Россияне будут терпеть, пока могут

В отсутствии реальной политической силы попытки разрушить хрупкий баланс стабильности и комфорта нынешнего репрессивного режима вызывают у людей только раздражение.

Ни обнуление, ни падение доходов россиян уже не трогают. Нельзя сказать, что они довольны своим положением и нынешней ситуацией в стране. Но они примиряются с этим, не видя реальных возможностей выхода.

Как связаны экономика и политика, и что показал уходящий 2020-й, обсудили эксперты в ходе дискуссии в Сахаровском центре.

Главный экономист агентства «Эксперт РА» Антон Табах:

© Фото из аккаунта А.Табаха Вконтакте

«Главный итог 2020 года в экономике в том, что не было сделано никаких больших глупостей ни ЦБ, ни правительством, ни Минфином. В том числе поэтому российская экономика переживает не «ужас-ужас-ужас», а просто ужас. Положение тяжелое, но от катастрофы далеко.

Лица, принимающие решения, еще больше уверились в том, что охранительская позиция не только в политической, но и в экономической сфере (макроэкономическая стабильность, низкая инфляция, максимальный бюджетный профицит и закрома, которые открывать нужно чем меньше, тем лучше) — является самой правильной позицией. Это было подтверждено в 2008 и 2014 годах, это работает и сейчас. Такой подход накладывает свое влияние на дальнейшую экономическую политику.

В первом полугодии, после того, как стало понятно, что пандемия развивается, что придется вводить ограничения, что будет серьезным ударом по экономике, расчет российского правительства был с оглядкой на то, что получится у других стран: США, Китая, Японии в плане поддержки экономики и раздачи денег. И на то, что можно будет на этом проехать. Эта ставка оказалась достаточно удачной. Скорее всего, эта тактика будет продолжаться и дальше.

Весь этот год российское правительство действовало скорее тактически, чем стратегически. Подгонялись какие-то действия, подгонялся подход. Чиновники активно использовали разного рода инструменты, чтобы растянуть ситуацию до того момента, когда станет понятно, что делать, а после этого активно защищали федеральный бюджет и макроэкономическую стабильность.

Сейчас мы имеем достаточно стабильную ситуацию на макроуровне. Экономика в среднем тоже переживает кризис хорошо. Этому способствует ее инертность и низкая доля малого и среднего бизнеса в ВВП. Но в то же время мы имеем нарастающие проблемы на уровне регионов, которые придется каким-то образом разруливать в ближайшие годы, в том числе через раздачу федеральных денег или через перекредитование того объема долга, который уже сложился. Я думаю, в следующем году очень многие регионы окажутся перед сложным выбором. При этом об уровне возникших проблем хорошо говорит тот факт, что московский бюджет впервые за 10 лет верстается с дефицитом, и Москва собирается выходить на долговые рынки. Ничего плохого в этом нет, Москва займет много и дешево. Но регионы, которые находятся в более сложном положении, скорее всего, будут вынуждены либо резать расходы, либо навешивать дополнительную долговую нагрузку на и без того слабый бюджет.

Финансовые ограничения снижают возможности для активных внешнеполитических действий. Влезания в новые конфликты мы не увидим просто потому, что нет экономического ресурса.

Россия сосредоточилась на экономике. Это и переформатирование нацпроектов, и ожидаемая консолидация бюджета. И в следующем году мы увидим расходы выше, чем были в благословенном 2019 году, но при этом чуть меньше, чем они были в антикризисном 2020 году. Это будет способствовать замедлению восстановления экономики.

Вероятно, нас ждет реализация того, чему сопротивлялись 20 лет — введение прогрессивного налога. Пока пробно — через налог на депозиты и дополнительную ставку в 2% на сверхдоходы. Но, как говориться, лиха беда начало. Ящик Пандоры в этом году открыли. Скорее всего, на отрезке в несколько ближайших лет мы увидим полноценную систему прогрессивного налогообложения. В том, насколько она будет эффективной и будет ли способствовать развитию экономики, есть большие сомнения.

Охранительная экономическая политика и желание не рисковать, скорее всего, приведут к тому, что восстановление экономики тоже будет более медленным, чем могло бы.

Главное, чему следуют многие наши руководители в кризис, — золотой принцип недеяния. Даже не с целью поддержания стабильности, а потому что так проще. Если можно сделать и не сделать, истинный чиновник, вероятнее всего, не сделает. Так безопаснее, меньше можно огрести. Анекдоты брежневской эпохи обретают новую жизнь. «Будем трясти вагоны и делать вид, что едем».

Политолог Кирилл Рогов:

© Фото из аккаунта Facebook

«Итогом этого года стала новость о том, как экономика влияет на политику. И состоит она в том, что экономика не влияет или влияет в гораздо меньшей степени, чем мы привыкли думать. В третьем квартале реальные располагаемые доходы упали на 6% к прошлому году. Если сравнить свежие данные с 2014 годом, окажется, что доходы упали на 11%. В то же время ВВП сократился примерно на 6%, может чуть больше. Это показатель очень серьезного кризиса. За четверть века сильнее падение было только в 2008 году.

При этом мы не видим адекватной реакции социальных настроений на существенное падение ВВП, которое характеризует глубокий кризис. Индексы социальных настроений, которые в том числе замеряет Левада-Центр, упали, но в гораздо меньшей степени, чем в 2009 или 2015 годах.

Если в 2000-е годы считалось, что люди ни в коем случае не простят правительству отсутствия экономического роста, потому что их положение плохо и им нужно улучшение, то в 2010-е годы этот тезис уже звучит не слишком убедительно. У нас нет экономического роста. Фактически у нас ВВП будет примерно там же, где в 2008 году.

Но у этого кризиса есть особенности, которые объясняют, почему так. Во-первых, он воспринимается как чисто внешний шок. То есть — правительство не несет за него ответственности. Люди это осознают и из этого исходят. Во-вторых, этот кризис сосредоточился в очень ограниченных секторах. Это прежде всего услуги, которые просели на 15%. Они и дают большую часть общего падения ВВП. Это малый и средний бизнес. Но люди, которые заняты в этом секторе, плохо видимы как для экономической статистики, так и для социологии. Более того, этот сектор с точки зрения работающих в нем людей ужасно атомизирован, политически не активен. У него нет устойчивых систем взаимодействия, меньше горизонтальных связей, чем у бюджетников. С другой стороны, пенсионеры и бюджетники чувствуют себя вполне нормально. Только некоторые бюджетники еще стали больше сидеть дома, у них сократились траты на дорогу и отдых.

В этом году мы увидели, что в определенной степени серьезные экономические перепады людей уже не захватывают в той же степени, как 10 лет назад. Возможно, накопленное еще в нулевых благополучие снижает остроту восприятия актуальных экономических вопросов. Политическое наследие года тоже демонстрирует масштаб, который выше «бренной экономики». Это конституционные поправки в России и протесты в Белоруссии.

В России, что характерно, отмена ограничения президентских сроков произошла без видимого напряжения. Гражданское общество и оппозиция не сумели не только не допустить этого, но и оказать значимое сопротивление. Это спровоцировало волну социально-политической депрессии.

Есть оппозиция, активисты, которым все время что-то нужно. Но настоящая политическая активизация происходит, когда контингенты, не вовлеченные в политику, тоже начинают ей интересоваться. Ровно тогда в стране и возникает политическая жизнь.

Ситуация с поправками в Конституцию — это сигнал для менее вовлеченных людей, что в политике ждать нечего. Нужно смотреть в другую сторону и жить какой-то другой жизнью. Все это формирует ощущение политической депрессии. В результате легкой победы в вопросе о сроках и испуга от событий в Белоруссии можно ожидать со стороны режима резкого поднятия планки не обязательно прямых репрессий, а того, что на ранних этапах должно перекрыть все каналы мобилизации.

Каковы пределы углубления авторитаризма? Авторитаризм так же неисчерпаем, как и атом, и пределов углубления у него нет. А если серьезно, предел там, где обществу действия власти кажутся неприемлемыми. Пока мы не видим никакого организованного сопротивления, которое является главным ограничителем. Любое правительство — это организационная структура, которая взаимодействует с гражданами. Там, где граждане его останавливают, оно и останавливается».

Глава Левада-Центра Лев Гудков:

© Фото Анны Семенец, ИА «Росбалт»

«Безусловно раздражение в обществе есть. Но оно носит, скорее, хронический характер. Туманные представления людей о том, как можно было бы жить лучше, блокируются отсутствием политических сил и возможностей реализовать эти пожелания. Люди четко видят, что в стране нет политических сил, организаций и акторов, которые могли бы придать более организованный характер их недовольству.

Я сейчас анализирую данные нашего молодежного опроса и вижу, что 66% хотят изменений, хотят демократии. Но хотят аморфно. Кто-то должен сделать это, потому что сами они впутываться в политику не желают. Какой-то лидер, спаситель, честный политик, который может устроить нам «хорошо». Пока этого нет, раздражение, вызванное снижением доходов и политической ситуацией в стране, носит характер хронического брюзжания с переносом негативизма на активистов протеста.

Особенность нашей политической культуры в том, что за последние 30 лет слой коллективных представлений остался неизменным. Все это — советские представления, уровень советских символов, ценностей и механизмов интеграции. Частная жизнь — это одно дело, но когда речь идет о политике и коллективных целях, воспроизводится архаический слой представлений 1950-60-х годов. Этот слой блокирует возможности политической консолидации и участия. Мы видим разрыв причинно-следственных связей между состоянием экономики, прежде всего — снижением реальных доходов, с политическими решениями.

Никто до сих пор не предложил другую картину. В ее отсутствии россияне выбирают приспосабливаться, терпеть. Это вызывает раздражение против тех сил, которые могут разрушить хрупкий баланс стабильности, комфорта нынешнего репрессивного режима. В нем можно существовать. И абсолютное большинство людей, если их не доведут до крайней степени, как Шиес и Хабаровск, будут терпеть. И это самое важное, что нужно понимать. Нет связей между политикой и экономикой в головах. Нет другой картины, кроме реанимации советского. И это то, на чем играет идеология нынешнего политического класса. Люди не то, что довольны, они примеряются с нынешней ситуацией, не видя возможностей для выхода из нее».