Иногда нам нужно уходить навсегда

 

  Он понял это еще давно, в детстве, когда впервые ушел навсегда, собрав в рюкзак самое необходимое. Прихватил карту мира,  спички, банку с вареной картошкой, полбуханки хлеба, складную удочку, швейцарский нож из отцовского ящика с инструментами, письмо от Даши, которое она передала ему на уроке математики, и ушел. Следом увязался Шарик. Он бежал за Ваней до самого края поселка, вывалив жаркий язык и иногда останавливаясь, чтобы почесать блошиные укусы, а потом незаметно отстал.

  «Предатель,  - зло подумал Ваня, - такой же предатель, как и все остальные». Слезы душили его, он тер кулаком покрасневшие глаза, сглатывал жгучий комок, больно плескавшийся у самого горла, и ускорял шаг, стараясь поскорее и подальше уйти от ненавистного дома…

 - Совсем немножко нужно будет подождать. Может, даже на Новый Год получится…

 - Ванечка, сынок, какой же ты умничка, я так тобой горжусь!

 - Саше нужно поступать, пойми. Это важнее какого-то велосипеда.

 - Главное, что ты у нас молодец, вон, как год закончил!

  Участливое лицо матери, улыбающееся – отца. Сашка, проходя мимо, отвесил подзатыльник – не перечь родителям! Ваня стоял посреди кухни, прижимая к груди бесполезный аттестат с пятерками. Целый год он засыпал, представляя велосипед, который родители обещались купить, если он хорошо закончит этот класс. Целый год…

 - Дураки! Зачем мне велик зимой! Вы мне лето испортили… Вы мне всю жизнь испортили! Ненавижу вас!!!

  Ваня шмыгнул носом и решил забыть обо всем. Теперь он свободный человек, сам себе хозяин! Шагать было легко и весело. Ваня насвистывал песенку, сбивал головки цветов палкой и ни разу не оглянулся. В зарослях травы, окаймлявшей тропинку, он поймал двух кузнечиков и огромного жука с оленьими рогами. Поел картошки, запил невкусной водой из мутной речушки и зашагал дальше. Ощущение свободы было захватывающим, но каким-то неполноценным. Места были исхоженными, знакомыми, каждый камень лежал на своем месте, каждый изгиб мелкой реки был изучен и каждая тропинка истоптана. Ваня понял, что нужно просто набраться терпения. Свобода близко, она начнется сразу же за горизонтом, надо только до него добраться!

  Летние сумерки легким покрывалом опустились на землю. Звуки стали резче, шаги осторожнее. В кустах затаились тени. Прорезались первые звезды… Ваня вспомнил, как  бабка Варя, у которой он провел прошлое лето, рассказывала о Боге – какой он добрый, милосердный и как ему всё видно сверху. Всё-всё, каждую мелочь. Может быть, Богу просто нужно время, чтобы заприметить в степи маленького мальчика, бесстрашно шагающего куда глаза глядят с огромной обидой в сердце?

  Ване было интересно, что сделает Бог, чтобы восстановить справедливость? Он представил маму, отца и брата, поверженных молнией, и ему стало страшно… Мама издалека казалась маленькой и очень красивой. Старший брат – смелым и справедливым. Отец и вовсе превратился в некое подобие божества – родной, близкий, но очень далекий и непонятный.

  Ночь обрушилась, наконец, подмяв под себя все вокруг и распустив по небу полчища огромных мерцающих звезд. Степь отдавала дневное тепло, было кромешно страшно и восхитительно-тревожно. Ваня хотел найти дерево с удобной развилкой, чтобы устроиться на ночлег, как герой его любимого фильма, который спасался в джунглях от врагов. Но дерева поблизости не было, были только поля и дорога. Тогда он примял несколько кукурузных стеблей и улегся на них, подложив под голову рюкзак, но сон не шел. Пахло пряной травой, пылью и таинственным космосом, который глазел сверху, беззастенчиво и пристально.

  Его нашли ранним утром в кукурузе. Мама упала на колени прямо в пыль и целовала, обнимала Ваню, не переставая плакать. Хмурый и невыспавшийся сержант курил неподалеку от милицейского уазика. Ваня оттолкнул маму и пошел сдаваться милиции. Ему было стыдно.

…Рука на бедре. Чужая рука на Дашкином бедре. Черная, упругая, лоснящаяся – на белом, бархатном, стройном. Пьяный смех, запрокинутое лицо и шея, которую осыпали поцелуями чужие пухлые губы…

  Он закурил и прислонился к стене. Закрыл глаза – а на внутренней стороне века отпечаталось четким негативом – рука и бедро. Белое на черном  - яркий оттиск… будто тавро на всю жизнь. Гулко колотились низкие частоты музыкальных волн, пробиваясь сквозь кирпичную стену прямо в подреберье. Изнутри им вторило сердце. Не осталось больше ничего – только выгравированная картинка в багряном тумане, пульсирующая в такт музыке.

  Казалось, что прошла целая вечность, пока Ване удалось поймать Дашин взгляд, и их глаза встретились. Ее зрачки расширились, щеки окрасились пунцовым, она с силой оттолкнула своего кавалера, торопливо одернула юбку и сделала шаг навстречу Ване. Виноватое, смущенное, вызывающее – таким было ее лицо. Он постоял еще немного, всматриваясь в знакомые, но уже чужие черты, медленно оторвался от стены и ушел. За спиной хлопнули тяжелые двери клуба, отрезав его от пьяного многоголосого шума, в лицо ударил влажный ночной воздух.

  Ваня зашагал по мостовой, насвистывая песенку. Над головой суетливо подрагивали тусклые, мутные звезды. Но он не смотрел ни вверх, ни назад. Ему показалось вдруг, всего на мгновение, что его путь бесконечен…