Протоиерей Дмитрий Смирнов: «В России 100 миллионов крещённых, но не просвещённых!»

ПРОТОИЕРЕЙ ДМИТРИЙ СМИРНОВ — председатель Отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, проректор Православного Свято-Тихоновского Богословского института, декан факультета Православной культуры Академии ракетных войск стратегического назначения им. Петра Великого, сопредседатель Церковно-общественного совета по биомедицинской этике Московского Патриархата. Участвует в качестве ведущего в работе общественного православного канала «Спас». 12 апреля 2009 г. удостоен права ношения митры. Женат, имеет дочь.

Наша беседа состоялась накануне Пасхи в храме святителя Митрофана Воронежского, настоятелем которого он является.

Модель прихода

— Отец Дмитрий, у вас очень активный приход: общеобразовательная и воскресная школы, сестричество, патронажная служба, фонд помощи малоимущим прихожанам, 2 детских дома, детский лагерь, военно-патриотическая школа, издательство, радио- и телепередачи, музей, библиотека, интернет-сайт, медико-просветительский центр «Жизнь», созданный при приходе. Скажите, как вам удалось все это организовать, откуда силы, энергия, средства?

— Силы, как говорится, от Бога. Средства — прихожане наши помогают на эти все программы. Мы ничего не изобретаем. Если денег нет, ни во что лишнее не ввязываемся. Появляется человек, который хочет заниматься каким-то направлением, мы стараемся найти для этого какие-то минимальные средства, и дело запускается. Специалисты есть воцерковленные. И физики, и математики, и врачи, и инженеры. Мы могли бы космические корабли запускать. Но отсутствие средств сдерживает.

— Для вас важно заниматься не только устроением собственной души, но и возделыванием этого мира?

— А это между собой связано...

— Видите ли, часто сталкиваешься с такой позицией, что священники направляют свою деятельность исключительно на окормление прихожан и стараются не брать на себя сверх того, что они имеют.

— Ну, а у меня другая идея. Создать модель прихода, которая могла бы показать, что все можно. У нас есть и певческая школа, у нас есть регулярные концерты камерной музыки, собственный театр. Для молодежи организовываем балы.

— Это все на территории этого храма?

— Ну да. У нас еще есть 2 подмосковных храма. Тоже их окормляем. Деятельность обширная, главное — найти человека и поставить его в нужное место.

— Отец Дмитрий, как вы считаете, какие главные задачи стоят сегодня перед Церковью?

— Ну как всегда — проповедь Слова Божия. Сначала миссия, потом катехизация, а потом служение этому миру. Сначала улавливается человек в сети Христовы, а потом он приуготовляется, проходит катехизацию, воцерковление, а потом уже служит Церкви и этому миру. А иначе нет смысла жизни.

— С катехизацией вроде понятно, у нас сейчас есть при многих приходах такие курсы. А вот с миссией как быть?

— Как с миссией? Я сам две передачи веду на радио и телевидении — вместе с моими помощниками. У нас есть своя радиостанция. Мы вещаем в рамках радио «Радонеж», называется «Благовещение». Приход один возглавляю — Николо-Зарецкий, там верующие организовали программу «Евангельские чтения». Две радиопрограммы, которые слушают сотни тысяч людей. Вот — это наша миссия.

— Вы, как я понял, приветствуете любые новации, которые исходят от чистого сердца?

— Да не знаю я никаких новаций, кроме разве Интернета — это новация. У нас самая крупная в мире православная электронная библиотека — это новация. У нас там уже миллионы посетителей. Ленинка отдыхает. Там же книгу надо взять, ее открыть, почитать, а мы в электронном виде — вот это новация. Но это связано не с нами, не я же открыл Интернет, а с тем, что мы используем эти ресурсы.

А с нами вот что происходит

— Вы председатель Синодального отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными органами. Скажите, как сейчас обстоят дела с внедрением в армии капелланов, насколько актуальна эта задача?

— Церковная миссия всегда актуальна. Мы единственная страна в Европе, где нет такой службы.

— Даже американцы признают благотворность присутствия священников в армии.

— Да все всё понимают, кроме наших людей, с детства пропитанных коммунистической религией.

— А что сдерживает, что мешает?

— Другая религиозность — марксистско-ленинская. Мышление такое у бывших коммунистов.

— А сколько уже капелланов у нас трудится?

— Трудится уже давно 2000 человек. Мы хотим придать этому официальный статус. У них будут оклады, как у военнослужащих.

— А что сейчас в стране происходит? Куда мы движемся? Мы сейчас развиваемся или деградируем?

— Мы сейчас движемся в сторону уничтожения народа, по тем тенденциям, которые я вижу сейчас, пока так.

— Но говорится-то обратное.

— А что еще может говорить политик? Он иначе не может. Он, как капитан корабля, должен от паники, от бунтов предохранять. А то ведь этот процесс ускорится в десятки раз.

— Кроме политиков есть много людей умных, образованных, авторитетных, которые ничего не говорят на этот счет.

— Не знаю. Ну не говорят, и не надо. Я же никому ничего не навязываю. Но количество абортов растет, преступность растет, смертность растет, рождаемость не растет, пьянство растет, наркомания растет и т. д.

— Хотя пытаются уверить, что рождаемость растет...

— Нет, ну я-то знаю. Рост все равно не меняет эту ситуацию. Народ стареет, промышленность останавливается. Сейчас новая волна — разорять семьи. У бедных семей отнимают детей, а куда отнимают? В детские дома, а оттуда 90% идут в тюрьму. У родителей отнимают под предлогом, что их плохо кормят. И будут хорошо кормить в детском доме. А потом он пойдет хорошо есть в тюрьму. Детский дом, к сожалению, не решает задачи воспитания. 10% социализированных детей — это очень малая цифра! В моих детских домах пока еще ни один, слава Богу, в тюрьму не попал. Понимаете? И государство дает нам 0 рублей 0 копеек.

— За счет благотворительности содержите?

— Исключительно.

— Мы не так давно общались с одним авторитетным священником в Петербурге, и он высказал мысль о том, что у нас в стране довольно взрывоопасная ситуация.

— Нет, взрывоопасности я никакой не чувствую. Народ наш спит в ледяном анабиозе. Количество наркоманов растет, количество алкоголиков растет, количество туберкулезников растет. Кто будет взрываться?

— Он имеет в виду то, что представители элиты общества, интеллигенция, власть, простые люди не имеют между собой диалога. И вот отсутствие диалога и та несправедливость, которая существует, разрыв между богатыми и бедными, создает предпосылки к этой взрывоопасности. Вот о чем он говорит.

— Нет, предпосылки есть, но взрывоопасности нет, у нас народ абсолютно забит. Такой показатель: людям не платят зарплату, они объявляют голодовку.

— А что они должны сделать?

— Они должны идти в столицу, устраивать марши, забастовки, стачки, как везде на Западе. Почему у нас пилоты получают в 5-10 раз меньше, чем французские? Они что, хуже летают, что ли? Или у нас билеты дешевые? Я не понимаю. Или газовщики? Почему торговцы нашим газом получают в Европе больше, чем те, кто его добывает? С какой стати? Почему они не добиваются? Им дают зарплату на 3 рубля больше, чем соседям, и они уже довольны. Надо же добиваться. Рабочие, крестьяне во всем мире добиваются, а наши спят. Это говорит о том, что народ убитый совершенно, он ничего не хочет и не может добиваться. У нас нет профсоюзов.

— Вы считаете, что народ должен добиваться?

— Ну а как? Все же добиваются. Крестьянин добивается урожая, педагог — успехов в своей деятельности, чтобы ребеночек в ВУЗ поступил, коммерческий человек добивается прибыли, военный — военных побед, создатель оружия — новый тип оружия... Все добиваются, а в этой сфере нет.

— С чем это связано? С наследием прошлого?

— Всё вместе. Народ умирает. Кто у нас сейчас в народе великий русский поэт — не знаем, кто у нас великий композитор — не знаем, кто у нас великий писатель — не знаем.

— Может, они есть, только не известны?

— Нет, а раньше-то знали! Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Блока знали. Где это все? Бродского — знали. Бродский умер, кто следующий? Все, пустыня! Свиридов умер, Шнитке умер. Кто? Губайдуллина одна. Мы ее слышим? Да, дирижеры у нас есть. Гергиев, Федосеев — слава Богу, пока еще есть. Федосеев уже старенький, Гергиев один остался. Разве отношение власти к этим людям — оно само за себя не говорит?

— Отношение, конечно, ужасное, вообще никакое.

— Да никакое, все это какой-то хаос.

— А что вы имеете в виду под словами «закат государства»?

— Ну, то, что не будет русского государства.

— Вы так в это верите?

— Я не верю, я говорю о тенденции. Я не доживу или буду уже совсем старенький, мне уже будет все равно. Япония нас уже обгоняет по численности населения, Пакистан уже обогнал, еще 30 лет, и у нас будут одни старики, голодные причем, потому что молодежи не найдешь. Народ вымирает. Он не понимает, что их внуки уже останутся без государства. Может быть, им не разрешат говорить на русском языке, может быть, в этом новом государстве русский язык будет изгоем. Мы видим, что творится на Украине. Все знают русский и его гнобят. Это же вполне может перекинуться на Москву.

— Вы считаете, что Церковь единственная сила, которая может противостоять этому?

— Церковь — это не сила, церковь — это есть путь, истина и жизнь! Какая сила? Чего мы можем запретить? У нас нет никаких рычагов. Мы только можем обращаться к уму и сердцу. Больше ничего. Ну, если люди хотят погибать? Это как алкоголику объяснять: знаешь, пить вредно.

— Есть мнение, что самая главная проблема у нас сейчас — потеря самоидентификации человека...

— Нет, потеря совести, а уже потом все остальное. Какая самоидентификация, когда люди «бормотухой» спаивают собственный народ? Все в этом участвуют, все!

— Государство прежде всего.

— Да.

— Хотя формально борются.

— Да это же глупо.

Знаете, реклама пива отодвинулась на вечер. Боятся, как бы пивные магнаты не стали себя хуже чувствовать. Это же везде в мире запрещено. Нет. У нас и лекарства рекламируют. Все, что против народа, у нас внедрено. Табачок и прочее.

— Это какая-то потеря здравого смысла!

— Когда у человека какая-то страсть, она мешает здравому смыслу. Страсть к деньгам!

— Получается, у нас национальная идея — поклонение тельцу.

— Национальная идея такая у нас сейчас — урвать все, что можно и любой ценой. Никакой совести нет. Торгуют тухлятиной, заведомо погаными продуктами, торгуют вещами заведомо плохими. Торгует человек запчастями, которые некачественные. Ну что это такое? Ему лишь бы деньги, а то, что человек там разобьется, его не волнует. Пожарные берут взятки, а потом здания горят. Все продается. И другого пути нет. Чиновники уже берут 60% откат. За одну подпись требуют миллионы. Куда это? Я не знаю. Так не может страна жить.

— Только чудо спасет нас.

— Ну, а чудо только Бог творит. Богу надо молиться. Поэтому только от Церкви все зависит. Молится только тот, кто в Церкви. Я не думаю, что мусульмане молятся о спасении России.

— Мы же видим, что народ сейчас потянулся в церкви.

— Ну и что? Тянуться — это недостаточно! Можно долго тянуться.

— А Патриарх говорит, что главная задача — обретение веры.

— Конечно. Но веру же не купишь в магазине. У нас 100 миллионов крещенных, но непросвещенных. Ну, вот мы по мере сил и просвещаем.

В чем опасность для России

— Насколько вы считаете актуальным переименование улиц, площадей, носящих имя вождей?

— Это надо сделать сегодня.

— Перезахоронение тела вождя...

— Нет, я против перезахоронения. Его надо куда-нибудь на Луну забросить.

— Не жалко?

— Истолочь надо и развеять где-нибудь над вулканом.

— Ну, он все-таки хотел, чтобы его похоронили рядом с мамой.

— Мало ли кто чего хотел? Эта псина не должна больше вонять на нашей земле.

— Так и написать?

— Да. Так и написать, что эта псина не должна своим тлетворным запахом отравлять Святую Русь.

— А как же в Писании сказано, что наша брань не против плоти и крови, а против духов злобы?

— А это и есть дух антихриста.

— Предтеча...

— Конечно, предтеча.

— Ну, тем не менее, он человек все же был.

— Мало ли кто кем был. Гитлер тоже человек. Пусть тогда немцы мумифицируют его, это же их история. Почему нет Гитлерштрассе? Это же их история! Пока эту псину не выведут, пока не посшибают эти уродливые памятники по всей стране, пока не переименуют эти улицы Революции, Ленинские проспекты и все эти... Ну, террористы же! Это абсолютно бессовестные люди, без стыда и без совести. Почитайте его произведения. Это человек абсолютно без совести и чести. Это абсолютный подонок! Хуже еще русская земля не рождала.

— Он не русский был.

— Ну, русская земля его родила. Хуже не было. Это самый отвратительный человек. Кроме реакции Вассермана, ничего положительного.

— Вы понимаете, что часть людей, которые ему поклоняются, запротестует?

— Да никому они не поклоняются, дайте им пенсию на 100 рублей больше и скажите: «Плюньте на него!» — они плюнут! Это же материалисты!

— Ну а Зюганов что?

— Зюганов — хороший парень. Как любой экстрасенс, он на дураках делает свою маленькую зарплату.

— То есть он сам не верит в то, что говорит?

— А во что там верить? Он ничего особенного не говорит. У него есть какие-то социальные идеи, которые к Ленину никакого отношения не имеют. Ленин злодей. Зюганов не злодей.

— Собирает детей на Красной Площади, галстуки им повязывает.

— Ну и что? Галстуки не они придумали, а бойскауты. Красный цвет — красивый, пасхальный цвет. Зюганов, конечно, никакой не коммунист. Одно название. Просто симпатичный дядька.

— Какие силы сейчас опасны для России?

— Силы? Это бизнес алкогольный, бизнес наркотический, бизнес эстрады, бизнес на продаже детей, бизнес порнографии, бизнес тайных казино — вот это самое опасное сейчас для России.

— Отец Дмитрий, как вы считаете, а нам следует покаяться за то, что произошло в 17-м году?

— Нам надо покаяться за то, что произошло 7 тысяч лет назад в Эдемском саду.

— Мы все время каемся.

— Вот и достаточно. 17-й год здесь не хуже, не лучше в ряду остальных годов.

— А в расстреле царской семьи?

— Я не участвовал. Это пусть дети Юровского каются. Мой дедушка был белый офицер, а прадедушка — расстрелянный священник. Этими же Юровскими расстрелянный, я-то при чем тут? В чем мне каяться?

— В книге пророка Неемии, 9 глава, 2 стих, говорится об израильтянах, которых по причине их грехов увели в Персию. Они там были в плену много лет, а потом царь Артаксеркс разрешил им вернуться в Израиль. Они вернулись, стали отстраивать храм, при этом они каялись и исповедали преступления своих отцов. Там так сказано.

— Молодцы, пускай исповедают. Для них, значит, это было важно. А для нас... Приехали какие-то ребята из Швейцарии, захватили лежащую на боку власть, договорились по масонским каналам с Временным правительством, что из них никто не пострадает. Те аккуратно уехали и отдали этим псам на растерзание нашу страну. А я должен каяться или русский народ? Народ же — он ведь несчастный и необразованный. Им пообещали землю. 84% российской земли было в руках крестьян. Какую землю давать? На Луне, что ли? Это же был просто обман. Ну конечно, у помещиков еще взять земли. Каждому досталось по 2 кв. метра, дальше-то что? Это же просто смешно.

Прогноз на завтра

— Отец Дмитрий, вы все-таки оптимистично настроены насчет будущего?

— Я верю в Пресвятую Троицу. Раз Господь не наслал на нас цунами или атомную бомбу, значит, Он в нас верит. Дает нам время рассуждать, разглагольствовать, миссионерствовать. Значит, Он на нас надеется! А мы должны трудиться, а там уж что Бог даст.

— А видите руку Божью в том, что к власти пришел сначала Горбачев, потом Ельцин, потом Путин?

— Я вижу попущенье Божье в этих несчастьях.

— Но государство, которое на неправде построено, все равно должно было рухнуть.

— Все государства построены на неправде. Все! И даже первое царство Израильское тоже. Господь со скорбью дал им царя, хотя это был (уже после Саула) царь Давид, святой человек.

— Но все-таки Бог и благословил наше государство очень сильно, когда у нас Православие было в расцвете.

— Православие в расцвете — это вещь такая...

— Условно говоря.

— Условно весьма. Я считаю, что у нас сейчас впервые в нашей истории со времен Владимира Красное Солнышко наблюдается расцвет Православия.

— А в чем он выражается?

— Да во всем. В отделении Церкви от государства, в том, что Церковь свободна, впервые свободна. Впервые не оглядывается ни на кого, ни там на дядю Ваню Грозного, ни на оберпрокурора. Впервые мы можем говорить прямо народу, чего хотим, и ничего нам за это не бывает. Понимаете? Никто башку не снесет, в Соловки не сошлет. Это впервые за всю историю. Поэтому, я считаю, это полный расцвет.

— То, что говорили некоторые святые, пророчествующие о России — Серафим Саровский, Авель-пророк, Иоанн Кронштадтский, — не может не сбыться...

— А может, это они и имели в виду! Хочешь — строй храм, никто же не препятствует. Хочешь — воскресную школу, хочешь — помогай бедным. Чего хочешь, то и делай. При советской власти вообще же ничего этого нельзя было делать. Даже отремонтировать храм — и то была проблема.

— То есть это такое благодатное время наступило?

— Сейчас? Да самое благодатное в истории Церкви. Только трудись.

— Можно в школу придти, провести урок по основам Православия.

— Конечно! Дай директору немного денег, а дай побольше, он вообще всех атеистов выгонит, а наберет только православных педагогов.

— Значит, радоваться нам надо?

— Конечно! Открывшимся возможностям...

— Так мало радости.

— Не знаю. Я всегда радуюсь. Когда в церковь прихожу, вижу священников молодых, прекрасных, прекрасный наш народ.

— Нравится вам новые священники молодые?

— Очень даже нравятся!

— А кто-то сказал, что они увлекаются внешним: кресты, машины крутые...

— Увлекаются, я тоже увлекаюсь. Мне сейчас, знаете, на день рождения какую машину подарили? «Мицубиси Паджеро»! Мне что, отказываться? А на чем я буду на дачу ездить? У меня «Нива» развалилась.

— Вас любят очень. У вас же 7 марта был день рожденья — это подарок!

— Да, вот, подарили машину. Ну, она не новая, конечно. Все равно в очень хорошем состоянии.

— А у некоторых молодых священников еще покруче машины.

— Ну и хорошо. А чего завидовать-то?

— Вы радуетесь?

— Радуюсь. Молодые пусть ездят. Они в этом лучше понимают. Я в их годы даже не думал, что когда-то буду ездить на своей машине. А у них уже есть. Им и забот нет. У молодых у всех много детей, большие семьи. Я им по-хорошему завидую.

— А есть мнение, что священникам не стоит как-то особо выделяться, чтобы не вызвать зависть.

— А зависть, она внутри сердца человека, поэтому если священник будет чисто вымыт, ему будут завидовать, что у него хороший шампунь. Понимаете, это определенный сорт людей — завистники.

— То есть не надо обращать внимание?

— А это бесполезно. Я что, машину украл? Мне что, должно быть стыдно? Иоанну Кронштадтскому пароходы дарили.

— А вот с часами Патриарха что произошло? Увидели — и сразу шум подняли!

— Да пускай поднимают. У меня тоже есть золотые часы, я, правда, не ношу их. Мне их подарил один немец. Подарил «Ролекс», говорит, носите. А вы знаете, говорят, сколько они стоят? Нет, не знаю. Да они же из чистого золота! Ну, нет, не буду носить. Потому что по башке дадут. Лежат, как память. Буду голодать, продам. Патриарху дарят... Он же монах, ему это вообще все не надо. Будет он еще о всякой дребедени думать!

— А что же он не отозвался на эту критику? Какой шум вражьи голоса устроили!

— Да это не критика! На каждый чих не наздравствуешься. Иван Андреевич Крылов уже всем ответил. «Ай, Моська, знать, она сильна, что лает на слона! "

Полный текст интервью на http://www.pobeda.ru/content/view/11413/1/