Как убийства еврейских фермеров связали аргентинского журналиста с прошлым его семьи

9 июня 2009 года отец Хавьера Синая отправил ему электронное письмо, обозначив тему: «Твой прадедушка». Об этом рассказывает журналист JTA Джулиан Волой. Письмо было связано с переводом на испанский язык статьи, написанной в 1947 году Михелем-Хакоэном Синаем.

Статья под названием «Первые жертвы нападений со смертельным исходом в Мойсес-Вилле» подробно описывает серию убийств, произошедших в этой деревне — первой сельской еврейской общине в Аргентине — в период с 1889 по 1906 год. Все жертвы были недавними еврейскими иммигрантами, убитыми бродячими гаучо, наживавшимися на их беззащитности.

Хавьер Синай на еврейском кладбище в Мойсес-Вилле в 2013 годуPaula Salischiker

«Чтение статьи вызвало много вопросов, — говорит Синай, журналист-расследователь из Буэнос-Айреса, во время своего недавнего тура, связанного с презентацией его книги. — Почему мой прадед писал об убийствах, которые были совершены полвека назад? Кто были убитые люди? И почему их убили?..»

Один вопрос приводил к другому, в итоге Синай начал собственное расследование, постепенно развившееся в нечто более глубокое. Результатом его стала книга «Убийства в Мойсес-Вилле». Она выходит за рамки рассказа о преступлениях и описывает всю историю еврейской иммиграции в Аргентину, а также содержит повествование о поездках Синая в Мойсес-Вилль в поисках своих корней. 

Книга имела неожиданный успех в Аргентине, разошлась тремя тиражами и вызвала общенациональную дискуссию о коллективной памяти в обществе, которое нередко предпочитает «хоронить» свое прошлое. В этом году она была опубликована и на английском языке издательством Restless Books.

Деревня Мойсес-Вилль, где произошли убийства, расположена примерно в 650 километрах к северу от столицы Буэнос-Айреса. Для аргентинских евреев это легендарное место, по поводу которого они испытывают ностальгию, подобную той, какую американские евреи испытывают к Нижнему Ист-Сайду Манхэттена. Однако, как подчеркивает Синай, «история Мойсес-Вилля уникальна, поскольку это единственная еврейская община в Аргентине, которая начиналась как сельскохозяйственное поселение».

Сотни тысяч евреев покидали царскую Россию в конце 19 века, спасаясь от нищеты и погромов. Уроженец Мюнхена, филантроп барон Мориц фон Гирш основал Ассоциацию еврейской колонизации, которая способствовала их переселению в Латинскую Америку, исходя из той теории, что евреям, живущим в маленьких местечках, легче стать фермерами в Новом Свете, чем переселиться в города. Впрочем, как говорит издатель книги, «подобно пророку, именем которого было названо их поселение, эти иммигранты бежали от одной формы преследования, чтобы столкнуться с другими трудностями: высокими ценами на землю, голодом, болезнями и языковым барьером».

Первыми жителями Мойсес-Вилля стала группа семей из Бессарабии и Подолии с территории современной Украины. Постепенно деревня стала центром еврейской жизни в Аргентине. Среди ее основателей был и прадед Синая, Михель-Хакоэн Синай, который приехал сюда в 1894 году, а также Альберто Герчунофф, который в 1910 году опубликовал сборник рассказов Los Gauchos Judios («Еврейские гаучо»), действие которых разворачивается в деревне, прототипом которой явно послужил Мойсес-Вилль. Книга Герчуноффа считается первым латиноамериканским литературным произведением, посвященным еврейской иммиграции в Новый Свет.

Однако к тому времени, когда она вышла, большинство евреев уже переехали в Буэнос-Айрес, среди них были Михель-Хакоэн Синай и сам Герчунофф, чей отец оказался одним из убитых в Мойсес-Вилле.

42-летний Хавьер Синай родился и вырос в Буэнос-Айресе. Когда он впервые услышал об этих убийствах, он вообще мало что знал о Мойсес-Вилле и истории своей семьи.

«Я знал, что я еврей, но не был воспитан в еврейской среде, — говорит Синай, который начал работать над книгой, когда ему было 28 лет. — Это оказалось похоже на какой-то древний призыв – узнать о своих предках… Я ощутил себя звеном в цепочке».

Цепочка же была связана не только с его еврейством, но и с пристрастием к занятиям  журналистикой: «До того, как я начал свое исследование, я не знал, что являюсь выходцем из семьи журналистов, восходящей к прадеду, главному герою моей книги».

В 1898 году Михель-Хакоэн Синай основал первую в Аргентине еврейскую газету на идише под названием Der Viderkol («Эхо»).

«Ему тогда едва исполнилось 20 лет. Открытие этого факта стало для меня просто поразительным», — заявляет Синай. Сам он работал в газетах La Nación и Clarín, а также выступал редактором аргентинской версии Rolling Stone. В настоящее время он пишет для новостного издания REDACCION.com.ar, работающего в жанре «журналистки решений» (это подход к освещению новостей, который фокусируется на социальных проблемах).

Чтобы прочитать труд своего прадеда, Синаю пришлось преодолеть языковой барьер. С целью выучить идиш он отправился в Фонд IWO – южноамериканский аналог нью-йоркского Института еврейских исследований YIVO. «Я даже не умел читать буквы», — вспоминает он.

Вскоре он уже смог читать заголовки газет и названия книг на идише, но, несмотря на успехи, «этого было недостаточно, чтобы самостоятельно переводить статьи». 

Синай познакомился с Анной Повазек де Брейтман, известной друзьям как Яна, — ее родители были выжившими в Холокосте из Польши. Именно она помогла Синаю с переводами.

«Я ходил на склад «Цедека» <еврейской благотворительной организации в Буэнос-Айресе> и искал старые книги на идише. Если казалось, что я нашел что-то интересное для исследования, покупал книгу и отдавал ее Яне для перевода. Она читала текст, а затем переводила на испанский, пока я печатал свои заметки…» 

В течение четырех лет они встречались два раза в неделю.

Экземпляры газеты его прадеда хранились в здании еврейской федерации Аргентины AMIA, разрушенном в 1994 году в результате теракта. 

«Взрыв в АМИА травмировал все аргентинское еврейство и сделал почти  невозможным мое дальнейшее расследование. Ясно, что это стало также и разрушением культуры», — подчеркивает Синай. 

Некоторые экземпляры газеты все же уцелели и стали частью выставки предметов, спасенных во время теракта, в Национальной библиотеке. Однако после выставки они  исчезли… Синай даже нанял частного детектива, чтобы найти их, но до сих пор ничего не удалось раскопать. «Я не теряю надежды», – замечает он.

Кульминацией его расследования стала поездка в Мойсес-Вилль. «Думаю, я был первым из Синаев, кто вернулся туда после того, как семья оказалась в Буэнос-Айресе», — говорит он.

Сегодня в Мойсес-Вилле живет чуть более 2 тыс. жителей, около 10% которых евреи. Еврейскими достопримечательностями там служат культурный центр «Кадима», включающий театр и библиотеку, бывшая еврейская школа, первое в Аргентине еврейское кладбище и три синагоги. Особенно значимой для Синая стала встреча шабата в одной из местных синагог.

«Я никогда раньше не ходил в синагогу. Свой первый кабалат шабат я отпраздновал в Мойсес-Вилле. Это был увлекательный опыт: я думал о своих предках и о том, какой я еврей… Мое воспитание имело мало общего с воспитанием тех иммигрантов, но я чувствовал себя несомненно связанным с ними», – отмечает он.

«Убийства в Мойсес-Вилле» проливают свет на ту главу в истории Аргентины, которая была забыта.

«Существует романтизированный образ иммиграции, однако реальность была жестокой», — объясняет Синай. Хотя он не смог найти ответы на все вопросы, которые его интересовали, он считает, что понял, почему прадед написал об убийствах более чем через полвека после того, как они произошли: «Он писал об убийствах вскоре после Второй мировой войны, во времена всеобщего траура. Это был некий катарсис, воспоминание о мертвых. И даже если это не было связано с Холокостом, это было частью духа времени. Он говорил о нашей истории и наших страданиях. Я не знаю, правда ли это, но у меня именно такая версия».

По его словам, связь его работы с работой прадеда также служит данью уважения силе журналистики: «В сегодняшней журналистике много хаоса, но все еще можно найти хорошие и значимые истории, которые когда-то станут частью нашего наследия».

Размышляя о своей идентичности, Синай говорит: «У меня не было бар-мицвы, но, возможно, написание этой книги и восстановление моей еврейской идентичности с помощью журналистики стали моей «бар-мицвой». Это то, что я выбрал сам, а не то, что мне навязали».