К истокам патриотизма

      Бобер, Пчёлка.
    
            Пока свободою горим,
            Пока сердца для чести живы,
            Мой друг, отчизне посвятим
            Души прекрасные порывы!
    
      Этому же великому перу принадлежат и такие малоизвестные слова:
      «…Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал». (С)
      «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!». Ай да патриот!
      Да, патриот. Отсталого крепостного государства. Или негритянской Африки?
      Но время идет – и звучат уже другие песни.
    
            Идите по земному шару гневно,
            Ищите и при свете, и во мгле.
            Как можешь ты синеть спокойно, небо,
            Пока убийцы ходят по земле!?
    
            И вы не спите, вы не спите, люди,
            В Париже, и Варшаве, и Орле
            Пусть ваша память вас ночами будит,
            Пока убийцы ходят по земле!
      Или
            Люди мира, на минуту встаньте!
            Слушайте, слушайте:
            Гудит со всех сторон –
            Это раздаётся в Бухенвальде
            Колокольный звон, Колокольный звон.
            Звон плывёт, плывёт
            Над всей землёю,
            И гудит взволнованно эфир:
            Люди мира, будьте зорче втрое,
            Берегите мир!
    
            Сотни тысяч заживо сожжённых
            Строятся, строятся
            В шеренги к ряду ряд.
            Интернациональные колонны
            С нами говорят…
    
      Здесь масштаб резко изменен. Границы отечеств стерты. «Идите по земному шару…». «В Париже, и Варшаве, и Орле». «Интернациональные колонны».
      Существует и такой подход:
    
      Вижу горы и долины, вижу реки и поля.
      Это русское приволье, это родина моя.
            Вижу Прагу и Варшаву, Будапешт и Бухарест.
            Это – русская держава, сколько здесь любимых мест!
      Вижу пагоды в Шри Ланке и Корею, и Китай…
      Где бы я ни ехал в танке, всюду мой родимый край!
            Вижу речку Амазонку, крокодилов вижу я…
            Это русская сторонка, это родина моя!
    
      Если какое-то явление становится пародийным, это верный признак того, что оно основательно поистрепалось и стекает в Лету.
    
      Ну, посмеялись – и за дело.
      У патриотизма как явления – две стороны.
      В историческом процессе данная идеологическая монада – патриотизм – наиболее флюгерный элемент в пирамиде государства. Фундамент любой общности – ее производительные силы. По образному выражению Маркса, водяная мельница дает феодальное общество, паровая – капиталистическое. Уровень развития производительных сил задает всю архитектуру производственных отношений, реальный базис. А уже на этом базисе «возвышается юридическая и политическая надстройка», ему же «соответствуют определенные формы общественного сознания».
      И если производство общества всегда непрерывно, как и сама его жизнь, то базис изменяется по мере роста производительности труда.
Идеологическая же надстройка в переломные моменты сменяется примерно так же, как головной убор деда Нечипора в «Свадьбе в Малиновке».
   
   
      В жизни еще смешнее.
      До 1917 года главный слоган Российского государства: «За веру, царя и отечество!». После – «Пролетариат не имеет отечества!».
      До 1917 года – «Частная собственность священна!». После – «Ешь ананасы, рябчиков жуй…!».
      До 1991 года – «Идем от капитализма к коммунизму!». После – «Идем от коммунизма к капитализму!».
      Идеология, как видим, девица крайне ветреная.
      Что же касается такой ее ветки как патриотизм, то его смысловое наполнение никогда не стояло на месте. В первобытные времена «мы» – это люди нашего племени. Все остальные – враги. Их можно поймать, зажарить на костре и вечером ими отужинать. Коллективно и патриотично.
      В раннее средневековье патриотизм разросся до размеров княжества или графства. Но приходит пора национальных государств – и патриотизм тут же меняет свой масштаб.
      - Я – европейка французского происхождения! – это уже прозвучало в эфире. На подходе и фраза: «Я – евразиец армянского происхождения». Ничего не поделаешь – зреет патриотизм (новинка!) региональных образований.
      Понятие патриотизма и вовсе теряет всякий смысл с установлением на планете единого глобального государства. Ну разве что при маловероятном приближении агрессивных инопланетян .

      История, с развитием производительных сил, укрупняет общности, людей объединяющие. Соответственно, «расширяется» и «полнеет» их патриотизм. Однако, достигнув максимума, эта идеологическая категория сходит на нет. За ненадобностью. Такова ее историческая метаморфоза.
      Второй подход отправляет нас к инстинктам.
      Каждая идеологическая крона имеет свои скрытые материальные корни.
      Видеть свою пассию «Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты» – продукт поэзии. Но в основе-то лежит инстинкт продолжения рода. Свойственный и диким кабанам. К поэзии, как известно, не склонным. Инстинкт, свойственный всему живому и активизируемый набором абсолютно материальных хромосом.
      Лев Гумилев первым выделил пассионариев-патриотов, как спецназ. Который этнос бросает в атаку в критические моменты своей истории. Именно их неистовыми усилиями общность преодолевает свой форс-мажор. Здесь – всё ясно. То Минин с Пожарским поднимают Русь на борьбу с захватчиками, то большевики – 0,1 % населения – совершают революцию и выигрывают гражданскую войну.
      Естественно, Гумилев пытался объяснить, откуда берётся фанатичная жертвенность и неукротимый заряд этих людей? Лев Николаевич огляделся вокруг, ничего подходящего, кроме космоса, не увидел и кивнул в его сторону. В таких случаях на «Лесоповале» поют: «Вот тут я дал, в натуре, маху!». Потому что взгляд, прямо скажем, пещерный. Откуда гром, молния и дожди? Конечно – проделки богов на небесах.
      Но большому ученому, перелопатившему Гималаи исторической литературы и сделавшему эпохальные открытия в жизни этносов, такая мелочь простительна. Ну, по запарке не добрался до «Пирамиды потребностей» Абрахама Маслоу. Так и тема ж не его, и масштаб не тот.
      А наблюдательный американец русского происхождения, кроме генерально необходимых для жизни воздуха, еды, сна и прочих нужностей, обнаружил также потребность в причастности и безопасности. Но и он не указал реальных истоков этих потребностей.
      Попробуем всё поставить на свои места.
      Природа с помощью инстинктов организует популяции в стаи, косяки, стада. Размер человеческих общностей обусловлен к тому же и ступенью их исторического развития – племя, княжество, государство.
      Та же природа с помощью тех же инстинктов не только собирает особей в соответствующие образования, но и наделяет их жизненной потребностью защищать свою общность от разрушения извне и изнутри. От галок, дружно нападающих на крадущуюся к ним кошку, до ополченцев-очкариков в окопах под Москвой в 1941-м и добровольцев со всего мира на Донбассе и в Игиле сегодня. Этот инстинкт и порождает тот импульс, который в окультуренном виде именуется у нас патриотизмом.
      В отличие от чувства голода, одолевающего всех и постоянно, патриотизм, как и пассионарность, «распределяются» в обществе неравномерно и присущи в большей степени социально активному молодому поколению. Так, например, в момент образования «Союза спасения» (1816 г) самому старшему из «декабристов» – князю Сергею Трубецкому – было всего 25 лет.
    
       Разговор на тему: «Я – палестинец, ты – еврей. Давай обнимемся скорей!» в нашем следующем материале.
Бобер, Пчёлка.