Вредительское значение хирургической семьи Вишневских в советской хирургии.

Автор - Проф. Камергерский Т.П.

Теперь, когда вы поняли весь смысл военно-полевой помощи и значение правильности лечения ран, я расскажу вам о вредительской деятельности главных хирургов СССР на протяжении почти всего советского времени - семьи Вишневских, отца, сына и внука –известной фамилии типичных советских криптоевреев.

Отец – основоположник советской хирургии – Александр Васильевич Вишневский до Москвы работал в Казани, а с 1934 года, в качестве директора Хирургии Центрального Института Усовершенствования Врачей, и затем директора Института Хирургии своего имени возглавлял советскую хирургию. Годы его жизни 1874-1948. Академик Медицинских наук. В энциклопедии написано, что он разработал методы местной анестезии новокаином и внедрил в практику масляно-бальзамическую повязку – мазь Вишневского. Правильнее было бы сказать – несёт ответственность. Мазь Вишневского касается как раз ведения ран.

Теперь, когда вы знаете стадии заживления ран, вы сами сможете убедиться, какой результат будет от применения мази Вишневского.

Из каких составных частей состоит мазь Вишневского?

Мазь Вишневская очень вонючая, и состоит из трёх частей. Берёзовый дёготь, ксероформ и касторовое масло.

Березовый дёготь чёрного цвета, им на Руси обрабатывали оси телег, сапоги для непромокаемости и лошадиные хомуты, чтобы не трескались на морозе.

Ксероформ – это химическое вещество с некоторым дезинфицирующим действием. Химическое название ксероформа - Трибромфенолат висмута.

Касторовое масло – это масло с раздражающим влиянием на живую ткань, вследствие чего применяется в основном как слабительное.

Все эти составные части мази Вишневского очень дёшёвы. Главное действие мази Вишневского, вследствие наличия дёгтя и касторового масла – это согревающее, предотвращающее доступ кислорода, типа компресса, и, следовательно, способствующее возникновению воспаления, и в частности, анаэробного воспаления.

Ксероформ обладает некоторым дезинфицирующим действием, для того чтобы не бросалось в глаза, что раны в СССР мажут одним дёгтем и слабительным.

Зная стадии заживления ран, вы можете себе представить, что мазь Вишневского эффективно перекрывает доступ кислорода к ране и способствует возникновению анаэробной инфекции. И я повторю это снова, что для раны самое главное – это дыхание, жирные же мази перекрывают ранам кислород, эффективно выключая клеточное дыхание и поэтому применяться не должны, в том числе и дёгтево-слабительная мазь Вишневского. Потому что если наложить согревающую дёгтево-слабительную мазь Вишневского на загрязнённую огнестрельную рану – это гарантия гангрены, поскольку масляная основа мази лишает рану кислорода, и обеспечивает наилучшие условия для развития анаэробной, бескислородной, гангренной инфекции.

Когда старик Вишневский умер, тогда его мазь стали применять для усиления воспаления, потому что всем было очевидно, что от неё один вред. А именно, мазь Вишневского стали применять для созревания гнойных фурункулов. Это было само по себе показательное изменение применения мази Вишневского.

Фурункул – это гнойник, находящийся внутри кожи. Фурункул надёжно ограничен толщей кожи от подкожной клетчатки, и поэтому фурункулы - это всегда местные, внутрикожные гнойники, и никогда не переходят в распространяющиеся гнойные флегмоны.

При фурункулах можно применять согревающие мази, так как ввиду анатомического расположения фурункула внутри кожи, мы не боимся распространения гнойного процесса.

Применение мази Вишневского при фурункулах даёт согревающий эффект и так называемый эффект «созревания», то есть быстрого нагнаивания фурункула. А поскольку фурункул быстрее нагнаивается, то он быстрее и выгнаивается, то есть совсем проходит, так как фурункул никогда не переходит в распространённый гнойный процесс. Поэтому применение согревающей мази Вишневского при фурункулах приводит к быстрейшему нагнаиванию, выгнаиванию и выздоровлению от внутрикожного гнойника. Для созревания фурункулов с таким же эффектом как и мазь Вишневского применяют такую же по действию согревающую ихтиоловую мазь – продукт перегонки сланцевой смолы.

Академик Вишневский был деспотом в советской медицине. Его боялись как огня, знали, что он любит, чтобы применяли только его методы, и поэтому во время его жизни и долгое время после, при его сыне, и особенно в течение Великой Отечественной Войны, мазь Вишневского применяли на раны во всех периодах раневого процесса, и в том числе и в первом, и во втором острых периодах раневого процесса. В советских военных госпиталях на все раны сразу, при первичной очистке и обработке раны, наносили мазь Вишневского. Поэтому часто ранения советских солдат, заканчивались гангренами. Вы все прекрасно знаете, что возвращение советского солдата в часть – это мало отмечаемое событие в советской художественной и мемуарной литературе. Тогда как гангрена – это часто встречающееся слово в советской военной художественной и мемуарной литературе. Не помните знаменитую «Балладу о гангрене» в романе классиков еврейского чёрного юмора Ильфа и Петрова – «Двенадцать стульев»?

Немцам было достаточно только попасть в советского солдата, ранить его, – затем его добивала мазь Вишневского и остальные «примочки» медицинского лечения раненых в советской медицине.

В туже самую войну, однако, у американцев гангрен и в помине не было, и это слово не встречается в американских военных мемуарах. Секрет простой - американцы никогда не лечили раны согревающими мазями типа мази Вишневского, и им никогда не приходило в голову экспортировать у русских союзников эту «чудесную мазь», слабительно-дёгтевый, но в советской литературе ложно называвшийся «Бальзамом Вишневского». Американцы вообще никогда не пользовались никакими мазями - только хирургическая обработка, очистка, промывание раны антисептиком, широкое иссечение мёртвых тканей, антибиотики и всё. Этот подход обеспечивал 96% излечения против почти 90% смертельных исходов в «выдающейся советской хирургии», где «самоотверженно» работали таки выдающиеся хирурги как отец и сын Вишневские и их подельники. В американской же военно-полевой медицине гнойные осложнения чрезвычайно редки, и никогда не были проблемой.

До войны академик А.В. Вишневский стеной стал на пути применения антибиотиков, дефицит которых остро ощущался ещё в 80-х годах, потому что всем было известно, что советской медицине не нужны никакие антибиотики, если у неё есть такая замечательная мазь Вишневского! Сколько раненых на войне погибло от такого волюнтаризма? И кто опять в этом был виноват? – Опять Сталин виноват? Почему во Второй Мировой Войне количество погибших американских солдат 400 тысяч человек, а количество погибших советских солдат – 11 миллионов? Только без демагогических объяснений. Поскольку на самом деле советская и американская армии были приблизительно равны по величине, и по длительности воевали тоже самое время. Американская армия воевала с 8 декабря 1941 года по сентябрь 1945 и воевала не с кем-нибудь, а, как мы теперь знаем, – с камикадзе и чёрными поясами по карате.

Семья Вишневских и их сподвижники-подельники, в полном смысле этого слова, были Холокостом для советских людей. Их фамилия ассоциируется с медицинским геноцидом советского народа. Жизнь миллионов советских раненных во время Великой Отечественной войны и в послевоенное время – это результат вредительской деятельности криптоеврея Александра Васильевича Вишневского и его подельников. Сомнительно, что только гоев они мазали своим «Бальзамом Вишневского», но как говорится, коли такая пьянка пошла – режь последний огурец», - «бьёшь гоев - не щади и евреев».

Только к шестидесятым годам, советские хирурги смогли без оглядки, отказываться от применения мази Вишневского в остром периоде ведения ран.

Но эпидемия гангрен, вызываемая мазью Вишневского, была не единственным видом саботажа, который развернул врач-вредитель Александр Васильевич Вишневский.

Другим видом саботажа, и скрытым методом массового геноцида, нанёсшим огромный урон не только бойцам советской армии, но и всему советскому народу, был полный запрет применения общего наркоза в советской медицине и военно-полевой хирургии.

Приблизительно с начала тридцатых годов академик Вишневский ввёл в практику тотальное применение местного обезболивания новокаином, и в связи с этим вообще запретил применении общего наркоза в хирургии СССР, провозгласив, что его метод местных новокаиновых уколов – лучший наркоз в мире. В течение последующих 30 лет все операции в СССР будут производиться только под местной анестезией независимо от тяжести операции.

Применение местного обезболивания для местных операций типа, чтобы вскрыть фурункул, вправить вывих, или вырвать зуб – это вполне нормально. Однако академик Вишневский заставил всю советскую медицину производить и тяжёлые полостные операции типа удаления желудка, лёгкого, трепанации черепа, под местной анестезией. Все ампутации конечностей и полостные операции по поводу проникающих ранений грудной и брюшной полости во время войны шли в лучшем случае под местной анестезией новокаином, а то и вообще, как мрачно, шутили люди – «под крикаином». Многие раненые умирали от болевого шока.

В это время в американской медицине применение общего наркоза достигло совершенства и раненые ничего не чувствовали во время операций, и не умирали от болевого шока, как советские раненые.

Учась в медицинском институте, автор этих строк, слышал доподлинную историю от преподавателя по анестезиологии, о котором я ещё упомяну позднее, что в конце 50-х годов во время первой американской выставки, в Москве была с визитом делегация американских врачей. Американцы провели несколько показательных операций. В ответ на это советские хирурги, которые тогда находились под руководством Александра Александровича Вишневского (сына), показали «высокую степень развития советской хирургии», продемонстрировав американцам удаление лёгкого под местной анестезией, то есть у пациента, находящегося в полном и ясном сознании. Посмотрев на это, американские хирурги выразили своё нескрываемое восхищение. Они сказали: «Только настоящий коммунист может выдержать такую операцию под местной анестезией! Брависсимо и Виват мужеству пациента!»

Только с начала 60-х годов общий наркоз стал потихоньку возвращаться в советскую клиническую практику.

Сын хирурга-вредителя Александра Васильевича Вишневского – Александр Александрович Вишневский (1906-1975) был главным хирургом СССР со смерти отца, то есть с 1948 года и до 1975 года, и все эти годы над советской хирургией продолжала довлеть практика засилья мази Вишневского и местной анестезии.

Вот официальная справка о А.А Вишневском (Сыне) с Интернета http://www.mil.ru/articles/article9462.shtml:

Вишневский Александр Александрович [11 (24). 5. 1906, Казань,— 19. 11. 1975, Москва], советский хирург, генерал-полковник медицинской службы (1963), академик АМН СССР (1957), Герой Социалистического Труда (1966). В Советской Армии в 1931 — 1933, 1939—40 и с 1941. Окончил медицинский факультет Казанского университета (1929), преподавал сначала в нём, а в 1931—33 в Военно-медицинской академии РККА, затем на научной и клинической работе. С 1939 возглавлял хирургическое отделение Всесоюзного института экспериментальной медицины. Во время боёв на р. Халхин-Гол в 1939 хирург-консультант 1-й армейской группы. В период Великой Отечественной войны армейский хирург, главный хирург ряда фронтов. Разработал и внедрил эффективные методы лечения огнестрельных ран. После войны главный хирург Приморского ВО, затем МВО. С 1948 директор Института хирургии им. А. В. Вишневского, одновременно с 1956 главный хирург МО СССР. В 1953 впервые в мире В. произвёл операцию на сердце под местной анестезией, а в 1957 — успешную операцию на «открытом сердце» с применением отечеств, аппарата искусств, кровообращения. Занимался лечением ожогов, дистанционной диагностикой и прогнозированием с применением ЭВМ. Автор более 200 трудов. Ленинская премия (1960), Государственная премия СССР (1970). Лауреат Международной премии им. Р. Лериша (1955). Председатель Всероссийского общества хирургов, член Международной ассоциации хирургов, почётный член многих советских и зарубежных научных хирургических и медицинских обществ. В. награждён 3 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, 2 орденами Отечественной войны 1-й ст., 2 орденами Красной Звезды, орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й ст., медалями, а также иностранными орденами.

Как вы видите, иностранные коллеги по достоинству оценили вредительскую деятельность Вишневского. С 1948 года, со смерти отца, и по 1975 год, год своей смерти, на протяжении 30 лет, в советской хирургии безраздельно царил А.А Вишневский. Обратите внимание, в официальном послужном списке говорится, что он даже операции на сердце делал под местной анестезией. – Это откровенный садизм. Что стало с больным? – Да что больной?! Зато в энциклопедии теперь пишут: «В 1953 впервые в мире В. произвёл операцию на сердце под местной анестезией», то есть на пациенте, находящемся в ясном сознании. Это всё равно, что делать четвертование под местной анестезией. Все ли его пациенты были гоями?

Какую роль играл лично А.А. Вишневский, а также отсутствие вплоть до 60-х годов аппаратуры и навыков общего наркоза, в убийстве на операции главного конструктора советских ракет Сергея Королёва, я вам сейчас приведу доподлинный рассказ очевидца-анестезиолога. Обратите внимание в отрывках из книги Ярослава Голованова, что оперирующий хирург Королёва – министр Петровский, вызвал на операцию именно главного хирурга СССР А.А. Вишневского. Это он сделал для прикрытия себя ещё одним авторитетом, в котором он был уверен, что тот скажет как надо.

Сначала я приведу вам интервью из статьи в «Комсомольской Правде» за 4 ноября 2004 года (Интервью находится здесь: http://www.kp.ru/daily/23397/33677/) о съёмках фильма «Московская сага». В этом фильме показывается убийство на операции наркома обороны с нерусской фамилией Фрунзе, еврея, который обычно выдавался за «молдаванина». Естественно, это показывают как дело рук Сталина, забывая упомянуть, что это Зиновьев, Каменев и Сталин сняли первого наркома обороны Троцкого с этого поста наркома обороны; и это именно Троцкий и троцкисты хотели вернуть свой контроль над армией, умертвив Фрунзе, поскольку Фрунзе был человек тогдашней тройки Зиновьев- Каменев- Сталин, и Сталину не было никакого резона убирать своего человека. Русских в той среде, в которой шла тогда борьба за власть, не было вообще. Но не об этом сейчас речь. В статье даётся интервью с дочкой ещё одного криптоеврея, маршала, Сёмы Будённого, Ниной Семеновной Будённой, я так понимаю, бывшей женой артиста Михаила Державина. Вот что она, между прочим, сообщает:

«Фильм интересный….. Но не верю, что Фрунзе убили. Фрунзе не проснулся от наркоза, но не проснулся, например, и Королёв, которому наркоз уже в наше время делал прекрасный профессор-анестезиолог Сергей Ефуни, мой приятель. Он сейчас в Америке. Он страшно переживал. Рассказывал мне, что воздействие наркоза зависит от длины трахеи – Королёв был с короткой шеей… Другое дело, что Фрунзе можно операцию было не делать - это правда. Папа (Сёма Буденный) мне рассказывал, что навестил перед операцией Фрунзе, который чувствовал себя прекрасно, дал ему одежду: «Давай собирайся, нечего тебе тут лежать»». Фрунзе уже брюки одел, но спохватился, что решение по поводу операции приняло Политбюро. Уйду – скажут, что струсил… Папа считал – беда случилась».

Это интервью к тому – как создаются фальшивые версии и мифы.

А сейчас вы прочтёте как с помощью медицины те самые врачи- вредители, о которых говорят, что их нет, физически устранили Сергея Павловича Королёва – главного мозгового треста советской ракетной мощи.

Я расскажу вам то, что я знаю от старого анестезиолога, который был моим преподавателем анестезиологии в институте. Он был еврей, и фамилия его была Надточий, почти как Буденный, если вы думаете, что евреев с такими фамилиями не бывает. Надточий присутствовал в операционной в течение всего времени операции. Он тогда был ещё молодой анестезиолог Кремлёвской больницы и это был для него очень интересный случай. Он сам не был официальным анестезиологом на операции, но просто пошёл посмотреть из любопытства операцию над таким большим человеком. Надточий пошёл туда и стал там мальчиком на побегушках, и присутствовал, и помогал поднести-принести вплоть до смерти Королёва, таким образом, наблюдая все перипетии операции.

Сергею Королёву тоже можно было не делать операцию. Королёв опрометчиво думал, что в советской медицине такие же успехи, как и в советском ракетостроении, которое сильно обгоняло американское. Но в медицине, благодаря деятельности академика Вишневского и его подельников было отставание от американцев лет на пятьдесят, которое и сейчас не сократилось, потому что дело было не в отставании, а сознательном вредительстве.

Как это обычно делают, когда в США хотят удалить всю прямую кишку, то делают операцию в два этапа. Обычно, сначала делают операцию по выведению толстой кишки на переднюю поверхность брюшной стенки, а прямую кишку, вследствие тяжести операции пока не трогают вообще. Дожидаются полного заживления выведенной толстой кишки и только через месяц-два делают уже удаление самой прямой кишки, этим способом избегая операции в один присест. Это, каким образом операция и сейчас делается в США и во всём мире. Почему так делают американцы? Потому что всей мировой медицине известно, что вследствие тяжести радикального удаления прямой кишки и большой кровопотери, толстая кишка при радикальной операции часто не приживается к стенке брюшной полости, и падает в брюшную полость, всё содержимое кишечника течёт внутрь, и это 100% смерть. Эти данные были общеизвестны уже около сто лет практики удаления прямой кишки по поводу рака прямой кишки, и были известны и еврейским хирургам, оперировавшим Королёва. Почему еврейским?

Потому что оперирующими хирургами Королёва были евреи: министр здравоохранения Борис Васильевич Петровский и наш антигерой - Александр Александрович Вишневский (сын). Я подчёркиваю сын. Потому что есть ещё и внук Александра Васильевича Вишневского, то есть сын Александра Александровича – который тоже Александр Александрович, и он тоже профессор Института Хирургии имени своего деда, хотя уже и невыдающийся и не академик.

Между прочим, в выше приведённой статье в «Комсомольской правде» по поводу фильма «Московская сага» и в связи с операцией, с которой не поднялся нарком обороны Фрунзе, берётся интервью и у этого самого внука – профессора Александра Александровича Вишневского, которому на момент интервью было 65 лет. Из контекста этого интервью следует, что интервью по поводу фильма берут у внука академика Вишневского, в связи с тем, что Александр Васильевич Вишневский (дед) был оперирующим, или одним из оперирующих хирургов на операции Фрунзе. Получается преемственность поколений: если Александр Васильевич Вишневский участвовал в убийстве наркома Фрунзе, то его сын Александр Александрович Вишневский участвовал в убийстве Генерального Конструктора Королёва. Причём оба из них, Фрунзе, и даже вполне возможно Королёв, как вы увидите в дальнейшем, были евреями.

Почему можно точно говорить о том, что именно хирурги, а не анестезиологи несут ответственность за смерть пациента. Потому что по медицинским правилам начальником в операционной является оперирующий хирург, а не анестезиолог. Если у анестезиолога трудности на плановой операции с началом наркоза, хирург может и должен отменить операцию.

Теперь я рассказываю то, что нам, студентам рассказывал преподаватель анестезиологии Надточий, который был на операции с начала операции.

Трудности начались ещё до начала операции. Анестезиолог не смог для проведения общего наркоза засунуть дыхательную трубку в трахею Королёва для искусственного дыхания. Анестезиолог вызвал другого анестезиолога, и тот тоже не смог засунуть трубку. Тогда они вызвали какого то еврейского профессора анестезиологии, не помню фамилию, какую назвал Надточий, но это был не единственный еврейский профессор анестезиологии, которого тогда вызвали. Тот тоже не смог засунуть трубку. Хирурги ждут, они даже не начинают. Все эти попытки засунуть трубку – в это время пациент сам не дышит, и за него дышат маской искусственно, что не вполне эффективно, и у пациентов на масочном дыхании потихоньку начинается кислородное голодание. Еврейские профессора консультанты вызывались из других клиник. Ждали пока они приедут, и всё это время держали Королёва на дыхании маской, а это было несколько часов. Сколько профессоров по анестезиологии они вызвали, неизвестно, но Надточий вспоминал, что была набита полная операционная. Он говорил, что зря пытались вызвать профессоров, лучше, дескать, дали бы простому анестезиологу из соседней операционной – они бы быстро бы засунули трубку, поскольку они это делают каждый день. Он говорил, что эта профессура последний раз трубку держала в руках лет десять назад. Но эта профессура, говорил Надточий, «боялась за свои задницы», и, прикрывая их, настаивала только на «светилах», чтобы в «мокром деле» не оказаться самым большим «светилом», и хотя бы разделить ответственность. Надточий сказал, что затем после долгих выяснений и звонков по телефону, хирурги приняли решение оперировать на масочном наркозе. Всё это время пациента в сознание они не приводили, и всё время дышали за него маской, что, повторяю, не является эффективным дыханием и может использоваться только краткосрочно, до установки дыхательной трубки в трахею. – Это считается грубейшей анестезиологической ошибкой – такое затягивание дыхания только на маске, а они всю операцию дышали на маске.

Надточий сказал, что это было сознательное решение убийства пациента, потому что для этой операции необходимо достижение глубокого наркоза, при котором западает язык, закрывается вход воздуха в дыхательное горло, вследствие чего пациент умирает от асфиксии, то есть от удушья. Вся эта свистопляска в операционной по вставлению трубки в дыхательное горло Королёва продолжалась долго, несколько часов. Затем они стали резать на масочном наркозе, хотя они должны были перестать мучить пациента, привести его в сознание и перенести операцию, хотя бы на день-два вперёд и более тщательно к ней подготовится. Не было никакой необходимости начинать плановую операцию на пациенте, которому они не могли обеспечить дыхание. Однако всё показывает, что они, как говорится в одесском анекдоте, должны были «ковать железо, не отходя от кассы». Надточий далее сказал, что «организм Королёва был могучий, и что мужик он был кряжистый и по природе видно здоровый, и долго держался, «другой бы на его месте «врубил» бы быстро». Темнее менее, сказал он, сердце Королёва не выдержало такого издевательства, и на фоне признаков глубокой и длительной кислородной недостаточности сердце таки остановилось, что не было удивительно ни для кого из присутствующих врачей. Это было чисто «английское» убийство. Надточий сказал, что хотя родственникам и сказали, что непосредственной причиной смерти на операции было кровотечение, настоящей причиной смерти была гипоксия, то есть неспособность обеспечить адекватное дыхание пациенту, то есть – удушье.

Вся страна скорбела о Королёве, и был объявлен государственный траур. Вся страна хоронили его у Кремлёвской стены, и никто не знал, что его, как и Сталина, и многих других, убила кучка еврейских врачей – вредителей. Хотя после смерти Сталина тогда прошло уже более десяти лет, и нас уверяли, что Сталин «оговорил» еврейских врачей.

Врач может убить пациента тысячами разных способов, и никто даже носа не подточит. Поэтому врачами нельзя позволять становится людям, которые в массе считают себя избранными людьми, а остальных – скотом, не имеющим души. Особенно опасна ситуация, когда пациента лечит профессура, и особенно еврейская профессура. Потому что медицинский профессор фактически имеет «лицензию на убийство».

Убийство Королёва было заговором, в том смысле, что это было делом многих людей. Писатель еврей – Ярослав Голованов написал исследование о Королёве, в котором он приводит ещё более очевидные факты, из которых следует, что операция Королёву была сознательным убийством, и министр здравоохранения – криптоеврей Борис Васильевич Петровский играл в нём роль главного исполнителя. О заказчиках мы можем только догадываться. Книга называется: «Королёв. Факты и мифы». 1994 год. (http://www.rtc.ru/encyk/bibl/golovanov/korolev/obl-g.html)В этой книге разные люди вспоминают о Королёве. Я приведу отрывки из книги, относящиеся к диагнозу и операции.

«Не меньше сердечных хворей беспокоят его кишечные кровотечения. Началось это давно, еще летом 1962 года - сразу после полета Николаева и Поповича, со страшного ночного приступа желудочно-кишечных болей, когда "скорая" увезла его в больницу. На следующий день знаменитый профессор Маят осматривал его, мял живот, все время спрашивал: - Тут болит? А тут? А тут? - Нигде не болит, - робко отвечал Сергей Павлович».

«Анализы, проведенные в декабре, показывали кровоточащий полип в прямой кишке. Теперь речь шла об удалении полипа - операция напряженная, но и серьезной ее назвать вряд ли можно. Сергей Павлович был спокоен, все встречи и дела уверенно задвигал на вторую половину января. В больницу каждый день приезжала Нина Ивановна, беседовала с врачами - никаких тревог. 11 января сам министр здравоохранения СССР, академик Борис Васильевич Петровский сделал гистологический анализ - отщипнул крохотный кусочек полипа. Было сильное кровотечение, еле остановили».

774

На следующий день, когда Нина Ивановна (Жена Королёва) сидела у Сергея Павловича, в палату зашел врач-анестезиолог Юрий Ильич Савинов. (Судя по отчеству еврей). Нина Ивановна вспоминает:

- Очень хорошо помню всю ту сцену... Сергей Павлович сидел на кровати, подложив руки под колени, в пижаме, носки черные с треугольничками...

Савинов говорит: "Вы уж меня не выдавайте, я не имею права вам это показывать, но поздравляю, анализ хороший: это - полип..." Через 23 года после этого разговора Юрий Ильич сказал мне:

- Что-то путает Нина Ивановна. Я не имел никакого отношения к гистологии. Я был анестезиологом на этой операции...

- Но ведь, когда вы шли на операцию, Борис Васильевич Петровский должен был сказать вам, какая, собственно, операция предстоит.

- Он хотел вновь взять биопсию...

- Но ведь для этого, как я понимаю, не требуется общий наркоз...

- На общем наркозе настоял сам Сергей Павлович...

- Если биопсия 11 января не удовлетворила (что вполне допустимо) Бориса Васильевича, почему он начинает операцию? Ведь можно было взять анализ, ничего не разрезая?

- Не знаю... У меня гости... И вообще, это вопрос к Борису Васильевичу.

Отчего столь нервный разговор?..

Анатолий Иванович Струков, академик АМН, Герой Социалистического Труда, самый знаменитый наш патологоанатом:

- Не помню анализа. Петровский и Вишневский вызвали меня на операцию, когда Королев был жив, для того чтобы я засвидетельствовал: опухоль злокачественная, что я и сделал...

- Анатолий Иванович, вы извините меня, но почему к живому человеку вызывают патологоанатома?

- Я - патогистолог и разбираюсь в опухолях. У Королева была саркома прямой кишки...

Борис Васильевич Петровский рассказывал мне обо всех этих событиях несколько по-другому.

- Биопсия действительно показывала полип в прямой кишке, и я назначил операцию с целью избавить Сергея Павловича от этого полипа. Предварительно была сделана попытка под наркозом с помощью эндоскопа взять еще раз ткань на анализ, но началось сильное кровотечение, и необходимость операции стала очевидной... Струкова я не помню, я его не вызывал, возможно, его помощь потребовалась гистологам "кремлевки", которые проводили анализ опухоли. То же говорит Петровский и в своей книге87: "Лапаротомия (вскрытие брюшной полости) показала наличие неподвижной злокачественной опухоли, прорастающей в прямую кишку и стенку таза. Электроножом с большим трудом удалось выделить опухоль и взять биопсию, подтвердившую наличие самой злокачественной опухоли - ангиосаркомы".

87Хирург и жизнь. М.: Медицина, 1989. С. 155. Через семь лет после смерти Королева газета "Вашингтон пост" напечатала статью одного врача, эмигрировавшего из СССР, который утверждал, что никакой саркомы не было, был полип и Королев погиб в результате медицинской ошибки. Эту же версию поддерживал и известный хирург академик АМН Ф.Г. Углов, напечатав некое мемуарное эссе, в котором нет фамилий ни Петровского, ни Королева, но то, что речь идет именно о них, ясно и без фамилий. С моей точки зрения, подобный мемуарный прием несколько нечистоплотен: вроде бы обвинил, но всегда можно укрыться от критики за безликостью описанных событий. Не берусь судить, насколько основательны все эти обвинения. Но не могу забыть еще одного разговора, который состоялся в Ленинграде в конце 60-х годов.

Андрей Михайлович Ганичкин, профессор-онколог, с которым случайно разговорились мы о смерти Сергея Павловича, сказал, потупясь: - Видите ли, саркома прямой кишки в медицинской литературе практически не описана... Впрочем, министру здравоохранения виднее... Академик А.И. Струков подтвердил: да, заболевание крайне редкое. Петровского я прямо спросил: существует ли вообще такая болезнь? Бориса Васильевича вопрос мой не смутил:

- Да, саркома прямой кишки - очень редкое заболевание, из всех возможных видов злокачественных опухолей прямой кишки она составляет менее одного процента. Это отмечал в своих работах и такой крупнейший наш онколог, как Николай Николаевич Петров. У Королева была именно ангиосаркома прямой кишки... - Как долго он смог бы еще прожить безо всякого хирургического вмешательства? - Несколько месяцев. Наиболее вероятно, что он умер бы от постоянных кровотечений, просто истек бы кровью. Еще более страшный вариант: опухоль, разрастаясь, сдавила бы прямую кишку, что привело бы к непроходимости. Пришлось бы делать вывод в боку, но эта мучительная операция все равно ничего не решала. Сергей Павлович был обречен...

Часто приходилось потом слышать: зачем Королев позволил оперировать себя министру?! Хотя, надо признать, что даже недоброжелатели Бориса Васильевича признавали, что это мастер, хирург-виртуоз с золотыми руками. И все-таки, может быть, лучше было бы, если бы операцию ему делал не академик, а толковый молодой кандидат медицинских наук, который чуть ли не каждый день делает подобные операции... И об этом я тоже прямо спросил Петровского.

- О своей профессиональной квалификации мне говорить трудно. Могу только сказать, что в 60-х годах я оперировал много. Министром я стал в 1965 году, за пять месяцев до операции Сергея Павловича. И все эти пять месяцев тоже оперировал. Операции на прямой кишке я делал и до этого и после этого, так что опыт у меня был...

К тому же гипотетического, ежедневно оперирующего кандидата наук к Королеву никто бы не допустил, даже если бы Сергей Павлович на этом настаивал. Здесь уже срабатывала советская "табель о рангах": если ты член президиума Академии наук, дважды Герой Социалистического Труда, наисекретнейший Главный конструктор, то, разумеется, лишь нож лейб-медика достоин твоего живота, а Борис Васильевич был натуральным лейб-медиком. Да и Петровский сам не подпустил бы к Королеву никакого сверхопытного хирурга. Победа обещала быть легкой, ведь речь-то шла о полипе. Но легкая операция или трудная - это специалистам понятно. А факт остался бы фактом: кто оперировал Королева? Петровский!

Но вернемся в палату кремлевской больницы. Успокоенная беседой с Савиновым, Нина Ивановна уходила домой с легким сердцем.

776

Не вникая в вопросы чисто медицинские, а лишь организационные, невольно приходишь к выводу, что операция подготовлена была не лучшим образом. Петровский сам признает: "В тот тяжелый день в кремлевской больнице не было ни главного хирурга В.С. Маята, ни его заместителей. Отсутствовал и консультант А.А. Вишневский". Почему? Ведь не было ни праздников, ни выходных дней, -14 января приходилось на пятницу. Известно, что у Королева была от природы короткая шея, но только на операционном столе выяснилось, что интубационная (дыхательная) трубка не входит через рот, хотя можно было все примерить, прикинуть заранее. Почему это не было сделано?

- Королев скрывал, что у него короткая шея, - объяснял мне Петровский. (???!!!) - А главное — он скрывал (???!!!), что у него были сломаны челюсти и он не мог широко открыть рот. Оперируя людей, прошедших ужасы репрессий 30-х годов, я довольно часто сталкивался с этим явлением. У меня нет никаких сомнений, что во время допросов в 1938 году Королеву сломали челюсти. Это обстоятельство и заставило нас сделать ему трахеотомию - разрез на горле, чтобы вставить трубку...

Существует, однако, еще один участник этой операции. Борис Васильевич вспомнил о трех анестезиологах, а назвал двух: Савинова и Ефуни. Третьим был Георгий Яковлевич Гебель из команды Глеба Михайловича Соловьева - правой руки Петровского. По его словам, сразу надо было давать наркоз маской, но существовал запрет Минздрава на этот метод. Уже применялся аппарат "Второтек" для анестезиологии, но и его в операционной не было. Как прореагирует сердце больного на общий наркоз, никто сказать не мог: в больнице Королеву ни разу не сделали ЭКГ. Вначале наркоз давался закисью азота, который не дает расслабления мышц. По мнению Гебеля, можно было дать эфир, но аппарат был таким древним, что в нем не было испарителя эфира. Петровский принял совершенно правильное решение: лапаротомия - вскрытие. Но для такой операции наркоза не хватало. Больших баллонов с кислородом не было, обходились маленькими, которых хватало на двадцать минут. Все это усиливало и без того высокое напряжение всех людей в операционной. Вот тут Савинов и вызвал Гебеля, который сразу ввел Сергею Павловичу релаксанты - препараты, снимающие напряжение мышц, но одновременно как бы выключающие самостоятельное дыхание. Теперь надо было дышать за Королева. Как? Маска запрещена. Интубационная трубка не входила: короткая шея. Оставалась только трахеотомия - разрез на горле и ввод трубки в трахею. Гебель все-таки поставил маску и теперь "дышал" за Королева. Когда заговорили о трахеотомии, возразил:

- Пока не надо, он хорошо идет на руке...

Но во время смены баллончиков рукой засасывался уже не кислород, а воздух. Значит, все-таки трахеотомия...

Разумеется, ничего страшного в самой трахеотомии еще не было. Но она не была предусмотрена заранее, а каждому известно, что всякая неожиданность в любом деле вносит в работу некоторую нервозность.

Но главная неожиданность - опухоль. "Большая, больше моего кулака", -показывал Петровский. "Опухоль была очень большая, как два кулака", - уточняла Валентина Фоминична Грек, медицинская сестра, которая видела ее. Теперь Борис Васильевич понял, что легкой победы не будет. И будет ли вообще победа -не ясно. Борис Васильевич срочно посылает врача Прасковью Николаевну Мошенцеву за подмогой: найти и немедленно привезти Вишневского.

- Малиновский? - резко спросил Александр Александрович, садясь в машину: главного хирурга армии беспокоило плохое самочувствие министра обороны.

- Нет, Королев...

777

Так у операционного стола сошлись два академика, два самых знаменитых хирурга страны. Едва ли найдется человек, который рискнет утверждать, что они любили друг друга, но, будучи людьми бесспорно умными, отдавали должное мастерству и опыту друг друга.

Сергей Наумович Ефуни, ученик Петровского, анестезиолог, непосредственного участия в операции не принимал, приехал уже в конце ее. Он рассказывал мне:

- Когда операция была закончена, хирурги были счастливы: "Боря! Саша! Все хорошо получилось!" Остановка сердца произошла через тридцать минут после окончания операции...

- Но на операционном столе?

-Да... На столе...

Нина Ивановна все это время сидела в комнате рядом с операционной. Здесь же случайно оказалась Ирина Владимировна Руднева, жена Константина Николаевича, которая как могла успокаивала Нину Ивановну. Операция шла слишком долго, и она боялась сейчас, что Сергею Павловичу сделают вывод прямой кишки в боку - более всего и его самого страшил такой исход, превращавший его в инвалида. Поэтому, когда Петровский вышел к Нине Ивановне из операционной, первый ее вопрос был:

- Что? С выводом?

- Да, с выводом, - вяло ответил Борис Васильевич.

- Временно?

- К сожалению, на всю жизнь.

Глядя куда-то в сторону, Петровский добавил:

- Сейчас речь не о том. Надо суметь сохранить ему жизнь...

Потом вместе с Вишневским они ушли в ординаторскую, пили чай с баранками...

Когда зашили, Сергей Павлович задышал, сморщил лицо, начал болезненно потягиваться, - так часто бывает после наркоза. Гебель стоял спиной к операционному столу, наполнял шприц, когда почувствовал, будто кто-то толкнул его в спину. Он обернулся. Зрачки Королева медленно поползли вверх. Пульс встал. В операционной - Гебель и Королев, никого больше. Георгий Яковлевич побежал в ординаторскую-Нина Ивановна с ужасом увидела бегущих в операционную Петровского и Вишневского...

Вишневский с Гебелем начали колоть в сердце адреналин.

- Ты не можешь попасть! - жарко зашептал Вишневский.

- Это ты не можешь попасть! - Гебель впервые назвал академика на "ты".

Сердце молчало...

Через несколько часов на вскрытии патологоанатом скажет:

- Вообще непонятно, как он ходил с таким сердцем...

Гебель утверждает: совесть Петровского как хирурга абсолютно чиста.

Пусть так...

Где-то что-то захлопало, зазвенело, и Нина Ивановна всем существом своим остро ощутила, что надвигается что-то страшное. Все пространство, ее окружающее, стало деформироватьсся в некую засасывающую воронку, и время скручивалось в ней в тугой и плотный шнур неразделимых минут.

Потом Петровский:

- Мужайтесь, все кончено...

Первую ночь после смерти Сергея Павловича Юра Гагарин провел в останкинском доме. Утром сказал:

- Я не буду Гагариным, если не доставлю на Луну прах Королева!

Конец отрывков из книги Голованова о смерти Королёва.

(Пройдёт совсем немного времени и те, кто оправил на тот свет Королёва, саботируют самолёт Юрия Гагарина.)

Но Ярослав Голованов в другой своей книге под названием «Заметки вашего современника» Том 2. Москва 2001 год. (http://www.rtc.ru/encyk/bibl/golovanov/gol-zap/2/2-1.html#51) , сообщает ещё одну интереснейшую деталь:

«В хвостовом салоне: Керимов, Пономарёв, уже поддатый Мишин (Главный конструктор), Бармин, генералы Щеулов (Министерство обороны) и Пушкин (служба спасения космонавтов). Все меня поздравляют, угощают нас с Борей сухим вином. Я воспользовался случаем и подкатился к Бармину3, попросил о встрече, чтобы он рассказал мне о Королёве.

— Ну, вы конечно знаете, что Королёв — еврей? — спрашивает Бармин.

Я опешил. Начинаю, как дурак, объяснять, что отец Королёва учился в Могилёвской духовной семинарии, мать — из запорожских казаков, так что вряд ли он еврей. Потом спохватился: господи, что я несу?!

— Да какая разница, еврей он или армянин, или испанец! Он — КОРОЛЁВ!

— Да, разумеется, — отозвался Бармин. — Впрочем, я мало что знаю... Вы об этом расспросите Валентина Петровича4, он в курсе...».

1Пономарёв Александр Николаевич генерал-полковник-инженер, заместитель командующего ВВС

2Керимов Керим Алиевич - заместитель министра общего машиностроения, председатель Государственной комиссии

3Бармин Владимир Павлович (1909-1993) — академик, Герой Социалистического Труда, главный конструктор стартовых комплексов.

4Глушко Валентин Петрович (1908-1989) — академик, дважды Герой Социалистического Труда, главный конструктор жидкостных ракетных двигателей, лауреат Ленинской и Государственных премий

«С Игнатенко и Ростом еду в Питер агитировать за «КП». Кроме агитмероприятий встречался с военными моряками-подводниками, с которыми в 1955 г. плавал Королёв, испытывая морской вариант своей ракеты Р-11ФМ. Тогда и родились подводные ракетоносцы.

На следующий день Игнатенко упросил нас зайти к родителям его друзей: профессору-онкологу Андрею Михайловичу Ганичкину и его жене — милейшей Ите Наумовне, которая показывала нам свою уникальную коллекцию коньяков, а потом накормила таким ужином, что мы со стульев попадали.

С Андреем Михайловичем был у меня разговор о смерти Королёва. Он сказал с сарказмом:

— Министру здравоохранения, конечно, виднее, но дело в том, что такая болезнь, как саркома прямой кишки, которую нашёл у Королёва министр Петровский, в медицинской литературе не описана...

В ноябре 1989 года я беседовал с Борисом Васильевичем Петровским, который оперировал и погубил Королёва , и сказал ему об этом. Он ответил, что саркома прямой кишки — чрезвычайно редкое заболевание, составляющее из числа злокачественных опухолей прямой кишки менее 1%. Но она описана, например, в руководстве крупнейшего нашего онколога Николая Николаевича Петрова. Доказательств у меня нет, но я подозреваю, что подобный диагноз поставлен был для того, чтобы показать, что Королёв был обречён вне зависимости от исхода операции».

Таким образом, из приведённого Ярославом Головановым, спасибо ему за это, материала, видно, что подозрения о том, что Королёва на операции убили, возникли, у многих компетентных специалистов.

Во-первых, что следует из рассказа жены Королёва, что он даже не знал, что ему будут удалять прямую кишку. Жена сказала четко, что речь шла максимум об удалении полипа, а это - чик, одна секунда и готово, но никак о радикальном удалении прямой кишки вместе со всем, что вокруг находится. А это несообщение пациенту и его жене того, что с ним будут делать - уже уголовное преступление. Пациент должен знать об операции, на которую идёт и должен давать письменную расписку – или, если пациент не в состоянии, он или его родственники.

Вы попробуйте рассказать на Западе, что Генеральному Конструктору Космических Ракет в СССР врачи сказали, что будут удалять полип – а сделали радикальное удаление прямой кишки без его согласия, на котором он умер???!!! Что они скажут? Попробуйте спросить! Почему уже 40 лет никто не спрашивает? В России всегда было навалом охотников всё докладывать на Запад. Почему же в этом случае эти люди не торопятся с таким докладом? Или, может быть Запад, и заказал Королёва, проигрывая космическое соревнование с СССР по всем статьям?

Во-вторых, вы видите, что в операционной находились одни евреи. Они не знали, что некоторые из мелких сошек, типа юного доктора анестезиолога Надточего, теперь тоже покойного, будут передавать свои воспоминания об этой операции своим студентам.

Всё что рассказывает министр Петровский – для врача ясно, что он придумывает любые оправдания своих преступных действий, - даже самые неправдоподобные, типа несуществующего заболевания «Саркома прямой кишки». Даже если у него была саркома кишки, как я уже говорил, операции по поводу злокачественной опухоли прямой кишки во всё мире делают в два этапа. Но здесь же дело хуже – здесь дело о том, что Королёву расширили операцию до смертельного максимума без его согласия. Всё что знала он и его семья – это то, что у него доброкачественный полип, который быстренько удалят под общей анестезией.

Ладно, пусть, предположим, у Королёва был рак, а не фантастическая саркома, что тоже достаточно серьёзно, но всё равно, люди с раком прямой кишки живут годы, потому что это не рак лёгких или печени.

Но сейчас я вам скажу одну техническую деталь, которую знают только специалисты. Вы заметили, что жена Королёва говорит, что перед операцией Королёва посещал его анестезиолог Юрий Ильич Савинов, судя по отчеству еврей, как и положено всем врачам, которые работают в Кремлёвской больнице.

Правильно. Часть работы анестезиолога, за которую ему платят деньги – это за день посмотреть пациента пред операцией. Зачем анестезиолог смотрит пациента за день перед операцией? Чтобы посмотреть историю его болезни, узнать его другие болезни на предмет того - выдержит ли его сердце и лёгкие? Если анестезиолог считает, что больной находится в состоянии, что он не может перенести операцию, он должен предложить хирургам отложить операцию, и лучше подготовить пациента. И самое главное – анестезиолог смотрит ротовую полость и его дыхательные пути именно с этой целью - определения возможных трудностей при постановке трубки в трахею для искусственного дыхания за пациента. Этот осмотр делается пред операцией любого пациента – хоть бездомного, не говоря уже об операции Генеральному Конструктору. Существует специальная, четырёхстепенная классификация трудности дыхательных путей для постановки дыхательной трубки. Четвёртая степень самая трудная. Однако уже при третьей степени анестезиолог должен известить своё анестезиологическое начальство о том, что у пациента трудные дыхательные пути, рот широко не открывается и так далее. Шеф анестезиологии обязан предпринять дополнительные меры, которых много, и загодя известить оперирующего хирурга.

Таким образом, когда в выше приведённом разговоре оперирующий хирург Петровский говорит, что

- Королев скрывал, что у него короткая шея, - объяснял мне Петровский.

Мы, специалисты, знаем совершенно точно, что Борис Васильевич Петровский говорит наглую ложь. Потому что шеф анестезиологии совершенно точно заранее доложил ему об этом, а также о том, что у Королёва вследствие перелома в прошлом челюстей, рот широко не раскрывается. А если Петровский врал пациенту, что он берёт его только на удаление полипа, а сам начал делать радикальное удаление; если он врал свои коллегам, что у пациента несуществующая в природе саркома прямой кишки, и как министр здравоохранения заставлял своих подчинённых лжесвидетельствовать; если он врал, что он не знал, что у пациента Королёва короткая шея и не открывается рот, то он врал и во всё остальном, и это со всей ясностью указывает на его личную заинтересованность в отрицательном исходе операции.

Петровский вполне может и соврал, что хирурги сделали дырку на горле для лучшего дыхания, - Надточий рассказывал совершенно точно, что анестезиологи вентилировали его только маской, и сердце пациента остановилась во время вентиляции маской. Я опять приведу вам отрывок из книги:

«Вот тут Савинов и вызвал Гебеля, который сразу ввел Сергею Павловичу релаксанты - препараты, снимающие напряжение мышц, но одновременно как бы выключающие самостоятельное дыхание. Теперь надо было дышать за Королева. Как? Маска запрещена. Интубационная трубка не входила: короткая шея. Оставалась только трахеотомия - разрез на горле и ввод трубки в трахею. Гебель все-таки поставил маску и теперь "дышал" за Королева. Когда заговорили о трахеотомии, возразил: - Пока не надо, он хорошо идет на руке...»

Это были слова анестезиолога Гебеля. Сопоставляя с рассказом Надточего – получается, что опять Петровский врёт, никакой дырки в горле они не делали, а всё время вентилировали на маске, и что именно Гебель этим способом отправил Королёва на тот свет. Гебель не имел права вентилировать пациента маской на всё время такой операции – При невозможности поставить трубку Гебель должен был восстановить сознание пациента, сообщить оперирующему хирургу о невозможности обеспечить адекватное искусственное дыхание пациента и прекратить попытки давать пациенту наркоз. Если он этого не сделал, значит он шёл на поводу у Петровского и имел установку давать наркоз во чтобы то ни стало. Заметьте ещё одно изречение Гебеля из книги Голованова: «Гебель утверждает: совесть Петровского как хирурга абсолютно чиста».

Но совесть не чиста у самого Гебеля». Один преступник выгораживает другого. Можно подумать они спасают жизнь человека попавшего под поезд. – Нет, они, прикрываясь медициной, скопом убивают человека, которому они могли не делать операцию вообще, и который, и его жена, даже и не знали, что вместо получасового удаления полипа ему будут делать радикальное удаление прямой кишки! В этом случае «поездом» была сама оперирующая бригада. Об этом говорил и Надточий – анестезиологи вентилировали Королёва через маску, а через маску можно обеспечить вентиляцию только на неглубоком наркозе, а на глубоком наркозе наступает смерть от удушья. И я повторяю, что Надточий рассказывал, что всю операцию анестезиологи вентилировали маской и на маске же Королёв и умер. А это значит, что Петровский опять врёт, что они для дыхания сделали дырку в дыхательном горле. Ни о какой дырке в трахее Надточий даже и не упоминал, а это важная деталь, которую он как анестезиолог не мог упустить. Более того, мне известны многие студенты, которые учились у Надточего, и он всем рассказывал эту историю, и всем он говорил, что анестезиологи всю операцию вентилировали Королёва на маске, и именно на маске при всех признаках длительной гипоксии, то есть кислородной недостаточности, остановилось сердце Королёва. Он говорил, что длительное время до остановки Королёв был просто синим от кислородной недостаточности.

Петровский врёт во всём. Почему? Потому что если Петровскому была так необходима эта операция, то при наличии таких трудных дыхательных путей он лично должен был сделать дырку в трахее Королёва загодя, и сделать это отдельной операцией. Подождать недели три-четыре, чтобы эта дырка сформировалась, и только затем брать пациента на операцию и давать наркоз через эту дырку в трахее. Тогда бы никаких проблем с вентиляцией не было бы. А эту дырку в трахее надо было делать - операция ведь не была срочной.

Но пациент, как мы знаем, даже не знал, что ему будут делать такую тяжёлую операцию. Королёв думал, что его возьмут на удаление полипа – а это бескровная операция на полчаса не больше.

Вам понятно, что академик Петровский – преступник и убийца, как минимум Королёва? Но обычно у таких людей, если они способны на такие преступления, жертв во много и много раз больше. И я не думаю, что это были только гои.

Заметили, в приведённом рассказе в книге Голованова, врачи сами говорят, что у них не было нормальной анестезиологической аппаратуры. А это был результат деятельности всей жизни отца одного из оперирующих Королёва хирургов – А.А. Вишневского.

Я, как врач, понимаю, что суть произошедшего в операционной правильно подмечена именно анестезиологом Надточим. Он, был в операционной одним из посторонних и наблюдал со стороны. Он не нёс никакой ответственности, и поэтому у него нет заинтересованного подхода. Надточий не был ни в чём виноват, не был заинтересован выгородить кого-либо, и ещё долгие годы он рассказывал о том, что в действительности произошло тогда в операционной своим студентам, хотя конфиденциально, но совершенно свободно.

Петровский, конечно, хотел убить пациента самой операцией. Он не знал, что задача будет ещё проще, чем он думал, и пациент умрёт просто от недостатка кислорода во время операции, связанной с тем, что ему не обеспечили искусственного дыхания для тяжелейшей полостной операции.

Петровский должен был отменить операцию. Начав операцию, Петровский показал, что он сознательно хотел убить пациента, и я, как врач с 30 летним стажем и опытом работы в хирургических клиниках Москвы и Нью-Йорка заявляю, что академик Королёв был убит медицинским способом. И нам не нужно знать всё по секундам, то, что мы итак знаем, более чем достаточно, чтобы сделать такое заключение.

Интересно, что дочь Королёва – Наталья Королёва стала врачом хирургом, специализирующимся на операциях по лёгким. Она профессор кафедры хирургии 2-ого Мединститута в Москве. Однако в своих воспоминаниях об отце она вообще не касается обстоятельств смерти отца и принимает официальную версию. Надо заметить, что Наталья Королёва ученица известного хирурга-лёгочника еврея Перельмана. В своих воспоминаниях об отце она разрабатывает только подробности жизни отца в 30-е годы и того времени, когда её отец тоже сидел в лагере. В своих воспоминаниях она подаёт отца, как одного из репрессированных «ужасной сталинской системой» вместе с остальными «невиновными» троцкистами. Во всей её книге чувствуется, что в клинике Перельмана её окружали одни евреи, и от них она получила еврейское восприятие действительности. В этом отношении она точная копия Светланы Аллилуевой, которая, будучи сама аморальной посредственностью, тоже была полностью сформирована в еврейском окружении. Эти троцкисты, выйдя из тюрем, куда их изолировал Сталин, убили отца Королёвой и разрушили нашу страну, снова засунув нас в то своё ужасное рабство, от которого нас освободил товарищ Сталин. Именно благодаря таким посредственностям, как Наталья Королёва, наша страна и была развалена, а мы снова уничтожаемся еврейскими олигархами, которые во время молодости её отца назывались «старыми большевиками».

И обратите внимание, что Голованов приводит диалог, в котором говорится, что академику Глушко Валентину Петровичу было известно, что Сергей Павлович Королёв был крипто-еврей.

Если это так, то это ещё одно подтверждение того, что евреи, работающие на интернациональный кагал, убивают своих евреев, но работающих на благо той страны, в которой они живут. Криптоеврейство Королёва также объясняет, что его дочь Наталья Королёва прекрасно ужилась в еврейской клинике Перельмана, и у неё никогда не вызывала никакого подозрения официальная еврейская версия смерти её отца.

.....

Читайте полный текст до приведенного в ГП фрагмента и далее после него в первоисточнике -

http://zarubezhom.com/wishnevsky.htm