Интервью с Людмилой Лукьянченко (Часть II)

ЧАСТЬ II 

Продолжение интервью с Людмилой Лукьянченко... 

Часть I здесь: http://maxpark.com/community/4707/content/3197550

Мама (Надежда Ивановна) Людмилы Лукьянченко оформляет стенгазету «БОЕВЫЕ ПОДРУГИ» в Киеве.

Алма: Образ Вашей мамы, дорогая Людмила, проходит через все Ваше творчество… Разрешите, я вставлю сюда еще один фрагмент из рассказа, который Вы посвятили своей маме? 

«…А как тепло о маме люди отзывались, - друзья из давних лет, и кто лишь повстречались «… Как много моей маме выстрадать пришлось! Двух мальчиков–сынов спасти - не удалось… Не потому ли годы жизни нелегки? Две девочки от совершенства далеки…Свою же маму потеряв, она так горевала, что долго ТБЦ её не отпускала... Да в тридцать с небольшим… вдовой осталась. И с личным счастьем больше не встречалась.  

Во всеуслышанье о маме заявляю, что очень близкой к совершенству я её считаю. Сердечная, душевная была она, разнообразными талантами наделена. И любознательная, искренняя! Как людей любила! А скольких в памяти, в душе своей хранила! Ко всем событиям, по праздникам - всем поздравленье! Огромное количество открыток – в отправленье! И сетовала, помню, ближе к краю… о том, чего я до сих пор не понимаю!  - "Ты знаешь, что-то стала уставать, гораздо меньше поздравлений отправлять! Обычно шлю 130.  Но занемогла, - лишь 70... осилить я смогла!"  

С ума сойти - от цифр одних от этих! Такого человека, я не видела на свете! Ну, отзовитесь, кто таких встречал? Иль "около того" – кто знал? И самоочевидна – к людям обращённость! И мамина в Природу, в Жизнь – влюблённость! Как много знала о друзьях, про их житьё-бытьё. А как цветы любила комнатные, и – как они её! Какой поставить ближе к свету ль, в тень, полить. Кого, когда, как - подкормить, пересадить.  

Однажды из Тюмени привезла ко мне любимцев двух.  Поставила их на окне. Один – большие листья – не зацвёл за все года. И вдруг…  Стряслась непоправимая беда…  Ночь… Мама -  без движенья… на столе…  А на окне - большая стрелка в её сторону…  Страшнее стало мне!  На стрелке - белый, да большой - цветок качался: ЕЁ цветок – неотвратимо, нежно - с ней прощался...  

Пусть скажут мне теперь, что чувств нет у цветов, -  не верю! Речи нет у них, нет слов…  

По мне цветы мои – не будут плакать… Да, лично я не заслужу такого знака.  

А рукодельница какая!  Как одаривать любила! Однажды, помню, я её спросила:  - "Какое качество людское больше всех не любишь?"  Мгновенно:  - "Жадность!" – был ответ!  – "Погубишь, себя и душу, коль отдашься ей!" – добавила она… Меж тем сейчас – "ОНО" в цене-е-е! Такие нынче времена…    

В годы войны, в ВКП(б), сознательно вступила. И до последних дней сама себе – не изменила!.. Война да перестройка – всю жизнь перевернули. И многих, очень стойких, - не сломали, так погнули…  Не маму.   Жаль, до срока - оборвалась её дорога. Не всё нам ведомо о ней. Но ценим всё же много… Конечно, маме, в её память, - надо честь воздать! И любознательности, доброте её, уму…  Как знать, - быть может, в будущем, в потомках - и проявится она…  Достойны жизнеописания – и мама, и моя страна! 

О горестной кончине Блюхера В.К… скончался он… от пыток… Узнала много позже.  Но – не забыто!!! 

Родителей нам чтить, и прошлое не забывать, тогда неблагодарными, .необъективными, мне кажется, - не стать! 

Алма: Ах, какой рассказ о маме!:-))  Людмила, война Вас застала в Киеве… А как вы оказались там?   

Людмила:  Из-за маминого нездоровья отца перевели сначала в Ейск, где он читал "Штурманское дело" летчикам в училище им. И.В Сталина, а затем в Киев… До нашего переезда туда мама - в Подмосковном санатории «Лесное», а нас, детей, взяла к себе мамина сестра, жившая в Москве. Она и привела меня в школу в 1-й класс.                           

 Алма: В школу пошли в Москве, но войну Вы встретили в Киеве…  Не могу не процитировать фрагмент из Вашего потрясающего рассказа, Людмила, о тех днях – самом начале войны: 

«… 22-е июня 1941 года... Для киевлян (и не только) эти 2 события – бомбёжка (1) и официальное извещение власти о начале войны (2) - были разорваны во времени... 

От бомбёжки, от разрыва бомб мы проснулись мгновенно. Не помню, чтобы прозвучало "тут же" по радио то, что позже звучало неоднократно, и всё чаще, всё тревожнее: "Увага! Увага! ГовОрыть Кыйив!" 

Помню лишь, что мы выскочили на балкон – смотреть!!! 

Мы маленькие, я с младшей сестрёнкой, - встали на высокий порожек и тянули шейки – "Чтоб лучше видеть!"… кАк бомбят Чоколовку, отцовский аэродром… Позже узнали, что там горели… пустые ангары…» 

«…Итак, бомбёжка! Мы на балконе! Трепещем и - таращим глаза!!! 

Мы – это я с сестрёнкой (родителей с нами не было. Отец – в Белоруссии. Мама, хоть и в Киеве, но в госпитале – с воспалением лёгких…). И мамин братишка-подросток (стал учиться в Киеве, чтоб получить среднее образование). И тётя Наташа, опекавшая нас и… вдруг быстро погнавшая нас с балкона: - "Гэть видсиллЯ! Швыдко!".   

Все поняли: это всерьёз! Так начинался тот воскресный день…» 

Алма:  Как Вы выбрались из Киева? Впрочем, и на этот вопрос есть ответ в Вашем рассказе: 

«…В то время в Москве… Там жили две маминых сестры: Маруся, - замужняя, работала на авиационном заводе после окончания в 1940 году МАИ, и Раечка, - самая младшая из сестёр. Ей 18. Она только что окончила 1-й курс Мукомольно-элеваторного техникума… Обе встревожились: дети Нади и братишка в Киеве – одни! Решили: надо их спасать! Поедет Раечка! Поедет, если связь с Киевом ещё не прервалась! 

Вместе с мужем Марии они – срочно -  на Киевский вокзал! Обрадовались: поезда на Киев ещё ходят! Купили билет. Тетя Маруся сдёрнула с себя шерстяную кофточку, одела на Раечку – утеплила её, сунула ей в руки паспорт, билет, деньги, посадила в поезд: - "Езжай! Привози!" 

И вот Раечка – нам "как снег на голову", негаданно - в Киеве! С нами! Собрала кое-какие вещи, упаковала, купила с боем (!) билеты… А за эти 2 дня налёты только усилились. По тревоге и по приказу все бежали в "бомбоубежище" (как было велено в Авиагородке, где мы жили, - в подвал Дома штаба… Не подготовленный… Потом мы бегать перестали: слишком тяжело взрослым с нами, да и без толку…). 

Поезд на Москву взят тоже "с боем". О, видели бы, что это значит!!!  Затащили нас, детей, в купе, засунули на полки. Приказали молчать, пить-есть не просить, пока не дадут. Вещи засунуты тоже. Нас четверо. А в купе набилось ещё больше. Вещами, людьми всех возрастов оказались забиты - и купе (сверху до низу!), и коридор…  На вещах сидели, по ним ходили, таскали нас, детей, в туалет…, перешагивали друг через друга… 

Позже были - видела я - киноленты с кадрами про поезда с эвакуированными…  Про то, как при бомбёжках поезд останавливался, и как люди выскакивали из вагонов, чтоб спрятаться в придорожных посадках, кустах, канавах… Затем снова – в поезд, в путь – спасаясь от войны. Но никогда не показали таких - буквально забитых людьми и вещами - купе и коридоров, которые я тогда видела!  Врезались они мне в память… 

Нас в начале пути бомбили, но… не попали. Проскочили мы, значит. Наконец-то  подъехали к Москве. А там – объявляют во всеуслышание, что все поезда следуют дАльше, транзитом - минуя Москву, что в сам город впускают только москвичей… Вокзал оцеплен. 

Помню: нас не впускали. Раечка требовала, кричала, что она детей, спасая их, привезла! Помог Раечкин паспорт москвички. Поэтому нас всё же впустили… Хорошо и то, что её братишка был невысокого росточка... Она просила его и пригибаться, чтоб казался ещё меньше. А на площади перед вокзалом и вовсе - велела ему присесть, обложила вещами, чтоб сошел за маленького… Нас – на вещи и пошла раздобывать машину, такси, чтоб привезти нас домой - на Семёновскую заставу… 

Вот так мы через несколько дней после начала войны и были доставлены в Москву, - оказались спасёнными.

Раечка, 18-летняя Раечка, нас вывезла из Киева! Спасла!...» 

Алма: Удивительное свидетельство!.. Но в Москве, конечно же, Вы и Ваши родственники не могли долго оставаться – попали в Уфу…   

Людмила: Да, именно так, в Башкирию.  Спасибо и ей, приютившей нас, за доброту! Более подробно о жизни в Уфе написано в рассказе, что в только что вышедшем сборнике «ЕДУКАРЬ». А здесь – так. 

«…Но перед этим, из Москвы, нас всех, в том числе и обеих дочек тёти Маруси, отвозили в деревню к дальним родственникам, что жили в Калининской (ныне снова Тверской) области. Позже мы узнали, - и то, что та деревня – она севернее Москвы - оказалась оккупированной… (Ведь фашисты пытались взять Москву в клещи... Нас, выходит, вовремя забрали оттуда). И то, что наши родственники, бабушка с дедушкой и внучкой, погибли, так как… угорели. Перед сном слишком рано закрыли печную вьюшку… Такая вот беда… 

Тем временем - бомбили и Москву. Шла спешная эвакуация многих заводов. И тут московские власти решили начать срочно вывозить из столицы женщин и детей. Именно поэтому забрали нас из деревни, погрузили на Казанском вокзале в товарняк, - в состав из теплушек (их раньше использовали для перевозки КРС - крупного рогатого скота). В теплушках было сено. Нас было теперь уже 7 человек. Мы забрались, помню, в правый дальний угол вагона. В вагон набилось много семей. У одной женщины было… аж семеро детей! Все мал-мала меньше. А сама – с огромным животом! Я впервые увидела "такое", и много позже узнала, что это значит… И была она очень весёлой, огненно рыжей, в конопушках, - даже на руках. И дети были такими же рыжими… Прямо как в песне: "Папа рыжий, мама рыжий, рыжий я сам…" 

Маршрут у нас был "Москва – Уфа". Башкирия. И ехали мы очень-очень медленно. С долгими остановками на станциях, на перегонах, перед семафорами. Мыли-купали нас дорОгой под водой водокачек… Всегда текла из их рукавов. И очень нужны были те водокачки - для заправки котлов паровозов... Время от времени на стоянках подходила врач (была, значит, для состава организована и забота о здоровье, особенно о детском) и спрашивала: 

- "Нет ли в вагоне заболевших? " Давала советы, что делать, чтоб не заболеть "животом"… Очень просила почаще мыть руки... А это всё проблемы! Как и с едой, с водой... Заболел сынишка той рыжей, но она "не выдала" – чтоб не разлучили… Никто тоже не выдал её… 

Иногда нам, детям, разрешалось приблизиться к "двери" – к огромному распахнутому день и ночь проёму, перегороженному поперёк толстым брусом. Он "приписан" к вагону (нужен, чтоб "какой-нибудь" из КРС не выпал из вагона…). Тем, кто был постарше, позволялось время от времени посидеть перед проёмом, свесив ножки... Вот кому блаженство перепадало - ножками поболтать, обдуться ветерком... 

Вот так мы и ехали на Восток, пропуская поезда, спешившие на Запад, в сторону фронта... 

Позже, уже повзрослев, осознали масштабы происходившего тогда. Много составов двигалось из Москвы, из других городов - одновременно с нами,- и на Восток, и на Юг… Задача по эвакуации, спасению женщин и детей из Москвы, по эвакуации людей не только через Москву, по быстрой передислокации заводов и фабрик из центрально-европейской части страны - за Волгу, за Урал - была выполнена. И это во многом предопределило в конце концов и саму Победу… 

А мы тогда добирались до нашего места назначения – до Уфы - почти полмесяца: целых 13 дней… Сравним? Сейчас это расстояние поезд проходит всего за... "один день и один час" (подсказал мне Yandex), то есть, всего за 25 часов… 

Вот так началась для нас война, ставшая Великой Отечественной, поистине народной…А мы с сестрёнкой долго еще ничего не знали о родителях… Отца так больше никогда и не увидели, – погиб он… Тогда, в первый же год войны очень много лётчиков погибло… А мама, как узнали мы много позже, тогда, в Киеве, хоть и очень больная, была выписана из госпиталя, как только стали поступать раненые… Хорошо, что командование Днепровской флотилии смогло всё-таки организовать эвакуацию семей военнослужащих. И вот мама, вместе с тётей Наташей, на теплоходе, под бомбами, добралась вниз по Днепру – до Днепропетровска. Оттуда поездом – до Челябинской области… Забыла я название того крупного гостеприимного села, куда привезли эвакуированных из Киева… И где они стали работать. Кто как смог, - в колхозе. 

Позже мама (поздней осенью? Нет, уже в начале рано наступившей и суровой зимы) - встретилась с нами в Уфе! То-то была радость! И запомнился её рассказ о том, какая страшная была бомбёжка - тогда, на Днепровской воде… Столбы воды от бомб поднимались – то справа, то слева по борту, то впереди, то сзади корабля… И что уцелели они – чудом…»…  

Алма: Какое счастье, что уцелели вы – дети, мама…  И горе – что больше не увидели отца…  К слову – Ваш стих:

С ВЕЛИКИМ ДНЁМ ПОБЕДЫ!!
Чтить его – умея,
погибших вспомним, страшно сожалея
о той цене Победы в ту войну,
порушившую судьбы, семьи и страну.
О, сколько тех, погибших! Всех – не счесть!
Отец погиб - в каких-то тридцать шесть...
А мама - в тридцать лет вдова...                    
с двумя детьми. Надеялась сперва:
«С победой скорою вернётся муж, -
вернётся радость. И к тому ж -
здоровье подкрепится!». Не сбылось:
В кровавый узел всё переплелось...
О, сколько горя всем хлебнуть пришлось… 

Однако ж в День Победы нам – не только горевать.
Мы будем радоваться жизни. И опять –
учиться - больше всех ценить
тех, кто умеет Жизнь и нас любить. 

Всех – с юбилеем! С Днём Победы!
Чтить его – умеем!

 Людмила: Да, больше не увидели... Он погиб в первый год и месяц войны... На Украине. В районе Житомира…  Тогда очень много лётчиков, и не только их, погибло….

Алма: Людмила, в Уфе ваша семья недолго пробыла - полгода. И вы переехали в Самару, точнее, в те годы город назывался – Куйбышев…

Людмила: «Именно туда был эвакуирован из Москвы тот самый авиазавод, на котором работала тётя Маруся с мужем… Там мы все въехали в 1-комнатную квартиру. И оказалось нас в ней - уже 10 человек: шестеро взрослых и четверо детей. Взрослые, кроме тёти Наташи, работали на заводе. И вот именно с того завода, № 24 имени М.В.Фрунзе, зимой 1942 года ушла наша Раечка добровольцем на фронт…»

И прямо – под Сталинград!

Была позже и встреча 3-х сестёр: Раечка после освобождения г. Николаева приехала с фронта (1944 год)! Дали ей 10 дней отпуска в связи с награждением Орденом СЛАВЫ! Он сам – это «продолжение», аналог Георгиевского креста царских времён! И ленточка орденская – одна и та же! Так что Раечка тоже «Георгиевский кавалер», как и её отец. Она и гвардеец! Есть мой рассказ и о ней, о её геройстве: http://maxpark.com/community/4707/content/1976502

Сестры Казенновы

Людмила:  Фото это небезынтересное...  Сели сёстры – по возрасту, старшая (справа налево) – это моя мама. А тётя Маруся – ох, и остроумная! – глянула налево, глянула направо…  И говорит: - «Что это такое?! У каждой сестры по ордену! Только у меня здесь ничего нет?» И – рраз… Носовой платочек сунула себе в кармашек!  Всем было весело. А на 2-м фото они Раечку-героиню посадили в центр. И посерьёзнели…           

А нам, детям - спасибо нашиммамам! – довелось тогда, хоть и война, побывать на спектакле Большого театра "Лебединое озеро"...!

Алма: На спектакле… Как хорошо!.. Вы детьми были… И жизнь продолжалась… И тяжелая.

Людмила: Да, детьми.. Тогда же, возвращаясь со спектакля на трамвае, попали в аварию…  Уцелели случайно. Только потому, что сидели в первой половине первого вагона… Получили и урок! Да, Вы правы: жизнь продолжалась, мы взрослели.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ... http://maxpark.com/community/4707/content/3198980