Начало Великой Отечественной: невежественный диагноз Марка Солонина

Марк Солонин, считающийся в некоторых кругах военным историком, издал книгу «Июнь 41-го. Окончательный диагноз» (изд-во «Яуза-Пресс», 2014 г.), представляя ее в качестве итога многолетнего изучения действий Красной армии в первые дни Великой Отечественной войны. Основной тезис своей книги Солонин сформулировал так: «главная причина поражения (Красной армии в первые дни войны. – В.Л.) лежит вне сферы проблем оперативного искусства, тактики, количества и качества вооружений…: АРМИЯ НЕ ВОЕВАЛА … с первых же дней войны большая часть личного состава Красной армии бросила оружие и разбрелась по лесам…» Этот тезис Солонина разумным признать нельзя.  

Вермахт против Солонина

Прежде всего согласиться с приведенным тезисом мешают генералы, офицеры и солдаты вермахта: их оценки боевых качеств Красной армии в начале войны кардинально расходятся с оценками Солонина. 

Начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта (до сентября 1942 г.) генерал-полковник Франц Гальдер (запись в дневнике от 29 июня 1941 г.): 

«Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека… Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. Теперь наши войска должны сражаться в соответствии с учебниками ближнего боя. В Польше и на Западе они могли пренебречь правилами, но здесь снова пришлось вспомнить о них».

Начальник штаба 4-й немецкой армии (группа армий «Центр», 1941 г.) генерал Гюнтер Блюментрит (статья о Московской битве в сборнике «Роковые решения»): 

«Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои… Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя…».

Генерал-майор вермахта Эдгар фон Бутлар (статья о войне с Россией в сборнике «Мировая война. 1939–1945 годы»): 

«в результате упорного сопротивления русских уже в первые дни боев немецкие войска понесли такие потери в людях и технике, которые были значительно выше потерь, известных им по опыту кампаний в Польше и на Западе… способ ведения боевых действий и боевой дух противника… были совсем не похожи на те, с которыми немцы встречались в предыдущих «молниеносных войнах».

Начальник штаба командования люфтваффе генерал-майор Гофман фон Вальдад (запись в дневнике от 3 июля 1941 г.): 

«Ожесточенное сопротивление (советских войск. – В.Л.), его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным представлениям».

Командующий 1-й танковой группой (группа армий «Юг», 1941 г.) генерал-полковник (в 1943 г. – генерал-фельдмаршал, командующий группой армий «А») Эвальд фон Клейст: 

«Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость».

Офицер 18-й танковой дивизии вермахта (запись в дневнике):

«Несмотря на огромные пройденные расстояния, не было чувства, которое у нас было во Франции, не было чувства, что мы входим в побежденную страну. Напротив – здесь было сопротивление, всегда сопротивление, каким бы безнадежным оно ни было».

Вот еще впечатления военнослужащих вермахта, непосредственно участвовавших в первых боях с советскими войсками (цитируются по книге Роберта Киршоу «1941 год глазами немцев»). 

Танкист 12-й танковой дивизии вермахта Ганс Беккер:

« На восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть». 

Лейтенант Гельмут Риттен из 6-й танковой дивизии вермахта: 

«В плен никто не сдавался, поэтому и пленных практически не было. Между прочим, наши танки довольно быстро расстреляли весь боекомплект, а такого не случалось нигде – ни в Польше, ни во Франции».

Даже откровенный апологет гитлеровской армии Пауль Карелл (псевдоним оберштурмбанфюрера СС Пауля Карла Шмидта) в книге «Восточный фронт», описывая первые дни войны, отдает должное стойкости советских солдат: 

«Немецкие солдаты начинали сознавать, что с таким противником нельзя не считаться… То, что эта танковая война в Прибалтике не станет веселой прогулкой, легким блицкригом, встречей профессионалов с дворовой командой, немцы на горьком примере познали уже в первые сорок восемь часов после начала кампании».

Можно было бы предположить, что Солонин не знаком с приведенными выше мнениями, но в своей книге он цитирует и Гальдера, и Блюментрита, т.е. позиция Солонина объясняется не незнанием, а сознательным игнорированием высказываний военнослужащих вермахта. Это говорит о неспособности Солонина к всестороннему рассмотрению изучаемых явлений. Впрочем, это не единственный, да и не самый невежественный порок его «изысканий». 

Несостоятельность доказательной базы Солонина

Солонин, объявив в предисловии тезис «АРМИЯ НЕ ВОЕВАЛА», приводит в книге, якобы в пользу этого тезиса, множество фактов, интерпретация которых, мягко говоря, некорректна: она опирается на искаженные представления о соотношении сил в начале войны, непонимание сущности блицкрига и фейковые манипуляции с цифрами потерь советских войск. 

Сравнительному описанию мощи войск Красной армии и вермахта (1-я часть книги) и соотношения сил Юго-Западного (2-я часть книги), Западного и Северо-Западного фронтов (3-я часть книги) с силами немецких групп армий «Юг» и «Центр» Солонин посвятил более 100 страниц. Морем цифр, цитат и рассуждений, размещенных на указанных 100 страницах, Солонин показывает общее превосходство Красной армии над вермахтом в силах и средствах. Но о самом важном, определившем итоги первых сражений войны – соотношении сил на направлениях главного удара немцев – Солонин сообщает мимоходом, всего несколькими предложениями, причем конкретные цифры не приводятся. А цифры эти весьма красноречивы (см. табл. 1). Они говорят о том, что на направлениях главных ударов немцы имели многократное преимущество, как в людях, так и в артиллерии (а на Западном фронте и в танках). При таком превосходстве вермахта разгром советских войск, принявших на себя первый удар немецких войск, был неминуем.

Солонин уверяет читателей, что в июне 1941 г. «сопротивлялась лишь малая часть огромной советской армии», а большая ее часть «с первых же дней войны … бросила оружие и разбрелась по лесам», что в тех условиях дезертиры и пленные «в значительной степени не различимы – сначала происходило бегство в лес, а затем… переход из леса в лагерь военнопленных».Другими словами, Солонин полагает, что в начале войны сдача в плен красноармейцев носила фактически добровольный характер. Этот вывод – результат непонимания Солониным сути блицкрига. Солонин объясняет победы вермахта в мае-июне 1940 года во Франции и в 1941 году в СССР грамотным применением немцами двух принципов ведения боевых действий:«концентрации сил и взаимодействия родов войск». Однако в реальном блицкриге «концентрация сил и взаимодействие родов войск» играли важную, но не главную роль. 

Главным в стратегии немецкого блицкрига было нарушение управления и снабжения обороняющихся войск в результате стремительного и безостановочного (обходя без боя сильно укрепленные позиции) продвижения танковых и моторизированных соединений на большую глубину обороны противника, охват и окружение его войск. Стратегией блицкрига предполагалось, что у окруженных, лишенных управления и снабжения войск противника будет сломлена воля к сопротивлению, и они быстро капитулируют. Эта стратегия себя полностью оправдала в Польше и во Франции. Но в России уже в первых боях, как справедливо отметил английский историк Роберт Кершоу, «азбучные» истины блицкрига 

«оказались поставлены с ног на голову отчаянным, доходившим порой до фанатизма сопротивлением русских в, казалось, безнадежнейших ситуациях».

Именно это сопротивление привело к тому, что

«половина наступательного потенциала немцев ушла не на продвижение к поставленной цели, а на закрепление уже имевшихся успехов».

В результате в июле 1941 года появилась директива немецким войскам №33 «По дальнейшему ведению войны на Востоке», в которой признавалось: 

«Группе армий «Центр» потребуется время для ликвидации сильных боевых групп противника, продолжающих оставаться между нашими подвижными соединениями». 

В действительности для абсолютного большинства советских войск сдача в плен в начале войны была не добровольным, как считает Солонин, а вынужденным актом:окруженные войска сдавались в плен, лишь находясь в безвыходном положении, когда у них заканчивались продовольствие, горючее и боеприпасы. Это подтверждают немецкие документы. Франц Гальдер на 7-й день войны записал в дневнике:

«На всех участках фронта характерно небольшое число пленных».

30 июня 1941 года в оперативной сводке группы армий «Центр» отмечалось «пленных мало».Только ко 2 июля 1941 года материальные ресурсы окруженных под Белостоком советских войск были исчерпаны, и они были вынуждены сложить оружие. Окруженные под Минском советские войска оказывали упорное сопротивление вермахту и начали сдаваться в плен из-за истощения сил и средств лишь после 4 июля 1941 года. Приведенные факты, во-первых, опровергают утверждение Солонина о том, что красноармейцы «с первых же дней» бросали оружие и разбредались по лесам, а, во-вторых, говорят о том, что число добровольно сдавшихся в плен красноармейцев было мизерным.

И еще один факт, опровергающий домыслы Солонина о том, что большая часть советских войск«с первых же дней войны бросила оружие и разбрелась по лесам», и характеризующий действительную силу сопротивления Красной армии вермахту в июне 1941 года. По данным немецкого исследователя Рюдигера Оверманса, среднесуточные потери погибшими, которые понес вермахт в боях с советскими войсками в июне 1941 года, оставались самыми большими в течение трех последующих лет войны – вплоть до лета 1944 года, когда в ходе Белорусской стратегической операции была уничтожена немецкая группа армий «Центр».

* * *

Теперь о манипуляциях Солонина цифрами. В эпилоге книги Солонин обозначил ее цель:«перевести обсуждение вопроса «о человеческом факторе» и его роли в катастрофическом поражении Красной армии из области эмоций, ритуальных фраз в сферу науки; для начала такой простой науки, как арифметика». Но отношения с «такой простой наукой, как арифметика» у Солонина не заладились.

Во-первых, Солонин безнадежно запутался в численности людских потерь Западного фронта. Сначала он «подсчитал», что общие людские потери Западного фронта в период с 22 июня по 9 июля 1941 года составили 540 тыс. чел. А затем Солонин привел другие данные о потерях Западного фронта: попало в плен 338,5 тыс. красноармейцев, убито и ранено 80–100 тыс. чел., «рассеявшихся» 400–450 тыс. чел. В сумме получается не 540 тыс. чел., а значительно больше: порядка 820–880 тыс. чел. Можно было бы предположить, что Солонин в число «рассеявшихся» включил и пленных, но в предисловии книги, описывая успехи вермахта, он разделяет эти категории потерь:

«Войска Прибалтийского и Западного особых военных округов были разгромлены,рассеяны по лесам или взяты в плен» (выделено мной. – В.Л.).

Так сколько потерял Западный фронт по «подсчетам» Солонина – 540 тыс. чел. или более 800 тыс. чел.? Видимо, все же не 800 тыс. чел., поскольку общая численность войск Западного фронта перед началом войны была значительно меньше (625 тыс. чел.).

Во-вторых, аргументы Солонина в пользу своих цифр потерь Западного фронта несостоятельны. Поскольку упомянутые цифры намного превышают сведения о потерях Западного фронта, содержащиеся в книге «Гриф секретности снят» (418 тыс. чел.) авторского коллектива под руководством генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева, то Солонин попытался опорочить цифры Кривошеева. Он заявляет: 

«Сегодня уже не вызывает сомнений явное и значительное занижение данных о потерях, допущенное составителями сборника «Гриф секретности снят» (сборник Кривошеева)». 

В качестве подтверждения этого вывода Солонин ссылается, в частности, на собственный подсчет балансовым методом безвозвратных потерь Красной армии в 1941 году, проведенный в книге «22 июня.

Анатомия катастрофы». Однако подсчет Солонина ошибочен. За основу им взята справка о численности Красной армии, пополнении и потерях за период с начала войны по 1 марта 1942 года, которую подписал начальник организационно-учетного отдела Оперативного управления Генерального штаба полковник Ефремов. Согласно этой справке, к 1 марта 1942 года в Красную армию было призвано (с учетом довоенной численности) 17 414 тыс. чел. За вычетом безвозвратных потерь в армии должно быть 14 197 тыс. чел., а реально было 9 315 тыс. чел. Недостающие 4 882 тыс. чел. Солонин полностью отнес к безвозвратным потерям, получив общую оценку «безвозвратных потерь 41 года в размере 7,5–8 млн чел.», что на 3,9–4,4 млн чел. больше, чем у Кривошеева (около 3,6 млн чел.). Но дело в том, что в период с 22 июня 1941 года по 1 марта 1942 года в Красной армии, кроме безвозвратных потерь, была и другая убыль личного состава:

мобилизованные, но захваченные немцами до прибытия в войска (500 тыс. чел.);

уволенные из армии по ранению или болезни (около 600 тыс. чел.);

направленные для работы в народное хозяйство (более 1300 тыс. чел.);

на пополнение внутренних войск и вооруженных формирований других ведомств (более 400 тыс. чел);

находящиеся в госпиталях (около 1300 тыс. чел.);

осужденные за воинские преступления (около 200 тыс. чел.);

и не разысканные дезертиры (примерно 100 тыс. чел.).

Если все эти составляющие убыли личного состава Красной армии учесть, то на долю безвозвратных потерь советских войск за период с 22 июня 1941 года по 1 марта 1942 года будет приходиться не 7,5–8,0 млн чел., как подсчитал Солонин, а примерно 3,7 млн чел., что сопоставимо с цифрой, приведенной Кривошеевым в книге «Гриф секретности снят».

В-третьих, Солонин так и не сумел дать количественную оценку якобы низкого «боевого духа» советских войск. Конкретные цифры у Солонина не сложились: он смог лишь продекларировать, что дезертиров было «огромное количество», а «пропавших без вести было во много раз (часто на порядок) больше совокупного числа учтенных в штабных документах убитых и раненых». 

Выполним теперь то, что не сумел сделать Солонин, – оценим количественно справедливость его утверждений относительно «боевого духа» Красной армии в начале войны. Сначала определим численность советских солдат, дезертировавших из войск Западного фронта в ходе боев с 22 июня по 6–9 июля 1941 года. Для этого оценим отдельные составляющие потерь Западного фронта в рассматриваемом периоде. Поскольку данные Кривошеева несравненно адекватнее, чем цифры Солонина, отражают результаты противоборства Красной армии и вермахта в 1941 году, то для количественной оценки отдельных составляющих потерь Западного фронта воспользуемся сведениями из книги «Гриф секретности снят».

В общее число потерь Западного фронта (418 тыс. чел.) входят санитарные потери (77 тыс. чел.) и безвозвратные потери (341 тыс. чел.), включающие погибших и умерших от ран, попавших в плен и пропавших без вести. Число пленных на Западном фронте Солонин определяет в 338,5 тыс. чел., но эта цифра завышена, поскольку в числе пленных было большое количество гражданских лиц. Солонин, правда, с этим категорически не согласен:

«В последние годы чрезвычайное распространение в патриотических кругах получила байка о том, что «немцы хватали всех мужчин призывного возраста и зачисляли их в военнопленные». Авторов и распространителей этого бреда нисколько не смущают простые вопросы: «Зачем?», «Кто их должен кормить?» «Как совместить это с фактом освобождения сотен тысяч реальных военнопленных?». 

Эта фраза Солонина «феерически» (любимое его слово. – В.Л.) дремуча. Удивительно, но«тучные стада» (это тоже из словаря Солонина – таким эпитетом он характеризует советских историков. – В.Л.) единомышленников не подсказали Солонину, что автором «байки» был не кто-то из «патриотических кругов», а немецкий чиновник Ксавьер Дорш из организации Тодта, который 10 июля 1941 года сообщил министру по делам оккупированных территорий Розенбергу, что войска 4-й армии генерал-фельдмаршала фон Клюге оборудовали под Минском«на территории величиной примерно с Вильгельм-плац (берлинская площадь. –В.Л.)» лагерь для почти 100 000 военнопленных и 40 000 гражданских лиц. А одним из «распространителей этого бреда» (о наличии среди военнопленных лиц, не относящихся к военнослужащим Красной армии) стал известный немецкий историк Кристиан Штрайт, указавший в книге «Они нам не товарищи», что 

«члены специальных дружин из гражданских учреждений, народное ополчение, рабочие батальоны, милиция и пр. … составляли в 1941 г. значительную часть пленных».

Реально в общем числе советских пленных 1941 года примерно 20% составляли лица, не относящиеся к военнослужащим Красной армии, т.е. из 338,5 тыс. человек, взятых немцами в плен в Белостокском и Минском «котлах», пленных красноармейцев было около 270 тыс. чел. (часть из них, примерно 10%, попали в плен ранеными). Это значит, что на долю погибших и пропавших без вести воинов Западного фронта приходится порядка 70 тыс. чел. В немецких документах сообщается об уничтожении большого числа красноармейцев при их многочисленных попытках вырваться из окружения. В оперативной сводке группы армий «Центр» от 30 июля 1941 года сообщается: 

«русские несут громадные потери убитыми, пленных мало» 

Строго говоря, одной этой фразы достаточно, чтобы поставить жирный крест на всей «концепции» Солонина. Очевидно, число погибших воинов Красной армии на Западном фронте было не менее 50 тыс. чел. Таким образом, избежавших немецкого плена пропавших без вести красноармейцев Западного фронта было примерно 20 тыс. чел. 

Завершая обсуждение цифровой эквилибристики Солонина, оценим справедливость его утверждения о том, что «пропавших без вести было во много раз (часто на порядок) больше совокупного числа учтенных в штабных документах убитых и раненых». Поскольку часть красноармейцев попала в немецкий плен ранеными, то совокупное число раненых в войсках Западного фронта было примерно 100 тыс. чел. Тогда численность общих «кровавых потерь» (убитых и раненых) составляет ориентировочно 150 тыс. чел. Так как попавших в плен (не считая взятых в плен раненых) и пропавших без вести было около 270 тыс. чел., то отношение потерь попавшими в плен и пропавшими без вести к «кровавым потерям» равно 1,8:1. Ну и где же здесь превышение «во много раз», «на порядок»? Отметим, что отношение числа пленных и пропавших без вести к числу убитых существенно выше – 5,8:1. Но ничего «ненормального», как это пытается представить Солонин, в таком соотношении нет: оно обычно для операций, заканчивающихся окружением и разгромом противника. Если это соотношение послужило Солонину основанием для вывода, что в начале войны Красная армия «не воевала», то тогда нужно признать, что и вермахт «не воевал» в июле и августе 1944 года, когда, по данным Б. Мюллера-Гиллебранда, в ходе операции «Багратион» число пропавших без вести немецких солдат было в 5–6 раз больше, чем убитых: в июле – 310 тыс. пропавших без вести и 59 тыс. убитых (соотношение 5,3:1); в августе – 407 тыс. пропавших без вести и 64 тыс. убитых (соотношение 6,3:1).

* * *

Вообще попытка Марка Солонина количественно оценить «боевой дух» Красной армии выглядит дилетантской. В ней не фигурирует общепризнанный показатель «боевого духа» войск – показатель их стойкости в боях. В качестве такого показателя используется отношение числа погибших воинов к числу сдавшихся в плен: чем больше это отношение, тем более стойкой считается армия. Оценим стойкость Красной армии в 1941 году в сравнении со стойкостью других участников войны в критические для них периоды войны. Красная армия в 1941 году, по данным Г.Ф. Кривошеева, потеряла 802,2 тыс. чел. погибшими и 2353 тыс. чел. пленными. Потери Польши за 20 дней боев против немцев в сентябре 1939 года, по данным М.И. Мельтюхова, составили 66,3 тыс. чел. убитыми и 420 тыс. чел. пленными. Франция в мае-июне 1940 года понесла следующие потери: убитыми 90 тыс. чел., а пленными более 1,5 млн. Наконец, вермахт с июля 1944 года по 8 мая 1945 года, по данным Р. Оверманса и Б. Мюллера-Гиллебранда, потерял около 1500 тыс. чел. погибшими и 6,1–6,2 млн чел. пленными (на советско-германском фронте – около 2,9 млн чел., на западном фронте – 3,2–3,3 млн чел.). Рассчитанные по приведенным данным характеристики стойкости армий Второй мировой войны представлены в табл. 2. 

Данные табл. 2 показывают: в 1941 году, в самое катастрофическое для Красной армии время войны, ее стойкость в борьбе с врагом была выше стойкости польской армии более чем в два раза; стойкости французской армии – более чем в пять раз; и выше стойкости гитлеровской армии в последние 10 месяцев войны – примерно в 1,4 раза.Последняя цифра демонстрирует, что солдаты и офицеры Красной армии более стойко и отважно защищали СССР в 1941 году, чем солдаты и офицеры вермахта - Германию в 1945 году.

В книге Солонина содержится много пренебрежительных и язвительных фраз, высмеивающих«ритуальные фразы» и «пропагандистские заклинания» советских историков. Но по части пропагандистских уловок советские историки – дети малые в сравнении с Солониным. Его книга просто кишит различного рода «ритуальными фразами» и «пропагандистскими заклинаниями»: о «стихийном распаде» и превращении Красной армии «в вооруженную и стремительно разоружающуюся толпу», о «массовом дезертирстве» и огромном числе «рассеявшихся» и «убежавших в лес» красноармейцев.

Всё это пропагандистское кликушество Солонина вызывает, пользуясь его же фразеологией,«чувство неловкости и стыда» за всё им написанное.

Впрочем, в словарном арсенале Солонина есть три слова (предназначенные им, естественно, для других), справедливо и точно указывающие место, которое заслуживают его многочисленные военно-исторические «изыскания», – «только на свалке». Книги Солонина достойны именно этого места не столько из-за их научной ничтожности, сколько из-за содержащихся в них клеветы и грязных домыслов о поведении советских воинов в начале Великой Отечественной войны, что искажает и принижает роль Красной армии в разгроме фашизма, разрушает историческую память народа. Такой духовный яд крайне опасен для нравственного здоровья населения России. Недооценка этой опасности вылилась в Украине в бесчинства бандеровских нацистских банд, яростно разрушающих памятники советским воинам, оскорбляющих и избивающих ветеранов Великой Отечественной войны, и, в конечном счете, явилась одной из причин кровавой братоубийственной гражданской войны.  

Владимир ЛИТВИНЕНКО,
доктор технических наук, профессор

Источник: http://www.sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=599998

Давно уже признано, что в 1941 году Красная армия сорвала блицкриг. Но почему тогда не довести эту мысль до логического завершения и не признать, что именно в 1941 году Красная армия со всеми неудачами и характерными для нее изъянами предопределила исход войны.

А можно – и нужно – выразиться конкретнее: именно в 1941 году Советский Союз нанес поражение Германии. В верхушке рейха вряд ли существовали сомнения на сей счет. 29 ноября 41-го министр вооружений Тодт заявил фюреру: «В военном и военно-политическом отношении война проиграна». А ведь час «Х» для Берлина еще не наступил. Спустя неделю после заявления Тодта советские войска перешли в контрнаступление под Москвой. Минула еще неделя, и Германия вынуждена была объявить войну Соединенным Штатам. То есть гитлеровский замысел войны - разгромить Советы, нейтрализовать тем самым США и развязать руки Японии, чтобы, в конечном счете, сломить сопротивление Англии – рухнул окончательно. Понимал это и Сталин. Потому и озадачил прибывшего в декабре 41-го в Москву главу британского МИДа Энтони Идена предложением первым делом обсудить вопрос о послевоенном устройстве Европы.

Признание факта поражения Германии в 1941 году лежит скорее не в рамках исторических исследований, а в области психологии: очень непросто «уложить» в сознании данный вывод, зная, что война продолжалась бесконечные три с половиной года, зная, какие жертвы предстояло принести нашей армии и народу, прежде чем в Потсдаме был подписан Акт о безоговорочной капитуляции.http://www.stoletie.ru/ww2/tak_kto_poterpel_katastrofu_v_41-m_429.htm