Геройский подвиг парнишки со Стрелки.

Из истории Великой Отечественной войны известны подвиги юных патриотов в борьбе с фашистами. Это и молодогвардейцы Зоя Космодемьянская, Александр Матросов, и пионер Галя Балабуха из Мариуполя… Но в результате краеведческого поиска выяснилось, что не только где-то там, а у нас, на Кривокосской земле, в селе Стрелка Буденновского района, под носом у немцев и румын действовал патриот, школьник, десятилетний Борис Товба. После освобождения района в Буденновке и Седово побывал корреспондент «Комсомольской правды», где позже был опубликован очерк о героическом подвиге Бориса Товбы, сродни подвигу Александра Матросова.

Много лет собирал факты об этом литработник «Социалистического труда» Д.А. Попов. Он знал юного героя, вел с ним переписку, разыскал журналиста К. Погодина, поведавшего огромной стране о нашем земляке. Но довести дело до конца не успел. И только недавно его дочь, завуч Новоазовской СШ № 3 А.Д. Бережко, передала все материалы автору этих строк. Теперь новоазовцы смогут узнать о событиях 70-летней давности, прошедших на Дзензике в районе маяка.
…В один из сентябрьских дней 1943 года в последнюю хату у маяка зашли советские саперы и спросили, как пройти к минному полю. Но неожиданно от парнишки услышали: «Противопехотные я разрядил, а противотанковые снял и спрятал в камышах. Пойдемте, я покажу, где они лежат». Борис быстро нашел четыре кучи мин и с гордостью слушал удивленные реплики саперов: «Как мог такой малец обвести немцев, разрушить их минную оборону и остаться живым!» На второй день саперы попросили хуторян открыть окна и двери, сделать сквозняки для сохранности оконных стекол. В обед на Дзензике, так стрельчане называют окончание десятикилометровой косы, раздалось два мощных взрыва. Взорвав мины, саперы опять зашли к Борьке, попили водички, покурили и каждый, крепко обнимая мальчишку, горячо поблагодарил его за совершенный подвиг. Стрельчанам сообщили: мины уничтожены, вход на Дзензик свободен. Так для Б. Товбы закончилась почти двухлетняя война: разминирование поля, усеянного зловещими минами, несущими смерть.
А начиналось так…
Хутор Стрелка, относящийся к Кривокосскому поссовету, был известен маякам, построенным в 1845 году, услугами которого пользовались суда Азовья. Перед войной там проживало 160 человек. Борька здесь родился и жил. Это было чисто рыбацкое поселение. Всего две улицы. Кругом песок. Ни деревца, ни питьевой воды. Приземистая контора рыбколхоза им. Куйбышева, рыбцех гослова, ледник. Несколько кирпичных домов и хатенки под камышовой крышей, сложенные из самана или дерна. Между вонючими бакаями – маленькая школа-четырехлетка и криничка с пресной горьковатой водой – верховодкой.
Борька жил в самой последней хате, где за сто шагов был маяк. Дальше – бакаи, заросли камыша, солончаки, птичий базар с куликами, цаплями, чибисами, турухтанами, дикой уткой и миллионами чаек. А в море – рыба. Ой, сколько ее было! От полутонных белуг и сомов до граммовой тюльки.
Для пришедших в начале октября 1941 года немцев Стрелка не имела никакого стратегического значения. Назначив старосту и полицаев, они следили за порядком наездами: хозяйничали румыны. Но завоеватели побаивались десанта с моря. В спешном порядке построили доты. К работе под дулами винтовок привлекались пожилые стрельчане и подростки. Шагов за двести за маяком вырыли глубокий окоп. Стенки облицевали камышовыми матами. Прорыли ход сообщения к дотам. На швеллере укрепили полевой телефон, провода от которого тянулись по крышам хат к управе и полицейскому помещению. Иногда в этом окопе дежурили румыны, но в основном он пустовал, особенно днем.
Суровой зимой 1941-1942 г.г. «стрельчанский гарнизон» начали проверять на прочность: угоняли лошадей, приходили по льду с Кубанского берега диверсионные группы Азовской военной флотилии, проводником у которых был стрельчанский рыбак Григорий Никитенко. Прикрывали и наводили разведчиков на нужные точки местные жители – подпольщики: братья Болдыревы, Чешко, Заценко. Заскакивали и кривокосские – Самсонов, Иванов, Помазан. Румыны, как тараканы, залазили в любые щели от страха. За три студеных месяца оккупантов так достали, что уже ранней весной 1942 г. они начали закладывать на Дзензике оборонную линию: минные поля из противопехотных и противотанковых мин.
Немцев в необычной форме, без оружия, с ножами вездесущий Борька заметил сразу, как только они появились на Стрелке. Они уходили за маяк и как-то странно там перемещались. Через неделю со стороны Буденовки в Стрелку въехало несколько подвод, груженных окрашенными в зеленый цвет, с множеством просверленных отверстий ящиками. Теперь знакомые ему по наблюдениям немцы брали из ящиков круглые предметы и такими же манерами укладывали их в песок. Уложено их было больше сотни поперек Дзензика – от мелкого до глубокого моря шириной в несколько десятков метров. Начиналось и заканчивалось поле противопехотными минами в два ряда, а в середине – противотанковые в шахматном порядке.
Закончив постановку мин, немцы выставили таблички на немецком и румынском языках: «Ахтунг, минен» и «Атенцие, мине». Оставшиеся мины уложили в яму в десяти метрах от Борькиной хаты и укрыли пучками камыша.
Стрельчане после этого на Дзензик не ходили. Скотину выгоняли на «вонючие» бакаи. Румыны очень редко появлялись около минного поля. Это и привело Борьку к мысли исследовать, что же собой представляет это поле. Со своим лучшим и надежным корешем Мишкой Новиковым решили под видом пастухов коз добраться туда. Все было отработано: Мишка оставался на бугре, следя, чтобы козы не пошли на мины, и одновременно вел наблюдения, не появился ли кто-либо со стороны хутора. А Борька ползком хозяйничал на минном поле. Досконально изучал и запоминал схему расположения. Труднее было познать их действия, чтобы потом обезвредить: они были попарно соединены медным проводом. До истины пытался дойти, рискуя жизнью, практическим путем. Крутил все, что можно крутить. Свернул колпачок, добрался до капсюля, вывинтил его. Стал руками щупать, дергать за детали. В противопехотных минах с боку обнаружил чеку. Уже много зная об установленных минах, Борис все же не решался их обезвреживать. Боялся, хотя очень хотелось это сделать побыстрей, чтобы когда придут наши разведчики, они не погибли.
Помог увиденный случай. У искупавшегося румына вырвался конь и побежал в минное поле. Раздался взрыв. Раненый, он выскочил на пляж к хозяину. Оба поспешно ушли в село. Борька сразу помчался к месту взрыва. «Почему один? – крутилось у него в голове. – Должно быть два». Вторую нашел на иссеченной осколками траве, она не вылетела из своего стакана.

Хорошо присмотревшись, понял «секрет» мины. Дело в том, что взрыв происходит, когда кто-то натянет проволоку (даже растущая там трава), тогда срабатывает капсюль и выталкивает из основного корпуса (стакана) саму мину, которая взрывается уже над землей, поражая жертву шариками. Потом Борька посчитал, что в каждой мине их по 375 штук. А вторая, хотя к ней тоже шла проволока, не взорвалась потому, что в ней стояла чека, видимо, ее просто забыли вынуть после постановки мины. Борька окончательно понял, что с чекой мина никогда не взорвется, если даже дернуть за проволоку! Вскоре он нашел в яме ящик, наполненный снятыми предохранителями.
Теперь Борька почти каждый день выходил на немецкую линию обороны, обезвреживая мины. К поздней осени 1942 г. сам все противопехотные мины разрядил.
Очередная оккупационная зима прошла быстро и незаметно. Ходил со своим дядей на подледный лов, катался на бакаях на самодельных коньках. Но больше всего занимался изучением лежащих в яме противотанковых мин. Они были большие, круглые и толстые, снизу и сбоку – резьбовые отверстия. Как он потом понял – это для дополнительных взрывателей, хотя на тех, что стояли на минном поле, взрывателей не было. Борис решил их тоже изучить досконально.
В мае 1943 года, как только разрослись морская капуста и трава, достигающая почти Борькиного роста, он взялся за противотанковые мины. Ползком добирался до них, очищал от песка, травы, осматривал и оттаскивал каждую подальше от их нахождения в надежные бакайские болота, полностью заросшие камышом. И делал эту опасную даже для саперов работу не ради детской забавы или баловства, а с твердым желанием, осознанно убрать их с пути наших солдат, когда они придут с моря. Такого случая, примера разминирования десятилетним мальчиком не было не только в СССР, но и во всей порабощенной Европе! У немцев не было даже в мыслях, что кто-то рискнет пойти к минному полю, не говоря уже о его обезвреживании.
Но не все у Борьки было гладко. Однажды он почти попался. Его на минном поле увидел полицай, приплывший на каюке поохотиться на дичь за маяком. Борис, не выпуская из рук обезвреженную мину, мигом упал в траву и быстро откатился в сторону. Прогремело два выстрела из советской десятизарядной винтовки и… тишина, только слышно, как скрипят кречеты. Лодка уходила в сторону Рожка, где стояли рыболовные сети. Полицай греб неистово, убегая от злополучного места: боялся, что его настигнут осколки.
Прошла кошмарная ночь. Снились какие-то ужасы. Утром, сам не зная зачем, оказался в конторе рыбколхоза, где размещались полицаи и староста И.А. Семеряков, первый Борькин учитель. Подошел к его двери. Вдруг она с силой распахивается и оттуда стремительно выскакивает стрелявший в него полицай, который увидел хлопца, и замер. С минуту стоял, молчал, испуганно и удивленно смотрел на оторопевшего Бориса. Они поздоровались, Борька пошел следом за ним, тихо рассуждая сам с собой: чего полицай испугался, наверное, не ожидал меня увидеть живым. А может, ему Семеряков за что-то нахлобучил, хотя сам по себе он был хорошим человеком. Старики говорили, что в старосты он пошел по партийному заданию. Наверное, так и было…
К началу лета Борис снял и спрятал в четырех кучах в укромных местах все противотанковые мины. Но от хлопцев слышал, что мины также стоят вдоль кута в сторону Буденовки. Но сам там ни разу не был. Как-то пришел к нему Пашка Лесечко и попросил рассказать, как разряжать мины. Борька рассказал, но просил Пашку быть осторожным, не баловаться с ними. И как в воду смотрел. Летом 1943 года от взрыва снаряда погибли на Стрелке Гриша Бороденко, Вася Шамрай и Паша Лесечко с ними. Вскоре почти такая же участь не постигла и самого Борьку. В начале августа мать послала его на рыбцех выпросить соли, которая там под дождем и солнцем настолько слежалась, что не поддавалась ломке киркой и колуном. Рабочие цеха, хлопцы чуть старше его, зная уже Борькины способности в минном деле, попросили его принести снаряд, чтобы взорвать кагат соли. А тогда – бери, сколько хочешь! Но Борька впервые признался, что на Дзензике мин нет. Они сказали, что знают, где еще есть, и дали в помощь проводника – Бориса Богучарского из Буденовки, подрабатывавшего на рыбцехе. Вскоре было снято три мины. Борька Товба так увлекся, что все операции производил без чеки, у него ее просто не было. А тут еще в одной застряла дохлая кошка. Он стал ее палочками вытаскивать и… раздался взрыв. Богучарский стал убегать, а Товба, понимая, к чему это может привести, приказал лечь, что сделал и сам. Могли заметить румыны, а тогда точно – расстрел. Но все закончилось для двоих благополучно, домой возвращались по песчаному бережку. А потом Борька помог рыбцеху разворошить соль, с которой после обеда появился в своем дворе.
Но, как говорится, беда приходит не одна. Полицай все-таки доложил о случившемся начальству в Буденновке, где грозили разобраться и расстрелять Борьку. Но, к счастью, планы немцев сорвались из-за быстрого наступления советских войск с Северного Кавказа. 29 августа на берег села Безыменное высадился морской десант АВФ во главе с Ф.Е. Катановым. А 31 августа Борька с пацанами, забравшись на маяк, наблюдали, как уходили на запад по старой таганрогской дороге колонны немецких войск. А в начале сентября 1943 года немцы вообще были изгнаны с Кривокосской земли. И 10 сентября Борька пошел в 4-й класс Стрельчанской начальной школы. После занятий приходилось помогать рыболовецким бригадам, где рыбаками были одни женщины. К этому времени минное поле уже было полностью обезврежено.
Весной 1944 года на Стрелку из Буденовки на райкомовском пикапчике приехали за Борькой и увезли его в райцентр, сделали несколько фото вместе с корреспондентом «Комсомольской правды», позже, летом, там появился очерк о подвиге Борьки, его в школе всем показывала учительница Кирикия Степановна Папазова. А осенью Борьку опять вызвали в райком партии, попросили заполнить анкету для награждения медалью «За боевые заслуги». Но ее он так и не получил. В 1944 году он стал пионером.
Дальнейшая судьба Бориса Ивановича Товбы сложилась так. Окончил Седовскую среднюю школу. Затем четыре года служил на Флоте. После демобилизации приехал на постоянное место жительства в Таганрог, куда ранее переехали его родители. Там учился и работал на машиностроительном заводе. Последнее письмо от него в Новоазовск пришло 17 июня 2003 г., когда он уже был на пенсии.
Возможно, в районе еще живы сверстники его. Но память о его геройском подвиге во время войны живет, и будет жить в сердцах благодарных земляков. Уже нет родного села Стрелка, но стоит до сих пор маяк, и каждую весну зацветает разминированное Борисом Товбой поле на Дзензике.