Многополярный мир или однополярный - что лучше?

 

 

Среди разных оценок многополярности мира встретилась такая: возможна ли гармония без "мирового жандарма"? Аргументация была такой: «Уже в постановке вопроса можно увидеть заложенное  в ней противоречие. Оно - настолько явно, что заметить его может и школьник младших классов. С одной стороны, США всем в мире рулят. С другой стороны, у них ничего не получается и вот-вот они рухнут. Тут надо выбрать что-то одно. На самом деле США стали очень плохо справляться с ролью мирового полицейского. Для мира (в обоих смыслах этого слова) - это тоже очень плохо».

 

Сторонник  такой оценки, видимо, убежден, что для мира  это очень плохо потому, что многополярный мир без «мирового злодея» - это война всех против всех. Это примерно как  трудным подросткам в колонии для малолетних преступников раздать автоматы, а охрану убрать. Попробуем разобраться, в чем ошибочность такой позиции.

 

Для этого вспомним, что существует закон единства и борьбы противоположностей как источник развития. А многополярный мир и есть его проявление. В отличие от однополярности как игнорирование этого закона. И поскольку человечество в своем развитии, если считать с момента его зарождения, достигло невероятных интеллектульных высот, то пример с малолетними и неумными преступниками не убедителен.

 

Поэтому, если предстоит выбирать между «мировым злодеем» для построения гармонии в мире или борьбу с ним, то это означает отсутствие у исследователя потребности поиска компромиссного варианта. Подобно тому, как  в техническом устройстве, каковым является бытовой холодильник, предлагается исключить динамический перепад температур в диапазоне, приемлемом для разных продуктов, поскольку выдержать среднюю температуру в холодильнике постоянной невозможно, а взамен предлагается выбрать либо стабильный минус, либо стабильный плюс.

 

Однополярность можно принять, если пользоваться только арифметикой, оперирующей величинами постоянными, полученные от сложения и вычитания, умножения и деления. Такое упрощенное объяснение на самом деле ложное, потому что невозможно так объяснять непрерывность изменений  между предельными значениями исследуемого параметра. А это область уже высшей математики.

 

Ниже приведенные рассуждения подсказаны дискуссиями на тему «Реформы по – русски», организованными Фондом Егора Гайдара и Европейским университетом в Санкт – Петербурге. Во второй дискуссии (см. ссылку http://club.gaidarfund.ru/announce/2681/tab1 ) «Россия - страна догоняющей модернизации или безнадежного отставания?» участвуют профессора Андрей Заостровцев и Александр Оболонский. Модератор дискуссии – профессор Дмитрий Травин. Позиция Заостровцева и его оппонента, а также позиция модератора Травина, как показатель непримиримого выбора: «или – или». А компромисс, если не забывать о классике, единство и борьба противоположностей есть источник развития

 

21 04 2017 г. «Независимая газета» опубликовала статью «Изоляционизм может стать бедой для Америки» (см. Ссылку http://nvo.ng.ru/realty/2017-04-21/1_945_america.html)

 

В статье говорится, что 21 марта в Комитете по вооруженным силам (КВС) Палаты представителей были проведены слушания с повесткой дня «Роль Америки в мире». На заседании КВС с совместным заявлением выступили бывшие представители американской администрации Мадлен Олбрайт и Стивен Хэдли, которые высказали свое мнение о важности лидерства Америки в современном мире. Тем не менее, «отставные министерша и советник, - как выразился автор статьи, - объявили, что Россия, Китай и другие страны должны понимать, что им могут быть отведены более значимые места за столом принятия международных решений, но только при условии, что они проявят должную конструктивность и уважение к интересам других договаривающихся сторон».

 

Сопоставим это с точкой зрения Путина. «Если США согласятся с логикой уважения интересов России, то тогда принципиально изменятся отношения, в противном случае оттепель не наступит», заявил президент России Владимир Путин

( см. ссылку //ria.ru/world/20160903/1475992408.html Путин: США должны уважать интересы России для изменения отношенийhttps).

 

Это уже вектор переменной величины, если воспользоваться математической терминологией и обозначенный пока пунктирно, но направленный на сближение позиций России и США. Это процесс перехода от статики  к динамике. Если проще, без выкрутасов - это робкий и осторожный поиск путей к компромиссу.

 

Во вcтупительном слове к упомянутой выше дискуссии ее модератор Дмитрий Травин сказал, что в стране активно обсуждается вопрос о новом этапе реформ. Известно, что президент Путин заказал реформу Алексею Кудрину, и она пишется. Одновременно заказал реформу Сергею Глазьеву, человеку с прямо противоположной позицией.

 

При этом на совещании, которое по этой теме провел Путин еще в мае прошлого года, было заявлено: «Никакой монополии на истину в экономической дискуссии быть не должно», – сказал президент.

 

Если монополии не должно быть, то необходим компромисс. А это означает, что, если обратясь еще раз к математике, то речь пойдет о переменных величинах.

 

Но модератор еще в первой дискуссии на общую тему «Реформы по – русски» вывел ее на ряд подтем, одна из которых звучит так: «это вопрос о том, что мы еще должны взглянуть на реформы с позиции авторитарного лидера – не то, что нам нужно, а то, что ему нужно…»

 

Модератор дискуссии исходит их того, что интересы нас и авторитарного лидера обязательно противоречивы и не совпадают. Действительно, это бывает сплошь и рядом, но есть и примеры обратные. Такой вариант развития событий имеет историческое подтверждение. Это семь покушений на Александра Второго, который после очередного воскликнул: «Что они имеют против меня, эти несчастные? Почему они преследуют меня, словно дикого зверя? Ведь я всегда стремился делать все, что в моих силах, для блага народа!»

 

Но инициатор дискуссии ставит вопрос иначе: «если авторитарный режим входит в какой-то кризис, после этого лидер должен проводить реформы или, наоборот, закручивать гайки? Как лидер будет спасаться?»

 

В развернутом виде постановка вопроса модератором будет так. «Если подытожить, то лидер думает совершить что-то хорошее для своего народа (как Александр Второй), только если он не боится потерять власть (а царь – реформатор уверовал в благополучную для него судьбу) или если он видит, что у него в стране все хуже, чем в других странах, и боится, что его народ это заметит и потребует перемен».

 

В голову Путину залезть невозможно, но допустить следующие крайности можно: это выбор в сторону реформ при полной уверенности, что власть не потеряет, либо закручивание гаек вместо реформ, так как решающим является опасность потерять власть. Предлагался участникам дискуссии выбор из этих двух крайностей: «или - или». Промежуточные варианты как компромиссные в постановке задачи модератором не предусматривались.

 

Павел Усанов (см. Ссылку «Возможны ли авторитарные реформы» http://club.gaidarfund.ru/announce/2675/tab1 )

 

«Мы смотрим на поведение авторитарного лидера со стороны. Если же посмотреть изнутри его «коробочки», ситуация выглядит так: ничего не делать — есть риск, что голову отрубят, что-то делать — есть риск, что общество станет более сильным, развитым, демократичным, потребует свобод и тоже меня свергнет. Иначе говоря, оптимальный авторитарный лидер всегда должен, с одной стороны, опираться на некоторое запугивание, а с другой стороны, идти на компромисс. Реформа — это всегда некий компромисс».

 

Ключевым словом в оценке поведения является компромисс.

 

Что касается «некоторого запугивания», то оно имеет двойную направленность – вниз и вверх. Ведь случаются перевороты не только в результате майдана, но и дворцовые перевороты.

 

Таким образом, признание возможности компромисса, означает признание промежуточного состояния между указанными крайностями. Предположим, что реформы как всякая палка, имеющая два конца, приведут к ускоренному развитию общества и оно потребует свержения авторитарного лидера, хотя он не успевает завершить реформы. Так случилось с царем – реформатором.

 

Делаем другое предположение. Допустим, что реформы принесли полезную отдачу не всем (а всегда так и бывает), а меньшинству. Большинство  обманулось в ожиданиях благ и свобод. Значит, риск подставить голову под топор у авторитарного лидера сохраняется, но только с задержкой по времени. Не смотря на высокий рейтинг национального лидера, признаки этого варианта уже имеют место. Как иллюстрация -  это события 26–го марта. И то, что они характеризуются массовым выходом молодежи, не видящей для себя позитивной перспективы, показательно. Прошла четверть века с момента либеральных реформ, а меньшинство, которое выиграло, – олигархи и коррумпированное чиновничество.

 

Таким образом, получается, что требуется не просто компромисс, а комплекс компромиссных запросов в диапазоне от реальных и обоснованных до завышенных, но еще не создающих опасности лидеру. Но необходимы компромиссы как между авторитарным реформатором и обществом, так и у него с властной элитой. Такой вывод является ответом на упомянутый выше вопрос для дискуссии, который я слегка откорректировал, не изменяя сути: что нам нужно, и что ему нужно». Ответ: ему как национальному лидеру и нам нужно одно и то же - социальная справедливость и экономическая эффективность. А властная элита и примкнувшее к ней меньшинство должны быть готовы к компромиссу, чтобы не потерять нажитое «непосильным трудом».

 

В дискуссии обсуждались еще два вопроса. Первый - это почему вообще авторитарные лидеры, монархи прошлого или нынешние президенты или диктаторы в какой-то момент начинают осуществлять реформы?  Ответ: да просто откладывать их дальше невозможно и себе будет это дороже.

 

Второй вопрос: а нужна ли вообще демократия для проведения реформ?

 

Павел Усанов.

 

«Я думаю, что само по себе появление демократии в современном виде — это, конечно, не причина, которая развивает экономику, а скорее следствие развития экономики»

 

Далее Усанов говорит о всплеске экономического благосостояния после промышленной революции в Англии в конце XVIII – начале XIX веков. В результате этого – увеличение продолжительности жизни, сокращение детской смертности, рост благосостояния на порядок и так далее.

 

«Иначе говоря, до промышленной революции у людей было мало денег и не было свободного времени, чтобы критиковать капитализм, потому что капитализма не было. А когда появляется свободное время и кофейни в центре города, то…

 

Я могу представить такую, может, несколько гротескную картину, но мне кажется, она позволяет понять, как рождается условная демократизация, как в этот процесс включаются другие люди. Вот сидит человек в кофейне, пьет свой кофе, смотрит, что за окном идет человек с тележкой. Раньше он как-то не сильно об этом переживал. А теперь посмотрел и решил: «Слушайте, это же я пью кофе, читаю умные книжки, строю концепты, а тут человек с тележкой идет». Тут – развилка. Он может встать, достать кошелек, выйти и сказать: «Не нравится мне это: вот держи, хочу тебе помочь». Есть другой вариант. Он может создать общество, которое помогает бедным, которое пытается помочь везти эту тележку, он может, в конце концов, сам взять эту тележку. Но наш интеллектуал, пьющий кофе, мыслит глобально: «Создам-ка я партию, и партия эта будет помогать таким людям. Так как эта идея пришла мне в голову, сам я туда денег вкладывать не буду, но, пожалуйста, вы все осознайте, что неравенство, которое является следствием развития капитализма, это ваша зона ответственности, господа. Необходимо перераспределять, потому что как же это: один пьет кофе, а другой везет тележку».

 

Дмитрий Травин.

 

«То есть, с твоей точки зрения, демократия для успешного завершения экономических реформ не нужна? Это порождение того странного интеллектуала, который сидел в кафе и увидел через окно, что в мире есть несправедливость».

 

По мнению Павла Усанова «демократия в конечном итоге рождается из того, что есть люди успешные, а есть менее успешные», но угрызения совести, которые мучают человека, пьющего кофе, когда другой везет тележку, предпосылка к демократизации. Это готовность странного интеллектуала стать учредителем социал - демократической партии.

 

Другими словами альтруизм,  проявившийся у совестливого  интеллектуала, есть противовес тем эгоистам, которые вынудили человека с тележкой смириться с судьбой.  Этот несчастный может даже осознавать, что это несправедливость, но, чтобы противодействовать ей, ему даже не приходит в голову, что начинать надо с выдавливания из себя раба. Это одна из крайностей, характеризующая ментальность нации. Другая ее крайность – бунт бессмысленный и беспощадный. А угроза наступить на те же грабли сохраняется. Поэтому ментальность как параметр имеет очень широкий диапазон изменений. А хорошо бы сузить. Чтобы, уходя  от тяги к бунту бессмысленному, общество могло решать проблемы мирно и цивилизованно. Это с одной стороны, а с другой – не бояться выдавить из себя раба. Или, если другими словами, почувствовать себя гражданами. Но как это сделать?

 

Из определения менталитета (см. ссылку  

http://didacts.ru/termin/mentalitet.html

Национальная педагогическая энциклопедия)

 

«Менталитет по природе своей консервативен, он не позволяет быстро перестраиваться человеческому мышлению: всякие новации только тогда продолжительно и эффективно живут, когда они соответствуют менталитету. Так, трудно за короткий срок изменить менталитет, а значит и характер мыслей, чувств и поведение многих и многих советских людей как работников наемного труда. История доказала, как устойчив менталитет русского народа, пережившего немало социальных катаклизмов».

 

Хотя каждый индивидуум проходит свои этапы воспитания, но общие черты как национальный менталитет влияет на развитие общества в целом. Как сказано в статье

 

Андреева А. Л. «Национальный менталитет и политика»  (см. по ссыке http://nationalmentalities.ru/mentalities/rossiyavostokzapad/andreev_a_l_nacionalnyj_mentalitet_i_politika/) статью  «Национальный характер есть доминирующие в обществе конфигурации личностных черт, устойчиво сохраняющиеся и воспроизводимые».

 

С этим связано понятие колеи, из которой никак не выскочить. Оно введено Аузаном как фактор, объясняющий наше хроническое отставание в развитии.

 

По мнению профессора Андрея Заостровцева московская матрица исторически определяет невозможность реформ в России. Раз невозможность, то это как предел,- дальше стенка, а отступить не позволяет твердость убеждений.

 

И наоборот, как считают его оппоненты, один из которых  сам модератор Дмитрий Травин, Россия проходила несколько развилок, когда были возможны радикальные реформы и модернизация - Смутное время, временные уложения Екатерины II, декабризм, реформы Александра II и так далее. Только власть в России не пользовалась ими, хотя сами перемены были и остаются возможны. Отсюда вопрос – почему не воспользовалась? Власть не сумела, а это субъективный фактор, или объективные причины были, вызванные национальным менталитетом? Заостровцев объясняет это тем, что наше отставание от запада, например, от Англии при Иване Грозном, остается таким и сейчас, поскольку институты принципиально не меняются. Это как одна крайность. По мнению либеральных оппонентов отставание сократилось, поскольку либеральные реформы частично произошли, но оно сохранилось, так как реформы застопорились и для их проведения требуется создание новых институтов.

 

На самом деле институты и менталитет зависят одно от другого, взаимно влияя как на их развитие, так и на подавление. Иллюстрация к этому. Несколько лет назад была проведена реформа в правоохранительных органах – милицию преобразовали в полицию. Вроде новый институт, а как повлияло это на национальный менталитет? Да никак. Институт только сменил вывеску. Но можно сказать и по – другому. Менталитет позволил институту не меняться. Потому что наш менталитет другими словами продукт нашего патерналистского сознания. Мы люди маленькие и сами ничего не решаем. Поэтому неизменившийся менталитет позволил институту, формально новому, изменить только вывеску. Это вариант стакана, который на половину полон, либо на половину пуст. Или так: что в лоб, что по лбу.

 

В указанной выше работе говорится: «Неумение учитывать особенности национального менталитета других народов было одной из хронических болезней советского руководства, что неоднократно приводило его к политическим просчётам».

 

Там же сказано: «Считаться надо и с психологией собственного народа, хотя политикам очень часто кажется, что знание этой психологии приходит чуть ли не автоматически и не требует каких-то особых усилий и специальных знаний».

 

Но и оппозиция грешит тем же. История свидетельствует о неплодотворности механического переноса опыта других стран и народов на Россию. По этому поводу еще одна ссылка на указанную выше работу: «В первый раз при Горбачёве, который, судя по всему, надеялся разрешить назревший системный кризис советского общества путем его перестройки по западной политической модели, но не учёл реальных интересов и природы боровшихся за власть в стране политических сил. И второй раз — при Ельцине, когда была предпринята попытка перенести в Россию неолиберальную модель экономики вместе с соответствующими ей жизненными принципами, психологическими ориентациями и формами социального поведения, исторически сформировавшимися на почве протестантизма (так называемая «этика успеха»).

 

Это уже вроде как со своим уставом, да в чужой монастырь. Поэтому в итоге выиграли лишь олигархи и коррумпированное чиновничество. Но при этом либеральные экономисты продолжают пропагандировать зарубежный опыт у нас как пример для подражания, а вину за неудачу возлагают на нынешнего национального лидера, который игнорирует их рекомендации (cм. книги Дмитрия Травина «Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара» и «Просуществует ли путинская система до 2042 года?»

 

Пессимизм либеральных профессоров Оболонского и Травина, оппонируя профессору Заостровцеву, противостоит его консервативному пессимизму. Это две крайности, потому что либералы, признавая динамичность перемен в менталитете в отличие от консерваторов, игнорируют необходимость согласованного изменения менталитета и институтов. 

 

Отсюда мораль: если неолиберальная модель экономики как чужеродный институт не способна изменить наш менталитет (сказывается эффект колеи), а он оказывает влияние на развитие общества гораздо весомее, чем влияние национального лидера даже с таким высоким рейтингом и огромным возможностями, как Путин, то следует ждать смены экономической модели. Это следует из объективности закона о единстве и противоборстве, в том числе, таких факторов, как противоборство сторонников различных экономических моделей. На этот раз смена возможна сверху. Сюда же указывает падение рейтинга Медведева и признаки наездов на него. А смена модели – это как всякая реформа прежде чем дать положительный эффект даст просадку. Она не позволительна для Путина до выборов. Следовательно, этого действа можно ждать после его переизбрания. Это касается внутренней политики. А во внешней необходимо не допустить просадки достигнутых успехов в формировании многополярного мира.

 

 

 

 

 

44
8355
6