ЕЩЕ БЫ ОДИН ШАГ И ТЮРЬМА. (Набросок)

О случае, который произошел со мной, когда я жил и работал в Луганске, куда уехал из поселка после окончания школы, я рассказал тете Фене: монашке. Я знал, что она ответит, но, зная, почему-то спросил. Такое часто бывает с нами. Знаем, какой ответ получим на свой вопрос, но задаем.
Ответ тети Фени был, как всегда:
- Бог тебя спас, племянничек. Если бы не Он, то сидел бы ты . А каким бы вышел?
Действительно, каким бы вышел: носил ножик я б в кармане, воспевал бы хулигана, или был бы я примером для всех юных пионеров. Не знаю.
У меня жизнь сложилась так, что в ней практически одни вопросы, но ответов на них почти нет. Впрочем, я знаю не мало таких людей, у которых жизнь с вопросами, но без ответов. А почему? Я как бы нашел ответ на это, но не уверен, что он правильный, несмотря на то, что годы уже зашкалили за шестьдесят.
Отец на мой случай отреагировал по своему.
- Плюнь на все это. Никакой Бог тебя не спас, а ты сам себя.
Тема Бога была постоянной в нашем доме. О тете Фене и говорить не стоит. Она отметала все и ссылалась только на Бога и дьявола: все поступки людей определяются борьбой Бога с дьяволом. Мать раздваивалась, то верила в это, то нет. Она была странной для меня и сестры в этом отношении. И крайности мы ее не понимали. Отец, когда тетя Феня заводила разговор о поступках людей, махал рукой, на что тетя Феня ему отвечала:
- Андрей. Разве ты не понимаешь, что ты вот пьешь. А Бог и дьявол бьются за душу твою.
- Пусть бьются, - отвечал отец. - Я им не мешаю. Ты у нас монашка, так подскажи им: пусть они перестанут биться, а сделают из меня, мастера каракубы, начальником депо. Прибавят грощей погуще, побольше самогонки дают. Вот тогда я их лучшими друзьями буду считать. А так. Они бьются за душу мою. А то, что я в шахтерках хожу, из под вагонов и паровозов не вылазю. Пыль шахтерочную глотаю. Колесные пары гоняю…
Словом, отец расписывал свою работу. А она был не очень легкой. Когда отец вышел на пенсию, у него ноги были словно протезы. А чашки на коленках так занесло, что он почти не мог сгибать ноги.
Дело, как я думаю сейчас, почему у меня в жизни практически одни вопросы, но почти нет ответов, заключалось в том, что мы с сестрой воспитывались в семье крайностей. О школе и говорить нечего. Там был иной дух.
Когда я шел в школу, тетя Феня одевала на шею суровую нитку с крестиком, а отец приказывал: повяжи галстук.
Ходить дома с крестиком и галстуком, мне было не страшно. А в школе охватывал страх. Вдруг кто-то из преподавателей скажет: сними галстук. И что мне будет?
В поселке знали, что у моей тетки молебный дом. Ходили к ней и некоторые молодые, но в основном старушки. К безнадежно больным, которых в больницу уже не принимали, и они лежали дома, приглашали только мою тетку.
В школе меня спрашивали, а тетка тебя не учит Богу, не заставляет читать «Библию»? Как я отвечал и чувствовал себя – догадаться не трудно.
А случай, который произошел со мной в Луганске, был такой. Как-то раз я пошел со своими друзьями Хриптуловым, Губановым, Зориным в парк Первого мая на танцы.

Многие помнят это время: когда мы были молоды, гуляли (бродили) мы по городу.
До окончания танцев было еще много времени, когда ко мне подошел Зорин с незнакомым парнем.
- Это Володя, - сказал Зорин. – Наш новый дружок. Ты, Валерка, подожди нас пока тут, а я с Володей, Хриптулом и Губаном смотаюсь к брату. Он тут в больнице лежит. Попроведуем. А может пойдешь с нами?
Я отказался: побуду один, посижу на скамеечке, послушаю иузыку…
- Засеки время. Через час мы вернемся.
Я остался ждать, а они уехали. Минут через сорок мне стало как-то неуютно, не по себе, и я решил направиться домой. Правда, это был не мой дом. А дом знакомой тетки Натальи Борисовны, где я вместе с Хриптулом и Губановым снимали комнатку. Зорин жил отдельно.
Утром, когда я проснулся, Хриптула и Губанова не было. Это было странно для меня, и я стал думать, где они могли быть, но подумать не удалось.
В комнату вбежала растерянная Наталья Борисовна.
- Прячься, прячься, - заголосила она.
- От кого и зачем прятаться? – спросил я.
- Посмотри в окно.
Я не успел даже посмотреть в окно, как дверь отворилась, в комнату вошли два милиционера и Володя, с которым меня познакомил Зорин.
- Ну, что паря, - начал один из милиционеров. – Вляпался. Сейчас мы тебя оформим.
Они меня точно оформили бы, если б не вмешался Володя.
- Я знаю этого парня. Он был с ними, но с нами не ездил.
Голова Володи была забинтована, и я начинал понемногу понимать, в чем дело.
- Так он тебя не бил, не грабил? – спросил милиционер. - И деньги не забирал.
Ситуация стала ясной после слов Володи. Оказывается, что Зорин, Хриптул и Губанов затащили его в парке в кусты, ударили бутылкой от водки по голове и вывернули все из карманов.
Милиционеры меня оставили в покое. А Зорина, Хриптула и Губанова поймали в тот же день в одном кафе. Они пропивали деньги Володи.
И тогда, и сейчас я думаю. А вот поехал бы я с ними. Что было бы? Вот ответ на этот вопрос знаю точный. Я бы поступил бы, как они. По дружбе: избил бы и ограбил. Но вот ответ на вопрос, почему я все такие не поехал с ними – не найду и до сих пор.
Вернее ответов много. Но ни один из них мне не кажется верным.
Легко объяснять некоторые случаи из жизни, когда человек цельный и придерживается одной точки зрения на жизнь. Как тетя Феня. Но как же тяжело и нелегко человеку объяснять свои поступки, когда он воспитывался в семье крайностей, противоречий, где тетка крепко верующая. Мать раздваивалась в своих чувствах. Отец, вообще никакого Бога и дьявола не признавал. А школа накладывала свое: пионер, комсомолец. И никакого Бога.
Вот так и сплетались в моей душе противоречия, но они исчезли, когда я поступил в ВШ КГБ. Там меня учили другому. Чему - понять не трудно. А когда ушел из КГБ, вновь появились сомнения. Потому что я задумался, что же это такое: был приказ такой, выполнять его любой ценой.
Жизнь, как мне думается, лучше всего отражают поговорки из народа.