеными и что было редкостью для того времени, в доме функционировало, автономное паровое отопление, от печного котла. Вся мебель, которая стояла в комнатах, это творение   ума и рук дедыньки, а так же, двух его сыновей, моего папы и дяди Андрея. Во дворе, ко всем постройкам лежали проложенные, бетонные дорожки. Самая широкая шла к столярной мастерской, где постоянно кипела работа и громоздились огромные кучи стружек, которые вечером собирали в бумажные мешки, утрамбовывали и складывали в дровяной сарай, это был запас топлива на зиму, для растопки печки в доме и бане. Но чаще за стружкой приезжал грузовик, стружку грузили снеговыми лопатами в кузов и увозили на продажу, что бы утеплять ей вперемешку с золой крыши, тем, кто строил дома. Этот же грузовик, приезжал и за готовой мебелью, что бы доставить её заказчикам, а так же привозил материал, для её изготовления - доски, фанеру, брусья и пр. Сколько я помню дедыньку, он всегда столярничал и делал на заказ мебель, которая тогда была в большом дефиците. Без работы он не бывал. Заказы в основном шли от “нужных” людей, поэтому в нашей семье, в то время нужды не знали, мясо, тушенные мясные консервы, масло, колбасы, сыр, индийский чай и прочий дефицит у нас не переводился. Да и любые проблемы решались просто, за счёт дедынькиного таланта и мастерства. А талант и мастерство у него были от Бога, старый казак знал такие секреты в своем деле, которые только передаются по наследству, от отца к сыну. Он мог, при надобности, запросто просверлить отверстие в стекле, и стекло оставалось целым, но с дыркой в нужном месте. По особому рецепту варил столярный клей, который намертво склеивал деревянные заготовки, заливал зеркала таким образом, что в них можно было смотреться с обеих сторон. Дедынька, был тоже “нужный” человек. Он мог договориться с устройством на работу, в учебное заведение, мог решать и другие вопросы, про таких людей как он, тогда говорили - имел связи. Как дедынька умудрялся не быть привлечённым за тунеядство в то время, для меня и по сей день остаётся загадкой, ведь на государственной службе он нигде не состоял. По крайней мере, дед никогда не говорил, что где то работает или работал. Сколько я его помню, он всегда трудился у себя в мастерской и ещё ходил торговать на базар, где продавал, топоры, отдельно топорища, молотки, гвоздики, и ещё всякую мелочь. Но основной задачей посещения базара, было прием заказов от клиентов, которых старообрядец не желал принимать у себя на дому, предпочитая это делать на рынке. Возможно, дедынька, через «нужных» людей, сделал себе инвалидность или где то числился на службе, но это так и осталось неизвестным. Старый, низовский казак, многое держал в себе, никогда ни с кем не делился, так и ушёл из жизни, мало что о себе поведав из прошлого. Вплотную с домом была пристроена жилая пристройка, в которой жили мы с мамой и папой, дальше, также вплотную, шли сараи, сначала дровяной, потом сарай для всякой утвари и инструмента. Также, по порядку, в ряд, как раз напротив столярной мастерской, дедынька пристроил склад для готовой продукции - комодов, кроватей, буфетов, секретеров, которые ждали своих заказчиков.

Хозяйства не держали, в то время в городской местности это запрещали. Но зато во дворе была дедынькина и бабынькина гордость-сад. В саду росли яблони, сливы, груши, вишня, и даже теплолюбивые персики, деревья всегда были аккуратно и красиво вскопаны, с побеленными стволами, на зиму деревья утепляли, обсыпая стволы вкруговую опилками. В центре сада рос виноград, для которого была сделана специальная металлическо-деревянная конструкция, с помощью которой можно было собирать виноград, как снаружи, так и изнутри. Заходишь вовнутрь этой конструкции, а грозди на тебя сверху смотрят - красиво. В глубине двора находилась баня. А в самом дальнем углу стояла утепленная уборная. Что в доме, что во дворе, что в саду, везде стояла идеальная чистота, все вещи строго знали свое место, и я не помню, что бы когда нибудь, что-то искали….

-А тестя за что сажали? Стеснительно спросила крёстную, тётя Зина, лепя пельмень завитками …

-А те чё Андрей не рассказывал? Папа же политический.

-Да говорил, но не так подробно, а я и не стала спрашивать. Дядя Андрей, муж тети Зины ,на вид был строгий, не слишком разговорчивый, серьёзный  мужчина, он как дедынька носил бороду верил в Бога и соблюдал посты. Но на самом деле, за строгостью и серьезностью скрывался очень добродушный и остроумный человек.

-Папа, в гражданскую воевал против красных. Он же низовский казак, родом с Антонова, там у них с мамой каменный дом был, один такой в станице, а мама наша, в девичестве была Калентьева, родом из Лебедка, ей родители, когда она за папу замуж выходила, приданое богатое дали. На восьми подводах везли. Ну, я тебе как нибудь расскажу, пообещала тете Зине, крёстна.

Я, молча, сидел за столом, слушал и тоже лепил пельмень, я лепил его уже долго, и мне хотелось слепить его таким особенным, что бы тётя Зина и крёстна ахнули от удивления и похвалили меня в два голоса. Пока тётки не обращали на меня внимания, я положил фарш на лепешку и так же как крёстна, начал залеплять концы, потом решил сделать пельменю рога, но после первого вытянутого из теста рога, лепёшка растянулась, фарш начал вылезать у меня, снизу и упал на пол.…Шлёп!

_Ах, ты! Ты чего эт, добро переводишь и пол поганишь, тока ведь полы вымыла, кто разрешал? Гальди-ка, притих, а я и не вижу. Взялась воспитывать меня крёстна.

Своё положение надо было спасать, и я решил перевести разговор в другое русло и быстренько задал ей, на мой взгляд, серьёзный вопрос, который по сравнению с упавшим на пол фаршем, был просто мелочью:

- Крёстна, а я совецску власть признал? Тетя Зина, сначала прыснула, а потом так и закатилась от смеха.

Но крёстна, на мой вопрос ответила по-другому: - Я сейчас руки от муки вытру и дам тебе советску власть, ремнём по одному месту!

Я уже собрался дать дёру, но услышал, как хлопнула входная дверь в дом и раздались знакомые слуху, мелкие, быстрые шаги.

-Эт, кавой, там обризонивают? Эт, кто маво детищу ругает, ах, вот я им щас! Аль случилось кыль-ток, чаво? Услышал я на веранде, голос своей заступницы, своего самого любимого и верного мне человека, моей бабыньки…

Это мой верный друг, спешила ко мне на помощь, придя с улицы, неся покупки из магазина.

-Мама, ну опять вы его защищаете. Недовольно проговорила крёстная, обращаясь к вошедшей на кухню бабыньки.

-А и не дам его никому обризонивать, а и не дам его никому ругать. Детище!!! Во весь голос, громко певуче говорила бабынька. Одна бровиночка чего только стоит, одни щёчки чего только стоят и хвать меня щипком за щёку, да больно так, что я невольно вскрикнул:

-Ай! А старая казачка уже с силой прижала меня к себе и говорила, с каким - то рычащим клокотом в горле, уже не крёстной, а всем на свете:

-Ни кому, ни итдам свою кровинушку и давай меня зацеловывать.

Крёстная не довольно поджала губы, сделала серьёзное лицо, ткнула вилкой в большую миску с фаршем, подцепила комочек, но посмотрев на тетю Зину, которая закатилась от смеха, тоже не удержалась и начала вслед за ней хохотать, да громко так, грубым голосом, как-то по-мужски. Комочек с фаршем не удержался на вилке и упал на пол.…Шлёп!

-Эт, чего вы добро переводите, гальди-ка, весь пол испоганили, сама ведь недавно пол мыла, давайте-ка быстрей ужин готовьте, да полы вытрите, сейчас все с работы придут, кормить пора, а у их ни чё не готово, весь пол испоганили и сидят, хохочут. Лишь бы отбататца! Кончайте сулечить! Взялась отчитывать бабынька крёстную, с тетей Зиной, а сама уже одела запон, встала к столу, взяла скалку и начала раскатывать лепешки, да так быстро, что помощницы едва за ней успевали.

Я, молча, в душе ликовал. Победа! Ну что, получила крёстна? Бабынька в доме сама главна, после дедыньки конечно. Знай наших, так то. Ну, теперь можно опять попробовать пельмень с рогами смастырить, решился я и смело взял только что раскатанную моим верным другом лепешку.

Если понравилось,выложу продолжение...