ПОБЕГ

ПОБЕГ

   Решение пришло под утро. Убежать от сцены.

   Ночью шёл бурный, не прекращающийся  ливень, подобный потопу, загружая окружающее плотной мглой и тяжелой  водянистой массой, которая, смешиваясь с землёй, образовывала топкую, болотистую грязь.

   Он  не спал всю ночь, но  не из-за обрушившегося  ливня, который, словно «хотел» всё скрыть под собой, криков на первом этаже, перераставших в болезненные, дикие и яростные  вопли и проклятия, а из-за того, что  его в одиннадцать часов дня должны были вывести на сцену.

   Отказываться от выхода на сцену было бесполезно. Его выводили  силой, если он упрямился, а в некоторых случаях даже  грозили переселить  со второго этажа, на котором он находился, на первый. Если кто-то совершал малейшую провинность, его спускали на  первый этаж и оставляли там навсегда, убежать из него было невозможно.

- Похоже на ад, - говорил он себе, вспоминая тётку – монашку, которая показывала ему картинки с огромными языками пламени, среди которых метались люди.

   Это было в детстве. Казалось, что память должна была бы выветрить их, так как он давно отказался от веры в Бога, но она цепко держала их, нагоняя порой в сердце  леденящий ужас, от которого он готов был кричать и вопить.  

   Он  не помнил,  что  конкретно случилось с ним несколько лет назад, но он  точно знал, что произошло что-то непонятное, загадочное и таинственное в нём.  Вначале он сам пытался спокойно разобраться, но затяжные и безрезультативные раздумья прорвались страхом, который и заставил его обратился за помощью.

   Непонятное и загадочное оказалось настолько  необычным и интересным для тех, к кому он пришёл, что они оставили его у себя и обещали помочь. Он понадеялся, и каждый день ждал возрождения, но дни проходили, всё оставалось, как и прежде. В конце концов, он потерял счёт времени, надежду и готов был смириться, но что-то опять непонятное толкнуло его: бежать.

   В одиннадцать часов за ним пришли, вытащили  из-под одеяла  и вывели из палаты.

   Он и его сопровождающие прошли по длинному узкому  коридору, конец  которого даже не  был  виден,  с высоким белоснежным похожим на чистое небо  потолком,  бесконечным  числом палат с зарешеченными окнами, дверьми без ручек и оказались в огромном помещении, разделённым на две половины.

   Первую половину занимала пустая сцена. Она была оборудована   несметным количеством площадок с люками, через которые можно было внезапно появляться и также внезапно исчезать. Его  поставили в центре сцены, разрешив свободно передвигаться по ней, но не выходить за её пределы

   Вторая половина представляла гигантский зрительный зал. С роскошными цветами, красочными, зазывными рекламами, картинами известных, современных художников и канцелярскими листам, на которых были изображены искаженные рты, расширенные от ужаса глаза, словом части человеческого тела.

Авторов рисунков он не знал, но интуитивно связывал их с воплями и проклятиями постояльцев первого этажа.

   Зал был также заставлен удобными, мягкими, кожаными и просторными креслами, в которых, когда его выводили на сцену, сидели те, которых  он ненавидел за их пристрастия пытать его вопросами.

   Входящие рассаживались по местам шумно, весело, оживлённо беседуя друг с другом, обнимались, дружески похлопывая по спинам и притираясь щеками. Наконец, они затихли и уставились на него.

- Неужели они не понимают, - подумал он, - что  своими расспросами  они выворачивают меня наизнанку. Я для них всего лишь объект для изучения. Если бы у них был  огромный микроскоп, они положили бы меня под линзы и рассматривали бы, как насекомое.

   Он молча стал ходить по сцене, потом остановился, насмешливо улыбнулся и повернулся спиной к залу, показывая тем самым презрение к присутствующим. Это стало вызывать среди них бурное  раздражение, перераставшее в злобное недовольство на лицах, которое делало их похожими друг на друга.

 - Я не буду больше отвечать на ваши дурацкие и глупые  вопросы, чтобы удовлетворить ваше самолюбие и амбиции,  - набрав побольше воздуха, вдруг сорвался он. – Вы не любите меня. Я для вас безразличен. Вам просто  интересно знать, что же  случилось со мной и почему?

   Люки стали открываться, и из них начали выскакивать приведшие его. Они бросились к нему,  попытались заломить руки и  стащить под сцену на первый этаж, но вспыхнувшая в нём  сила разметала их, - каждый из вас, - продолжал кричать он, захлёбываясь от собственного голоса, -  воюет с самим собой и с другими вместо того, чтобы любить  других и себя.

   Он замолчал, чтобы дать отдохнуть заколотившемуся сердцу, посмотрел на новую бурно накатывавшуюся из люков  волну разъярённых лиц и спрыгнул со сцены.

- Вы переполнены осуждениями друг на друга, за которыми вы, - он не стал ждать очередного налёта, оборвал фразу, и, промчавшись по свободному, очистившемуся от толпы проходу  к открытой в зал двери,   вылетел на улицу.

   Как светло и тепло.

   Он бежал, опасаясь погони, но к его удивлению никто за ним не гнался, и это  почему-то не успокаивало его, а наоборот начинало сильно  тревожить. 

   Дыхание сбоило, и он присел на лавку в парке, чтобы успокоиться. Вокруг было пусто. Немного отдохнув, он встал и пошёл, внимательно рассматривая окружающее.

   От напряжения у него заболели глаза. Он закрыл их, а когда открыл,  увидел то, что он совсем не ожидал, что никогда не приходило ему в голову. Он протёр глаза в надежде, что это сон. Нет. Это был не сон. Это была реальность, от которой он убегал.  

   Он стоял перед широко  распахнутой дверью, через которую просматривались зал с сидящими в мягких креслах и свободный проход к сцене.