СССР, Россия, Политика, Власть.

СО СПИЧКОЙ ВОКРУГ СОЛНЦА.

              Как, менялось сознание, совесть и честь.

Сталинские колоски и ответственность за сохранение всего общего на благо всего общества.

По всей территории огромного гаража гулко разнесся голос диспетчера:

— Петров!

— Здесь.

Диспетчер машинально выписывает мне путевой лист и говорит:

— Будешь работать сегодня на «Живописной фабрике».

— Есть!

Теперь бы только выехать из гаража. Но у ворот стоит контролер. Он видит сквозь стекло кабины незнакомого человека и подымает руку. Мне делается не по себе. А вдруг бдительный страж возьмется за проверку документов, и так хорошо начавшийся рейс закончится разоблачением. Но бдительность вахтера не идет так далеко.

— Вижу, вижу, стажер! — говорит он и дружески машет рукой. — В добрый путь!

Сегодня я и в самом деле выступаю в роли шофера-стажера. А шофер-наставник, то есть настоящий шофер Петров, сидит в кабине рядом со мной, за рулем. От гаража на Сухаревке до «Живописной фабрики» всего пять километров. Несколько минут езды, и мы останавливаемся у цеха рекламных стендов. К нам в машину грузят художественную продукцию фабрики в образе милой, славной девушки, по возрасту школьницы-десятиклассницы. Местные живописцы заставили эту школьницу поднять в рекламных целях наполненный шампанским бокал и лихо заявить во всеуслышание: «Я пью только шампанское!»

Вслед за первой к нам в машину погрузили еще дюжину десятиклассниц все с тем же застывшим криком на устах: «Я пью только шампанское!»

Ни шоферу-наставнику, ни шоферу-стажеру не полагалось входить в обсуждение достоинств и недостатков художественной продукции «Живописной фабрики».

Посему мой наставник только сплюнул и, включив газ, отправился украшать торцы московских домов рекламным браком.

На следующий день мы получили путевой лист уже не на «Живописную фабрику», а в строительно-монтажное управление.

Несколько взмахов стрелы подъемного крана — и мы мчимся по шоссе к дому-новостройке с тяжелыми бетонными плитами.

— Вира помалу! — кричит сверху бригадир, и плиты одна за другой поднимаются на третий этаж, чтобы лечь там полом в чьей-то будущей квартире.

Наша машина совершает по шоссе регулярные рейсы. На склад и обратно. Хотя смена у нас нелегкая, и шоферу-наставнику и шоферу-стажеру радостно оттого, что они оба участвуют в большом и веселом строительстве столицы.

— Дай, боже, чтобы так каждый день, — говорит Петров.

Но боже не внемлет нашей просьбе. На следующий день диспетчер посылает машину Петрова в распоряжение нового клиента. Не СМУ, а отдела снабжения Светокомбината.

Мы приезжаем на комбинат, но вместо того, чтобы сразу стать под погрузку, машина останавливается у закрытых ворот фабрики и ждет, когда появится работник отдела снабжения. Мой напарник привык к таким ожиданиям, и у него в кабине лежит про запас пухлый том какого-то романа. Чтение продолжается с восьми до двенадцати. Наконец в полдень к нашей машине подходит басовитый молодой человек.

— Едем!

— А где груз?

— Под мышкой.

Молодой человек говорит и показывает на три буквы «О», сделанные из стеклянных трубочек. Веса в каждой букве не больше килограмма, и тем не менее из-за этого самого килограмма наша четырехтонная машина пересекает чуть ли не весь город. Сначала Петров везет нас в сторону Таганской площади, чтобы дать возможность молодому человеку сменить на неоновой вывеске магазина «Молоко» вышедшую из строя букву «О». Затем машина спускается к центру, и молодой человек меняет во втором магазине «Молоко» вторую букву «О». И наконец где-то в районе Калужской площади мы останавливаемся еще у одного магазина «Молоко», меняем еще одно «О» и возвращаемся обратно. До конца смены два часа, а на горизонте ни новых молодых людей, ни новых «О».

— Теперь придется позагорать, — говорит шофер-наставник и углубляется в свою книгу.

А шофер-стажер еще на что-то надеется и бежит в отдел снабжения. Но увы! В стеклянном алфавите Светокомбината на сегодня исправных буквиц больше нет, и наша машина оказывается на вынужденном приколе.

— Ну и клиент, черт бы побрал его! Сколько же мы заработаем сегодня?

— Рубль семьдесят, — говорит Петров.

— Всего! Но зато вчера…

— А вчера мы заработали еще меньше — всего полтора рубля.

— Как полтора? Вчера же мы сделали десять рейсов и перевезли тридцать пять тонн груза…

Оказывается, при той системе оплаты, которая существовала в некоторых автохозяйствах Москвы, перевезенные тонны решающего значения не имеют. Главное здесь километры. «Плечи» наших вчерашних прогонов были узкими. От склада до новостройки всего два километра, в результате за десять рейсов мы сделали только сорок километров. А вот сегодня наша четырехтонка проездила с тремя «О» пятьдесят, поэтому мы и заработали сегодня больше. Абсурд, а не система оплаты. Может быть, для учета работы такси такой подсчет и логичен, но ведь мой наставник работал не на такси, а на грузовой машине.

Полтора рубля за смену! А директор Белов гарантировал мне пятерку, только приступай к работе.

— У нас среднемесячная по гаражу — полторы сотни, — говорил он.

— Насчет среднемесячной он не соврал, — сказал Петров. — Только эта средняя получается не от честной работы, а от накрутки.

Петров сунул спичку под щиток приборов, и спидометр тут же на моих глазах начал с непостижимой быстротой отсчитывать километры. Пятьдесят… семьдесят пять… сто… сто пятьдесят… двести…

— Теперь хватит, — сказал наставник.

— Как, вы и вчера крутили спидометр?

— И вчера и позавчера.

Шофер Петров накручивал спидометр не один, а с помощниками. Пока мы стояли у ворот комбината на приколе, предупредительные снабженцы записали нам в путевку две ездки в село Запрудню. А вчера Петрову были приписаны две мифические ездки в Пушкино, позавчера — в Подольск. Мы перевезли три буквы «О», а плановики автобазы написали: «Сделано три рейса». Затем три было умножено на четыре (машина-то четырехтонная), в результате у Петрова получился приличным не только километраж, но и тоннаж. Снабженцы ставили свои подписи под липой не только из доброго отношения к шоферам. Попробовали бы работники СМУ не написать нам вчера в справке «сделано двести километров», гараж не дал бы им в следующий раз машины.

— Вы не умеете правильно использовать грузовой транспорт.

И вот мы с липовой справкой возвращаемся вечером домой. У ворот гаража каждую машину встречает контролер. Он смотрит на спидометр, спрашивает:

— Сколько горючего осталось в баке?

— Три литра, — говорит наставник.

И говорит неправду. При двух поездках в Пушкино бак у нас должен быть пустым, а там больше ста литров бензина. Контролеру нужно только сунуть в бак щуп, и мы будем разоблачены. Но контролер знающе улыбается нам и пишет в путевке столько, сколько назвал ему Петров. Петров рулит машину к бензоколонке.

— Поля выручит, сбалансирует бензин.

А Поля как увидела нас, так замахала руками:

— Не могу, не просите. Я уже сбалансировала сегодня полторы тонны.

Поля — честная, добропорядочная женщина. Ей жалко горючее. Поля думает: «Пусть шоферы сливают остатки лучше в государственные баки, чем в канализацию». Но перебарщивать с этим тоже нельзя. А что, если ОБХСС устроит замер в баках, ее же отдадут под суд!

Мой наставник поворачивает машину на мойку, а я все еще не знаю, куда он денет излишки.

Другие шоферы продают бензин владельцам частных машин по цене в три раза меньше государственной. Петров не занимается торговлей. Он обычно отвозит излишки на одну из московских окраин и сливает их в овраг неподалеку от местной пожарной команды. Почему именно здесь?

— Бензин — штука горючая, — объясняет Петров. — Если мои остатки воспламенятся, то пожарные рядом, быстро затушат.

Петров понимает, что поступает варварски, преступно. Он не раз просил свою дирекцию разрешить Поле забирать у шоферов все остатки. Директор притворяется удивленным:

— Остатки, а откуда они у вас?

В гараже все хорошо знают откуда. И тем не менее играют друг с другом в прятки: шоферы — со спидометром, клиенты — с шоферами, администрация гаража — с клиентами. Петрову в конце концов надоела эта игра, и он написал в редакцию «Правды» письмо.

«Помогите. Я не хочу больше жульничать: подкручивать спидометр, сливать в овраг бензин. Но у меня жена, дети, я должен иметь гарантированный среднемесячный заработок. Научите, что делать?»

Мы показали письмо Петрова работникам городского управления ОБХСС, и те нам сказали:

— Петров пишет правду. Этому безобразию давно нужно положить конец.

— Каким образом?

— Заменить покилометровые нормы новыми.

И ведь такие нормы уже есть. Они давно утверждены правительством, а руководители автохозяйств их игнорируют. Почему?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, фельетонист превратился по совету шофера Петрова на время в шофера-стажера. И вот, поездив неделю с шофером-наставником, шофер-стажер приходит для откровенной беседы к директору гаража Белову.

— Да, подкрутка — это зло, — соглашается директор, — положить конец этому злу могут только новые нормы. Я уже писал об этом, сигнализировал.

— А зачем директору писать, сигнализировать? Возьмите и введите новые нормы в действие.

— Да, но… — мнется Белов.

И тут выясняется, что администрация гаража только на словах за новые нормы, а на деле она предпочитает ездить «на липе». Почему? Да потому, что это выгодней. Чем больше накручивается на спидометр километров, тем выше процент прогрессивки административно-технических работников. Судя по отметкам в путевых листах, грузовые машины гаражей Автодормехбазы совершили в прошлом году полный кругооборот вокруг солнца, и не на космических ракетах, а только с помощью обычной спички, сунутой под щиток спидометра. Грузовые машины кружат во вселенной не только с тремя неоновыми буквицами, но и с прошлогодним снегом и с прошлогодней водой.

Кстати, этой воды, по тем же среднепотолочным данным, вылито за прошлое лето поливальными машинами Автодормехбазы на московские улицы больше, чем протекло ее мимо стен столицы по Москве-реке за два последних года.

В том же прошлом году Автодормехбаза сделала еще один рекордный кругооборот, премировав десять раз подряд каждого административно-технического работника своего большого автохозяйства — от дежурного диспетчера Поли до директора Белова.

— Теперь вам понятно, где зарыта собака? — спросил шофер-наставник шофера-стажера и добавил: — Только у меня к вам просьба. Вы писать про наши дела пишите, а мою настоящую фамилию не указывайте, Мне тогда в этом гараже больше не работать.  1959 год.

Данная статья обсуждалась в коллективах, меры принимались, как быть?

В свою молодость пришлось, работать шофером на автомобиле Газ – 93( самосвал) в 1959 году в автохозяйстве г. Вольска, более 40 автомобилей находились на территории  цементного з/д Большевик, механик автопарка Пенкин. В то время з/д монтировал новую вращающею печь, так вот и у нас все эти фокусы были и бензин, солярку сливали в песчаным карьере. Посылают на бетонный узел, возить бетон, но там не хватает щебня, посылают на берег р. Волги где на берегу выгруженной бутовой камень из Хвалынского р-на с. Возрожденье, до обеда две женщины вручную кидают этот камень в самосвал от силы 1,5 тонны и после обеда, этот камень в камнедробилку бетонного узла, от берега Волги до бетонного узла расстояние 1,5 км. два рейса, ручная загрузка, это работа по факту. Путевой лист диспетчер бетонного узла заполняет и пишет 8 рейсов  груз песок по 2,5 т. на расстояние 9 км. песчаный карьер (в то время все шофера говорили по припискам, вывезенного песка находимся на глубине центра Земли, по факту гора Маяк и сегодня самая высокая в г. Вольске). Печь построили и пустили и всю жизнь помню, как днями возил на самосвале прораба Абалихина и в конце дня были т/км. и план и все это была туфта и приписки. Всю свою жизнь подвожу к итогам, как разваливали могучий Советский Союз, своими руками. Так, была внедрена экономическая система Е.Либермана, воровства, приписок и получения премий она и в сегодняшней России нашла место и процветает и не только в автомобильной промышленности,  но и на заводах и стройках. В 1965 пришлось работать в а/к № 2, (начальником которого был Кистенев В.И. по эксплуатации автотранспорта был Гузенко В.А.), Саратовгэсстроя, города Балаково, Комсомольских строек, как Химкомбинат и ГЭС, все повторялось, имея к этому времени законченное образование Горьковский автомобильный техникум в армии прослужил, закончил службу командиром транспортного взвода ВДВ, при штабе дивизии в г. Каунас. После армии работал водителем автобуса в г. Вольск. В городе Балаково,  не хватало водителей для работы на автобусах, по решению городской власти и Саратовгэсстроя,  перевели в пассажирское предприятие, которое возглавлял  Кувшинов И.Г. и гл. инженер Сафронов П.П.  Так на целых четверть века связал свою судьбу с пассажирскими перевозками,  все видел своими глазами, как кондуктора не давали билеты и за эти деньги покупали обеды, как поставили кассы автоматы и как деньги из них шли в карманы, как на межгородских маршрутах давали старые билеты, как таксисты подкручивали счетчики и отключали спидометры обратного пробега. На заводах промышленности была своя туфта, на  автокомбинатах грузового транспорта своя, в колхозах своя,  засевались охранные площади и все для одной цели для приписки и для продажи, как скотины, так и зерна. В каждом отделение совхоза, колхоза работали шефы, их труд оплачивался постоянном местом работы, не учтена шла прямиком в карманы и так разворовывали всю страну, своими руками, так Троцкист - Хрущев превратил всех граждан страны в несунов,  Брежнев в 1972 году с технического спирта сняли слово Яд.  Посадили народ на жидкий наркотик. Вот так из народа созидателя, сделали народ потребителя.

                                              Власть научила не только народ, воровать.
Первый секретарь Рязанского обкома КПСС А. Н. Ларионов выступил с амбициозным заявлением, пообещав за один год утроить государственные заготовки мяса в области.

Обещания, несмотря на их нереальность, были утверждены областной партийной конференцией, а 9 января 1959 года

по настоятельной рекомендации Хрущёва и вопреки мнению Сельскохозяйственного отдела ЦК КПСС опубликованы в «Правде». На «вызов» ответили несколько других областей. Рязанская область не успела ещё приступить к реализации своей грандиозной программы, как на неё посыпались награды. В феврале 1959 г. она получила орден Ленина. Ларионов в декабре того же года стал Героем Социалистического Труда.
Однако в 1960 году заготовки не превысили 30 тыс. т: после массового забоя предыдущего года поголовье уменьшилось по сравнению с 1958 г. на 65 %. Колхозники, у которых под расписку «временно» изъяли скот, отказывались обрабатывать колхозные земли, что привело к падению производства зерна на 50 %. К концу 1960 года скрывать катастрофу стало невозможно.
22 сентября 1960 года, после разоблачения обмана, Ларионов застрелился.
Вопрос почему все это происходило, Хрущев - Троцкист и все делал с сознанием, где честные управленцы были и почему власть в России, доверяют жулью.