Сказки Хименеса. Русская певица

      Солнце немилосердно жгло затылок. Я шёл по пыльной улице, непрестанно утирая пот со лба. Город был пуст, только бродячий пёс, высунув язык, неспешно трусил по улице. Вот наконец – то и бар Хименеса.  Я толкнул дверь и очутился в спасительной прохладе. Старик ковырялся отвёрткой  в стареньком приёмнике. Увидев меня, он отложил древнюю рухлядь в сторону и широко улыбнулся –

 ---  Хола, амиго! Ты всегда появляешься в непогоду. То дожди, то страшная жара. Я слушаю прогноз по радио  и, когда услышу про непогоду -  всегда жду тебя. Скорей садись, мне привезли чудную настойку, я берёг её для тебя.

      Внезапно  Хименес уставился в открывшуюся дверь и схватил меня за руку. « Вот она! Эта та самая русская певица, про которую я тебе так много говорил. Пойдём к ней, ей будет приятно поговорить на родном языке».  Я повернулся. За столиком в углу присела женщина лет тридцати. Мы встретились взглядами.  Сигарета  выпала у меня из рук. Столько пережитой боли и мудрости было в этих глазах, что хотелось опуститься на колени  перед хозяйкой этих глаз  и целовать ей руки, моля о прощении. Прощении за всё  то, что довелось пережить этой женщине… Прощении за всех мужчин, поселивших боль в этих голубых озёрах. Она  улыбнулась Хименесу –« Здравствуй, Себастьян. У тебя гость? Тогда я не буду вас отвлекать». Хименес  медленно покачал головой –« Это у тебя сегодня гость, Ольга.  Этот человек из твоей страны.  Он  любит слушать мои глупые истории, расскажи ему свою. Я очень прошу тебя». Мы сели за стол к женщине. Я не заметил особой радости на её лице от встречи с земляком. Мальчишка – официант поставил на стол поднос с напитками и лёгкой закуской.  Ольга взяла бокал белого вина, сделала маленький глоток и  тихо сказала –

 ---- Себастьян мне рассказывал о Вас.  Вы из России, вернее из того, что сейчас называется Россией.  Жалкие остатки великой империи управляемые ворами и пьяницами. Но всё равно – это моя Родина. У  вас сейчас строятся церкви и люди  идут к Богу. Что ж, может и выздоровеет русский народ. Я не знаю. Моя Россия погибла в семнадцатом году. Я расскажу Вам свою историю, раз я пообещала Себастьяну.  Нет, мне не будет больно.  Слишком много времени прошло и я привыкла.

    Я родилась в 1895 –м  году. Да – да, именно в восемьсот. Почему я выгляжу на тридцать лет? Расскажу в своё время. Я дворянка, правда из небогатой семьи.  Закончила гимназию, готовилась стать  учительницей. И вот однажды моя подруга – Зиночка Куракина пригласила меня в гости. Я жила уже неделю в её имении, мы гуляли по аллеям сада, катались на лодке. А в  тот майский вечер отец Зины пригласил на ужин своего дальнего родственника – молодого поручика  лейб-гвардии  Измайловского полка. Так я впервые увидела Сергея… Своего мужа. Мы полюбили друг друга сразу. Вскоре мы поженились.  Недолго длилось наше счастье.  Пришёл тот проклятый душный август четырнадцатого года. Пьяные толпы, квасной патриотизм, восторженные крики. Но уже тогда в моём сердце поселилась раскалённой иглой боль. Я знала – всё это кончится очень плохо.  Муж смеялся – « К новому году разобьём германца, и я вернусь с орденами и славой». Я улыбалась ему, но когда он оторачивался -  я беззвучно плакала.  Я видела черную тень за его спиной. На вокзале, когда поезд с его батальоном растаял вдали, я просто потеряла сознание.

     Вы знаете историю? Да, тогда не надо говорить Вам про катастрофу Мазурских болот, про общую безалаберность и неразбериху. Война шла совсем не так, как её видели жирные генеральские туши в уютных кабинетах.  Письма с фронта от мужа приходили всё реже. Он писал мне тёплые ласковые слова, но за ними я чувствовала усталость и боль.  Шло время. Война забирала все силы страны. Страшная бойня, перемалывавшая на своих жерновах  миллионы жизней.  Бездарность генералитета, трудности со снабжением. Солдаты роптали. И как шакалы на раненого зверя, так на больную и израненную русскую армию накинулись большевики. Я не знаю  -платили им немцы или нет, но большевистская пропаганда губила армию надежней немецких пулемётов. Муж писал мне, что даже в гвардии появилась эта зараза.

    Сергей воевал честно. Два « Георгия» уже были на его груди.  После ранения он приехал на побывку в погонах подполковника.  Вся левая сторона головы была седой.  Две жалких недели вместе… И снова война забрала его к себе. Теперь уже навсегда.

     Мне рассказал это Володенька Максимов, поручик, служивший под началом Сергея.  Октябрь шестнадцатого года, река  Стоход… Немцы неудержимо наступали  и остатки батальона уже не могли держать позицию. Сергей дал команду на отход. Надо было кому – то прикрыть отступление. Последний пулемётный расчет стоял, низко опустив головы, они понимали - что это значит. Сергей молча смотрел в лица этих мальчишек. Потом он размашисто перекрестился, произнёс моё имя и отослал этих солдат. Он сам лёг за пулемёт. Володя говорит – Сергей больше двух часов сдерживал наступление немцев. Потом… Потом -  ударили немецкие орудия.  Пулемёт Сергея замолк. Замолк навсегда. Когда, после контр – атаки, наши вернули эти позиции, от Сергея остался лишь погнутый « Георгиевский» крест. Поручик Максимов выковырял его ножом из ствола искалеченного дерева. Он привез его мне. Этот крест я берегла всю свою жизнь и заберу с собой в могилу. Это крест -  с груди моего мужа!

   Так я стала вдовой. Вдовой в двадцать один год.  Не одна я была такая. Всё больше и больше женщин надевали траур. Я не захотела сидеть в одиночку в квартире, ставшей пустой без Сергея,  и записалась в сёстры милосердия. Я прошла через  крики боли и проклятья госпиталей, через вонь гниющих бинтов, через кровь, сочащуюся через повязки.

С тех пор я не пью красного вина, слишком оно мне напоминает кровь. Я делала всё что могла. Потом пришел семнадцатый год.  Год, когда погибла моя Родина.  Я помню тот сатанинский шабаш. Я помню, как убивали на улицах офицеров, как грабили и насиловали женщин в хороших одеждах. Я помню те красные пьяные рожи в подворотне, когда я вернулась с фронта.  Они схватили меня и попытались затащить  в дворницкую.  Подарок Сергея – маленький «Браунинг»  спас меня.  Я не жалею что стреляла прямо им в лица! Пусть Господь простит за это меня…

    Не все офицеры сорвали погоны и спрятались за надежными дверями, не все продали души сатанинской власти.  Осталась горстка настоящих русских сердец.  Генерал Корнилов собирал последних русских воинов в Ростове. На перекладных, в грязных теплушках я всё – же добралась до берегов Дона. Но казаки предали нас. Они не захотели стать грудью за Русь. Нам пришлось уходить на Кубань. Я помню « ледяной» поход. Помню, как рота голодных  изможденных офицеров поднималась в атаку на дивизию красных и гнала эту дивизию, как гонит  стая волков сборище мелких шавок.  Помню -  как сбивала штыком « трехлинейки» лёд с раненых, замерзавших в телегах обоза. Помню штурм Екатеринодара и гибель Лавра Корнилова.

     Что я Вам буду рассказывать о гражданской войне? Разве можно передать словами эйфорию побед, когда мы вышли к Курску и до « златоглавой» оставалось совсем немного.  Разве можно передать словами разгром в Крыму? Разве есть такие слова, которые передадут то чувство, которое кричит в груди при виде тающей навсегда вдали полоски берега   твоей Родины? Нет, конечно -  нет…

      Дальше я стала эмигранткой. Меня несло как желтый лист, сорванный ветром судьбы с родной ветки. Мои руки помнят груды грязной посуды в Парижских кафе.  Я помню  запах кают третьего класса, в которых старый пароход  вёз меня в Америку.  Шум и суета Нью-Йорка.  Работа за жалкие гроши. Потом не стало и её. На остатки сбережений я уехала сюда. В Аргентину. Буэнос-Айрес  не стал для меня пристанищем. Шумный, весёлый… А я хотела тишины.  И вот я добралась в эти края. Испанский я выучила быстро, с детства была прилежна к иностранным языкам. Работала учительницей в школе. Шло время. И вот Себастьян с женой открыли этот бар.  Он случайно услышал, как я  пела « Лучинушку» и уговорил меня иногда петь в его баре. Он умеет уговаривать.  Я пою « малагуэну», говорят -  у меня неплохо получается.

    Шли годы, в Европе началась  вторая мировая война. Мне было немного за сорок. Видно пощёчины колючего снега над черной Кубанью  выгнали  бациллы старости из моей кожи. Я оставалась красивой. Многие мужчины распускали свои перья передо мной. Но у меня в жизни был и будет  всего один мужчина. Подполковник  лейб-гвардии Измайловского полка  Сергей  Галатов, « живот положивший за отечество и други своя»… Мой муж. Я ждала и жду встречи с ним. Там на небе, где разбило бивак светлое Христово воинство, мой муж устало курит у костра. Он ждёт свою жену.

   …В тот день я пошла с подругой – Хоакиньей  на базар. Надо было купить продуктов. Был какой – то праздник.  На улицах играла музыка, танцевали пары. Хоакинья приплясывала вокруг меня. Это была очень добрая и весёлая девушка. Ей хотелось танцевать и радоваться. Внезапно как – будто подуло холодом.  Неизвестно откуда – перед нами возник Хозяин Ветров. Он внимательно посмотрел мне в лицо и сказал – « Ты идёшь со мной.  Духам Гор нужна хозяйка.  И не вздумай спорить, женщина!». Я плюнула ему в лицо.  Люди вокруг нас испуганно расступились.  В глазах Хозяина Ветров я прочитала свой приговор, никто не смел ТАК с ним обращаться. Он медленно поднял свой медальон с крылатой змеёй и сказал какое – то слово.  Раздался испуганный крик Хоакиньи. Девушка бросилась между колдуном и мной и закрыла меня грудью. Вспышка, грохот… Хоакинья упала на землю парализованной . Парализованной до конца своих дней. Хозяин Ветров оглядел молчащую толпу и повернулся ко мне. « Что ж, пусть будет так. Эта девчонка влезла из – за своего идиотского чувства дружбы, куда лезть совсем не следовало бы. Она проживет еще очень долго, но уже никогда не сможет двигаться. А ты гордячка получишь от меня вечную молодость и красоту. Тебе этот подарок будет самым страшным наказанием.  И избавиться от моего подарка ты сможешь только там, где первый раз вошла в церковь. Только там к тебе вернется твой возраст, и  Донья Смерть  вновь увидит тебя в своих списках. Прощай, русская. Ты сумела заслужить моё уважение».  Хозяин Ветров исчез. Я осталась на базарной площади одна с парализованной Хоакиньей.

       Я отнесла её в свою квартиру. У неё не было совсем родни. И вот уже много – много лет ухаживаю за ней. Пою её хорошие песни, рассказываю о том, что творится в городе. Выучила её русскому языку. Эта чистая душа ни разу не упрекнула меня, что ради меня она погубила свою жизнь. Я стараюсь всё сделать для неё.  И пока она жива – она не будет ни в чём нуждаться. А когда Господь позовёт её в свой Сад, тогда я уеду. Уеду в, ставшую мне чужой, Россию  и войду в маленький храм, стоящий у излучины  речки. Там спадёт с меня проклятье колдуна. Там, наконец – то, я встречусь с Сергеем…

  … Она поднялась, оставив недопитый бокал и, изящно кивнув нам, вышла в дверь на палящее солнце. Мы с Хименесом долго сидели и курили молча. Пришло время мне возвращаться домой. Я обнял старика и пошел по вечернему городу к вокзалу. Я шел и слова этой необыкновенной женщины звучали у меня в ушах.  Мне вспоминались глаза моей любимой и очень – очень хотелось верить – что она так же любит меня. Как любила своего мужа русская певица  из маленького аргентинского городка, расположенного так далеко от холодной России…