«Нельзя…, чтобы нефтяная промышленность… оставалась в руках кучки лиц в собственности».

Возможно, это покажется странным, но вынесенная в заголовок статьи фраза приводится из текста телеграммы, отосланной казанским губернским предводителем дворянства председателю Совета министров Российской Империи 12 апреля 1915 года. Правильно оценивая роль нефти как одной из главнейших составляющих боеспособности армии и флота, российские военные и правительственные круги сумели провести ряд весьма эффективных мероприятий, направленных на установление государственного контроля за добычей и потреблением нефти и нефтепродуктов в годы Первой мировой войны. Автор публикуемой статьи, почетный нефтехимик СССР, много лет прослуживший в должности главного инженера Центрального управления ракетного топлива и горючего Минобороны СССР, рассказывая о методах государственного регулирования нефтяной отрасли России в 1914—1915 гг., убежден, что оправдавший себя опыт почти вековой давности не потерял своего значения и в наши дни.

В начале XX века экономика России находилась на подъеме, особенно нефтяная отрасль, в которой единственным конкурентом России была Америка. Перед войной Россия и США добывали 80 проц. всей нефти, а до 1903 года Россия по объему добычи нефти занимала первое место в мире (11,6 млн. т). Снижение добычи к 1905 году до 8,3 млн. т было связано с армяно-татарскими этническими столкновениями в Бакинском районе, в результате которых пострадала большая часть промыслов. К началу Первой мировой войны добыча нефти снова возросла, составив более 10 млн. т, и оставалась примерно на этом уровне практически до 1918 года. В 1913 году экспорт нефтепродуктов из России составил 947 тыс. т, в том числе 278 тыс. т в Германию и Турцию. Рост добычи и экспорта дал повод российским нефтепромышленникам заявлять: «Мы осветим весь мир и смажем всю Европу».

К недостаткам отрасли надо отнести то, что, во-первых, почти вся нефтедобыча и нефтепереработка сосредоточивались в Баку (83 проц.) и Грозном (13,3 проц.), а, во-вторых, в ней господствовал иностранный капитал. К тому же высока была концентрация отрасли: три фирмы — «Бр. Нобель», «Шелл и К°», «Ойл и К°» — добывали и перерабатывали более 50 проц. нефти.

Мобилизационного плана относительно нефтяной отрасли военное ведомство не имело, конкретно вопрос о регулировании нефтепотребления возник лишь спустя год после начала войны, хотя еще 26 июля 1914 года (Все даты по старому стилю) наместник императора на Кавказе генерал-лейтенант граф И.И. Воронцов-Дашков в письме председателю Совета министров высказал свои предложения на этот счет.

«Ввиду особой важности, — писал он, — удовлетворения действующей армии, флота и железных дорог в мазуте, керосине, бензине, масле и других нефтяных продуктах нахожу настоятельно необходимым спешно разработать и ввести в действие особые правила, обеспечивающие точный учет и правильный выпуск этих продуктов из нефтяных районов под контролем военного ведомства с тем, чтобы прежде всего была удовлетворена потребность в них, вызываемая военными обстоятельствами».

Военный министр генерал от кавалерии В.А. Сухомлинов 1 апреля 1915 года в письме председателю Совета министров И.Л. Горемыкину высказал серьезные и вполне обоснованные опасения по поводу использования российских нефтепродуктов противником и предложил вопросы об экспорте рассматривать на государственном уровне.

«Секретно

Милостивый государь Иван Логгинович.

Как известно вашему высокопревосходительству, постановлением Совета министров от 17 октября 1914 г. т-ву нефтяного производства «Бр. Нобель» было разрешено вывезти в Швецию и Норвегию до 130 тыс. пуд. Машинного масла. Затем в феврале текущего года названное товарищество обратилось в [Военное] министерство о разрешении вывоза во Францию и Англию до 800 тыс. пуд. белых вазелиновых, машинного и веретенного масел и в Швецию и Норвегию до 220 тыс. пуд. белых и вазелиновых масел, 50 тыс. пуд. натуральной нефти и до 100 тыс. пуд. керосина.

По поводу изложенного ходатайства во вверенном мне министерстве возникли основательные опасения о том, что означенные весьма ценные для отечественных нужд продукты могут попасть в столь значительном количестве в воюющие с нами государства, почему… было высказано пожелание о внесении вопроса на обсуждение в межведомственное совещание, образованное при Департаменте таможенных сборов.

Основанием для вышеозначенных сомнений послужило то обстоятельство, что, согласно полученным секретным путем сведениям, 14 января с.г. на имя Эммануэля Нобеля, главы фирмы, из Стокгольма поступила телеграмма с предложением неограниченного количества аптекарских товаров из Германии в обмен на минеральные масла. Хотя г. Нобель ответил отказом, тем не менее 6 февраля с.г. он посетил германского посланника в Стокгольме фон Люциуса, с которым находился в дружественной переписке. Возвращаясь в Петроград… действительный статский советник Нобель заявил, что ездил в Швецию «по поручению правительства». Из поступившего ответа по сему Министерства иностранных дел выяснилось, что... он не был уполномочен… вести от имени его какие-либо переговоры в Швеции…

Сообщив ввиду изложенного министру финансов о том, что Военное министерство находит необходимым, оставив на рассмотрение межведомственного совещания вопрос о вывозе означенных продуктов во Францию и Англию, ходатайство т-ва «Бр. Нобель» о дополнительном вывозе в Швецию и Норвегию отклонить, имею честь просить ваше высокопревосходительство не отказать поставить меня в известность, не признаете ли Вы возможным подвергнуть обсуждению в Совете министров вопрос о полном запрещении вывоза нефтяных продуктов, добытых в России, в Швецию»

Это письмо свидетельствовало о том, что Военное министерство России, прекрасно понимая значение для войны нефтепродуктов, с самого начала боевых действий внимательно следило за использованием нефтяных ресурсов и заняло активную позицию в этих вопросах. За кажущейся вежливостью обращения к председателю правительства просматривается весьма жесткая и активная позиция военного министра.

Что касается конкретно поставленного в письме вопроса, то он обсуждался Советом министров уже 7 апреля, и вывоз нефтепродуктов в Норвегию и Швецию был запрещен, несмотря на то, что т-во «Бр. Нобель» гарантировало, что нефтепродукты будут использованы только в этих странах.

Сменивший в июне 1915 года Сухомлинова на посту военного министра генерал от инфантерии А.А. Поливанов также понимал значение нефтяного топлива в военной экономике. 18 июля он как военный министр и руководитель Особого совещания по обороне обратился к министру торговли и промышленности князю В.Н. Шаховскому с требованием признать нефтяную промышленность как имеющую военное значение. «Усиливающаяся деятельность многих промышленных предприятий, работающих на оборону, а также испытываемые затруднения в получении минерального топлива выдвигают, в особенности в настоящее время, значение нефти как топлива.

Это возрастающее значение нефти указывает на необходимость всеми средствами содействовать правильному и безостановочному функционированию предприятий нефтяной промышленности. В этом отношении Особое совещание высказалось за необходимость поставить нефтяную промышленность в такие условия, в каких находятся промышленные предприятия, работающие на оборону, пользующиеся преимуществами по сравнению с другими в отношении предоставления всех необходимых для их работы средств…

На основании сих соображений Особое совещание признало необходимым довести до сведения правительства, в Вашем лице, неотложность проведения в жизнь в ближайшем будущем соответственных мероприятий, направленных к обеспечению добычи нефти в размерах, вызываемых потребностью в ней в настоящее военное время».

Обращает на себя внимание то, что Поливанов уточнил формулировку Центрального ВПК о признании нефтяной промышленности отраслью, имеющей «государственное значение», сменив ее на более точный термин, приравнивающий нефтяные предприятия к «работающим на оборону», что подчеркивало их военное значение. Еще дальше пошли представители казанского дворянства, в большинстве своем представлявшие офицерский корпус России.

Так, в их телеграмме от 12 апреля 1915 года председателю Совета министров И.Л. Горемыкину прямо ставился вопрос о необходимости введения государственной монополии на нефтедобывающую промышленность. «Казанское дворянство проникнуто непоколебимым убеждением, что только властная правительственная рука сможет посредством государственной монополии обуздать давно существующую фактическую монополию нефтепромышленников, терзающую и тормозящую как развитие всевозможных производств, так даже и развитие собственного дела, потому что боевым кличем нефтяного соглашения является не расширение производства, а сокращение его, не дешевизна, вознаграждаемая количеством, а дороговизна, вызываемая искусственным голодом.

Между тем значение нефти и ее продуктов растет с каждым годом, а потому нельзя допустить, чтобы нефтяная промышленность, от которой зависят как многие отрасли военного дела, так и разнообразные производства, оставалась в руках кучки лиц на правах частной, ничем не ограниченной собственности. Нельзя чтобы один из главных источников силы государственной обороны и роста государственного богатства оставлять в частном владении без обеспечения острых нужд политической [и] экономической жизни целого народа. Это соображение сразу ставит нефтяную монополию на первую очередь среди проектов других монополий, принятых правительством к рассмотрению. Наконец, только при государственной монополии начнутся разведки и разработки новых нефтяных месторождений, которые теперь всеми средствами тормозятся.

Ввиду всех этих обстоятельств казанское дворянство просит, чтобы вопрос о нефтяной монополии был поставлен для всестороннего рассмотрения на первую очередь и чтобы к обсуждению его в том учреждении, которому он будет передан, были приглашены представители дворянства, земства и купечества всех тех губерний, которые в свое время высказались за введение нефтяной монополии, а впредь до введения монополии, чтобы [была] неуклонно проведена в жизнь фиксация цен на нефть, необходимость каковой меры правительством уже признана.

По поручению собрания казанский губернский предводитель дворянства гофмейстер

ТОЛСТОЙ-МИЛОСЛАВСКИЙ»

Введения твердых цен на нефть и нефтепродукты требовали также многие биржевые комитеты: 11 марта 1915 года — Нижегородский, 12 марта — Рыбинский, 14 марта — Саратовский, 16 марта — Пермский; 15 апреля состоялось групповое обращение в правительство пяти биржевых комитетов. Однако, несмотря на давление снизу, правительство не решилось на введение в нефтяной отрасли государственной монополии, хотя определенные подвижки произошли — были приняты решительные меры по государственному регулированию всей системы нефтеснабжения.

С началом войны цены на нефть в России, как ни удивительно, снизились. Всем представлялось, что война будет недолгой: несколько месяцев, в худшем случае — год. Во время войны производство невоенных товаров должно было сократиться, так же как строительство и экспорт, поэтому востребованность нефтяного топлива, по мнению многих, должна была снизиться.

Поначалу так и было. Бакинская нефть подешевела в августе—декабре 1914 года с 26 до 13 рублей за тонну, но затем цены стали быстро расти, что вызвало тревогу как у потребителей, так и у правительства. Рост цен стали связывать с продажей нефти за рубеж.

Поэтому в ноябре 1914 года при Министерстве торговли и промышленности было создано «Междуведомственное совещание по обследованию деятельности предприятий воюющих с Россией держав», в составе которого вскоре начало работать «Особое делопроизводство по правительственному надзору за торгово-промышленными предприятиями». Одной из задач новой структуры стало выявление фактов участия в формально русских фирмах капиталов подданных воюющих с Россией держав и участия таковых в руководстве деятельностью предприятий. Работе Особого делопроизводства фирмы всячески противились.

Вместе с тем крупная российская торгово-промышленная буржуазия, напуганная поражениями русской армии на фронте, ростом революционного движения и недовольная общей политикой царского правительства, создала в марте 1915 года свои организации, так называемые военно-промышленные комитеты (ВПК), целью которых являлось объединение промышленников, снабжавших армию боеприпасами, военным снаряжением и другими материальными средствами.

Были созданы 33 губернских ВПК, объединивших 220 уездных. ВПК привлекли к обслуживанию армии 1300 средних и мелких промышленных предприятий и создали 120 собственных заводов и мастерских. При Центральном ВПК была образована нефтяная секция, которая занималась вопросами снабжения и доставки нефтепродуктов, участвовала в выработке твердых цен. В нефтяной промышленности следует отметить Бакинский ВПК, который возглавлял А.О. Гукасов — председатель Совета съезда бакинских промышленников и глава «Каспийского товарищества», и Грозненский ВПК во главе с А.М. Коншиным — председателем съезда терских нефтепромышленников.

Военно-промышленные комитеты не являлись органами государственного регулирования. Однако они в какой-то мере пытались противодействовать крупным нефтяным компаниям в их попытках взять на себя полное руководство отраслью, пытались разрешить «керосиновый голод», вскрыв его причины, не связанные, кстати, с недостатком ресурсов, а зависевшие только от перегруженности железных дорог, принимали меры к повышению оборота цистерн и т.д. ВПК заставили обратить внимание на постоянное сокращение буровых работ, предупреждая, что это неминуемо приведет к падению добычи нефти, что на самом деле в конце концов и произошло. Прав и возможностей изменить положение у ВПК не было, да и представляли они в конечном счете самих нефтепромышленников, но деятели ВПК искренне желали помочь русской армии: не будем забывать, что война была империалистической, войной за рынки, и молодая российская буржуазия, естественно, отстаивала в ней свои национальные интересы. Так что следует отдать должное пониманию со стороны ВПК нужд обороны и их серьезные намерения улучшить состояние дел в военном ведомстве. Об этом свидетельствует и резолюция, принятая первым съездом представителей ВПК, состоявшимся 25—27 июля 1915 года под председательством А.И. Гучкова, возглавлявшего тогда Центральный ВПК. «Съезд признает, что при существующем строе хозяйственных учреждений военного ведомства… задача удовлетворительного снабжения армии не может быть достигнута. Необходимо полное обновление всего этого строя и отдельных его органов и приспособление их к нуждам армии и условиям промышленности». Съезд предлагал создать в составе Военного министерства «особое совещание, в состав которого кроме представителей законодательных учреждений и правительственных ведомств должны войти представители военно-промышленных комитетов, всероссийских союзов земств и городов и рабочих…

Во главе таковых органов должны быть поставлены представители военного ведомства при непременном участии в них представителей военно-промышленных комитетов и Всероссийского союза земств и городов».

При всей разумности предложений ВПК о совершенствовании системы военного ведомства (по существу предлагалось ввести должность заместителя военного министра по тылу) они остались нереализованными. Однако определенные подвижки произошли в другом плане: весной 1915 года как бы в противовес ВПК создаются различные государственные комитеты с целью регулирования распределения топлива и военных перевозок. 4 марта 1915 года указом императора было объявлено «об объединении в ведении министра путей сообщения мер по обеспечению топливом учреждений армии и флота и путей сообщения, а равно частных учреждений, работающих для целей государственной обороны». Министру предоставлялось право требовать от всех учреждений и лиц сведения, касавшиеся топлива, производить осмотры и передавать топливо от одного потребителя другому. 10 апреля Советом министров было утверждено положение «О некоторых мерах к обеспечению топливом учреждений армии, флота, путей сообщения, а равно частных предприятий, работающих для целей государственной обороны», которым устанавливалось право общих и частных реквизиций, назначения предельных цен и т.д.

Попытки государства командовать частным предпринимательством, мягко говоря, были встречены без особого энтузиазма. К тому же создававшиеся органы не имели структур на местах, нечетко были очерчены их права. Даже подписанное императором 20 июня 1915 года «Положение об Особом совещании для объединения мероприятий по обеспечению действующей армии предметами боевого и материального снабжения» было составлено нечетко, и военному министру А.А. Поливанову пришлось переработать документ. Он, в частности, увеличил представительство Думы, ввел членов от ВПК, Земгора и др. 17 августа проект документа был согласован с Думой и в тот же день утвержден Николаем II.

Новый контролирующий государственный орган назвали «Особым совещанием для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства». Одновременно были созданы еще четыре Особых совещания, в том числе Особое совещание по топливу, получившее широкую известность как Осотоп. Его возглавил министр (управляющий министерством) торговли и промышленности князь В.Н. Шаховской.

Первое заседание новой организации состоялось 26 августа 1915 года в Петрограде. На нем была создана нефтяная секция Осотопа во главе с председателем — членом Государственного совета А.А. Макаровым и его заместителем — представителем Центрального ВПК, крупным нефтепромышленником А.О. Гукасовым.

Статус Осотопа был весьма высок, он являлся, как сказано в положении, «высшим государственным установлением». Никакое правительственное учреждение или лицо не могло давать Особому совещанию предписаний или требовать от него отчета, а председатель Осотопа имел право требовать от всех правительственных и общественных учреждений, должностных и частных лиц, от частных обществ содействия в выполнении возложенных на Совещание задач, отчеты по заготовкам и поставкам топлива, мог также реквизировать топливо и устанавливать на него предельные цены и перераспределять его с учетом государственных интересов.

Некоторые меры, например передачу топлива от одних учреждений другим, председатель Осотопа мог принимать единолично, другие вопросы, как правило, выносились на общее обсуждение. Для создания вертикали власти председатель назначал на местах уполномоченных, под председательством которых там создавались местные Особые совещания.

В состав последних входили представители властных и общественных (Земгора) организаций. Что касалось установления новых цен при секвестре и реквизиции топлива, а также при его казенных заготовках, то этим занимались особые губернские комиссии, в состав которых входили представители Военного, Морского и других министерств.

Из широкого круга вопросов, чем сразу же начал заниматься Осотоп, следует отметить два главных: установление порядка распределения нефтепродуктов среди потребителей и введение на нефть и нефтепродукты фиксированных цен.

Для распределения топлива была введена должность главноуполномоченного по снабжению нефтью и нефтяными остатками (продуктами нефтепереработки) потребителей империи (статский советник С.П. Доможиров) и при нем совещание представителей Военного и Морского министерств, транспортных и нефтяных организаций и др. Функции главноуполномоченного в местных органах были возложены на районных уполномоченных. Кроме того, в Закавказском, а затем еще в 10 регионах были созданы районные заводские совещания, которые и должны были наблюдать за очередностью отгрузок, распределением и выполнением заказов. Они обязывались докладывать Военному министерству обо всех срывах, а Осотопу давали предложения об отстранении от должностей провинившихся руководителей предприятий и о проведении необходимых реквизиций.

Что касается регулирования цен, то отметим, что 31 декабря 1915 года Осотоп принял решение   № 509616 об установлении предельных продажных цен на нефть и нефтяные остатки на местах их добычи: для сырой нефти — 45 копеек и для нефтяных остатков на заводах — 47 копеек за пуд.

При этом указывалось, что виновные в неисполнении данного решения будут подвергнуты заключению «в тюрьме или крепости на срок не свыше 3 месяцев, или штрафу не свыше 3 тыс. рублей». 27 января 1916 года постановлением № 1070 17 были установлены предельные цены на нефть с более широкой дифференциацией по месту их отпуска (на пристанях, складах, «на рельсах» и т.д.) и по географии сделки. Для примера: в Москве из вагона продавца — 87,5 копеек за пуд, со склада — 90,5, в Петрограде соответственно — 93 и 96 копеек за пуд. Вопрос о ценах был одним из главных, его обсуждали в 1915—1916 гг. одиннадцать раз. При этом Осотоп занимал жесткую позицию, несмотря на требования нефтепромышленников повышать цены. Последнее изменение цен было произведено Осотопом буквально за несколько дней до Февральской революции — 16 февраля 1917 года, когда цена нефти на местах добычи возросла с 45 до 60 копеек за пуд. Следующая фиксация цен на сырую нефть — до 96 копеек за пуд — была проведена уже Временным правительством.

С одной стороны, установление твердых цен на нефть и нефтепродукты было явлением положительным, прежде всего для потребителей, с другой — сдерживание отпускных цен при постоянном росте цен на материалы для нефтяной отрасли привело к снижению прибылей, что повлияло на свертывание разведочных буровых работ. И если до 1918 года это еще не успело проявиться, то в последующем сыграло свою роль в усилении разрухи и топливном кризисе: в 1921 году добыча нефти снизилась по сравнению с 1917 годом более чем вдвое, до 3,8 млн. т.

Следует отметить, что эту угрозу уже тогда видели и сами промышленники. Так, А.О. Гукасов 21 ноября 1916 года на съезде нефтяников в Баку заявил: «Если война закончится скоро, то после войны, когда во всей промышленности должен будет наступить подъем, когда в нефти будет особая нужда, то этой-то самой нефти и не будет ввиду сильного сокращения буровых работ». Съезд нефтяников в памятной записке информировал председателя Совета министров А.Ф. Трепова: «Само по себе сокращение буровых работ может возыметь свое отрицательное значение на понижение добычи не непосредственно, но лишь по истечении известного срока… угрожая резким падением добычи с возможными катастрофическими последствиями такого положения вещей».

К сожалению, из этого урока до сих пор не сделано выводов, и, похоже, Россия по-прежнему близка к повторению той ситуации. Важное место в деятельности Осотопа занимала проблема транспортировки нефти и нефтепродуктов. Почти весь парк железнодорожных цистерн и все наливные суда находились в частных руках. Уже в конце 1915 года стало ясно, что дальнейшее невмешательство в порядок использования наливного транспорта приведет к полному хаосу.

К этому времени появилась и новая проблема: доставка бензина военным потребителям. Для этого либо надо было иметь обособленный парк железнодорожных цистерн, либо отмывать от нефти и мазута имевшиеся цистерны, что было делом весьма трудным.

Военное министерство, используя права Центрального комитета по распределению вагонов, в 1916 году провело секвестр цистерн: в январе — 186, в феврале — 196. Это поправило положение, но лишь отчасти: цистерн все равно не хватало. С сентября 1916 года перевозки грузов стали производиться исключительно по нарядам, согласованным с Генеральным штабом. В целом проблема из-за нараставшей хозяйственной разрухи осталась нерешенной.

Надо сказать и о такой проблеме, как обеспечение нефтепромыслов квалифицированными кадрами рабочих. Основной в то время нефтяной район страны — Бакинский очень мало пострадал от мобилизации, так как значительную часть рабочих здесь составляли персы и турки, не подлежавшие призыву, а высококвалифицированные рабочие освобождались от призыва как работавшие на оборону. Списки на получение отсрочек составляли сами фирмы, и они не стали включать в них «неблагонадежных» в целях срыва забастовок, что привело к сокращению на приисках квалифицированных кадров. Дело дошло до того, что сам же Э. Нобель, отправивший на фронт цвет рабочего класса, предложил просить военного министра вернуть всех мобилизованных рабочих, но уже в качестве военных чинов, не имевших права бастовать под угрозой наказания по военным законам.

В целом же надо отметить, что Осотоп совместно с военным ведомством и органами государственного регулирования немало сделал для обеспечения топливом армии и работавших на оборону предприятий, для регулирования распределения нефти и нефтепродуктов, и этим опытом пренебрегать сегодня никоим образом нельзя.

Генерал-майор в отставке

Г.М. ШИРШОВ (Москва)