Адмирал, крейсера, ледоколы. Серия "Человек и пароход"

На модерации Отложенный

Герой этого материала очень интересен сам по себе. Но интерес представляет его биография также и с точки зрения «методики прославления исторического персонажа». Дело в том, что и в дореволюционное и в советское время «пиар» (И.А.: Извините за этот неудачный термин, более подходящего слова, чтобы отметить то, что имеются в виду не исторические факты, а их «описательная оценка», автор подобрать не смог…) нашего персонажа был практически исключительно позитивным. При этом автор материала сразу (во избежание, т.сказать) заявляет о том, что он никоим образом не хочет умалить славу нашего героя. ЛИЧНО У АВТОРА этот человек вызывает искреннее уважение и глубокую симпатию. И мало кто из адмиралов С ТАКИМ ЖЕ ОСНОВАНИЕМ ЗАСЛУЖИЛ появление своего имени на бортах кораблей. Но вот противоречий в биографии и делах нашего героя также хватает. Причем, обычно, на них почему-то никто внимания не обращает. Автор данного материала (И.А,: точнее будет сказать «собиратель», т.к. я ничего не придумывал, а брал данные из достоверных, по моему мнению, источников) не претендует на открытие каких-либо «страшных тайн». Просто, при описании биографии, он отметит некоторые «нюансы» и выскажет свое личное мнение по их поводу.

Но, хватит кормить читателя авансами и интриговать его, перейдем к жизни нашего героя…

 

Степан Осипович Макаров родился 27 декабря 1848 г. (8 января 1849 г. по новому стилю) в г. Николаеве Херсонской губернии, в семье прапорщика, выслужившегося из нижних чинов, Осипа Федоровича, женатого на дочери отставного унтер-офицера, Елизавете Андреевне. Это самое «народное» происхождение в дальнейшем принесло Макарову немало проблем. Кроме Степана, в семье было два сына — Иван и Яков — и две дочери — Анна и Елизавета. В 9 лет Макаров потерял мать. В 1858 г. отец Макарова получил перевод в Сибирскую флотилию и переехал со своей семьей в Николаевск-на-Амуре. По дороге семья заехала в Санкт-Петербург, где отец с трудом, проявив изрядную настойчивость, определил двух старших сыновей в морские учебные заведения «на казенный кошт». (И.А.: Сказать, что Санкт-Петербург находится «по дороге» из Николаева на Черном море в Николаевск на Амуре сложно, очевидно целью такого «крюка» было именно устройство сыновей на учебу). В сентябре того же года его 10-летний сын был принят в Николаевское морское училища, которое готовило офицеров корпуса флотских штурманов. Училище было маленькое – 2 класса по 6 человек, хорошими способностями и исключительно примерным поведением юный Макаров обратил на себя внимание своих прямых начальников и преподавателей. С 1861 г. он, еще будучи кадетом, начал плавание на военных кораблях Сибирской флотилии. На винтовом клипере «Стрелок» и транспорте «Манджур» он ходил из Николаевска в залив Де-Кастри и военный пост Дуэ. На способности Макарова (в его-то возрасте!) обратило внимание начальство – губернатор Приморской области и главный командир Сибирской флотилии контр-адмирал П.В. Казакевич, по ходатайству которого Макаров был назначен на Тихоокеанскую эскадру; поплавав 1863–1864 гг., сначала на клипере «Абрек», а затем на на винтовом корвете «Богатырь», флагманском корабле командующего эскадрой адмирала А. А. Попова.

 

Как известно, 25 июня 1863 года Александр II подписал высочайшее разрешение на посылку к берегам Америки двух русских эскадр. Очередное обострение отношений с Англией, на сей раз по поводу «польского вопроса», вполне могло привести к войне. Решение Александра было связано с тем, что 10 лет спустя проигранной Крымской войны русский флот никак не мог «бодаться» с английским. Требовался, как говорится «параллельный и адекватный» ответ. Именно таким ответом и были две крейсерские эскадры, одна – в Тихом океане, другая – в Атлантическом океанах. Они не могли разбить английский военный флот, но опираясь на дружественные базы САСШ вполне можно было «устроить похохотать» англичанам на их морских коммуникациях.

 

1 октября 1863 года эскадра Попова пришла в Сан-Франциско. 23 октября русские моряки помогали при тушении гигантского пожара в Сан-Франциско. За последующие 9 месяцев русские эскадры крейсировали в прилегающих к Америке водах, посетили многие американские порты. Признано, что русские крейсера снизили опасность корсарских действий южан и несколько «одернули» англичан, собиравшихся поддержать конфедератов. (И.А.: Любители альтернативной истории сейчас могут сожалеть о «русской помощи» в становлении «самой демократичной страны в мире», но тогда Англия была значительно опаснее).

Макаров во всей этой «высокой политике», естественно, не участвовал, но морского опыта получил достаточно… «Производственная практика» получилась весьма удачной, тем более что прошла она не на гражданских судах, чего следовало ожидать для слушателя училища штурманов, а на военном флоте. Кстати, есть данные, что перевод Макарова с «Абрека» на флагманский «Богатырь» прошел по личному приказу Попова, которому Макаров также приглянулся своими способностями. При расставании Макарова с эскадрой, адмирал Попов дарит Макарову свою фотографию в парадном мундире с орденами и надписью: «Моему молодому другу С. Макарову на память о приятных и в особенности неприятных днях, проведенных со мной. А. Попов. 18 мая 1864 года».

От автора: Здесь необходимо отметить «нюанс». Несмотря на сказанное выше, отношения Макарова и Попова явно не были безмятежными. Дело в том, что характер у Попова был, как говорится, «еще тот». Его забота и внимание часто перемежались вспышками гнева, не всегда справедливого. Макаров, если по началу и имел восторженное отношение начинающего к опытному учителю, явно со временем «остыл» (Макаров также никогда не считался человеком мягким и покладистым). Хотя и сохранил уважение к Попову. Интересен и факт, что Макаров не закончил плавание с эскадрой, а вернулся в Николаевск в одиночку – на пароходе русско-американской компании «Александр II», на котором он и проплавал лето 1864 года. Понятно, что к осени ему следовало бы вернуться в училище! Но был и другой вариант – возвращение с эскадрой в Петербург и перевод (по протекции Попова) в одно из столичных военно-морских учебных заведений. Возможно, именно этот вариант «считал» Казакевич, отправив Макарова на эскадру Попова, а не на практику на какое-либо гражданское судно той же Сибирской флотилии? В одном из литературных источников есть прощальные слова, сказанные Поповым Макарову: «Не хотелось бы мне расставаться с вами, да что поделаешь, так, вероятно, нужно; я не смею ослушаться приказания. Вы, разумеется, не будете сердиться на меня, — продолжал он, останавливаясь на каждой фразе, — за то, что я вас иногда ругал. Я делал это для вашей пользы. В вас есть много добрых начал, но вы еще не совсем подготовлены, чтобы жить среди взрослых, и многие из взрослых также не совсем понимали, что с вами они не должны обращаться как с товарищем. Все время вы вели себя хорошо, все вас любили. Ну, знайте же, что и я вас люблю, и если нужно будет, так и пригожусь. Может быть, Казакевич еще пошлет вас в Петербург. Ну, да вы и там не пропадете, если, конечно, не будете о себе очень много думать…».

Можно понимать эти слова совершенно по разному…

Прибыв в училище, Макаров переходит в старший класс и назначается фельдфебелем. Также, в связи с недостатком преподавателей, ему поручают заниматься с младшими воспитанниками.

От автора. Еще один «нюанс», мало описанный в биографиях Макарова. Часто говорят, что хорошие отношения в семье помогают детям учиться и взрослеть. С этим нельзя поспорить, но вот к Макарову это не относится. Дело в том, что отец Степана женился во второй раз. И отношения Макарова с мачехой «не сложились». Как следствие произошло отдаление Макарова от семьи и отца. Учеба для него стала, увы, безальтернативной. Учился он истово и непрерывно. Например, во время похода с эскадрой Попова он самостоятельно взялся за изучение английского и французского языков. Английский он довел до уровня «свободного общения», как пишут в анкетах. Более того, по возвращении в училище, Макаров получил задание перевести с английского языка лоцию Охотского моря и блестяще с этим справился.

Сам он оставался недовольным своими знаниями и темпами их получения. Вот что он написал в дневнике: «Я не ленюсь, а постоянно занимаюсь, но зло в том, что я сразу берусь за все, а гоняясь за двумя зайцами, ни одного не поймаешь. Эх, ежели бы я имел с моего раннего возраста хорошего наставника, который мог бы установить твердо мой характер и заставить меня прямо и неуклонно следовать по одному направлению, не блуждая то в ту, то в другую сторону…».

А вот с общением и семьей явно была беда!

«Я ужасно привязался к моему дневнику, — пишет он, — все хочется мне что-нибудь писать, даже когда уже совершенно слипаются глаза. Да! Великое дело дневник! В особенности, когда нет друга, кому бы можно было высказать, кто бы мог посоветовать что-нибудь».

23 апреля 1865 года Макаров оканчивает училище (первым по результатам) и, в ожидании производства, отправляется в плавание на пароходе «Америка». Это плавание, можно сказать, открыло Макарову путь в науку. Дело в том, что плавание началось неудачно. По причине сдвижки льдов пароход «Америка», вышедший в плавание очень рано, сел на мель, да так основательно, что потребовались сложные и продолжительные работы, чтобы спасти корабль (И.А.: Апрель-май, льды… но так в источнике). Дело обычное, случай, как говорится, не самый сложный. В своем дневнике Макаров пишет: «...команда работает бодро, старые матросы, работая за двоих, подают пример молодым, не было слышно ни малейшего ропота, хотя бывали случаи, что команда не видела подле себя офицеров, которые, по моему мнению, должны были показывать пример команде». Но этот случай показал способности Макарова не просто работать, но и обобщать полученный опыт. Именно этому случаю была посвящена первая научная статья Макарова под названием «Описания работ по снятию с мели парохода «Америка». Узнав об этой работе и ознакомившись с ней, адмирал Казакевич посоветовал Макарову обработать материал для статьи в местную газету «Восточное Поморье». Но Макаров после долгих колебаний решил не следовать совету адмирала. Его первая литературная работа так и не увидела света.

От автора. А вот с капитаном «Америки» отношения у Макарова явно не сложились. Однажды тот его «лодырем» назвал. Что само по себе, при отмечаемой всеми кипучей энергии и работоспособности Макарова, странно. И на салинг послал капитан Макарова за какую-то оплошность подчиненных Степану матросов. Это резко контрастирует с ситуацией на том же «Александре II», где Макарову (кадету, практически пассажиру, да и весьма юному годами) было разрешено нести обязанности вахтенного штурмана наравне со «штатными офицерами». Возможно, та самая «кипучая деятельность» Макарова была направлена не в том направлении, как хотелось капитану? Или характер самого Макарова тоже сказывался? Сам он писал о себе в своем дневнике: «Один из главных моих недостатков— тот, что я не могу удержать себя, не возразивши на чью-нибудь глупость или даже подсмеяться над глупым поступком в лицо. Это вызывает вражду и порождает массу неприятностей».

Окончание Макаровым училища ознаменовалось еще одним вмешательством в его судьбу контр-адмирала Казакевича. Дело в том, что по его ходатайству, Макаров был представлен к производству в чин не кондуктора корпуса флотских штурманов, что было «стандартом» для выпускников штурманского училища, а в гардемарины флота, в виде исключения. А это – «уровень» выпускника Морского корпуса! Т.е. Казакевич давал Макарову «путевку» к карьере офицера военного флота России. Только вот «засада» состояла в том, что офицер флота того времени – это дворянин! Стать офицером для сына боцмана – дело практически нереальное. Штурман, инженер-механик (И.А.: об этом я уже упоминал в одной из своих статей ранее) были на флоте «черной костью», карьера для них была весьма затруднена.

Судьба Макарова решилась только в 14 июля 1867 г.; несмотря на хлопоты начальствующих лиц, дело тормозилось отсутствием в министерстве документов о дворянском происхождении Макарова. Потребовались долгие справки; к счастью, оказалось, что Макаров родился год спустя после производства в офицеры его отца; по особому Высочайшему повелению, кадет Макаров был произведен в гардемарины.

Макарова эта ситуация не может не огорчать. «О, блестящая карьера, предсказанная мне в молодости, вот какова ты, как милости приходится ждать для себя первого чина, и это постигает даже первых учеников морского корпуса. Что же будет со мною?» - пишет он в своем дневнике.

В том же 1867 году в «Морском сборнике» № 10 была опубликована и первая (увидевшая свет) статья Макарова «Инструмент Адкинса для определения девиации в море».

В августе 1865 года Макаров был назначен на корвет «Варяг» — флагманский корабль командующего эскадрой адмирала И. А. Ендогурова. Командиром корвета был опытный моряк капитан 2 ранга Р. А. Лунд. По ноябрь 1866 года Макаров, непрерывно находясь в плавании, побывал в Японском, Китайском и Охотском морях, а также в Тихом и Индийском океанах.

 

Своему новому командиру Макаров явно понравился. Характеристика, данная командиром корабля, весьма однозначна: «В продолжение слишком годовой службы на корвете Макаров выказал отличные познания по всем отраслям морского искусства, особенное усердие, старание и любознательность. Так, например, из любви к приобретению познаний Макаров присутствовал при всех астрономических и магнитных наблюдениях, деланных лейтенантом Старицким, и вычислял их для себя; кроме того, Макаров — юноша самого благородного и прекрасного поведения».

А вот характер самого Макарова сказался и в этом случае. Макаров в своем дневнике с большим уважением отзывается о контр-адмирале Ендогурове, но в то же время не одобряет его осторожности и того, что Ендогуров «не форсирует парусами», как то иногда делал контр-адмирал Попов, а без этого, по мнению Макарова, «нельзя выработать отважного духа в офицерах и команде».

Осенью 1866 г., находясь во все том же «подвешенном» (с точки зрения своего статуса и звания) состоянии, Макаров назначен на корвет «Аскольд», на котором и совершил переход в Россию. Эскадра контр-адмирала Ф.С. Керна, в состав которой входил «Аскольд», прошла по маршруту Нагасаки – мыс Доброй Надежды – Кронштадт. 31 мая 1867 года эскадра пришла в Кронштадт. В июле, получив чин гардемарина, Макаров причислен к 1-му флотскому экипажу Балтийского флота.

На земле Макаров не засиделся, с сентября 1867 по июнь 1868 года – поход на корвете «Дмитрий Донской», с сентября 1868 по май 1869 года он совершает заграничное плавание на том же корвете «Дмитрий Донской». И 24 мая 1869 года получает свой первый офицерский чин мичмана.

До производства в мичманы Макаров провел в море 1970 дней, сменив 11 кораблей! Возможно, именно тогда и сформировался один из его девизов: «В море – значит дома»?!

В июне 1869 года мичман Макаров получает назначение на должность вахтенного начальника на двухбашенную броненосную лодку «Русалка».

 

Уже когда плавание подходило к концу, «Русалка», следуя финскими шхерами, коснулась камня и получила пробоину. Повреждение было незначительным, и на него никто не обратил внимания. «Мы прикоснулись к камню при таком малом ходе, — вспоминает Макаров, — и так плавно, что как командир, так и все бывшие наверху были уверены, что лодка не потерпела никакого повреждения». На всякий случай, однако, было приказано осмотреть все трюмы. «Русалка» имела два дна. При осмотре второго, внутреннего дна не было обнаружено никаких повреждений, но когда открыли горловину в носовом отделении, из междудонного пространства хлынула вода. Стало ясно, что корабль получил пробоину, но в каком именно месте, — выяснить оказалось невозможным: за исключением узких горловин, никакого сообщения с междудонным пространством не было. Лишь прильнув ухом к одной из горловин, можно было услышать журчание воды. Между тем вода в трюме все прибывала и прибывала. Определили, что в междудонье поступает около пятидесяти ведер воды в минуту. Такую незначительную прибыль воды с успехом можно было бы приостановить, пустив в ход машинные помпы, способные откачать до семисот ведер воды в минуту. Но второе дно лишало возможности подступиться к пробоине и подвести к ней водоотливные средства.

Создавалось тяжелое и вместе с тем нелепое положение: боевому кораблю, имевшему водонепроницаемые переборки, из-за ничтожной пробоины, с которой без всякого труда можно было бы справиться собственными средствами, угрожала гибель. «Русалка» оказалась в совершенно беспомощном положении и, несомненно, погибла бы, если бы не приткнулась на мель. Двойное дно, которое имела «Русалка», при такой аварии не только не служило средством спасения, но и вело к гибели. 

В том же году фрегат «Олег», столкнувшись с броненосной батареей «Кремль», получил огромную пробоину почти в пять с половиной квадратных метров и пошел ко дну.

В одну кампанию две серьезные аварии! Одна, закончившаяся сравнительно благополучно, другая — повлекшая гибель корабля. «Случай с „Русалкой“ и фрегатом „Олег“, — пишет в это время Макаров, — имели решающее значение на всю мою последующую службу и привели меня к убеждению, что в технике морского дела в наше переходное время надо ко всему относиться критически и ни в чем не верить на слово. Нужно воображать себе различные положения, в какие судно может быть поставлено, и обсуждать все средства, которые придется употребить в этих случаях».

Пытливый ум мичмана Макарова сразу обратил внимание на несоответствие боевой мощи корабля и его возможности бороться с авариями, в частности, с пробоинами в корпусе. Макаров изучил причины аварий ряда других кораблей, сам произвел нужные расчеты и в итоге выступил в 1870 году в журнале «Морской Сборник» 3, 5, 6) со статьями (точнее, это была одна обширная статья, можно сказать - монография, опубликованная частями в трех номерах сборника), в которых дал ряд ценных предложений по созданию системы непотопляемости судов, предложил ряд новых технических устройств, в том числе и специальный пластырь для заделки пробоин («Макаровский пластырь»).

Макаров считал необходимым соблюдать четыре следующих правила:

1) чтобы каждый междудонный отсек в случае надобности быстро и надежно герметически отделялся от всех остальных частей корабля;

2) чтобы вода через специальную систему труб могла откачиваться из каждого отделения машинными помпами;

3) чтобы на корабле всегда был готовый пластырь для заделки пробоины снаружи;

4) чтобы иметь приспособление, при помощи которого можно было бы немедленно определить, в каком отделении образовалась течь и до какого уровня поднялась вода.

Макаров впервые в истории мировой науки дал понятие непотопляемости корабля как одного из главных его боевых качеств. Статья наделала много шума даже в кабинетах Морского министерства. На обсуждении в Кораблестроительном отделении все проголосовали за внедрение изобретений Макарова, а молодой мичман получил поздравление с большим научным успехом. 

Правда не все приветствовали его статью. Когда Макаров показал материалы тому же адмиралу Попову, тот отнесся к ним холодно и безразлично.«Пришел домой совершенно расстроенный, — писал Макаров после беседы с Поповым. — Думал, думал и думал, — стал ходить из угла в угол, стал перебирать разные обстоятельства и остался в полном недоумении. Наконец, путем долгих рассуждений, я пришел к тому заключению, что нужно учиться! Учиться и учиться! В этом я видел лучший исход и ответ на все мои вопросы».

А вот адмирал Бутаков сразу оценил важность мыслей Макарова. «На днях был у адмирала Бутакова с моей статьей, — писал Макаров. — Он обещался во вторник доложить о глухих крышках на люки в Ученом Комитете, а о пластырях в Кронштадт главному командиру. Пока дела идут как нельзя лучше».

Можно сказать, Макаров нашел еще одного сторонника, повлиявшего на его дальнейшую судьбу. Не откладывая рассмотрение проекта Макарова в долгий ящик, адмирал Бутаков созвал заседание Технического комитета. Были приглашены виднейшие адмиралы и специалисты-кораблестроители. Для разъяснений потребовали и Макарова.

Приготовленный по методу Макарова пластырь был применен сразу же с большим успехом при заделке пробоины на пароходе «Ильмень». С тех пор «пластырь мичмана Макарова» был рекомендован кораблестроительным отделением Технического комитета командирам всех судов русского флота.

 

Рейковый пластырь представлял собой полотнище холста, на которое нашивали рейки из дерева, сверху также обтянутые холстом.

Этот пластырь использовался на всех кораблях Балтийской эскадры, а в 1873 году Макаров представил свой пластырь на Всемирную выставку в Австрии, после чего пластырь стал использоваться во всех флотах.

Казалось бы, вот она СЛАВА! Вот прямая дорога вверх, по карьерной лестнице! Да и дело начатое – для всего флота нужно! И тут – внезапный поворот судьбы.

Г. И. Бутаков представил молодого мичмана к производству за отличие в следующий чин, что и последовало 1 января 1871 г. Однако, несмотря на всю здравость предложений Макарова, большинство его мыслей не получило осуществления (принят был только Макаровский пластырь), и только следующая авария с фрегатом «Адмирал Лазарев» подвинула дело вперед.

А сам Макаров получает назначение ревизора, а заодно и вахтенного начальника винтовой шхуны «Тунгус». И отправляется на ней из Кронштадта во Владивосток. Плавание это, с заходом в Копенгаген, Фальмут, Порто-Гранде, Рио-де-Жанейро, Вальпараисо, Гонолулу и Нагасаки, продолжалось до 14 июня 1871 г. И опять конфликт с капитаном судна. Хозяйственные дела отнимали много времени и молодому офицеру не нравились. «Дело это не по мне, — писал он, — я не создан для того, чтобы быть чиновником и корпеть над счетами, и если до сих пор не отказывался от этого докучливого места, то потому, что всегда был того мнения, что, «взявшись за гуж, не говори, что не дюж». Едва ли случайно молодого даровитого офицера, рвущегося к плодотворной научной деятельности, полного творческих стремлений, посылают в плавание на Дальний Восток. Очевидно, что «излишне энергичный» мичман «сомнительного происхождения», с трудом допущенный в свое время в гардемарины, пришелся не по нутру чиновникам морского министерства, а способ избавиться от таких людей, практиковавшийся в царском флоте, был очень прост: отправить в дальнее плавание!

На Дальний Восток «Тунгус» шел около семи с половиной месяцев. Выйдя 2 ноября 1870 года из Кронштадта, он прибыл во Владивосток 14 июня 1871 года. Здесь Макарова ожидал сюрприз: приказ от 1 января 1871 года о производстве его за отличие в лейтенанты. Столь быстрое производство офицера в следующий чин в мирное время было случаем из ряда вон выходящим. Мичманом Макаров был всего лишь полтора года.

 

Вскоре по приходе шхуны во Владивосток старший офицер и командир покинули ее. Макаров, выполняя обязанности ревизора, временно заменял и командира шхуны. Он отнюдь не жалел об уходе командира, которого не любил и не ценил как моряка. Больше того, Макаров надеялся, что его самого назначат командиром «Тунгуса», и уже строил планы, как он сможет тогда проверить свои наблюдения и расчеты. Кроме того, такое назначение было бы, конечно, лестно для самолюбия двадцатитрехлетнего моряка. Но вот прибыл вновь назначенный командир, и надежды Макарова рухнули. «День поистине не веселый, — пишет он в дневнике, — тяжелое состояние и отвратительное настроение».

Макаров, кажется, задумывается об отставке. Он начинает переговоры о переходе в пароходство Амурского бассейна. Кто знает, чем бы закончилось это. Не только для Макарова, но и для флота…

Но судьба сделала еще один поворот. Не все забыли о Макарове. Из Петербурга приходит депеша. Макарова спешно вызывали в Петербург, где он должен был поступить в распоряжение генерал-адъютанта адмирала А. А. Попова.  Макаров колеблется, он не знает, зачем его вызывают. За время своего плавания Макаров не мог знать, что значение его предложений быстро подтвердилось практикой. «Пластырь Макарова» и «магистральные трубы» нашли широкое применение. «Магистральные трубы» были уже установлены на всех фрегатах Балтийского флота, а на заводах в спешном порядке изготовлялись трубы по «системе Макарова». Его имя получило известность и признание в морских кругах. Узнали об его изобретениях и немедленно использовали их и за границей. Лейтенант Макаров становился крупным авторитетом в вопросах непотопляемости судов.

Адмирал Попов, под непосредственным начальством которого Макаров находился в течение четырех лет, поручил ему разработку водоотливных средств для его «поповок». Макаров полностью погрузился в работу. Но отношения с Поповым у него оставались весьма неровными. Два сильных характера не желали притираться друг к другу. «…Несмотря на то полное нерасположение, которое вы ко мне показываете последнее время, — писал Макаров Попову после очередной стадии конфликтных отношений, — я продолжаю по-прежнему работать насколько могу и скорее усилил работу, чем ослабил, чтобы загладить дурное впечатление, которое произвел мой поступок относительно круглой шлюпки».

 

Макаров продолжает развивать свои идеи. Его очередные статьи в «Морском сборнике» привлекают не только специалистов и широкую читательскую аудиторию, но и пристальное внимание иностранных военных агентов. Мундир Степана Осиповича уже украшен орденами Св. Станислава и Св. Анны 3-х степеней. Лейтенант командируется в Вену на Всемирную промышленно-техническую выставку, где с успехом экспонирует «пластырь системы Макарова».

Большой и интересной новизной было предложение Макарова, оставшееся неосуществленным, о создании водяного корабля. На водяном корабле предполагалось иметь пробоины, устраивать впуск воды и на практике учиться бороться за непотопляемость корабля. Предполагалось непосредственно на практике учить команду.

Казалось бы, дальнейшая судьба лейтенанта Макарова определилась окончательно. Техническая реконструкция флота, улучшение характеристик кораблей, штабная, как говорится, и техническая карьера, МТК в перспективе. Назначение его флаг-офицером вице-адмирала Попова в августе 1876 года полностью укладывалось в эту дорожку… Но ИСТОРИЯ идет своей дорогой и изменение судьбы флотского лейтенанта для нее – мелочь.

Неудачная для России Крымская война, конечно же, не могла явиться окончательной точкой в отношениях России и Османской Империи. С одной стороны, гарантии, данные Турции Англией и Францией, весьма сдерживали любые враждебные действия, которые России могла бы предпринять против турок. С другой стороны, тот же Парижский мирный договор обязывал Османскую империю предоставить христианам равные права с мусульманами. А вот делать этого реально турки явно не собирались. Как следствие – волнения христиан, закручивание гаек и вспышки восстаний. В свою очередь, Россия в попытках пробить международную изоляцию явно улучшала свои отношения с Пруссией. Конечно, Пруссия, это пока еще не германский Рейх и англичан с французами это пока не очень пугало, но все же…

При подавлении очередного восстания турки в очередной раз «немножко перестарались», английская, явно протурецкая, политика покачнулась. Франко-прусская война, плен, низложение и смерть Наполеона III привели к тому, что Франции тоже как-то стало не до проблем Османской империи. В результате сложилась ситуация, когда России уже не рисковала, объявив войну Турции, остаться наедине против этакого прообраза Антанты и НАТО. А вот османы этого так и не поняли, продолжая свои попытки сохранить империю «дедовскими способами».

В воздухе запахло очередной русско-турецкой войной! Но флота на Черном море Россия не имела. Те две «поповки», с которыми и работал Макаров нельзя и кораблями назвать с полным основанием. По сути дела это были просто плавбатареии. С приличным калибром орудий, но без возможности применить их в открытом море. У турок же – 13 броненосных кораблей, 2 башенных монитора и 10 канонерских лодок! И опять требуется «параллельный и адекватный» ответ! Точнее, даже два ответа. В подавляющем большинстве источников авторство этих вариантом отдают капитан-лейтенанту Баранову и лейтенанту Макарову.

От автора. Остановимся поподробнее на этих вариантах. Сразу замечу, что никоим образом не хочу опорочить ни Баранова, ни Макарова. Но множество источников и исследований (если можно так сказать) приписывают обоим абсолютное первопроходчество. Типа, мужик посидел и придумал, а старые адмиралы почесали репу, сказали «Ух ты!» и впервые в истории…

На самом деле развитие техники не идет кенгуриными скачками. Техническое решение должно «созреть». Должно накопиться достаточное количество «мелких шажков», чтобы произошел качественный «рывок». Ну а львиная доля славы (впрочем, вполне заслуженной, нужно только не «перехлестывать»!) достается именно тому, кто «рывок» и организовал.

Начнем с Баранова. По мнению множества источников, он предложил вооружить пароходы РОПиТ крупнокалиберными орудиями, превратив их тем самым в крейсера. Способные доставить множество неприятностей как Турции, так и Англии, буде она вмешается в войну. Ну и сам блестяще доказал это, командуя пароходом «Веста». Но дело в том, что идея крейсерства не нова. Уже в этой статье мы упоминали две русские эскадры, направленные именно для крейсерства в Тихий и Атлантический океаны. И на такое «откровение» «старые адмиралы», в число которых входили Попов и Лесовский, командовавшие этими эскадрами, должны были не чесать в затылке, а спросить, знает ли «прожектер» историю. Следовательно, этот момент явно не исторический, а принадлежит перьям «публицистов» и прочих писателей. Новизна мысли поставить пушки на гражданские пароходы? Но общество РОПиТ было создано в 1856 году. И создавал его не Баранов, а Аркас. С ведома Александра II, и с первоначальным же «прицелом» использовать пароходы в военное время, вооружив их. Естественно, далеко не все из более чем сотни судов и барж общества, которыми оно располагало к началу войны можно было вооружить, но что идея жила и без участия Баранова – очевидно.

Теперь, что касается крупнокалиберной артиллерии. Вспомогательный крейсер все же не боевой корабль. И встреча первого и второго практически обрекает первый на гибель. Случаи, нарушающие эту грустную традицию можно перечислить, пожалуй, по пальцам одной руки за всю историю флотов. И одна из попыток «обмануть судьбу», а также один из упомянутых случаев и принадлежит Баранову и его «Весте». «Хитрость» в данном случае заключается в том, что на «Весте» стояли «не простые пушки». На корабли обычно ставятся орудия с максимальной настильностью траектории и максимально возможной скоростью полета снаряда. Именно эти условия обеспечивают хоть какой-то шанс попасть в то место, в которое целились! А именно – во вражеский корабль. Если снаряд летит на малой скорости по навесной траектории, то точка, где находилась цель в момент прицеливания и точка, где цель находится в момент падения снаряда – это отнюдь не одна и та же точка. В этом легко может убедиться ЛЮБОЙ, просто покидав в цель камешки, как прямо, так и навесом. Но при настильной траектории снаряд попадает в борт врага! А там – броня! А вот если все-таки снаряд попадет по навесной траектории в палубу корабля – там броня потоньше. Тут и броненосец ухлопать можно чуть ли не одним попаданием! Да и мортира, стреляющая навесом на малой скорости, может иметь калибр побольше и снаряд «пожирнее».

 

Тоже не новая идея. «Бомардирские корабли» с мортирами на борту еще в петровские времена были известны. Только стреляли они по крепостям, а не по броненосцам. Во-первых, за неимением таковых. А во-вторых, по совершенно прозаической причине. Даже во времена мировых войн, при стрельбе «обычными» орудиями (на приличное, конечно, расстояние), точность попаданий не превышала 2-5% А уж «навесиком»?! С качающегося корабля по качающемуся и двигающемуся кораблю?! Как говорится, «сынок, это просто фантастика!». Именно по этой причине мортиры быстро убрали с кораблей.

Но тогда это казалось «неплохой идеей». Причем, именно на русском флоте и отнюдь не по «русскому идиотизму». Дело в том, что именно тогда и именно на русском флоте появился «прибор Давыдова». Давыдову принадлежит приоритет в создании первой в мире электроавтоматической централизованной системы управления стрельбой корабельной артиллерии. Система, прошедшая испытания в 1867 г., включала: гальванический индикатор, учитывающий влияние хода и маневрирования корабля, гальванический кренометр для управления вертикальной наводкой орудий и электромагнитные устройства сигнализации и синхронной связи. Созданием такой системы А. П. Давыдов намного предвосхитил аналогичные разработки в иностранных флотах, однако только в 1877 г. она была принята на вооружение боевых кораблей русского флота. В 1877—1881 гг. Давыдов изобрел силовую следящую систему для автоматической наводки орудий корабельной артиллерии. Проще говоря, выстрел из орудия разрешался именно в тот момент, когда оно было наведено именно в ту точку, в которой должна была оказаться цель в момент падения снаряда. Именно этим прибором, вкупе с пятью 6-дм мортирами и была оснащена «Веста», командовать которой и стал Баранов. А вот сама идея установки мортир на корабли еще до того «проталкивалась» адмиралом Чихачевым.

 

Другое дело, что Баранов, предлагая КОНКРЕТНЫЕ варианты использования пароходов РОПиТ для крейсерства, их вооружения и применения и стал тем самым человеком, который совершил упомянутый нами выше качественный «рывок». Он же и применил мортиры вспомогательного крейсера против броненосца. И даже ПОПАЛ!!! После чего «пересел» на пароход «Россия», на котором «нормальных» пушек было значительно больше, чем мортир. Решение с мортирами на корабле оказалось временным, точнее даже, «одноразовым».

Макаров в этом плане добился большего. Хотя и в этом случае нельзя сказать, что Макаров «изобрел» свой вариант «на ровном месте». Крымская война и гражданская война в США показали, что вековечный спор «брони и снаряда» в очередной раз зашел в тупик. Корабли «оделись» броней, против которой были практически бесполезны снаряды пушек того времени. Но у бронированных монстров оставалась ахиллесова пята – днище. Вот до этого «мягкого брюшка» и начали добираться изобретатели новых видов вооружения (И.А.: Если отбросить «изобретателей хорошо забытого старого оружия» и некое безумие, в которое впали как конструкторы, так и флотоводцы, вернувшиеся к таранам. Ладно, хоть не абордаж!). Мина выходила на первый план, пытаясь сделать то, что не мог сделать снаряд. Строго говоря, минное оружие не было таким уж новым. Имеются сведения, что еще в 1626-1628 гг при осаде Ла-Рошели применялись плавучие мины. Во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг. русские войска пытались взорвать с помощью плавучей мины мост через Днестр возле Хотина.

Активно применили минные заграждения во время Крымской войны, только для защиты Кронштадта было выставлено около 450 гальванических мин. Во время гражданской войны в США минами были утоплены более 30 кораблей и судов, в том числе 7 – броненосных. В качестве активного вооружение применяли шестовые мины, подлодка южан «Ханли», потопив шестовой миной шлюп северян «Хаузатоник», открыла счет побед (И.А.: И поражений заодно, т.к. лодка своей победы не пережила…) подводного флота. В русском флоте разные источники отдают первенство в идее применения шестовых мин то адмиралу Попову, то капитан-лейтенанту Бурачеку. Малое расстояние, на котором могли действовать шестовые мины, привели к появлению проектов буксируемых (один из таких проектов предложил и С.О. Макаров) и метательных мин.

Но вернемся именно к Макарову. Осенью 1876 года Макаров выдвигает проект - парализовать боевые действия турецкого флота с помощью беспалубных катеров, снабженных минами, как средством нападения. Однако ничтожный по размерам беспалубный минный катер не смог бы, разумеется, совершать сколько-нибудь значительные переходы, И вот Макарову приходит в голову поистине блестящая мысль использовать в качестве транспортного средства быстроходные пароходы. Пароход может вести катер на буксире или доставить его в нужный пункт, подняв на палубу. Первый способ был признан Макаровым мало практичным, на волне катер будет захлестывать, буксирный канат может лопнуть, к тому же всякий буксир уменьшает скорость парохода, что весьма нежелательно, особенно в условиях боевых действий. Имея же на борту один или несколько легких катеров, снабженных минами, пароход может ночью незаметно подойти к неприятельской эскадре, остановиться на некотором расстоянии от нее и спустить на воду минные катера. Внезапно атаковав неприятеля, минные катера немедленно возвратятся к пароходу, где их поднимут на борт; пароход даст полный ход и вернется в ближайший отечественный порт.

Первоначально, предложение флотского лейтенанта «не вызвало энтузиазма» у руководства флота. Но Макаров был ОЧЕНЬ НАСТОЙЧИВ! Он буквально забросал начальство рапортами и записками. Очевидно, как и Баранову, ему помогло то, что русский флот был практически безоружен перед турецким (точнее, русского флота практически не было!). Ну а на безрыбье, как известно…

В общем, в декабре 1876 года, при поддержке главного командира Черноморского флота адмирала Аркаса, Макаров получил в свое распоряжение пароход «Великий князь Константин». В кратчайшие сроки Макаров набрал себе добровольцев и подготовил к боевым действиям сам пароход и 4 паровых катера, способных атаковать противника шестовыми и буксируемыми минами. Это были «Чесма», «Синоп», «Наварин» и «Минер».

 

Честно говоря, авантюристом Макаров был еще тем! Его первоначальный план атаки турок заключался в следующем.

Когда неприятель обнаружен, все четыре катера спускаются на воду и на буксире «Константина», стараясь быть незамеченными, подходят к кораблям противника. В случае если «Константин» будет сам обнаружен, то он дает полный ход и направляется вдоль линии неприятельских судов. Поравнявшись с первым неприятельским кораблем, первый катер отдает буксир; поравнявшись со вторым кораблем, то же проделывает второй катер и т. д. Расставшись с последним, четвертым катером и предоставив катерам действовать самостоятельно, «Константин», вооруженный пятью шестовыми минными аппаратами, сам начинает наносить смертельные удары вражеским кораблям. Каждый из катеров, взорвав мину под судном, производит нападение на другое судно, пока не израсходует всех мин. Вся атака должна совершаться возможно быстрее. Выполнив задание, все катера возвращаются в свою базу, после чего «Константин» полным ходом направляется в безопасное место, где и поднимает катера на палубу.

Типа, раз, и у турок кончился весь флот! В реальности, все оказалось не так оптимистично, но успех Макарова намного превзошел достижения Баранова. Макарова недаром называли впоследствии «дедушкой минного флота». Он не только добился «разового» успеха, он практически создал СИСТЕМУ, причем не только создал ее, но и отработал, довел до стадии практической работоспособности.

12 (24) апреля 1877 года, когда была объявлена война, Макаров вызвал команду наверх. Матросы выстроились на палубе. Макаров был заметно возбужден. «Война объявлена, — произнес он. — Мы идем топить турок. Знайте и помните, что наш пароход есть самый сильный миноносец в мире и что одной нашей мины совершенно достаточно, чтобы утопить самый сильный броненосец. Клянусь вам честью, что я не задумаюсь вступить в бой с целой турецкой эскадрой и что мы дешево не продадим нашу жизнь!..»

Тем временем, не встречая отпора, турки уже начали хозяйничать на кавказском побережье, громили русские порты — Поти, Гудауты, Очемчиры. 2 мая 1877 года пять турецких броненосцев подошли к Сухум-Кале и, обстреляв его из орудий, причинили серьезные разрушения крепости и городу.

Настало время действовать.

Сопровождаемый криками «ура» сотен провожающих, ранним солнечным утром «Константин» покидал Севастополь. В намерения Макарова входило прежде всего осмотреть крымские берега. Но турок здесь не оказалось, и Макаров решил идти на юг, в Батум, куда, по имевшимся сведениям, турки переправили войска для своей анатолийской армии. По пути к цели своего похода Макаров останавливал все встречные суда, выясняя, где находится неприятель. Но все отговаривались незнанием. «Константин» направился в Поти. Но и в Поти турецких кораблей не оказалось. Они уже побывали здесь накануне, подвергли бомбардировке город и ушли на рассвете. Решив, что турки должны быть в Батуме, Макаров направился туда.

 

Солнце клонилось к западу. «Константин», уменьшив ход, медленно приближался к батумским берегам. В 9 часов 45 минут вечера на расстоянии семи миль от Батума остановили машину. В полном порядке и при полной тишине спустили на воду катера, и они направились к рейду. Во главе группы катеров шел катер «Минер». Командование этим катером Макаров взял на себя. За ним следовал катер «Чесма» под командой минного офицера «Константина» лейтенанта Зацаренного, далее — «Синоп» и «Наварин» (командиры: лейтенант Писаревский и мичман Подъяпольский).

Вдали замелькали огоньки неприятельского судна. Макаров приказал катеру «Чесма», обладавшему наилучшим ходом, атаковать неприятеля. Остальные катера должны были приготовиться к атаке других турецких кораблей. Командир «Чесмы» лейтенант Зацаренный, спустив в воду пироксилиновую мину и ведя ее на буксире, дал полный ход и бросился в атаку. Затаив дыхание, ожидал Макаров взрыва. Тем временем на турецком корабле забили тревогу, был открыт бешеный огонь по катеру. Макаров не мог понять, что произошло. Мимо катера, на котором он находился, осыпаемая картечью и ружейными пулями, пронеслась «Чесма», за ней, догоняя ее, следовал турецкий корабль.

С «Чесмы» что-то кричали. Макаров прислушался. То был голос Зацаренного:

— Неудача. Мина не взорвалась! — кричал он.

Тогда решил действовать сам Макаров. Но турки уже заметили катер и открыли по нему ружейный огонь. Пришлось отойти в сторону, чтобы изготовиться к атаке. Не обстрелянные еще люди, находясь все время под градом свистящих пуль, несколько растерялись и замешкались с подготовкой мины. Момент для молниеносной атаки был упущен. «Это же самое замешательство людей при первых выстрелах, — откровенно признается Макаров, — вероятно, было причиной невзрыва мины и на катере „Чесма“. Неприятельский пароход, дав полный ход вперед, скрылся».

Оставаться на рейде было и бесполезно и опасно. В Батуме забили тревогу, взвились сигнальные ракеты, погасли огни на маяке и в городе. «Нападение на Батумский рейд, когда все суда извещены и везде будут целую ночь стоять в полной готовности, я считал неблагоразумным, и решил отступать», — доносил Макаров.

Неудачная экспедиция «Константина», его отсутствие в течение трех суток, произвели неблагоприятное впечатление в Севастополе. Недоброжелатели Макарова, осуждавшие задуманный им план нападения на турецкие суда и называвшие этот план безумием, снова стали доказывать несостоятельность минных атак. «Пусть рискует собой, но нельзя же так рисковать людьми и пароходами в надежде заработать себе Георгия.»

А турки тем временем, оставив восточный берег, перешли на западный и стали крейсировать между Сулинским рукавом и островом Змеиным, сильно затрудняя снабжение русской армии.

Даже посчитав Макарова авантюристом, флотское руководство не могло поделать с турками НИЧЕГО! Макарову разрешено было сделать набег. Для обеспечения успеха флотилия Макарова была усилена двумя крупными номерными катерами. Первым катером командовал лейтенант Рожественский, вторым — лейтенант Пущин. Когда вышли в море, поднялся свежий ветер. Шедшие на буксире катера стало заливать водой, и ход пришлось уменьшить до семи с половиной узлов.

Турки никак не ожидали прихода русских. Ярко горели огни на маяках в Сулине и на острове Змеином.

На «Константине» и на катерах готовились к атаке. Но в это время сильным течением пароход стало прижимать к берегу, и вскоре он оказался на мели. Макаров приказал выбрасывать уголь за борт и завозить верп. Заработал кабестан, наматывая трос верпа; «Константин» дал полный задний ход. Пароход дрогнул и медленно стал сползать в воду.

На рассвете, в утреннем тумане, увидели очертания корабля, прошедшего мимо «Константина» из Сулина к морю. Надо было действовать. Макаров составил такой план атаки турецких броненосцев: большие катера входят в Сулинскую бухту, их ведут на буксире малые до тех пор, пока не обнаружат неприятеля. Тогда все катера выстраиваются в кильватер. Нападение производится одновременно, большие катера, как более быстроходные, заходят с флангов. Сам Макаров оставался на «Константине».

Приближалась полночь, ветер стих. На флотилии — полное спокойствие.

— В добрый час! — произнес Макаров, отправляя катера на трудное дело.

Сначала катера шли вместе, но, завидев стоявшие в глубине Сулинского рейда турецкие броненосцы, разделились, и быстроходные катера первыми бросились в атаку. Они подошли незамеченными к броненосцам настолько близко, что был слышен разговор на кораблях и перекличка часовых. Командир «Чесмы» лейтенант Зацаренный, желая исправить батумскую неудачу, первым атаковал ближайший турецкий броненосец. Но как только он бросил мину за борт, проводник задел за винт, и машина остановилась. Зацаренному, несмотря на его храбрость и решительность, недоставало необходимых в подобных случаях выдержки и хладнокровия; боясь упустить момент, он слишком спешил и действовал недостаточно четко.

Вслед за «Чесмой» бросился в атаку катер лейтенанта Пущина. Несмотря на обстрел, он спокойно вплотную подошел к борту одного из трех броненосцев и атаковал его. Раздался глухой взрыв, а вслед за ним дружное «ура» со стоявшей вблизи «Чесмы». Одновременно со взрывом броненосца был дан первый пушечный выстрел. При вспышке выстрела ясно обрисовался огромный столб воды, поднятый миной. Хотя взрыв не произвел таких разрушений, от которых броненосец немедленно пошел бы ко дну, во всяком случае, как выяснилось впоследствии, турецкий броненосец «Иджалие» был поврежден настолько основательно, что вышел из строя на все время войны.

Нападение на «Иджалие» произвело на неприятеля очень сильное впечатление. Турецкие корабли, открыв беспорядочный артиллерийский и ружейный огонь, снялись с якорей и ушли из Сулина.

Моральный эффект сулинского похода был чрезвычайно силен. Турки реально почувствовали, что их флоту угрожает серьезная опасность, даже на подступах к столице.

Иначе стали смотреть теперь на Макарова и его минную флотилию и в морском министерстве. Остро реагировала на черноморские события и зарубежная печать. В Англии, впрочем, газеты всячески старались умалить действенность русского минного оружия. «Собственные корреспонденты» английских газет «утверждали» даже, что турецкий броненосец «Иджалие» совершенно невредим и что русские попытки напугать турок являются не чем иным, как детскими забавами, опасными лишь для их организаторов. Но этому никто не верил и прежде всего сами турки.

За успешное нападение на турецкие корабли на Сулинском рейде лейтенант Макаров был награжден орденом Владимира 4-й степени.

После памятной ночи под Сулином Макарову стало совершенно ясно, что его план ведения наступательной минной войны, при достаточной помощи и поддержке, вполне реален и должен проводиться в жизнь с еще большей энергией. Вместе с тем он убедился, что шестовые и другие мины недостаточно надежны. И Макаров начинает думать о применении против турецких броненосцев незадолго до того появившихся самодвижущихся мин, обладавших большой взрывной силой и удобных в обращении. Такие мины имелись уже на складах морского министерства. Однако Макарову их не выдавали под тем предлогом, что на их приобретение были затрачены большие средства. Сберегать мины из-за того, что они дороги, и не расходовать для той цели, для которой они предназначены, это было чем-то большим, чем просто глупость. «Я прошу вас, ваше превосходительство, разрешить мне сделать из Севастополя с минами Уайтхеда вылазку на Сулин, — писал Макаров адмиралу Аркасу, — лунные ночи нам будут очень полезны, чтобы найти броненосцы, когда маяк не зажжен, и подойти на 50 сажен можно с катером почти незаметно в самую лунную ночь. Если для операции будет выбрана хорошая погода в тот день, когда броненосцы стоят на наружном рейде, то есть большое ручательство за хороший успех».

Аркас отвечал уклончиво и медлил. Между тем из разных источников все чаще поступали сведения о тревоге, испытываемой каждую ночь турками на рейдах своих портов в ожидании минной атаки русских. Казалось бы, разумно было воспользоваться этим настроением и почаще тревожить турок, посылая в крейсерство по Черному морю «Константина» со всей его флотилией. Но начальство рассуждало иначе и посылало Макарова перевозить то раненых и больных солдат, то всякое военное снаряжение, то провиант для войск кавказской армии и т. д. Рейсы эти совершались в глубокой тайне, по ночам. Как правило, корабль сильно перегружался, и в пути моряки каждую минуту с тревогой ожидали встречи с вражескими военными кораблями, против которых «Константин» без своих минных катеров был беспомощен.

Макарову такая работа не нравилась. «Если ваше превосходительство не одобрит плана нападения на Сулин, то благоволите разрешить мне идти в крейсерство к анатолийскому берегу», — как милости просил Макаров, обращаясь к Аркасу.

Пароход «Константин» с каждым днем завоевывал все большую известность. Раздраженные турки разрабатывали под руководством англичан планы уничтожения этого неуловимого и крайне опасного противника. Действия «минного крейсера» заставляли турецкий флот находиться все время в напряженном ожидании минной атаки. Особенную же популярность пароход «Константин» и его командир Макаров приобрели в результате похода к кавказским берегам на выручку отряда полковника Шелковникова.

4 августа главным командиром Черноморского флота была получена телеграмма от полковника Шелковникова, в которой извещалось, что, следуя с отрядом в Абхазию, невозможно пройти Гагринское ущелье, так как там постоянно стоит турецкий броненосец. На помощь послан «Великий князь Константин», который 7 августа отвлек турецкий корабль от двигавшегося по горной дороге у Гагр отряда полковника Шелковникова. Пользуясь преимуществом в скорости, пароход в течение двух часов увлекал за собой противника и дал возможность отряду миновать опасное место и выйти из под обстрела с моря. В том же месяце произвел атаку Сухумского рейда. Был атакован турецкий броненосец «Ассари Шевкет», но серьезных повреждений ему нанести не удалось (И.А.: Здесь присутствует серьезная путаница в различных источниках, но не будем углубляться в этот случай, чтобы не злоупотреблять терпением читателя и воспользуемся «усредненной» версией).

Беспрерывно крейсируя от порта к порту, встречаясь с турецкими коммерческими судами, Макаров, обычно сняв команды, взрывал их или поджигал и тем самым дополнял активную деятельность против военных судов активной деятельностью против коммерческого и каботажного судоходства.

Снятые же команды и пассажиров обычно высаживал на берег.

Активность Макарова и атаки минных катеров настолько сильно подействовали на турецкий флот, что он находился в состоянии беспокойства даже в таких портах, куда катеры никогда не заглядывали. Имея флот во много сильнее русского, турки не решались ни разу остаться на ночь у наших берегов. К Одессе они даже и днем перестали подходить ближе, чем на 15 миль.

К концу года успех был настолько очевиден, что Макарову удалось добиться разрешения на использование самодвижущихся мин Уайтхеда, которые упорно задерживались на складах, как исключительно ценные виды оружия (на русских складах было всего 5 мин Уайтхеда, тогда как динамитных мин и мин с пушечным порохом было до 750).

Получив новое оружие, на корабле пришлось решать целый ряд проблем, связанных с организацией эксплуатации нового оружия. Для использования торпед с катеров пришлось изготавливать пусковые устройства. На катере «Чесма» торпеду расположили под килем в деревянном футляре, служащем пусковой трубой, а на катере «Синоп» для транспортировки торпеды и запуска использовался специальный плотик, который перед выстрелом подводился к борту катера. После выстрела труба сбрасывалась, а плотик отдавался и оставался на месте залпа. Решены были и проблемы содержания и обслуживания торпед на борту корабля, особенно связанные с пополнением запаса сжатого воздуха в торпедном резервуаре. Из-за отсутствия специалистов по торпедному оружию на борту «Константина» обязанности по обслуживанию нового оружия принял на себя старший машинист Стуков, занимавшийся этим помимо своих прямых обязанностей у машин корабля.

 

Очень часто отечественные источники отдают Макарову «пальму первенства» в деле применения торпедного оружия вообще. Это все-таки не так. Исторически первыми в бою попытались применить торпеду англичане, но их попытка оказалась неудачной. Крейсер «Шах» в южноамериканском порту Ино. при атаке взбунтовавшегося перуанского броненосца «Гуаскар» 27 мая 1877 г. выпустил торпеду, но в цель она не попала и на следующий день была выловлена рыбаками. Атака была произведена при исключительно благоприятных условиях, перуанские мятежники и не подозревали о существовании такого оружия, после неудачной попытки таранить английский крейсер перуанский броненосец находился без хода у него на траверзе, но торпеда в цель не попала. 

А вот первый успех в применении торпед принадлежит Макарову!

Катера «Великого князя Константина» провели две атаки по турецким кораблям торпедами. Первая атака, проведённая в ночь с 15 на 16 декабря 1877 г. в Батуме, оказалась неудачной. Хотя по докладам обоих командиров катеров (первым выпустил свою торпеду катер «Чесма» лейтенанта И. Зацарённого) выпущенные ими торпеды попали в цель и взорвались, впоследствии выяснилось, что ни один турецкий корабль не пострадал. Особенно большое неудовольствие вышестоящего командования по этому событию вызвали публикации в британской газете «Тайме», где утверждалось, что причиной неудачи были оставленные во взрывателях предохранительные чеки. В своих объяснительных записках как сам С.О. Макаров, так и его офицеры писали, что предохранительные чеки находятся на борту «Константина». По описанию событий, полученному после войны от адъютанта турецкого адмирала, корабли в Батуме стояли кормой к берегу и на них своевременно подняли тревогу. Первым открыл огонь «Ауни-Иллах», стоявший на бочках в гавани. После атаки турками были обнаружены две торпеды — одна плавающая без зарядного отделения, а вторая выскочившая на берег. Вторую торпеду турецкие моряки разоружили и считали причиной её невзрыва не снятые шпонки с предохранителя. Среди версий, выдвигавшихся при рассмотрении этой атаки, заслуживает внимания отказ техники. Ведь сами торпеды и их эксплуатация были новинкой для российских моряков, да и надёжность новой техники оставляла желать много лучшего. Ещё опыты, проведённые С.О. Макаровым во время войны и сразу же по её окончании, показали, что в заряде торпеды могло произойти отсыревание пироксилина в запальном устройстве и это могло воспрепятствовать детонации основного заряда торпеды. Поэтому ударившаяся о борт корабля торпеда не взорвалась. Как видно из беседы с турецким офицером, удар торпеды в цель противник не отрицает. С причиной отказа второй торпеды мы сейчас можем только предполагать, что, оказавшись под огнём с турецких кораблей, катер лейтенанта О. Щешинского не смог навести плотиковую торпеду на цель. В условиях темноты и вспышек от выстрелов корабельных орудий это было весьма сложной операцией, да и о точном определении дистанции в этих условиях говорить нельзя. Не надо забывать, что торпеды того времени не имели регуляторов давления и изменяли скорость хода на дистанции, поэтому сила удара о грунт проскочившей мимо цели торпеды оказалась недостаточной для срабатывания взрывателя. К тому же, как показывает опыт применения торпед Уайтхеда против кораблей во время гражданских войн в Чили и Бразилии, попадание торпед в цель, даже с дистанции всего в несколько десятков метров, не гарантировано. Так, во время атаки чилийского броненосца «Бланко Энкладо» минные крейсера «Альмиранте Кондель» и «Альмиранте Линч» выпустили 5 торпед с дистанции 100 м, но взорвалась только одна.

Причём взорвавшаяся торпеда была выстрелена с дистанции 50 м. При атаке бразильского броненосца «Аквидабан» из четырёх торпед взорвалась только одна. Скорее всего, взрыватели у торпед Уайтхеда имели конструктивные недостатки, ведь при этих атаках из десятка выпущенных торпед взорвалась только две. Заявление турок о том, что чека не была убрана, имеет весьма простое объяснение. Во взрывателе обр. 1876 г. было две чеки. Походная чека снималась перед выстрелом, а боевая чека срезалась при ударе о цель. Видимо, о ней и сообщали турки и корреспонденты газет в своих публикациях. Силы удара торпеды, выскочившей на грунт, не хватило для срабатывания взрывателя.

После того как 30 декабря турецкие корабли обстреляли Евпаторию, Феодосию и Анапу, С.О. Макаров предложил произвести ночную бомбардировку турецких городов Трапезунда и Батума артиллерией «Константина». Морское командование не поддержало этой инициативы, но предписало провести демонстрацию у восточных берегов Чёрного моря. Получив шифрованной телеграммой разрешение на выход в море, С.О. Макаров 10 января отправился к Батуму. Зайдя 13 января в Поти, он узнал, что в Батуме сосредоточена эскадра Гобарт-паши (британского офицера на турецкой службе). В ночь с 13 на 14 января 1878 г., не доходя нескольких миль до батумского порта, с борта «Великого князя Константина» были спущены на воду минные катера «Чесма» и «Синоп». Командование обоими катерами было поручено лейтенанту И. Зацарённому. Войдя на рейд, в лунном свете катера обнаружили семь боевых единиц противника. Хорошие условия видимости позволяли думать, что и противник наблюдает катера. Поэтому, обнаружив возле маяка дозорный пароход под парами, было решено выпустить торпеды по нему. Уверенно опознав боевой корабль, приблизившись к нему на 60 — 80 м, катера выпустили торпеды. Обе торпеды попали в цель, и в течение двух минут пароход затонул.

 

По полученным позже разведданным, в результате атаки был уничтожен пароход «Интибах» водоизмещением 163 т. С погибшего корабля спаслось всего 2 человека.

От автора. Здесь также масса путаницы в источниках. Водоизмещение «жертвы» доводят до 600-800 тонн, меняется классификация (упоминается авизо, сторожевой корабль и канонерская лодка) и характеристики корабля. Явно видна «подмена корабля». Дело в том, что у турок был минный заградитель «Интибах», времен ПМВ и водоизмещением именно в 600-800 тонн. «Наш» же «Интибах» был винтовой канонерской лодкой, вооруженной на момент атаки двумя 102 мм орудиями и одним – 57 мм. Использовалась же она (как и две ее «одноклассницы», в основном как посыльное и дозорное судно.

 

Макаров в своем дневнике так отмечает этот случай и его последствия: «Пароход лег на правую сторону и быстро погрузился на дно, с большею частью своего экипажа. Громкие крики «ура» команд обоих катеров известили эскадру Гобарта-паши, что его сторожевой пароход потоплен…

Лейтенанты Зацаренный и Щешинский решились войти в круг обломков, чтобы спасти хоть часть людей, но винты катеров путались в разных предметах до того, что невозможно было без большого риска давать ход».

Через 5 дней, 19 января 1878 г., было заключено перемирие, и война на море приостановилась. В ожидании прихода в Черное море союзного флота европейских держав Пароход «Константин» начал готовиться с рядом других кораблей к заградительным операциям у Босфора.

Заслуги Макарова были оценены весьма достойно: за свои подвиги менее чем в год молодой лейтенант получил 6 наград: золотое оружие, ордена святого Владимира 4-й степени с мечами, святого Георгия 4-й степени, чины капитан-лейтенанта, капитана 2-го ранга и звание флигель-адъютанта.

От автора. Возращаясь к нашему сравнению идей Баранова и Макарова, необходимо констатировать, что идея Макарова оказалась явно удачнее. И результативность выше, и «в тираж пошла». Минные катера русскими использовались и, т.сказать, «отдельно» от крейсера-носителя. Но не будем углубляться, это за пределами нашей истории. Кроме того, идея не умерла с окончанием русско-турецкой войны. Минные катера, базирующиеся на броненосцах активно использовались и русскими и японцами во время русско-японской войны.

 

В частности, русский катер броненосца «Победа» потопил японский эскадренный миноносец, японские же катера с броненосцев «Микаса» и «Фудзи» тяжело повредили русские миноносцы «Боевой» и «Лейтенант Бураков». Катеру же «Микасы», во время атаки 3 декабря 1904 года, удалось поразить русский броненосец «Севастополь», который получил такие повреждения, что уже не мог выйти в море и был впоследствии затоплен командой. Развитие идеи минных катеров привело к появлению торпедных катеров (правда тут уже Макаров не причем, они появились бы и без него). А вот Макаровская идея корабля-носителя катеров действовала еще и во время второй мировой. Например, в ночь с 26 на 27 марта 1941 года, два итальянских корабля-носителя доставили 6 малых катеров в район острова Крит. Спущенные на воду в 10 милях от стоянки английских кораблей катера совершили успешную атаку, тяжело повредив английский крейсер «Йорк» и танкер …

 

Немцы предполагали оснащать малыми катерами вспомогательные крейсера. Правда, дальше идей не продвинулись.

Ну а последними «сторонниками идеи Макарова» следует, очевидно, считать японцев. Именно они, соединив эту техническую идею со своими философскими концепциями (И.А.: Не буду стремиться дать оценку – изуверское или изящное получилось решение, «запад есть запад, восток есть восток и вместе им не сойтись», как говорил Киплинг!), создали управляемые человеком-смертником торпеды «Кайтен», носителями для которых являлись подводные лодки. Результаты, правда, оказались, мягко говоря, «не очень»…

 

Окончание войны с Турцией не остановило деятельности Макарова; он занялся эвакуацией войск, во время которой познакомился с М. Д. Скобелевым. Последний предложил Макарову в начале 1880 г. место своего помощника по морской части в Ахалтекинской экспедиции. Следует отметить, что всего за 5 месяцев до своего отбытия на новый театр военных действий Макаров женился на К. И. Якимовской. Новое поручение возложено было на Макарова в конце марта, и 7 апреля он отбыл из Санкт-Петербурга; отряд моряков вышел за ним, и уже 21 мая «морская» батарея выступила в степь. Сам Макаров в боевых действиях не участвовал; он находился в тылу армии и занимался, как выразился Скобелев, «черной работой» – организацией подвозки грузов и припасов из Астрахани в Красноводск, где временно исполнял и обязанности по управлению Закаспийским округом. Скобелев был чрезвычайно доволен действиями моряков и их начальника и в знак особого расположения к Макарову обменялся с ним Георгиевскими крестами; со скобелевским крестом Макаров и погиб под Порт-Артуром.

В конце 1881 г. Макаров был назначен командиром парохода «Тамань», стоявшего стационером в Константинополе; на этом спокойном месте Макаров завоевал себе новую славу выдающегося исследователя физических свойств моря. Сейчас же по прибытии на место Макаров начал исследования течений Босфора; убедившись в существовании на глубине обратного течения, Макаров определил его границы, скорость и прочие свойства; провел систематизацию этого материала, получился целый трактат «Об обмене вод Черного и Средиземного морей», удостоенный Академией наук неполной Макарьевской премией и который, по словам известного гидролога, барона Ф. Врангеля, «остается и поныне самым полным и законченным решением вопроса о течениях в проливах». Вместе с тем Макаров занялся изучением Босфора как объекта будущих военных действий России, и в 1883 г. подал обстоятельную записку, в которой предлагал ряд мер, могущих обеспечить разрешение этой задачи.

От автора. Весьма интересен «внезапный интерес», проявленный Россией к гидрологии Босфора! Сразу после того, как на Берлинском конгрессе, под давлением Англии и Австрии, Россия лишилась изрядной доли своих военных достижений. Стало вполне очевидно, что английский (а то и не один он!) флот окажется в Стамбуле намного быстрее, чем русские армии «сухопутным путем». Где-то с тех пор и пошла «гулять» идея Босфорского десанта русских, обсуждение которой не затихнет до сих пор. Но научной обстоятельности Макарова все это не перечеркивает.

1 января 1882 г. Макаров был произведен в капитаны 1-го ранга и летом состоял флаг-капитаном шхерного отряда при контр-адмирале Шмидте, а в 1883 г. – при контр-адмирале Чихачеве в практической эскадре Балтийского моря; к этому времени относится проект макаровского способа быстрой разводки пара, при котором через 7 минут от зажигания котлов можно дать ход, а в дальнейшие 4 минуты довести его до полного. Как многое другое, и эта мера не была осуществлена во флоте, и только в 1904 г., уже во время войны, Макаров как командующий флотом ввел этот способ на судах эскадры Тихого океана.

Лето 1885 г. Макаров командовал фрегатом «Князь Пожарский» и после кампании, ввиду ожидавшегося столкновения с Англией, представил проект «мобилизации корабля». При этом он писал: «Если не вырабатывать мобилизацию в мирное время, то в случай войны произойдет сумбур». Но и это предложение Макарова подверглось только критике.

В сентябре 1885 г. Макаров был назначен командующим корветом «Витязь», готовившегося к кругосветному плаванию; корвет еще строился и был принят только в середине 1886 г. Ко времени постройки «Витязя» относится замечательный, но малоизвестный труд Макарова, вышедший без подписи: «В защиту старых броненосцев и новых усовершенствований» («Морской сборник» 1886 г.). В этой работе в легкой литературной форме Макаров изложил свой взгляд на необходимость переделки старых броненосцев согласно новым усовершенствованиям и доказывал это результатом сражения флотов 2 фантастических республик, Белой и Синей, оканчивающегося в пользу «качества», а не «количества» судов. Статья эта, явившаяся и протестом против увлечения морского министерства одним судостроением, рисует идеальные типы морских вождей, как они представлялись в то время будущему адмиралу, и к достижению образа которых он, несомненно, стремился тогда и впослдствии. «Секрет, которым обладал адмирал X, – пишет Макаров, – заключался в том, что он умел выбирать своих командиров», а «создав командиров, адмирал X мог уже делать с эскадрою такие маневры, о которых другой адмирал не мог бы и думать… Успех дела зависит от единства, а единство достигается только продолжительными плаваниями и упражнениями».

 

В 1886 — 1889 гг., командуя парусно-винтовым корветом «Витязь», он совершил кругосветное плавание из Кронштадта — через Магелланов пролив, Иокагаму, Сингапур, Суэцкий канал, Гибралтар.

Плавание продолжалось 993 дня. За это время пройдено под парами 33 412 миль, под парусами — 25 856 миль.

 

Плавание Макарова на «Витязе» дало новый вклад в мировую науку. С самого выхода и до самого конца Макаровым были организованы гидрологические наблюдения над температурой и удельным весом морской воды на различных глубинах; над скоростью морских и океанских поверхностных и глубинных течений; над образцами воды, а где можно было достать грунт, и над образцами грунта и т. д.

Данные 194 станций были потом обработаны в специальный печатный труд — «Витязь и Тихий океан».

Этот труд приобрел мировую известность, был переведен на многие иностранные языки и по настоящее время является богатейшим исследованием необъятных морей земного шара от Кронштадта до Магелланова пролива, от Патагонского архипелага до берегов Японии, от Индийского океана до Гибралтара и от Гибралтара до Балтийского моря.

Труд заслуженно завоевал премию Академии наук и золотую медаль географического общества.

1 января 1890 г. Макаров был произведен в контр-адмиралы, имея 41 год от роду, и назначен младшим флагманом Балтийского флота, а осенью 1891 г. – главным инспектором морской артиллерии. На новом, чисто техническом посту Макаров проявил ту же энергию; отчет за 1891–94 гг., представленный им по уходу с должности, откровенно раскрывал недостатки нашей артиллерии и указывал на то, что надо предпринять для их устранения. Главной своей заслугой Макаров считал изобретение колпачков на снаряды, но и это важное приспособление не получило осуществления до самой войны 1904–05 гг.

 

В отчете интересно отметить ясное понимание Макаровым необходимости совместной работы морской артиллерии и сухопутной; по его инициативе выбраны были взаимные представители в комитеты, и Макаров с благодарностью вспоминает совместную работу: «Мне никогда не казалось стыдным, – говорит он, – упоминать о том, что мы подражаем нашим товарищам по артиллерии», и тут же с горечью приводит указание, как отрицательно относился к совместной работе артиллерийский комитет (сухопутный). Минувшая война, когда крепостная артиллерия в Порт-Артуре, не имея фугасных снарядов, должна была брать снаряды у флота, наглядным образом свидетельствует о правильности взгляда Макарова. Ко времени занятия поста инспектора относится труд Макарова: «Разбор элементов, составляющих боевую силу судов», навеянный столкновением 10 июля 1893 г. английских броненосцев «Виктория» и «Кампердаун». Высказываясь против больших броненосцев, Макаров предлагал строить суда в 3 тысячи тонн водоизмещения с ходом в 20 узлов и сильной артиллерией. Заканчивал свою статью Макаров следующими словами: «Будут ли строить тяжелые броневые суда в 15 тысяч тонн или легкие в 3 тысячи тонн – во всяком случае, морякам предстоит большая работа сделать их действительно годными для боя».

После трех с половиной лет работы инспектором морской артиллерии он назначается младшим флагманом практической эскадры, и уже в первую кампанию 1894 г. в отчете об испытании судов пишет: «Все наши корабли отличаются большим удобством в помещениях офицерских и лишены всяких житейских удобств в помещении нижних чинов…».

Вскоре Макаров был назначен командующим эскадрой Средиземного моря, которая состояла из 10 судов.

С прибытием Макарова на эскадре сразу появляются «новинки». Чтобы оживить жизнь на эскадре, он вводит сообщения офицеров на заданные темы, предоставляя выбор докладчиков командирам кораблей. Чтобы укрепить в памяти офицеров эволюционные правила, привлекает их к участию в упражнениях на катерах.

После войны Японии с Китаем в 1895 г. на востоке создалось напряженное положение для России. Макаров направляется туда.

В это время Макаров сильно заболел. Страдая болезнью ног, он еле двигался на костылях и собирался немного полечиться. Но вместе с тем, чувствуя близость войны, Макаров усиленно готовился к боевым действиям.

21 апреля 1895 г. он получил записку от командующего соединенной эскадрой вице-адмирала Тыртова, в которой его просили составить соображения о том, как подготовиться к бою и как вести его, а 23-го. уже флаг-офицеры переписывали эти соображения Макарова.

В эти же дни был отдан приказ, в котором соображения опубликовали без изменений.

В 1894 г. он издает свое исследование «Разбор элементов, составляющих боевую силу судов», в котором выражает основные взгляды, главным образом на технику, а также и на морскую тактику.

Во время лечения на берегу Макаров приступил к новой работе «Рассуждения по морской тактике».

В начале 1896 г. Макаров был назначен на Балтийское море и 13 января отправился из Гонконга в Сан-Франциско с тем, чтобы дальше проехать через Великие озера Канады и ознакомиться там с ледокольным делом. К этому времени у Макарова зародилась мысль — проникнуть на мощном ледоколе через Северный Ледовитый океан к берегам Сибири.

По его проектам был построен мощный ледокол «Ермак», и Макаров впервые повел корабли сквозь льды.

 

Но, как и во всех других случаях, Макаров и тут встретился с большими трудностями: затягивалось обсуждение проектов, в печати помещались сеющие неверие в это дело статьи, отказывалось в деньгах и т. д.

«Мне же, носившемуся 4 года с мыслью о возможности исследования Ледовитого океана при посредстве мощных ледоколов, — пишет Макаров, — она казалась столь простою, что я полагал, что достаточно ее высказать, чтобы все к ней тотчас же присоединились».

Только после большой волокиты и огромных трудностей проект был утвержден.

В 1897 г. в конце декабря в Ньюкастле началась постройка ледокола.

Макаров во все время постройки непрерывно наблюдал за ходом работ и вносил нужные изменения и дополнения, и 29 сентября 1898 г. «Ермак» был спущен на воду.

При проектировании корабля Макаров в полной мере сумел реализовать свои предложения по непотопляемости судна. Макаров в числе прочих испытаний провел и испытания переборок путем наливания в каждое отделение воды до верхней палубы. Там, где переборки пропускали воду, были произведены переделки. В управление ледоколом вступил сам Степан Осипович.

Вскоре начались ходовые испытания, и «Ермак» из Англии пошел в Кронштадт. Финский залив был скован льдом, но Макаров уверенно шел, прокладывая путь искусным маневрированием.

Так началось ледокольное дело в России.

Прозимовав в Финском заливе и проделав много полезной работы по проводке и спасению коммерческих и военных судов, «Ермак» вышел в океанское плавание на север, где показал также блестящие качества. Но к концу плавания ледокол, наскочив на смерзшийся подводный торос, получил небольшую пробоину в носовой части. Пройдя во льдах еще 230 миль после подкрепления, он повернул в Ньюкастль для исправления. Макаров предвидел возможность поломок и при подписании договора с заводом условился о бесплатных исправлениях и ремонтах.

Макаров написал два письма министру финансов, в которых полностью объяснил обстоятельства повреждения.

Однако, известие об аварии личные завистники Макарова и многочисленные противники начатого дела ловко использовали для очередной травли и клеветы на адмирала. Назначенная правительственная комиссия по рассмотрению аварии со злорадством приступила к работе, совершенно не побеседовав с Макаровым, хотя он был главным, кто бы мог дать правильные сведения, и вынесла в числе прочих следующие, порочащие Макарова выводы:

Каждый раз, как ледокол «Ермак» встречался или будет встречаться с полярными льдами, получались и будут получаться более или менее серьезные и тождественные аварии, что происходит как от конструктивных недостатков ледокола, так и от недостаточно тщательного производства кораблестроительных работ на этом судне…

Ледокол «Ермак», как судно, назначенное для помощи беспрепятственному плаванию торгового мореходства во льдах, полезен и в известной степени удовлетворяет своему назначению, но слишком велик по своей силе и размерам, почему может пробивать каналы в крепком льде, а по таким каналам суда обыкновенной постройки безопасно плавать не могут, так как подводная их часть легко прорезается острыми и неправильными краями подводного льда, составляющего границы канала.

Ледокол «Ермак» как судно, назначенное для борьбы с полярными льдами, непригодно по общей слабости корпуса и по полной своей неприспособленности к этого рода деятельности.

Напрасно старался Макаров опровергнуть выводы комиссии и доказать пригодность «Ермака» для большой работы, — Витте настаивал на оставлении ледокола в Финском заливе, и только настоятельным письмом добился Макаров разрешения на вторичное плавание в Ледовитый океан.

В этом плавании, как и всегда, Макаров собрал огромные материалы по топографии и астрономии, по метеорологии и гидрологии, по земному магнетизму и почвоведению, по геологии и зоологии.

 

Проделав большую работу и не желая зимовать в океане, в неизученных еще условиях, Макаров на «Ермаке» благополучно возвратился в Петербург, где был встречен новым «сюрпризом» — обвинением в том, что он не пробился к полюсу, не пересек Ледовитый океан и т. д.

Показательной является телеграмма бывшего председателя правительственной комиссии адмирала Бирилева на имя министра финансов Витте: «… «Ермак» возвратился безрезультатно: льды остались непроходимыми, а «Ермак» негодным судном как по замыслу, так и по исполнению, чтобы совершать полярные плавания и открыть полюс».

Не посчитавшись с тем, что «Ермак» большую часть своего плавания совершил во льдах, что перед ним и не стояла задача прохода к полюсу, было приказано ограничить деятельность ледокола «Ермак» проводкою судов в портах Балтийского моря и передать ледокол в ведение Комитета по портовым делам.

Только единомышленники Макарова вместе с ним верили, «что когда, в близком будущем, обновленная Россия развернет во всей своей мощи неисчерпаемые силы ее народа, использует непочатые сокровища ее природных богатств, то смелая мысль русского богатыря Макарова будет осуществлена…

Омывающий наши берега Ледовитый океан будет исследован вдоль и поперек русскими моряками, на русских ледоколах, на пользу науки и на славу России».

Постройка «Ермака» обошлась в полтора миллиона рублей, но уже в первый год работы ледокол спас броненосец «Генерал-адмирал Апраксин», стоимостью 4,5 миллионов рублей и провёл 50 пароходов, застрявших во льдах.

 

Ледокол своё сорокалетие отметил участием в снятии папанинцев со льдины, в том же году он достиг рекордной широты, не дойдя до Северного полюса всего 415 миль. Последнее своё плавание «Ермак» совершил в 1963 году (!). При этом вспомним, что постройка ледокола была закончена в феврале 1899 года, то есть «Ермак» прослужил почти 65 лет. Кажется, он остался в истории и как самый «долгоживущий» ледокол. Очень жаль, что попытки сохранить его в качестве корабля-памятника не удались, и в 1964 году он был списан. Хотя в Мурманске появился памятник ледоколу. А в 1974 году в плавание вышел и новый «Ермак»…

Интерес к Северу не отвлек Макарова и от задач повышения боеспособности военного флота.

В 1897 г. вышла еще одна работа под названием «Рассуждения по вопросам морской тактики», которая сразу была переведена на многие иностранные языки и вошла в состав библиотек всех флотов мира, а ее содержание сразу начало растекаться в уставы, инструкции и наставления.

У этой работы множество и откровенных почитателей и критиков. Следует признать, что действительно, многие мысли в этой работе небесспорны. (И.А.: Лично мне «понравилась» критика в одной из книг из серии альтернативной истории – дескать, Макаров ни разу даже не упомянул термин «эллипс рассеивания»! Ага! А еще он ничего не написал о перспективах неограниченной подводной войны, ракетного оружия и атомных реакторах. Ничего, что Макаров – не артиллерист и о «эллипсе рассеивания» должны писать профи именно в области артиллерии?! Ах, они об этом не написали? А Макаров-то тут причем?!). Нужно четко отдавать себе отчет в том, что Макаров излагал СВОИ взгляды на морскую тактику, что они были связаны с ТЕМ уровнем развития техники и тактики флота. Именно поэтому в книге Макарова много того, что уже не применялось в будущем (те же приемы тарана). Именно поэтому Макаров сделал вывод о эффективности облегченных бронебойных снарядов, который был опровергнут историей в дальнейшем. Именно поэтому Макаров сомневался в необходимости мощного бронирования кораблей! Но вся последующая «морская история» пошла (вплоть до второй мировой) по пути усиления защиты кораблей…

Просто у Макарова НЕ БЫЛО данных, на основании которых он (да и любой аналитик того времени) мог бы сделать противоположные выводы. ЕДИНСТВЕННЫЙ эскадренный бой паровых флотов, произошедший именно в то время, когда Макаров готовил свой труд, битва в устье Ялу, как раз демонстрировала правильность выводов Макарова. Именно там легкие японские крейсера, оснащенные скорострелками, использовав малую дистанцию боя, победили китайский флот с его крупнокалиберными орудиями и мощной броней. Делать же выводы «на основе» Трафальгара, Синопа или битве при Лисе было явно бессмысленно.

Макаров не смог ПРЕДУГАДАТЬ развитие корабельной и артиллерийской техники. Именно в русско-японскую войну увеличились дистанции боя и значение именно главного калибра. В результате чего появились дредноуты. Думаю, если бы Макаров пережил бы русско-японскую, мы могли бы изучать и «Рассуждения по вопросам морской тактики»-2, с совершенно другими выводами.

А вот то, что Макаров ДЕЛАЛ ВЫВОДЫ, хоть и не бесспорные, В ОДИНОЧЕСТВЕ, отрицать невозможно! Кто-нибудь читал какие-либо «рассуждения по вопросам морской тактики» таких «флотоводцев», как Старк, Алексеев или Рожественский?! (И.А.: Если не считать, конечно, достаточно скандальной статьи Рожественского по поводу боя «Весты»…).

В 1899 г. Макаров получил назначение на должность командира Кронштадтского порта. Несмотря на огромные масштабы работы, большие права и власть, боевой, деятельный адмирал, однако, все время думал о делах на Востоке. Он стремился всеми силами стать во главе Тихоокеанского флота, подготовить его к войне и разбить японцев на море.

Макарова же и не собирались посылать. «Меня пошлют, — говорил он, — туда, когда дела наши станут совсем плохи, а наше положение там незавидное».

«Из разговоров с Людьми, вернувшимися недавно с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не во внутреннем бассейне Порт-Артура, а на наружном рейде. Если это так, то в непродолжительном времени будут израсходованы все запасы угля, и тогда флот обречен будет на полное бездействие».

«Пребывание судов на открытом рейде дает неприятелю возможность производить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев и даже паровых катеров. Результат такой атаки будет для нас очень тяжел, ибо сетевое заграждение не прикрывает всего борта, и кроме того, у многих наших судов совсем нет сетей».

«Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку».

Так писал Макаров 26 января 1904 г. В этот же день письмо было доставлено управляющему морским министерством адмиралу Авелану, который не замедлил представить его на усмотрение генерал-адмирала, но тот оставил его без последствий.

В ночь же с 26 на 27 января предсказания Макарова сбылись. Японцы предательски атаковали русскую эскадру. И только благодаря неправильному проведению атаки японскими миноносцами она не дала ожидаемых результатов. Флот уничтожен не был, хотя часть кораблей получила серьезные повреждения.

Вскоре после этого Макаров был удивлен и обрадован неожиданным извещением министерства — его уведомляли о назначении командующим флотом Тихого океана.

Макаров покинул столицу 5 февраля. И хотя об его отъезде ничего в газетах не сообщалось, провожать его пришла такая масса людей, что громадный перрон Николаевского вокзала не мог вместить всех желающих.

По пути Макаров продолжал много работать. Собирал сведения о начале войны, о гибели «Варяга» и «Корейца», посылал запросы и предложения в министерство, готовил ряд приказов, инструкций и других документов, чтобы сразу начать командование и оживить деятельность эскадры.

Он просил о снабжении бронебойными наконечниками всех снарядов, о пересылке миноносцев по железной дороге в разобранном виде, о продолжении похода на Восток отряда судов контр-адмирала Вирениуса и т. д.

Не утих он и с приездом в Мукден. Так, например, наместнику заявил, что необходимо коменданта крепости подчинить ему, требовал ускорить организацию разведки и т. д.

Алексеев, противник всяких реформ, нелюбезно встретил нового командующего, критикующего существующие порядки, и с большинством его предложений не согласился. Макарову с ним — правой рукой царя — спорить было не по силам. Решив некоторые вопросы в Мукдене и выставив все же ряд категорических требований перед наместником, он поспешил в Артур, куда и прибыл 24 февраля.

На крейсере «Аскольд» взвился его флаг. Своей любви к крейсерам адмирал не изменил…

Адмирал сразу начал брать в руки эскадру, находившуюся далеко не в полном порядке. С.О. Макаров застал в Порт-Артуре крайне сложную обстановку и был вынужден расплачиваться за чужие просчёты. Против двадцати броненосцев и крейсеров X. Того в Жёлтом море он имел всего девять. «Цесаревич» и «Ретвизан», снятый с мели 24 февраля, исправлялись с помощью деревянных кессонов, подведенных под пробоины. Они могли вступить в строй не ранее, чем через три месяца и то благодаря приезду в Порт-Артур 189 мастеровых Балтийского завода во главе с талантливым корабельным инженером Н.Н. Кутейниковым. Несколько быстрее продвигался ремонт стоявшей в доке «Паллады».

Из 24 миноносцев, пригодных к действиям, было только 8, суда совместно не плавали, эскадра не была приучена к организованным выходам из внутренней гавани, техника была слабее японской, исправление судов шло медленно, целый ряд организационных вопросов был не решен…

Но это не помешало Макарову начать дела по-настоящему. Ускорился ремонт поврежденных кораблей. Эскадра начала готовиться к боям и начались выходы эскадры в море.

Всего за время его командования главные силы флота выходили из Порт-Артура шесть раз, при этом выход осуществлялся в одну полную воду, что до войны считалось невозможным. Походы сопровождались маневрированием: флот осваивал «Инструкцию для похода и боя», которая явилась своеобразным прообразом Боевого устава, дополнив тактическими рекомендациями «Морской устав» издания 1899 г. В походе 13 марта к островам Мяо-Тао крейсер «Новик» под командованием Н.О. Эссена и эскадренные миноносцы уничтожили японский пароход «Ханиен-Мару» и взяли в плен его экипаж. Не всё происходило гладко: тогда же, 13 марта «Пересвет» столкнулся с «Севастополем» и нанёс последнему повреждение кормы и винта. Но интенсивная подготовка флота, активность и энергия командующего внушали уверенность в успехе. В начале марта лейтенант броненосца «Севастополь» В.Н. Черкасов записал в дневнике: «Адмирал Макаров усиленно проявляет свою деятельность и готовит эскадру к бою. Его приказы прекрасны и хорошо написаны. Они вполне соответствуют данному положению. Если все командиры проникнутся его идеями и точно и толково будут выполнять намеченный им план, то, мне кажется, что с наличным числом кораблей мы свободно побьём не только японский, но и соединённый англо-японский флот, если только англичане вздумают сюда впутаться».

С.О. Макаров занялся также обороной рейда, для защиты входа в гавань были затоплены пароходы и установлены боны. Активную силу обороны составили дежурный крейсер, канонерские лодки, миноносцы и паровые катера с больших кораблей. На береговые батареи для организации связи с кораблями флот выделил подготовленных матросов.

Более серьёзной оказалась проблема командиров, многие из которых «добросовестно отбывали ценз», но, по мнению С.О. Макарова, совершенно не годились для командования кораблями в военное время. Не встретив взаимопонимания в вопросах решения боевых задач, командующий флотом заменил около половины командиров эскадренных миноносцев и нескольких командиров крупных кораблей, не считаясь с их старшинством. Отличившегося на «Новике» капитана 2-го ранга Н.О. Эссена Макаров назначил командиром броненосца «Севастополь», а на его место поставил капитана 2-го ранга М.Ф. Шульца, старшего брата флагманского минёра. Командующим отрядом крейсеров стал прибывший из Владивостока капитан 1-го ранга Н.К. Рейценштейн, а заведующим 2-м отрядом миноносцев — капитан 2-го ранга М.В. Бубнов. На «Цесаревич» предполагалось назначить капитана 2-го ранга М.П. Васильева, а на «Пересвет» — специально вызванного из Шанхая капитана 2-го ранга Н. А. Кроуна.

Командование кораблем 1 ранга открывало путь в адмиралы, и Е.И. Алексеев, имевший своих «очередных» кандидатов, опротестовал новые назначения. Как и в случае с отказом ГМШ напечатать его «Рассуждения по вопросам морской тактики», С.О. Макаров был вынужден пойти на конфликт, доложив Петербург, что в случае отмены его решений он откажется от командования. В результате «Рассуждения» начали печатать, а большинство его назначений были утверждены, включая замену командира Порт-Артура контр-адмирала Н.Г. Греве командиром «Цесаревича» И.К. Григоровичем, вскоре произведённым в контр-адмиралы. Правда, Е.И. Алексееву позднее удалось добиться изменения статей Морского устава, где назначение командиров больших кораблей стало прерогативой главнокомандующего.

Уже 25 февраля — через день после приезда — он выслал миноносцы в море с ответственными боевыми заданиями, а 26-го сам лично выходил на «Новике» для прикрытия отходившего миноносца «Решительный», тем самым нарушив столь упорно проводимый предыдущим командующим лозунг «не рисковать».

Чувствовали это и японцы. Им было крайне неприятно видеть повышение активности русской эскадры, которую не удалось уничтожить одним ударом миноносцев 27 января 1904 г.

Свои Макарову мешали, а не помогали, и это ярко видно из следующих многочисленных фактов.

Главное Артиллерийское управление отказало Макарову в высылке фугасных и бронебойных снарядов для береговых батарей и судов; наместник и главнокомандующий Алексеев ограничил права Макарова в назначениях и перемещениях командного состава на эскадре, и если Макарову нужны были боевые грамотные командиры, Алексеев присылал своих ставленников, считаясь только с чином.

Со стороны сухопутного командования, кроме коменданта крепости генерал-лейтенанта Смирнова, никто ему никакой поддержки не оказывал.

Морское министерство также отказывало почти во всем. Отказано было в назначении командиром Порт-Артурского порта капитана 1-го ранга Миклуха-Маклая из Кронштадта, отказано было в высылке миноносцев в разобранном виде по железной дороге.

Отозван был отряд судов под командой Вирениуса, который был уже в Джибути.

С непревзойденным бюрократизмом было отказано ему в печатании его книги.

Еще с дороги в Порт-Артур Макаров обратился в министерство телеграммой, в которой просил напечатать его «Рассуждения по вопросам морской тактики» и возможно скорее выслать ее на артурскую эскадру. Стоимость печатания определялась в 500 рублей. Но вместо печатания завязалась переписка. На вторичный телеграфный запрос Макаров 16 марта получил телеграмму: «за неимением средств в текущем году и не признавая возможным отнести расход по изданию на военный кредит, Его Высочество приказал ответить, что печатание книги может быть разрешено из кредитов будущего года, о чем и указал войти своевременно с новым представлением».

Правда, не обошелся Макаров и без ошибок. К наиболее серьезным следует отнести, как ни странно, именно ошибки в отношении минного дела и легких сил флота, которые всегда были «коньком» Макарова! В частности, Макаров не организовал прикрытие миноносцев крейсерами и их встречу при подходе к Порт-Артуру после разведвыходов. Что в условиях блокады крепости силами японского флота обрекало русские миноносцы на бои с превосходящими силами японцев. Как следствие, в первом же выходе русские потеряли миноносец «Стерегущий».

 

Затем ситуация практически повторилась. Нужно отметить, что Макаров сделал выводы из первой потери и выходы малыми силами прекратились. Но вот обеспечение операций миноносцев так и не было налажено. В результате, в ночь на 31 марта, миноносец «Страшный», отстав от своего отряда, также нарвался на японские миноносцы и крейсера и погиб.

 

Недооценил Макаров также и важности минной войны. Флот не вел активных постановок мин в районах японского судоходства и его портов. Не отлаженной осталась и борьба с минными постановками японцев у Порт-Артура.

От автора. В этом вопросе достаточно критиков Макарова. И, признавая САМ ФАКТ этого, автор все же хочет подчеркнуть свою точку зрения. Макаров НЕ МОГ вести активную минную войну. Ибо активные постановки мин требовали прикрытия заградителей флотом. Эскадренное сражение же для русского флота вне радиуса поддержки береговых батарей было недопустимо. Против 12 японских современных «кораблей линии» Макаров временно имел лишь 6. Посылка же того же «Амура» в одиночку, в условиях, когда «нарывались» быстроходные миноносцы была бы просто самоубийством для заградителя. Ну а выставление мин у Сасебо при помощи пары миноносцев – это для любителей «легкой альтернативки»… Увлекательно, но фантастично.

Ошибкой было и сохранение запасов мин заграждения на броненосцах. Это было и опасно и бесполезно, особенно с учетом дефицита мин в Артуре.

Именно этот «букет» ошибок и определил, к сожалению, судьбу самого Макарова. А, возможно, и результат войны…

Гибель «Страшного» стала увертюрой к дальнейшим трагическим событиям. На помощь миноносцу вышел сначала крейсер «Баян», а затем, навстречу подходившей эскадре Того, вышли и броненосцы Макарова. Беда была в том, что накануне ночью японцы выставили мины на подступах к рейду. И на береговых батареях видели эти миноносцы! Но, несмотря на посылку на батареи флотских сигнальщиков, связь «моря и берега» в Артуре была никудышной. Попытки Макарова подчинить себе береговую оборону крепости не удались. Сухопутное начальство рьяно отстаивало свой «суверенитет» и Макарову не довелось стать Нахимовым.

В итоге, все решили, что это были свои миноносцы, и эскадра Макарова вылезла на японское минное заграждение. В 9 ч. 39 мин. броненосец «Петропавловск» под флагом Макарова подорвался на минной банке. Взрыв мин вызвал детонацию мин, а затем и боезапаса в носовой части корабля. Уже через 2 минуты после подрыва «Петропавловск» скрылся под водой. Из воды смогли спасти лишь 80 человек, в том числе 5 офицеров, командира корабля и Великого князя Кирилла Владимировича, прикомандированного к флоту. Погибли 650 человек, в том числе Макаров, его начальник штаба адмирал Молас и художник Верещагин, бывший на броненосце в качестве волонтера.

 

Следом подорвался и броненосец «Победа», но он остался на плаву.

Гибель Степана Осиповича произвела ошеломляющее впечатление на эскадру; офицеры и матросы поняли, что с Макаровым они теряют последнюю надежду на улучшение положения; последовавшая действительность показала, что они не ошиблись.

В.И. Семёнов воспоминал: «Никогда, ни до того, ни после, в самых тяжелых условиях войны, не приходилось переживать такого чувства подавленности, такого гнета неотразимого сознания непоправимости разразившегося удара...

Это было общее настроение...

Что вы ходите как в воду опущенный! — обратился я к старшему боцману. — Ваше дело — подбодрить команду, поддержать дух! А на вас — лица нет! Стыдно! На войне нельзя без потерь! Погиб броненосец, ослаблена эскадра, — пришлют подкрепление! Новую эскадру пришлют! Нельзя нос вешать! Нельзя рук опускать!..

- Так точно, ваше высокоблагородие... Без потерь нельзя... Оно, конечно... броненосец — что ж? — как-то смущенно и неуверенно, пряча глаза, заговорил боцман и вдруг, словно решившись махнуть рукой на всякий этикет, резко переменил тон: — Не то, ваше высокоблагородие! Что броненосец? — Хоть бы два! да еще пару крейсеров на придачу! Не то! — Голова пропала!.. Вот что!., почему оно, я как все прочие... — Голос его задрожал и оборвался...

Да. Этой мыслью были проникнуты массы. Она овладела ими. Она одинаково крепко засела и под офицерской и под матросской фуражкой. Только здесь, на баке, эти простые люди не умели и не находили нужным прятать ее под маской спокойствия и самоуверенности, о чем так заботилось население кают-компании...» 

Трудно сказать, смог бы Макаров изменить ту историю, которая нам известна, останься он в живых, но сейчас война точно была проиграна.

На место Макарова вступили адмиралы Алексеев, Скрыдлов и Витгефт, но ни одному из них не удалось заставить эскадру поверить в себя как в вождя.

Эскадра заперлась в гавани Порт-Артура и после единственного боя с японцами при попытке прорыва во Владивосток бесславно погибла, расстрелянная японскими осадными орудиями на внутреннем рейде. Лишь одиночные корабли разоружились в нейтральных портах, да «Новик», почти прорвавшись к Владивостоку был поврежден в бою и был затоплен собственной командой.

 

4 броненосца и броненосный крейсер были впоследствии подняты японцами и вошли в состав их флота. Что в купе с 2 броненосцами и 2 броненосцами береговой обороны, сдавшимися в Цусиме чуть ли не удвоило состав японского броненосного флота. Часть из них были перепроданы японцами России, но славы так и не сыскали (И.А.: Более того, ни один из «возвращенцев» не выпустил больше ни одного снаряда в защиту России). Некоторые трофеи, пусть и устаревшие, поучаствовали в первой мировой под японским флагом, последний же из наших «подарков» японцам, крейсер «Баян» (теперь – «Ассо»), был расстрелян в 1932 году как мишень…

24 июля 1913 года в Кронштадте, рядом с Морским Собором, открылся памятник адмиралу Макарову. Деньги на памятник были добровольными пожертвованиями моряков. Автор проекта памятника – скульптор Шервуд. На гранитной скале, преодолевая ветер, развивающий его шинель, стоит Макаров, показывая рукой цель своей эскадре. На трех барельефах по сторонам постамента изображены потопление «Интибаха», плавание «Ермака» и гибель «Петропавловска». «Помни войну.» написано на лицевой стороне постамента.

 

Имя Макарова долгое время оставалось и на флоте, несколько кораблей были названы в его честь.

Броненосный крейсер «Адмирал Макаров».

Это название получил первый из серии трех броненосных крейсеров, заложенных для компенсации потерь русского флота в 1905 году. Проект серии повторял броненосный крейсер «Баян», погибший в Порт-Артуре. Само по себе это выглядит странным. «Баян» был шагом в сторону от «русской концепции» броненосного крейсера. Традицион6ные качества русских «уничтожителей торговли», от «Рюрика» до «России» и «Громобоя», были принесены в жертву ради создания «крейсера при эскадре». Но уже для русско-японской этот крейсер оказался слабоват, при встрече с японскими «асамоидами» он был бы обречен, ставить же в линию корабль, имеющий все основные характеристики (водоизмещение, броня, количество и калибр орудий) в 1,5-2 раза хуже, чем у броненосцев того времени было бы изящной формой самоубийства. Весьма короткая жизнь более мощного «Осляби» в Цусиме это хорошо продемонстрировала! Но у русского адмиралтейства просто не было времени на новый проект, грубо говоря, после войны флота у России просто не стало и нужно было срочно строить ХОТЬ ЧТО-ТО! Черный юмор заключался в том, что заложив аж 3 крейсера для эскадры броненосцев, Россия на Балтике имела всего1 броненосец!!! Ну а дредноутам, появившимся позже, «баяны» были просто не нужны…

Но вернемся к крейсеру.

 

ТТХ броненосного крейсера «Адмирал Макаров».

Водоизмещение – 7890 тонн.

Мощность машин – 15 527 л.с.

Скорость – 21,06 узла.

Дальность плавания – 860/ 2450 миль (20/14 узловым ходом).

Бронирование: борт – 60-175 мм, башни – 30-132 мм, палуба – 30 мм, казематы – 80 мм.

Вооружение: 2х1-203 мм в башнях, 8-152мм и 22-75 мм орудия, 8 пулеметов, 2 ТА.

Экипаж – 577 человек.

 

15 апреля 1905 года зачислен в списки судов Балтийского флота и 4 апреля 1905 года заложен на заводе фирмы "Forges et Chantiers" в Тулоне (Франция), спущен на воду 9 мая 1906 года, вступил в строй 29 мая 1908 года. До 10 октября 1907 года классифицировался как крейсер 1-го ранга. Участвовал в оказании помощи населению города Мессина на острове Сицилия (Италия), пострадавшему от землетрясения в декабре 1912 года (доставил в Неаполь 400 тяжелораненых). Участвовал в первой мировой войне (набеговые и минно-заградительные операции на коммуникациях противника, прикрытие набеговых, разведывательных и минно-заградительных действий легких сил флота, дозорная служба в устье Финского залива, оборона Рижского залива летом 1916 года, Моонзундская операция с 12 по 23 октября 1917 года), Февральской революции. 7 ноября 1917 года вошел в состав Красного Балтийского флота. С 25 по 27 января 1918 года совершил переход из Ревеля (Таллин) в Гельсингфорс (Хельсинки) и с 12 по 17 марта 1918 года - в Кронштадт. С 7 сентября 1918 года находился в Петроградском военном порту на долговременном хранении и в июле 1921 года использовался в качестве штабного корабля старшего морского начальника в Петрограде. 15 августа 1922 года продан совместному советско-германскому предприятию "Деруметалл", осенью 1922 года отбуксирован в Германию для разборки и 21 ноября 1925 года исключен из списков судов РККФ.

Как видим, «при эскадре» крейсеру так и не удалось послужить. Правда и о «классическом» крейсерстве в Балтийском море тоже говорить странно.

Ледокол «Степан Макаров».

Построен в Англии для флотилии Северного Ледовитого океана. В 1916 году спущен на воду, получил название «Князь Пожарский» и перешел в Архангельск. В 1920 году вооружен и передан в состав Беломорской флотилии. В мае 1920 года переименован в «Лейтенант Шмидт». В июне 1921 года разоружен и передан в гражданский флот. В июле 1921 года переименован в «Степан Макаров». Видать, решили не дразнить людей званием адмирала, время было не то… В 1925 году переведен на Черное морае и до начала Великой Отечественной обеспечивал продление навигации на Азовском море.

 

В начале войны ледокол мобилизован, как вспомогательный крейсер. На нем установили 5 130-мм орудий и 2 крупнокалиберных пулемета. Обеспечивал эвакуацию и перевозку грузов из портов Черного моря. Затем базировался в Туапсе. 17 ноября 1941 года вышел из Туапсе в осажденный Севастополь. На время рейса получил кодовое имя «Керчь» (И.А.: Недостоверно, по одной из версий!). В порт назначения не прибыл. Достоверной информации о судьбе корабля нет. Имеются несколько версий, тут и бунт на корабле, и переход на сторону немцев с включением в Кригсмарине и потопление собственной авиацией и перевозка хим. оружия с подрывом корабля на мине… В общем, разгул фантазии при полном отсутствии информации…

Крейсер «Адмирал Макаров».

4 декабря 1933 года в Германии начато строительство очередного легкого крейсера. Корабль был спущен на воду 8 декабря 1934 года и вступил в строй 2 ноября 1935 года под названием «Нюрнберг». Практически, корабль стал последним легким крейсером Германии.

 

ТТХ легкого крейсера «Нюрнберг».

Водоизмещение полное – 8897 тонн.

Мощность машин – 12 600 л.с. (дизели), 60 000 л.с. (турбины).

Скорость – 32 узла.

Дальность плавания – 3280 миль (15 узловым ходом).

Бронирование: борт – 18-50 мм, башни – 20-80 мм, палуба – 20-25 мм, траверзы – 70 мм, рубка – 100 мм.

Вооружение: 3х3-150 мм в башнях, 4х2- 88 мм универсальных, 4х2 – 37 мм и 4х1 - 20 мм зенитных орудия, 4х3 – 533 мм ТА, 1 катапульта, 2 гидросамолета.

Экипаж – 896 человек.

По окончании испытаний крейсер становится флагманом разведывательных сил флота. В 1936 – 1937 годах неоднократно бывал в испанских водах, оказывая помощь мятежникам генерала Франко. В марте 1939 года участвует в захвате литовской Клайпеды (Мемеля).

С началом Второй Мировой участвует в минно-заградительных операциях Кригсмарине. 6 октября безуспешно атакован английской подлодкой «Сивулф». 13 декабря, снова атака английской подлодки, на сей раз «Сэлмон». Торпеда оторвала крейсеру носовую часть и он пробыл в ремонте до апреля 1940 года.

Затем – участие в Норвежской операции, после чего крейсер стал учебным кораблем. В феврале – сентябре 1941 года был включен в состав «Балтийского флота» Германии, с целью предотвращения гипотетического прорыва советского флота из Кронштадта в Швецию после взятия Ленинграда.

В боевых действиях участия не принимал, в 1942 году прошел капремонт, затем опять стал учебным кораблем.

В конце 1944 снова введен в состав боевого флота, в январе 1945 принимал участие в минных постановках.

После окончания войны передан по репарациям СССР. В ноябре 1945 года зачислен в состав советского ВМФ, в феврале 1946 получил имя «Адмирал Макаров».

 

Прослужил в составе советского военно-морского флота до 1959 года. В феврале 1959 была подписана директива ГК ВМС СССР о демонтаже крейсера, а 6 июля получено распоряжение ГШ ВМС СССР об отправке "Адмирала Макарова" на слом. В августе крейсер перешел в Ленинград на Кировский завод для утилизации.

Ледокол «Адмирал Макаров».

Пароход-ледокол типа «Иосиф Сталин» (проект 51). Постройка началась в 1940 году. Получил название «В. Молотов». К началу войны был недостроен. Общая готовность ледокола составляла 79 %. Был преобразован во вспомогательный крейсер.

 

ТТХ ледокола «В. Молотов» (гражданский вариант).

Водоизмещение – 11 000 тонн.

Мощность машин – 10 000 л.с.

Скорость – 15,5 узла.

Дальность плавания – 860/ 2450 миль (20/14 узловым ходом).

Бронирование: -

Вооружение: -

Экипаж – 142 человека.

В качестве вооружения на корабле установили 130-мм орудия, 76,2-мм зенитные орудия Лендера и пулеметы.

21 сентября 1941 года ледокол отправился в первое плавание до Кронштадта. В октябре 130-мм орудия с корабля сняли. С ноября по декабрь ледокол провел во льдах 37 судов между Ленинградом и Лавенсари.

12 декабря при следовании из Кронштадта в Ленинград подорвался на мине, но остался в строю.

18 декабрь, уже по пути из Ленинграда в Кронштадт, попал под артиллерийский обстрел и получил 4 попадания снарядами калибра около 100 мм.

На следующий день при проводке подлодки снова попал под обстрел , прикрывая лодку, вступил в бой с батареей противника. Снова получил несколько попаданий, но задачу выполнил.

24 декабря при артобстреле получил еще 3 попадания и встал на ремонт, который длился до апреля 1942 года.

Служба продолжалась, хотя в 1943 году большинство экипажа было списано в морскую пехоту. В январе 1944 года снова повреждения от близкого взрыва мины и попаданий снарядов. В общем, жизнь была весьма беспокойной…

После войны корабль вернулся к своей мирной работе, а в 1958 году корабль был переименован в «Адмирал Макаров». Изменение политической конъюнктуры вернуло ледокольному флоту адмирала Макарова. До 1966 года ледокол работал в Арктике, затем был передан флоту ГДР для ледокольных работ на Балтике. Но в 1967 году ГДР получила новый ледокол и ветеран стал не нужен. И в том же году его порезали на металл. (И.А.: Хотя, насчет «ветерана». «Адмирал Макаров» пережил «Ермак», «видевший Макарова живым» всего на 4 года!).

Ледокол «Адмирал Макаров».

Один из 8 ледоколов класса «Винд», построенных в США. Постройка корабля начата 20 июля 1942 года, спущен на воду 8 марта 1943 года, введен в состав Береговой Охраны США под названием «Саутвинд» 15 июля 1944 года.

 

ТТХ ледокола «Адмирал Макаров».

Водоизмещение – 6 500 тонн.

Мощность машин – 13 300 л.с.

Скорость – 16 узлов.

Экипаж – 254 человека.

В рамках программы Ленд-лиза в 1945 году, вместе с двумя другими ледоколами этого класса, передан СССР и был переименован в «Адмирал Макаров». Осуществлял проводку судов в порты Дальнего Востока до 1949 года. 28 декабря 1949 года, первым из серии, возвращен США в Йокосуке, Япония. Получил имя USS «Atka», затем снова USCGC «Southwind».

Сдан на слом в 1976 году.

Большой противолодочный корабль «Адмирал Макаров».

2 февраля 1968 года включен в списки флота и 23 февраля 1969 года заложен БПК проекта 1134-А, получивший название «Адмирал Макаров». Спущен на воду 22 января 1970 года, введен в строй 25 октября 1972 года.

 

ТТХ БПК «Адмирал Макаров».

Водоизмещение полное – 7535 тонн.

Мощность машин – 90 000 л.с.

Скорость – 33 узла.

Автономность – 30 суток.

Дальность плавания – 5 000 миль (на скорости 18 узлов).

Вооружение: 2х2 - АК-725, 4х6 – АК-630М, 2 ЗРК «Шторм М» и 2х4 ПУ ПЛРК «Раструб», 2х5 ПТЛ-53-1134, 2х12 РБУ-6000, 2х6 РБУ-1000, 1 вертолет Ка-25.

Экипаж – 343 человек.

С 22 января 1973 года входил в состав КСФ. Совершал дальние походы, визиты в Гавану, Касабланку. В 1983 – 1985 году проходил капитальный ремонт.

3 июля 1992 года разоружен и исключен из состава ВМФ, 31 декабря 1992 года продан частной индийской фирме для разделки на металл.

Ледокол «Адмирал Макаров».

Дизельный полярный ледокол. Построен в 1975 году на Хельсинской судоверфи «Вяртсиля» по заказу В/О «Судоимпорт». 12 июля 1975 года на судне поднят советский флаг. Первый из серии 3 таких ледоколов назывался «Ермак», вторым стал «Адмирал Макаров».

 

ТТХ ледокола «Адмирал Макаров».

Водоизмещение – 20 247 тонн.

Мощность машин – 36 000 л.с.

Скорость – 19,5 узлов.

Экипаж – 118 человека.

Был приписан к порту Владивосток. Находится в эксплуатации, на 2018 год числится в реестре флота Транспортной группы FESKO.

 

Сторожевой корабль «Адмирал Макаров».

Третий фрегат проекта 11356. Строительство начато 29 февраля 2012 года. Спущен на воду 2 сентября 2015 года, введен в эксплуатацию 27 декабря 2017 года. (И.А.: Броненосный крейсер строился быстрее, но чего уж там…).

 

ТТХ СКР «Адмирал Макаров».

Водоизмещение – 3 620 тонн.

Мощность машин – 2 х 30 450 л.с.

Скорость – 30 узлов.

Дальность плавания – 4850 миль (14 узловым ходом).

Экипаж – 180 членов экипажа, 20 морских пехотинцев.

Вооружение – УКСК «Калибр – НК», 1х1 -1 100 мм АУ А-190, 2х6 – 30 мм А-630М. 8 противокорабельных ракет, 8 противолодочных ракет, 1 ЗРК «Штиль-1», 8х1 ПУ ЗРК «Игла-1», 1х2 ПУ РБУ-6000, 2х2 – 533 ДТА, 1 вертолет Ка-27 ПЛ или Ка-31.

В настоящее время входит в состав 30-й дивизии надводных кораблей Черноморского флота.

Ледокольное судно «Степан Макаров».

Ледокольное судно обеспечения добывающих платформ. Первое изх серии трех судов, которые БУДУТ построены на Хельсинской верфи в Финляндии. Основная задача – обеспечение безопасности персонала морских нефтегазодобывающих платформ на месторождениях проекта «Сахалин – 2».

Первое судно было заложено 4 февраля 2016 года. 15 июня 2017 года состоялась церемония имянаречения.

6 августа 2017 года судно прибыло к берегам Сахалина.