Король и хозяин Сибири

На модерации Отложенный

Имя Роберта Эйхе известно наверное каждому, кто углубленно изучал историю  СССР. Это был один из самых страшных людей в истории раннего СССР.

Это был один из самых страшных людей в истории раннего СССР. При Сталине его покарали за совершенные злодеяния, а при Хрущеве просто реабилитировали.

Но история оставила в тени начальника УНКВД Западно-сибирского края Мирона Иосифовича Короля, более известного как  Сергей Наумович Миронов.

Миронов Сергей Наумович (Король Мирон Иосифович) (сентябрь 1894, Киев — 22 февраля 1940, Москва), один из руководителей органов госбезопасности СССР, ко­миссар госбезопасности 3-го ранга (14 марта 1937). Член РКП(б) с 1925.

Из семьи торговца, образование среднее. Давал частные уроки, с 1915 на военной службе. В 1918-20 служил в РККА.

Сергей Наумович Миронов, он же Мирон Иосифович Король

 

В своей автобиографии (архивное личное дело (по линии НКИД) Миронова, хранится  в Архиве внешней политики РФ), он пишет:

«С 1915 г. на царском фронте – прапорщик (с июня 1917 г.), всю службу в 1-м батальоне 204 артиллерийской бригады».

Звание прапорщика он мог получить двумя способами: а) их готовили в специальных школах (школах прапорщиков); б) или производили ускоренным порядком из вольноопределяющихся и унтер-офицеров, последним для производства было достаточно иметь две боевые награды и четыре класса церковно-приходской школы.

Образование Миронова: окончил городское училище, частное коммерческое училище им. Долинской в Святошино (пригород Киева), и с 1913 г. учился на экономическом факультете Киевского коммерческого института.

Супруга Миронова - Короля Агнесса Ивановна Аргиропуло поминала такое:

«Он был родом из Киева. Был там такой район — Шулявка, это как в Одессе Молдаванка. Воры, бандиты, биндюжники, «золотовозы» — кто там только не жил! Жили там и евреи, жили деды и прадеды Мироши.
Когда благосостояние семьи трудами бабушки Хай улучшилось, семья с Шулявки переехала.

Бабушка Мироши Хая была известна своей добротой и энергией. Она всем, чем могла, помогала нуждающимся, и все ее знали и чтили. Ее называли «шатым-малых», что значит «ангел-хранитель».

Она содержала на Крещатике молочную, которая славилась свежестью и превосходным вкусом продуктов. Мирошу и сестру его Феню она сумела устроить в одну из лучших гимназий Киева, но Мироша, хотя и очень способный, учился неохотно. Отчаянный сорванец с детства, превратившись в юношу, красивый и сильный (он запросто гнул монеты), Мироша стал героем молодежи…
Еврею трудно было поступить в высшее учебное заведение. Надо было иметь золотую медаль и «попасть в Процент». Но и это благодаря бабушке Хае удалось преодолеть, и к началу первой мировой войны Мироша стал студентом Коммерческого института.
В 1915 году Мирошу призвали в армию. Он горел патриотическим чувством и желанием воевать за «веру, царя и отечество». Я думаю, что и — отличиться на войне. Это ему удалось. Он был призван простым солдатом, но вскоре сумел выделиться. Когда в 1916 году высочайше было разрешено евреям — но только лучшим из лучших! — присваивать офицерские звания, он сразу получил звание прапорщика, а к 1917 году был уже поручиком.
Но вот произошла революция, он снял форму и какое-то время не знал, что предпринять, но с его характером не мог долго оставаться в стороне и в 1918 году вступил в Красную Армию.

В Первой конной Буденного Мироша сразу отличился, был выбран красным командиром, а в 1925 году вступил в партию.
Революция ему, еврею, открыла все дороги. Это оказалась его революция.
Он быстро шел в гору. Азартный, увлеченный человек, он был баловнем жизни, ему все удавалось.

С апреля 1920 - в ЧК-ОГПУ-НКВД: секретный сотрудник, работник особых от­делов органов на Кавказе. В 1925—30 - начальник Чечено-Грозненского областного отдела, Владикавказского и Кубанского окружных отделов ОГПУ. С 1931 - заместитель полпреда ОГПУ по Казахстану, в 1933­36 - полпред ОГПУ и начальник УНКВД по Днепропетров­ской области.

.Король был членом влиятельного клана Королей Его сестра Феня - экономист Госплана СССР, замужем за Михаилом Давыдовичем Король (двоюродным братом С.Миронова).

 Он сам был сотрудником ИНО НКВД СССР, в 1930-34 - нач-к Главного управления кинематографии СССР - редактор журнала "Кино" и в качестве сотрудника разведупра РККА. 3-й муж вдовы С.Миронова - А.И.Аргиропуло.

 

Михаил Давыдович Король, брат Мирона Короля будет арестован лишь в 1944 г.

 

Его супруга (Мирона-\Короля) описывала быт в Днепропетровщине так:

«Перед отъездом в санаторий я заранее, бывало, отправлялась в Киев за тканями, которые покупала в торгсине, шила наряды в Киеве или у своей волшебницы в Днепропетровске.

Миронов все говорил мне, чтобы я одевалась поскромнее, стеснялся моих броских туалетов, но я, наряду со скромными, шила и роскошные и оказалась права.

Когда мы в ту осень приехали в Хосту, в санаторий ЦК Украины, все молодые дамы там щеголяли одна перед другой — кто лучше одет. Я Мироше сказала: «Ну, видишь? Хорошо, что я тебя не послушалась!»

Щеголяли друг перед другом, а заглазно обсуждали туалеты других. Нас всех «обштопала» жена Данилы Петровского — она была в такой венецианской шали, в такой шали

! Черная, с кистями, переливалась синим, голубым, зеленым, белым, то один цвет вспыхнет, то Другой... Она ее не снимала с плеч, а дамы наши лопались от зависти.

И вот как-то мы сидим поодаль от нее и глядим издали — переживаем. И тут подскакивает к нам один работник ЦК — фамилию называть не буду, — наклоняется и шепчет, уж очень хотел нам , глазки блестят льстиво:

 — Знаете, почему на ней эта шаль?

—      Почему?

Он тихонько:

— А ей собаки левую грудь отгрызли!

Все дамы: «Ха, ха, ха!» — в восторге от его «остроумия».

Вот так мы там время проводили.»

 

Миронов- Король, начальник УНКВД Днепропетровской обл.

 

Рассказывал Агнесса Миронова как высоченная публика отмечала 7 ноября:

«Седьмого ноября праздник. Наш заведующий сказал: будут поданы машины, уезжайте на пикник в горы, а мы вечером вашему возвращению все подготовим.

Мы сели в открытые машины, а там уже — корзины всяких и вин. Поехали на ярмарку в Адлер, потом купались, потом горы, гуляли, чудесно провели день. Вернулись украшенные ляндами из веток кипариса.

А праздничные столы уже накрыты, и около каждого цветы, и вилки и ножи лежат на букетиках цветов.           

Немного отдохнули, переоделись. На мне было белое впереди большой белый бант с синими горошинами, белые — (босоножек тогда не носили).

Были в тот вечер Постышев, Чубарь, Балицкий, Петровский, Уборевич, а потом из Зензиновки, где отдыхал Сталин, приехал Микоян.

Тамадой был Балицкий, я уже говорила о нем — живой, веселый, затейник. Увидел, как мы расселись, рассвирепел:

— Что это такое? Почему все дамы вместе, а мужчины отдельно? Встать! Встать всем!

И хватает даму за руку, мужчину за руку и сажает рядом, другую пару... Подскочил ко мне, я закапризничала:

— Не хочу сидеть, с кем попало! Хочу сперва увидеть, с кем вы меня посадите!

Он задумался, замялся на секунду, поднял брови и тихо мне:

— Вы сядете со мной!

И кинулся рассаживать прочих. Рассадил. Посадил меня, но сам еще не садится. А напротив — его жена, глаза сощурила, смотрит меня презрительно... И вдруг всеобщий хохот: Миронов  и втиснулся между мной и Балицким. Тот заметил:

— Мне это не нравится!

Шепнул на ухо двум прислужникам, те взяли стул вместе с Мироновым, подняли и отнесли к назначенной ему даме. Все хохочут чуть ли не до слез.

Наконец Балицкий сел, стал за мной ухаживать, но недолго — тамада должен тосты говорить, трапезу вести... А я стараюсь не смотреть напротив, не натыкаться на колючки злых глаз его жены.

После ужина — танцы. С кем только я не танцевала! Начали мы с Балицким, тут еще все танцевали, но когда мы стали с Петровским танцевать танго, вокруг нас образовался Круг, все отошли, чтобы на нас смотреть.

А мы утрированно — то он кидает меня на руку, и я как будто падаю, откидываюсь, то он отталкивает, я вскакиваю, и мы опять идем бок о бок, вытянув руки... Разве теперь умеют танцевать настоящее танго? А Данила умел, мы с ним понимали друг друга без слов. В кресле сидит Постышев, умирает от смеха, его жена хохочет. Когда мы кончили, все руки отбили аплодисментами...

А мне жарко, я выскочила в вестибюль, там рояль, я села за него и все еще в ритме танго бурно заиграла мелодию.

Смотрю, Уборевич. В пенсне, худой, подтянутый, глаз с меня не сводит, глаза блестят. Я остановила игру на минуту, он с восхищением:

— Как вы танцевали! А я опять — аккорд! Аккорд!

Тут в вестибюль входят Балицкий, Петровский. Балицкий шутливо:

— Опять она! Всюду она! — Как будто наткнулся на меня случайно, неожиданно. Это он нарочно — он же ко мне и вышел.

Но Миронов тут как тут, шипит мне на ухо, как только аккорды затихли:

— Прекрати! Разошлась!.. — Очень ему не понравился мой успех. Я из-за рояля встала — и быстро, быстро вниз по лестнице к входной двери, пояснила остающимся:

— Жарко, мне жарко!

А внизу меня нагнал незнакомый человек и тоже:

—      Как вы танцевали!

Подошел ко мне, шепчет:

— Я вижу, вам жарко. У меня здесь машина, хотите, я прокачу вас с ветерком? Никто не узнает, десять минут, и вы вернетесь назад. Не бойтесь, я вас только прокачу...

А я хоть и выпила, но чувство самосохранения у меня было острое. Я, конечно, отказалась.

А сейчас, знаете, что я думаю?

В семи километрах оттуда была Зензиновка, там отдыхал Сталин. Аллилуева уже застрелилась, он был один. А этот незнакомый человек в штатском, неумное, туповатое лицо... Миронов научил меня их различать. На всех приемах они бывают, смешиваются с гостями, скромные, незаметные...

Кто это был? Поставщик? Или просто усердный телохранитель, выслужиться хотел, доставить даму, которая в тот вечер имела такой успех у мужчин? Привезти, предложить меня... А утром — мой труп нашли бы в горах. Могу только гадать...

Через несколько дней Балицкий пригласил нас к себе. Он жил поодаль от санатория — в особняке из прежних чьих-то богатых дач. Приглашен был только узкий круг приближенных.

 И, как всегда, там, где Балицкий, было очень весело. Пили шампанское, танцевали. Мы опять танцевали с Балицким, Балуясь, я раскрыла китайский зонтик и прикрыла им наши лица.

Потом Миронов сердился:

— Ты опять перепила шампанского? Зачем ты затеяла с этим зонтиком? Это было просто нетактично.

Вот он всегда так, когда ревновал.

Балицкие уезжали раньше нас. Им подали вагон. Провожали их несколько пар — мужья с женами, мы с Мирошей в том числе.

Ритуал был такой: дама пожимала Балицкому руку, а жене его преподносила цветы, и они обнимались.

Я в свою очередь пожала Балицкому руку, подала его жене цветы и только хотела обнять ее, как вдруг она меня резко, демонстративно от себя оттолкнула.

Я закусила губу — стыдно перед всеми. Я думала, Миронов не заметит, а он, как только они отъехали, злорадно шепнул мне на ухо: «Что, съела?»

Вероятно, Балицкому за меня тоже хорошо нагорело. Поэтому он и не посмел поцеловать меня на моей свадьбе — помните, я вам рассказывала?»

Агнесса Аргиропуло и Сергей Миронов - Король

Миронов- Король, Зиновий Канцельсон и Вадим Гермониус (РККА), 1936 г.

 

……………….

Уже много позже супруга чекиста вспомнит свою прежнюю сладкую жизнь уже в лагере:

«В лагере, отвлекая себя, уводя, я пыталась вспоминать... вспоминать... Но было время, когда я и вспоминать не могла — отказывала память от голода. Это уже на ферме, когда я немного отъелась на летовках, память моя окрепла.

Тогда я в трудные минуты, отвлекая себя, чаще всего вспоминала именно это время — родной мне юг, Черное море, кипарисы, пальмы, наши наряды, наши беззаботные развлечения...

Но о своих воспоминаниях я никому никогда, конечно, не рассказывала. Зачем? Чтобы надо мной смеялись, как над той проституткой из пьесы Горького «На дне», помните?

Мы в лагере были такие обшарпанные, жалкие, голодные, приниженные, выглядели мы так, что просто смешно было бы рассказывать о своих победах. В тюрьме от всех переживаний я почему-то пожелтела, меня называли «японцем»...»

 

Вспоминала Агнесса и о Михаиле Фриновском:

«Помните, я вам рассказывала о Фриновском, как он занял место Ивана Александровича?

Фриновский был пограничник. К оперативной работе его никогда не привлекали. Ягода его не любил.

Теперь Фриновский командовал погранвойсками всего Союза. С Мироновым они когда-то начинали вместе.

Фриновский тоже, кажется, был из тех, кого Евдокимов привез с собой в Ростов.

 Мы встречались в санаториях на Кавказе. Фриновский был наглый, мордастый. И жена его Нина была очень вульгарная, некрасивая, курносая и сильно, безвкусно красилась. Мы с Мирошей потешались, бывало, над ней. Помню, мне Миронов как-то рассказал, давясь от смеха:

— Я сидел в ресторане напротив нее, было жарко, она вспотела, и вдруг вижу — с ресниц и бровей потекли и на щеках смешались с румянами черные потеки, а с подбородка кап-кап в тарелку...

Но вот когда мы приехали в Сочи осенью 1936 года, Сережа говорит мне:

— Ты только посмотри на Нину! Была похожа на проститутку, а теперь стала интересная женщина!

Я увидела и глазам своим не поверила — как подменили! Оказывается, она приехала прямо из Парижа. Там ее «сделали», нашли ее стиль, показали, какую и как делать прическу, подобрали косметику, костюмы. Помню, была она в платье в голубую клетку, в волосах голубая лента, ей все это так шло, что и узнать нельзя было прежнюю. И она это понимала, держалась горделиво.

А тут Ягоду как раз сняли (началось его падение) и наркомом внутренних дел назначили Ежова. Как только это известие до нас дошло, Нина и вовсе расцвела. Она не скрывала своих надежд, говорила мне:

— Это очень хорошо, Ежов нам большой друг.

Они вместе где-то отдыхали и подружились семьями.

И в самом деле, через некоторое время читаю в газете: заместителем наркома внутренних дел назначен Фриновский.

Что тут в санатории сделалось! Все подхалимы так и кинулись к Нине обхаживать ее.

Она уехала на следующий же день. Помню, мы ее провожали к машине. Она в черной шляпке, в элегантном черном костюме в обтяжку, в светлых перчатках, прощается со всеми, нас с Мирошей выделила, обняла меня, многозначительно посмотрела в глаза...

Если Фриновский пошел в гору, то и пограничники, товарищи его прошлых лет, могли надеяться на восхождение.

Ожидания не обманули. Сережа получил приказ: срочно сдать дела в Днепропетровске и ехать в Новосибирск — начальником управления НКВД всей Западной Сибири.»

 

С комкором Михаилом Фриновским семейство Мироновых-Королей так и не подружилось...

 

Далее:

В Сибирь мы ехали через Москву. Мы получили пригласительные билеты во дворец, в Кремль. Нам, избранным, Сталин читал новую Конституцию. Читал он негромко. Как и другие жены, я имела гостевой билет на балкон и больше половины не слышала. Внизу, в партере сидели работники прессы и наши мужья.

Сталина я видела достаточно близко несколько раз в жизни. Совсем он не такой, как на портретах. Роста небольшого, на лице оспины, сильный грузинский акцент. Речь тихая, медленная, чтобы звучало веско. Даже когда самые банальные вещи говорит, получается внушительно.

На балконе было очень душно. Нам ведь на таких всяких встречах надлежало выглядеть «синими чулками», даже легкого платья не наденешь. Строгий костюм, разве что белый воротничок, а жарко! Я не выдержала, решила - будь что будет, пойду в буфет, хоть вдохну воздуха!

В дверях меня тотчас задержали двое, ввели в фойе, попросили билет, паспорт — фотографию долго сравнивали с оригиналом. Если бы мне надо было в уборную, я бы не выдержала...»

 

В ноябре 1936 г. Сталин лично зачитывал новую конституцию СССР

 

Иван Гудов в книге «Годы и минуты» так все описывал:

«Еще задолго до открытия съезда иду в Большой Кремлевский дворец. Он быстро заполняется делегатами. Тут-люди со всех концов нашей страны. Русские, украинцы, белоруссы, туркмены, узбеки, армяне, евреи, грузины, казахи, татары - да разве всех перечтешь! Многие делегаты в своих национальных костюмах.

Песни поем. Все с нетерпением ожидаем открытия съезда.

Но вот в президиум идут товарищи Сталин, Молотов, Каганович, Калинин, Ворошилов, Орджоникидзе, Андреев. Трудно передать словами то, что происходило в эти минуты. Женщины машут платками. Все делегаты на родных языках приветствуют великого вождя.

Михаил Иванович Калинин произносит речь. Потом он слово для доклада о проекте новой Конституции Союза ССР предоставляет товарищу Сталину. Мы все встаем с мест. Наши чувства принадлежат товарищу Сталину.

 Я видел, как у многих делегатов, моих соседей, от радости на глазах появились слезы. Я товарища Сталина видел и слышал, но волновался и радовался ничуть не меньше тех, кто видел и слышал его в первый раз.

Товарищ Сталин говорил, как и на стахановском совещании, просто, уверенно и на понятном для всех языке. Когда он говорил, в зале была полная тишина. Все, что он говорил в своем додладе, мы испытали в своей жизни.

Всеми теми правами, которые нам дает Конституция, мы пользуемся, и мы знаем, что этих достижений мы добились под руководством товарища Сталина.

Поэтому так горячо встречал его съезд.

Товарищ Сталин говорил спокойно. А подконец он поднял вверх обе руки со сжатыми кулаками и горячо сказал:

- На новую победу для завоевания новых побед коммунизма!

Мы с большим энтузиазмом ответили на эти слова.

После того как закончились прения, съезд постановил создать редакционную комиссию для установления окончательного текста Конституции. Членом редакционной комиссии съезд избрал также меня.»

С декабря 1936 по 15 августа 1937 гг. Миронов - Король- начальник Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю.

……………………………………..

Рассказывала его супруга и о встрече с Эйхе

«Вскоре, как мы приехали, мы были приглашены к Эйхе.

Роберт Индрикович Эйхе, когда-то латышский коммунист, был теперь секретарем Западно-Сибирского крайкома.

И вот представьте себе. Зима. Сибирь. Мороз сорок градусов, кругом лес — ели, сосны, лиственницы. Глухомань, тайга, и вдруг среди этой стужи и снега в глубине поляны — забор, за ним сверкающий сверху донизу огнями дворец!

Мы поднимаемся по ступеням, нас встречает швейцар, кланяется почтительно, открывает перед нами дверь, и мы с мороза попадаем сразу в южную теплынь.

К нам кидаются «подхалимы», то бишь, простите, «обслуга», помогают раздеться, а тепло, тепло, как летом. Огромный, залитый светом вестибюль. Прямо — лестница, покрытая мягким ковром, а справа и слева в горшках на каждой ступени — живые распускающиеся лилии.

Такой роскоши я никогда еще не видела! Даже у нас в губернаторском особняке такого не было.

Входим в залу. Стены обтянуты красновато-коричневым шелком, а уж шторы, а стол... Словом, ни в сказке сказать, ни пером описать!

Встречает сам Эйхе — высокий, сухощавый, лицо строгое, про него говорили, что он человек честный и культурный, но вельможа.

Пожал руку Сереже, на меня только взглянул — я была со вкусом, хорошо одета, — взглянул мимоходом, поздоровался, но как-то небрежно. Я сразу это пренебрежение к себе почувствовала, вот до сих пор забыть не могу.

В зале стол накрыт, как в царском дворце. Несколько женщин — все «синие чулки», одеты в темное, безо всякой косметики. Эйхе представил нам их, свою жену Елену Евсеевну в строгом, очень хорошо сшитом английском костюме (я уже знала, что она весьма образованная дама, кончила два факультета), а я — в светло-сиреневом платье с золотой искрой, шея, плечи открыты (я всегда считала, что женщина не должна прятать своего тела, а в пределах приличного открывать его — это же красиво!), на высоких каблуках, в меру подкрашена.

 Бог мой, какое сравнение! В их глазах, конечно, барынька, расфуфыренная пустышка... Я тотчас поняла, почему Эйхе глянул на меня с таким пренебрежением.

Впрочем, за столом он старался быть любезным, протянул мне меню первой, спросил, что я выберу, а я сама не знала, глаза разбегаются. Я и призналась — не знаю... А он говорит мне, как ребенку, упрощая снисходительно, даже ласково:

—      А я знаю. Закажите телячьи ножки фрикассе.

Я заказала. Оказалось — из прозрачных хрящиков телятины спрессованные крупные куски в виде лепешек, в яичках, обваляны в сухарях и поджарены.

— Ну как, вкусно?

— Очень!

За трапезой разговор о том о сем. Общие места: как вам понравилось в Сибири, какова наша зима? Но тут, мол, очень сухо, морозы переносятся легче — всякое такое, что всегда о Сибири говорят.

Потом мужчины ушли в соседнюю комнату играть в бильярд. Миронов — коренастый, плотный, широкий; Эйхе — высокий, сухой, тонкий.

Я бы всего охотнее тоже пошла играть в бильярд, но вижу — неприлично, никто из женщин не пошел, все сидят кружком — «синие чулки», а я одна среди них — яркой канарейкой. Они разговаривают и нет-нет да на меня и глянут — таким убийственным взглядом! Все они, вероятно, ученые, может быть, как Елена Евсеевна, по два факультета кончили, все партработники, сильно партейные.

Я молчу и никак, конечно, в их беседе участия принять не могу, но стала прислушиваться. И, знаете, не очень их беседа от нашей, оказывается, отличалась. У нас друг про друга все подмечали, что носит, кто что достал заграничное, что сшил, а тут — про такую-то и такую-то: вот эту назначили туда-то, а та получила повышение такое-то, а эта понижение за то-то, а того-то сняли и на его место, вероятно, поставят такую-то. Весь этот калейдоскоп имен и фамилий не помню, помню только, что речь шла, как в какой-то азартной игре: этот выиграл, тот проиграл, этого снимут, а тот не на месте, а такая-то своей должности не соответствует.

Наконец, слава Богу, принесли нам список кинофильмов. Елена Евсеевна выбрала, и мы пошли в их просмотровый зал.»

 

Старый Новосибирск, владения Роберта Эйхе

Здание крайисполкома

Хозяин  края близкий друг Н. Бухарина очень испугается новой конституции

Бухарин лично посетит Новосибирск и Эйхе покажет город своему другу

 

……………………………….

«Я часто задаю себе вопрос теперь — был ли Мироша палачом? Мне, конечно, хочется думать, что нет. То, что я вам рассказала сейчас, говорит за это. Я еще вспоминаю и другие факты. О них я скажу позже, а сейчас просто изложу то, что думаю.

Он мог сражаться в Красной Армии, бороться с бандитами на Кавказе за советскую власть, это была его власть, она ему открыла дорогу и дала все.

Он был ей предан до конца, он был честолюбив и азартно делал карьеру. А когда начались страшные процессы истребления — волна за волной, он не мог уже выйти из машины, он принужден был ее крутить, делать то, что ему навязали. Но он видел уже, он прозрел, он понимал... Так я думаю, так я хочу думать.

Как и Эйхе. Я тогда не любила Эйхе. Вот вы мне недавно рассказали, я этого до вас не знала, что весной 1937 года, когда был этот, как его, февральско-мартовский пленум — я не ошибаюсь? Так ведь?

Эйхе не побоялся выступить против репрессий, и когда его арестовали, то ему ставили в вину, что в Западной Сибири не были раскрыты в должной мере враги народа и вредители.»

 

Супруга Миронова откровенно лгала заявляя что Эйхе был против репрессий

Архивные документы ЦК и НКВД напротив указывают, что Эйхе  еще до 1937 г. призывал к массовому террору

Именно Эйхе раньше всех ( в июле) получил первый лимит на террор. Он лично любил проводить допросы и вести следствие.

…………………………….

 

Да, начался страшный террор, причем еще в июле 1937 г. в ОСНОВУ СЕГО ЛЕГЛИ ЭТИ ЗАЯВЛЕНИЯ.

Спецсообщение Н. И. Ежова Политбюро ЦК  о необходимости создания тройки в Западно-сибирском крае. 22 июня 1937 г.

22 июня 1937 г.

№ 58010

Совершенно секретно

Товарищу Сталину

Направляю докладную записку начальника УНКВД Западно-Сибирского края т. Миронова. Считаю необходимым разрешить образование в ЗСК тройки по внесудебному рассмотрению дел по ликвидированным антисоветским повстанческим организациям.

Народный комиссар внутренних дел СССР Комиссар государственной безопасности  Ежов

Народному комиссару внутренних дел СССР Комиссару государственной безопасности т. Ежову

Направляю справку по обобщенным делам 3 и 4 отделов УГБ по эсеровскому и РОВСовскому подполью.

3-й отдел, развертывая следствие, по ликвидированному агентурному делу «Аристократия» от кадетско-монархической организации РОВСа, охватывающей группу ссыльных князей, дворян и б. офицерства, сомкнулся с эсеровскими и повстанческими группами.

В свою очередь 4 отдел, развивая дело Сиббюро эсеров, после вскрытия боевой эсеровской организации во главе с генералом Эскиным, сомкнулся с РОВСовским повстанческим движением.

Оба дела повели на кулацкую ссылку как основную базу, где видимо и РОВС и Сиббюро эсеров под руководством японской агентуры создали большую повстанческую организацию.

По объединенным делам уже арестовано 382 человека и дополнительно выявлено связанных с ними участником повстанческих групп 1317 человек.

Как я уже писал вам ранее, как РОВСовская линия, так и эсеры, сомкнулись со шпионско-диверсионной и повстанческой периферией, правых и троцкистов.

В справке я обобщил только эсеровско-ровсовскую линию, руководимую преимущественно харбинским филиалом РОВСа.

По этому вопросу, учитывая, что развертывание дела будет происходить по Нарымской и Кузбасской кулацкой ссылке, и вероятно значительно превысит уже выявленное нами количество участников, требуется Ваше специальное указание.

Медлить с ликвидацией этого дела нельзя, так как в моем распоряжении имеется всего лишь 3 месяца, когда по Оби возможна связь с Нарымом.

Учитывая, что на данный момент находится под следствием 2200 человек и тюрьмы УГБ переполнены, то всех оперированных по этому делу придется содержать в Нарыме, где нет приспособленных мест заключения и частично в Томске, загрузив переселенческую тюрьму. Переброска их в Томск также представляет трудности, так как придется отправлять специальными пароходами.

Мои предложения сводятся к следующему:

1)  Операцию разбить на два этапа. В первую очередь выбрасывать специальные группы в спецпереселенческие комендатуры Кузбасса и затем перебросить дивизион наших войск в Нарым с большой оперативной группой.

2)  Желательно чтобы, с одной стороны, ускорить присылку ко мне выездной сессии военного трибунала для рассмотрения дел по япононемецким, троцкистским, шпионским и другим делам, в предусмотренном ранее порядке. На 500 человек в ближайшие дни дела будут оформлены и, с другой стороны, либо предоставить нам право на месте в упрощенном порядке через спецколлегию краевого суда или спецтройку, вынесение ВМН по эсеровско-ровским делам, где преимущественно проходят кулаки, бывшие люди, или ссыльное бывшее белое офицерство, с выездом этой спецколлегии или тройки на место в Нарым.

Тов. Эйхе, которому я дал один экземпляр этой справки, собирается в директивных инстанциях просить согласия на создание тройки.

Прошу указаний.

Начальник УНКВД по ЗСК - комиссар государственной безопасности 3 ранга  МИРОНОВ

17 июня 1937 г.

№ 22761 г. Новосибирск

 

СПРАВКА ПО ДЕЛУ ЭСЕРО-МОНАРХИЧЕСКОГО ЗАГОВОРА В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ

УГБ НКВД на территории Западно-Сибирского края вскрыты кадетско-монархическая и эсеровская организации, которые по заданиям японской разведки и «Русского общевоинского союза» готовили вооруженный переворот и захват власти.

Кадетско-монархическая организация, именовавшая себя «Союз спасения России», была создана бывшими князьями — Волконским и Долгоруковым, бывшими белыми генералами Михайловым, Эскиным, Шереметьевым и Ефановым, по заданиям активных деятелей РОВСа за рубежом - Оболенского, Голицына и Авралова.

Контрреволюционная организация создала крупные филиалы в городах: Новосибирске, Томске, Бийске и Нарыме, куда вошли белое офицерство и кадетско-монархические элементы из числа бывших людей и реакционной части профессуры и научных работников.

Контрреволюционная организация руководствовалась указаниями Харбинского и Пражского филиалов РОВСа и официальных японских представителей в СССР.

Связь с зарубежными контрреволюционными организациями осуществлялась путем нелегальных переходов границы.

Эсеровская организация возглавлялась так называемым «Сиббюро ПСР», в составе Петелина, Осипова, Занозина, Евстигнеева и Горох.

По заданиям «Центрального бюро ПСР» и японской разведки, организация широко развернула вербовочную работу и создала целый ряд террористических и шпионско-диверсионных формирований в Новосибирске, Томске, Барнауле, Тогучинском, Ояшимском и других районах.

Эсеровская организация, так же как и организация «Союз спасения России», готовила повстанческие кадры для вооруженной борьбы с Советской властью.

На этой основе в 1935 году между «Сиббюро ПСР» и штабом «Союза спасения России» был заключен договор. Руководство всей бандитской и повстанческой работой эсеров, по договоренности с Петелиным, взял на себя Эскин.

Базой для формирования повстанческих кадров штаба «Союза спасения России» и «Сиббюро ПСР» являлись кулаки-спецпереселенцы, размещенные в Нарышском округе и городах Кузбасса.

Командные кадры для руководства повстанческими формированиями вербовались из числа бывшего офицерства.

Если учесть, что на территории Нарышского округа и Кузбасса расселено 208 400 человек высланного кулачества и находящихся в административной ссылке 5 350 человек бывшего белого офицерства, активных бандитов и карателей, станет ясным, на какой широкой базе была построена повстанческая работа.

Повстанческие формирования создавались по принципу войсковых подразделений (дивизии, полки, батальоны).

Показаниями Эскина, Долгорукого и бывшего штаб-капитана Пироцкого уже вскрыто 26 таких войсковых подразделений, сформированных ими в районах Нарышского округа и Кузбассе.

Штабом был разработан план восстания, приуроченного к началу войны, и на все эти повстанческие формирования был назначен командный состав из числа участников организации бывших белых офицеров.

Вооружение повстанческих формирований штаб намечал производить путем захвата артскладов СибВО.

Обвиняемый по настоящему делу бывший начальник отдела военных сообщений штаба СибВО, старый японский агент, участник организации Берзин, показал о принятых им мероприятиях и плане захвата артскладов СибВО.

По делу «Союза спасения России» и «Сиббюро ПСР» арестовано 382 человека. Выявлено агентурно-следственным путем 1317 человек участников организации.

Начальник УНКВД по ЗСК - комиссар государственной безопасности 3 ранга  

МИРОНОВ

17 июня 1937 г.

08.07.1937

ШИФРОВКА

Кому послана: т. Ежову

Из НОВОСИБИРСКА

МОСКВА ЦК ВКП(б)

На № 863/ш. В условиях Западной Сибири предложение ЦК об очистке колхозов, совхозов и предприятий от беглых кулаков и уголовников является исключительно важным и правильным.

 По ориентировочным данным, поступившим от 110 районов, беглых кулаков и уголовников числится 25 тысяч человек, из них наиболее враждебными и активными являются 6600 кулаков и 4200 уголовников, которых нужно расстрелять.

Тройку прошу утвердить в следующем составе: начальник Управления НКВДМиронов (председатель), секретарь крайкома Эйхе, краевой прокурор Барков.

СЕКРЕТАРЬ КРАЙКОМА

ЭЙХЕ "

Практически в те же дни Миронов (нач УНКВД Западносибирского края) на совещании с начальниками оперативных секторов УНКВД 25 июля 1937 г. (то есть в день своей установочной речи перед всеми оперативниками управления, в которой были определены задачи рядовому и начальствующему составу в связи с начинающимися «массовыми операциями») дал приближённым конкретные установки относительно процедур.

Опираясь на ежовское указание в знаменитом приказе №00447 о необходимости полной конспирации массовых расстрелов, он заявил, что выполнение намеченных операций вызовет определённые «технические» проблемы:

«Стоит несколько вопросов техники. Если взять Томский оперсектор и ряд других секторов, то по каждому из них в среднем, примерно, надо будет привести в исполнение приговора на 1000 человек, а по некоторым – до 2000 чел. Чем должен быть занят начальник оперсектора, когда он приедет на место?

Найти место, где будут приводиться приговора в исполнение, и место, где закапывать трупы. Если это будет в лесу, нужно, чтобы заранее был срезан дерн и потом этим дерном покрыть это место, с тем, чтобы всячески конспирировать место, где приведён приговор в исполнение – потому что все эти места могут стать для контриков, для церковников местом (проявления) религиозного фанатизма.

Аппарат никоим образом не должен знать ни место приведения приговоров, ни количество, над которым приведены приговора в исполнение, ничего не должен знать абсолютно – потому что наш собственный аппарат может стать распространителем этих сведений…»

Эти цифры говорят о том, что Миронов изначально планировал расстрелять больше объявленного для УНКВД Западно-Сибирского края лимита в 5000 человек, ибо оперсекторов, по каждому из которых надлежало уничтожить от 1000 до 2000 жертв, было много: Новосибирский, Кемеровский, Сталинский, Куйбышевский, Барнаульский, Бийский, Каменский, Ойротский, Рубцовский, Славгородский, Томский, Черепановский, Нарымский.

Из служебной записки мироновского помощника И.А. Мальцева видно, что первоначально данный Москвой лимит на расстрел планировался на 10800 человек, а затем был временно урезан.

"Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О вскрытой в Западной Сибири контрреволюционной повстанческой организации среди высланных кулаков». Из протокола заседания Политбюро № 51, п. 66 за 20 июня - 31 июля 1937 г.

«Строго Секретно

(Из О[собой] Папки)

Решение от 28.VІ.37 г.

66. О вскрытой в Зап. Сибири к.-р. повстанческой организации среди высланных кулаков51.

1. Считать необходимым в отношении всех активистов повстанческой организаций среди высланных кулаков применить высшую меру наказания.

2. Для ускоренного рассмотрения дел создать тройку в составе Нач. НКВД по Зап. Сибири т. Миронова (председатель), прокурора по Зап. Сибири т. Баркова и секретаря Запсибкраикома т. Эйхе.

СЕКРЕТАРЬ ЦК»

 

Обвинение людей как "кадетов и монархистов" были довольно странными, это ведь не троцкисты или "правые"

Видимо это была исключительно злая воля старого революционера Эйхе, где-то видевший кадетов, и монархистов

 

При всем этом начальник управления НКВД по Западно-Сибирскому краю С.Н. Миронов-Король делал  поблажки своим чекистам, так он неоднократно разъяснял подчиненным вопросы, касавшиеся исполнения приговоров.

Миронов-Король во главе УНКВД ЗабСибкрая

 

Летом 1937 г., защищая одного из ведущих следователей Секретно-политического отдела УНКВД К.К. Пастаногова от обвинений в том, что последний в 1930 г. уклонился от расстрела своего родственника, он внушал оперативникам:

«Приводить в исполнение приговор может не всякий чекист, просто иногда по состоянию здоровья… На его дядю первые материалы о контрреволюционной деятельности поступили от т. Пастаногова.

 И если бы даже Пастаногов заявил, что ему неудобно идти расстреливать дядю, здесь, мне кажется, не было бы нарушения партийной этики».

Телеграмма УНКВД Западно-Сибирского края руководству НКВД СССР. 9 августа 1937 г.

Наркому ВНУДЕЛ т. Ежову, зам. наркома т. Фриновскому, зам. наркома т. Берману, 8 отдел т. Цесарскому

Уточненным данным состоянии 5 августа 1 категории было оперировано 12 686, из них кулацкого и контрреволюционного элемента — 9473, уголовников — 3213.

Рассмотрено тройкой 1487, из них кулаков и контрреволюционеров — 512, уголовников — 735 и Сиблаге — 240. Расстреляно 1254 и 233 переведены [во] 2 категорию.

Поскольку операция была мною проведена основании устных указаний, полученных в Москве до получения вашего приказа прошу:

1) сохранить лимит 1 и 2 категориям [в] пределах ранее утвержденных;

 2) учитывая, что операция рассчитана на 4 месяца разрешите из числа изъятых перевести 3 тыс. [во] 2 категорию и по рассмотрению их дел направить всех осужденных строительства [по] вашему заданию спецлагеря Томск-Асино, так как [в] Сиблаге нет полноценной строительной рабочей силы.

8 августа 1937 г. № 3442.63

Миронов.

………………………………..

Роберт Эйхе входил в первую так называемую «тройку» по Западно-Сибирскому краю. Ту самую «тройку», которая оперативно выносила приговоры о расстрелах и высылке в лагеря.

Более того. Эйхе в иных случаях допрашивал лично. И, похоже, был мастером своего дела. Исследователь Папков (Новосибирск) приводит такой факт. У чекистов ничего не получалось с выбиванием признаний от бывшего партизана Шевелева-Лубкова. Но вот к допросам подключился Эйхе. Эйхе увещевал Шевелева по товарищески: сознайся, мол, в троцкизме и прочих грехах. И вот – удача: Шевелев пишет показания, оговаривая сам себя. Пишет также некую исповедь, адресованную Эйхе, есть в ней такие слова:

 «Мне стыдно, что я обманул товарища Эйхе, у меня не хватило смелости, смотря ему в лицо, сказать, что я подлец.

Прошу сообщить ему мое извинение и передать, что я решил сказать всю правду и надеюсь единственно на то, что он спасет меня и я еще в будущую войну пригожусь, тогда я докажу, что не совсем еще погиб для советской власти».

Спасать Шевелева Эйхе не стал. Зачем? Ведь Эйхе подключился к допросам единственно затем, чтобы подвигнуть Шевелева к самооговору. В результате Шевелева-Лубкова расстреляли.

И таких дел было много.

В 1937 году тройкой под руководством Эйхе были репрессированы 34 872 человека по сфабрикованным делам «Белогвардейско-монархической организации РОВС», «Сибирского филиала Трудовой Крестьянской партии», «Церковно-монархической повстанческой организации» и другим

«1 августа 1937 г.

№ 1456/ш — Новосибирск

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ

По распоряжению Вышинского краевой прокурор Барков вызывается в Москву. Сейчас крайне напряженная работа у утвержденных по решению Политбюро ЦК ВКП(б) двух троек, в которых работает Барков. Настоятельно прошу вызов Баркова в Москву отменить.

ЭЙХЕ»

Центр попытался выдернуть из края прокурора Игнатия Баркова, который как выяснилось занимался фальсификацией дел вместе с Эйхе и Мироновым

 

Далее:

«Я говорила, как нас принимал Эйхе на даче-дворце в лесу. После этого мы встречались с ними не раз. У них была еще дача, меньше той, но тоже роскошная, только уютнее, милее.

Однажды мы приехали туда вдвоем.

На даче - только Эйхе и его жена (слуг я не считаю). Она в ярко-розовой пижаме (я дома тоже ходила в пижаме, только голубой), по-домашнему. Мы там очень хорошо провели время. Их двое, нас двое. Они были дружной парой, и мы тоже были очень дружны с Мироновым.

И уж было не так, как в первый раз, а иначе, хорошо, просто, по-семейному.

Правда, Эйхе своего отношения ко мне не изменил, вероятно, продолжал думать: ну что она такое, интересуется только тряпками, совсем не то, что моя жена, которая два факультета кончила и теперь на большой партийной работе, — он Еленой Евсеевной очень гордился. Тогда он мне таким представляйся — вельможа, высокомерный.

Сейчас я, может быть, иначе его оценила бы.

Вот вы говорите, вам о нем рассказывали, что он был очень, честный, принципиальный и даже голос не побоялся поднять против репрессий, тем самым попал на заметку к «гениальнейшему» и подставил себя под удар. Но всего этого я не знала, а мне казалось, что он презирает меня.

Нам отвели комнату на втором этаже, роскошную, только, правда, холодноватую, но там были медвежьи шкуры, мы ими накрылись поверх одеяла, и отлично можно было бы выспаться, — хорошо спится, когда свежо, а ты тепло укрыта... Но только под утро я проснулась, почудилось мне, что Сережа не спит. И правда. Проснулась — тихо. Прислушалась к дыханию — точно, не спит.

— Ты что?

Он шепотом:

— Знаешь, — говорит, — мне кажется, что мой секретарь за мной следит...

— Осипов? Да что ты!

— Приставлен ко мне...

— Ну, Сережа, ты опять, как с этим разводящим!..

И ласкаюсь к нему, стараюсь растормошить, увести... А сама... И меня уже этот всеобщий психоз коснулся - страх. Виду не подаю, а сама думаю: неужели и к Сереже подбираются? Из головы нейдет.

Утром куда-то мужчины отправились, после завтрака. Входит ко мне Елена Евсеевна — в розовой пижаме, интересная, самоуверенная, так она себя держала, как будто она мне мать. И правда, была она меня старше, но и умнее, конечно. Я ведь только гимназию кончила. Входит.

— Что это вы, милая, не веселы?

Я взглянула на нее и как разрыдаюсь!.. Она даже испугалась, присела ко мне, в лицо заглядывает.

— Что с вами? — участливо так, хочет успокоить, утешить. Я говорю:

— С Мироновым поссорилась.

А она удивленно:

— Совсем непохоже. — И смотрит проницательно, доброжелательно, но с недоумением.

Вот вы спросите — почему бы мне ей не признаться? Вы не представляете себе, что за время было. Признаться в таком — значит, вызвать у нее подозрение. Все друг друга подозревали, только дай повод.

Я взяла себя в руки, успокоилась, предложила пройтись на лыжах... Ну потом — ведь я по характеру веселая, легкомысленная — все как-то само собой пришло в равновесие.

Ах, Елена Евсеевна, Елена Евсеевна, встретиться бы нам сейчас! Все бы я вам рассказала. И что утаила тогда. Теперь бы мы друг друга поняли!

 Откуда мне было знать тогда, что и они — Эйхе — боялись! И как боялись! Может быть, после того самого пленума, о котором вы говорили. Как они боялись, я это поняла только теперь, когда вспомнила обстоятельства того времени.

Сереже по прямому проводу сообщили о новом назначении. Куда, почему, он мне не сказал, но было ясно — повышение. За нами должен был прийти специальный поезд.

 

На самом деле Миронова- Короля посадили в поезд и отправили пол. представителем в Монголию….

Это было сильным понижением, что было следствием недовольства его (явно репрессивной)  деятельностью

 

Далее супруга Миронова откровенничает:

«Что сделалось с Эйхе! Я вдруг увидела совсем не того Эйхе, который торжественно принимал нас в своем загородном дворце или даже по-семейному ласково-снисходительно в интимной атмосфере лесной дачи...

Я увидела вдруг заискивающего, подобострастного человека — и это при его-то гордости! Он стал бесконечно любезен, предупредителен даже со мной, внимателен. За столом сел рядом, заговорил со мной о политике, о Китае, о Чан Кайши.

И когда я чистосердечно призналась, что все эти китайско-японские фамилии путаю (тем самым расписавшись в полном своем невежестве), ни тени презрения или высокомерия не пронеслось по его лицу, он тотчас переменил тему и стал спрашивать мое мнение о каком-то кинофильме, который и я видела.

Он так хотел найти со мной общий язык, контакт и, надеясь, что я передам Миронову, все повторял мне, что он очень жалеет о нашем отъезде.

Что мы тут так подружились, что они с Мироновым сработались... И я уже тогда поняла: он все это говорит потому, что внезапное повышение Миронова означает какую-то его силу, мощь. Если Миронов идет в гору, то может оказать покровительство, стать какой-то точкой опоры в этом вокруг всех рушащемся мире...

Это был подхалимаж? Но как мне осуждать человека, когда дело шло действительно о жизни его и его жены?!

Он уже чувствовал себя на тонкой-тонкой ниточке над пропастью. Что нужды, если вскоре его сделали на короткий срок наркомом земледелия, — тем сокрушительнее было падение.»

 

Роберт Эйхе уже в сентябре 1937 г. чувствовал, что руководство СССР готовит его смещение с должности хозяина Сибири

Целью руководства СССР стал человек, который первым развязал маховик террора

 

Но Эйхе не собирался останавливаться и продолжал свой бессмысленный, беспощадный террор.

«Письмо секретаря Новосибирского обкома ВКП(б) Р.И.Эйхе И.В.Сталину и В.М.Молотову о подготовке в области очередных открытых процессов над «вредителями-диверсантами». 20 октября 1937 г.

Не ранее 20 октября 1937 г.1*

Во исполнение Вашей директивы за № 19 — 20 по Новосибирской обл. над вредителями-диверсантами, действовавшими в области животноводства, подготовляются следующие открытые процессы:

В Чановском районе над группой диверсантов в составе: Богомолова (рай-ветврач, бывший капитан старой армии, в 1918 г. активно участвовавший в Сызранском эсеровском восстании), Кривец (зоотехник), Смирнова (зоотехник по коневодству, сын крупного коннозаводчика); Крошина (заведующий сектором животноводства райзо). Этими диверсантами в течение восьми месяцев 1937 г. в районе уничтожено 2800 голов крупного рогатого скота, принадлежащего колхозам.

В Куйбышевском районе арестованы и привлекаются к уголовной ответственности: Децик (заведующий райзо — исключенный из партии как активный бухаринец), Еракин (зоотехник, сын торговца), Карнаух (ветврач, сын кулака), Бейнарович (ветфельдшер), Ивлев (заведующий МТФ колхоза «1 Мая», кулак).

Следствием устанавливается активная диверсионно-вредительская деятельность привлекаемых, заключавшаяся в умышленном заражении скота инфекционными заболеваниями, в результате чего в 1936—1937 гг. уничтожено 620 лошадей, 1170 голов крупного рогатого скота; падеж молодняка в 1936 г. достигал 23%, в 1937 г. — 19%.

В Венгеровском районе к уголовной ответственности привлечены: Саморуков (бывший председатель райисполкома, исключенный из партии как активный бухаринец), зам. начальника райзо Филимонов — бывший член ВКП(б), исключен из партии как правый контрреволюционер, бывший колчаковец), Гельвидис (старший зоотехник, бывший член ВЛКСМ, исключен 1930 г. за левацкие дела в коллективизации), Черняев (прораб строительства при райзо, колчаковский каратель), Попов (десятник строительства райзо, кулак), Яковлев (ветврач, участник шпионско-диверсионной организации).

Следствием вскрывается широкая диверсионная деятельность арестованных, в результате которой в районе в течение 1936 г. уничтожено 11 839 голов скота, в 1937 г. — 6424 головы, злостно забито 9015 голов скота. Уничтожение скота вредителями произведено путем умышленного распространения эпизоотических заболеваний и распространения вредительских инструкций по уходу за скотом.

В Ояшинском районе предан суду ветврач совхоза Родюков, бывший член ВЛКСМ, исключенный за активные антисоветские выступления, умышленно заражавший инфекционными заболеваниями скот в совхозе. Установлено умышленное заражение Родюковым свиней чумой и рожей, коров — бруцелезом, лошадей — чесоткой. В целях уничтожения скота Родюков делал противопоказанные прививки, сохраняя очаги заразы. В результате диверсионной работы Родюкова в совхозе погибло за 1936 г. 2720 голов скота, за 1937 г. — 816 голов. По этому делу судебный процесс начался десятого октября.

В Искитимском районе арестован заведующий райзо Гусев, бывший колчаковец, ликвидировавший ряд молочно-товарных ферм в районе. По его санкции колхозами производилось массовое растранжиривание скота, ликвидировались фермы, подрывалась кормовая база, хищнически расходовались корма, животноводческим колхозам не были выделены пастбища и т.п.

В Купинском районе в колхозе «Путь Ленина» ликвидирована кулацкая диверсионная группа в составе сектантов-евангелистов: Жукова — проповедника общины, Усок — сектанта, Щербакова — сектанта. Работая в колхозе, диверсанты уничтожили в 1936—1937 гг. 933 головы овец, 725 крупного рогатого скота, 440 свиней.

Приняты меры к выявлению и полному разгрому диверсантов и вредителей также и в других районах области.

Секретарь Новосибирского обкома ВКП(б) Эйхе.»

 

Но свои черные дела Эйхе до финала доводить не всегда успел. Его 29 октября выдернули из Новосибирского обкома и перевели в Москву наркомом земледелия

До сих пор неясно откуда шла инициатива сделать его наркомом, но в деле Эйхе есть такие строки, его показания:

«Н.И.Пахомов показывает, что еще во время июньского Пленума ЦК ВКП(б) 1937 года они с Прамнэком обсуждали вопрос, как использовать меня как наркома земледелия для к[онтр].р[еволюционной]. организации.

 О предполагаемом моем назначении мне стало известно от Вас в конце октябрьского Пленума 1937 г. и после окончания Пленума я помню, что члены П[олит]б[юро] не все знали об этом предположении»

Николай Пахомов, Народный комиссар водного транспорта СССР. и активный "правый" еще в июне предполагал назначение Эйхе на пост в наркомате

Глава Донецкого обкома Эдуард Прамнек, также "правый" тоже предполагал перемену в жизни хозяина Сибири

Ни Пахомов, ни Прамнек мнение самого Эйхе не спросили

 

Так или иначе он им стал.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) "О народном комиссаре земледелия СССР". 29 октября 1937 г.

29 октября 1937 г.

46 — О народном комиссаре земледелия СССР.[1]

1) Освободить т. Чернова от обязанностей народного комиссара земледелия СССР.

2) Утвердить Народным Комиссаром Земледелия СССР тов. Эйхе.

3) Обязать т. Чернова сдать, а т. Эйхе — принять дела с участием т.т. Чубаря, Андреева и представителей КСК, КПК и НКВД.

…………………………………………..

Перевод в Москву был лишь формальным «повышением» для Эйхе, он теперь был лишь одним из наркомов, а не всемогущим хозяином Сибири.

Но все же один плюс, который скрашивал минусы  в его переводе все же был, это его встречи с руководством «правых». В частности с Николаем Ежовым, вот как это описывал Фриновский:

«После одного из заседаний пленума, вечером, на даче у ЕЖОВА были ЕВДОКИМОВ, я и ЕЖОВ. Когда мы приехали туда, там был ЭЙХЕ, но ЭЙХЕ с нами никаких разговоров не вел.

Что было до нашего приезда у ЕЖОВА с ЭЙХЕ — ЕЖОВ мне не говорил.

После ужина ЭЙХЕ уехал, а мы остались и почти до утра разговаривали. ЕВДОКИМОВ, главным образом, напирал на то, что подбираются и под нас, в частности, он начал говорить о себе и выражал недовольство, почему ЕЖОВ направил к нему в край ДЕЙЧА, который подбирает на него материалы.»

 

Приехав к лидеру «правых» Н. Ежову Фриновский застал у него Эйхе, тайну их разговора он не узнал

Но из материалов дела Эйхе известна суть их встреч – Эйхе призывал Ежова и «правых» ускорить реализацию гос. переворота и убийство членов Политбюро

Но как говорится, легче сказать, чем сделать.