Как чекисты готовятся купить западный мир

Впервые об Александре Волкове я услышал в конце 90-х. Знакомый журналист, специализирующийся на экономике, с большим воодушевлением рассказывал о компании «Минфин», легендарных рейдерах, которые без административного ресурса, пользуясь исключительно экономическими и правовыми рычагами, захватывали или защищали от захвата самые разнообразные активы. Собеседник мой особенно напирал на то, как лихо они создавали проблемы великим мира сего. На рейдерских сайтах, где кучкуются в основном те, кто занимался этой веселой деятельностью в девяностых – начале двухтысячных, до сих пор признается первенство «Минфина» – группы интеллектуалов во главе с Александром Волковым.

Потом, спустя несколько лет, имя Волкова стало часто возникать уже немного в другом контексте. Во-первых, о нем заговорили как о серьезном и авторитетном аналитике, «который понимает, как все устроено». А во-вторых, как об авторе концепции «операторов и оперов». Когда Александр Николаевич Привалов, человек, буквально символизирующий собой трезвость суждений и рациональность мировосприятия, начал объяснять мне про «операторов», которые всем управляли, и их конфликт с «операми», которые теперь всем управляют, поминутно ссылаясь на Волкова, я был сильно озадачен. Чего-чего, а конспирологии я от Привалова явно не ожидал. Как и от других солидных, тертых и осведомленных людей, от которых впоследствии доводилось слышать об этих самых «операх» и «операторах». Эти странности я списывал тогда исключительно на авторитет Волкова как аналитика.

Чуть позже я познакомился и с самим Волковым. Он всегда был немногословен, а на расспросы чаще всего отвечал встречными вопросами, которые, впрочем, оказывались часто полезнее многих ответов. Много лет я хотел подробно расспросить его о том, что, по его мнению, происходит, с чем мы сегодня имеем дело, ну и, конечно, об «операх и операторах». Но как-то все не получалось. Возможно, просто время тогда не пришло.

Мы говорим в его офисе где-то в арбатских переулках: две комнаты – это все, что осталось от той самой легендарной компании «Минфин». Мы говорим долго, точнее, говорит в основном он, я даже не столько задаю вопросы, сколько пытаюсь думать над его словами. А он говорит. Медленно, спокойно, без какой-либо ажитации; как бы рассуждает вслух. Говорит про систему власти, про захваты активов, нехотя – ему уже не так интересны подробности его давней теории – про «операторов» и «оперов». Я слушаю. И постепенно в моей голове складывается история захвата (даже точнее – поглощения) огромной страны. История убедительная, цельная и законченная. А за ней вырисовывается другая, новая история, которая только начинается и в которой понятны только исходные позиции и общие контуры обусловленных этими позициями действий.

Впрочем, обо всем по порядку. Наверное, начинать такого рода истории правильно не с начала, а с точки «здесь и сейчас». Так, как делают в фильмах: показывают какое-то событие из «здесь и сейчас», а потом появляется титр «пять дней назад», и мы получаем объяснение того, как герои дошли до такой жизни и ситуации.

Итак. Здесь и сейчас мы имеем бюрократический капитализм, то есть систему, где собственность управляется и контролируется чиновниками. Впрочем, и это не совсем так. Из картины, которую рисует Волков и которая совершенно не противоречит всему, что я знаю и вижу, ясно – «Чиновник не субъект системы. Он не имеет директивных функций. Он не может самостоятельно ставить и формулировать задачи. Чиновник как объект управления только получает сигнал и транслирует его». За это ему предоставляется «закрепленный источник дохода в виде ренты». За каждым чиновничьим креслом («не за человеком, а креслом»), так или иначе, закреплена рента – возможность получать доходы. То есть брать взятки, воровать и так далее. И это никакая не коррупция (разъедающая систему ржавчина), это, наоборот, – структурный элемент системы.

А кто же субъект системы? Кто обладает директивными функциями, кто формулирует и ставит задачи? Чекисты. И речь не только и даже не столько о действующих сотрудниках и руководителях ФСБ, а о системе, в которой ключевую роль играют бывшие сотрудники спецслужбы (как эта система организована и как управляется – чуть позже).

И тут почти нет никакой конспирологии. То есть дело не в тайных правителях, неведомыми рычагами управляющих страной, – рычаги вполне ведомые. Большая часть финансовых потоков, большая часть активов прямо контролируется этими самыми чекистами. Волков называет цифру 60%. И это именно прямой контроль. Остальные 40% (ну, может, 39,2, например, процента) контролируются ими косвенно, через тех же чиновников, крупных бизнесменов (которые по сути те же чиновники, только с другой формой ренты). При желании эта собственность в любой момент может перейти под прямой контроль чекистов. Но это уже активы, которые проще контролировать через косвенные рычаги – возни много, а деньги небольшие. Да и чиновникам надо же с чего-то ренту собирать.

Тут, наверное, самое время пустить титры «за пять дней до того» и начать историю сначала, то есть рассказать о том, как же получилось так, что страна контролируется чекистами. Впрочем, сначала еще хорошо бы прояснить вопрос о чекистах. Кто они? Что они такое?

«Вход в чекистские социальные лифты состоит из системы фильтров. Есть первичный отбор, потом штат действующих сотрудников региональных структур. Когда человек попадает в эти структуры, у него появляются функции и полномочия, которые он должен выполнять и реализовывать. Если он справляется, проявляет должные качества – его продвигают дальше. Он попадает в систему. Начинает работать с конкретными предприятиями уже под началом старших товарищей. То есть на этом этапе возникает системная иерархия, параллельная служебной. Тут ключевую роль играют «старшие товарищи» – и это не только вышестоящие офицеры, а в первую очередь бывшие сотрудники. Через них идут финансовые потоки, они их курируют и направляют. Они принимают решения и ставят задачи (в рамках отведенных полномочий и ресурсов). Они, с одной стороны, уже не сотрудники спецслужбы и не подставляют непосредственно систему, с другой стороны, обладают всеми полномочиями и возможностями использования штатных сотрудников и структур ФСБ. Ну и дальше – те, кто выделен по тем или иным качествам и включен в систему, те растут и постепенно вырастают в «старших товарищей», которые получают уже полномочия и ресурсы для решения вопросов».

И еще, «очень важно, что данная система исключает буквальное единоначалие на верхнем уровне. Если в такой системе единственный субъект, принимающий решения, то она становится слишком зависимой от него и потому крайне неустойчивой. Потому верхний уровень должен быть распределен по группе или даже группам голов».

70-е. Операторы

Внешнеторговые операции в СССР осуществлялись через систему внешнеторговых объединений. Они создавались собственно для осуществления прямых экспортно-импортных операций, а также для закупок оборудования, в том числе для военного производства. Кроме того, через эти предприятия аккумулировались на западных счетах средства, необходимые для решения внешнеполитических задач (помощь рабочим партиям, дружественным режимам, средства на проведение операций спецслужб, на ту же неофициальную или полулегальную закупку оборудования). И, естественно, деятельность этих предприятий и аккумулирование средств происходили в большой степени через оффшоры.

У этих предприятий были две очень важные для нас особенности: во-первых, они, естественно, работали под непосредственным контролем КГБ. Вот, например, «Совкомфлот» (как говорит Волков, много лет работавший с различными пароходствами) в момент создания состоял на 15% из профессионалов и на 85% из чекистов. Наверное, где-то были другие соотношения, но во всех этих внешнеторговых структурах был подавляющий контроль чекистов». А во-вторых, все эти объединения были встроены в советскую плановую систему. То есть их деятельность строилась на основе планирования. На все был четкий план: на перемещение финансов в страну, на выделение ресурсов на закупку.

Система аккумуляции средств полноценно заработала к концу 1972 года. А осенью 1973 года начинается нефтяной кризис. Цены на нефть в течение 1974 года выросли в 4 раза (с 3 до 12 долларов за баррель). План по перемещению средств на 1974 год оставался тем же, а вот денег на счета, где аккумулировались средства, поступило намного больше – образовался значительный остаток. Весной 1979 года революция в Иране вызвала новую волну нефтяного кризиса. С 1979 по 1981 год цены выросли почти втрое. Объем средств, осевших на специальных счетах, снова резко увеличился. Ну и наконец, в 80-м году Рейган объявил о новой экономической политике («рейганомика») и начал с того, что поднял ставку рефинансирования до 20%. В Америку рванули деньги со всего мира – в том числе и наши «остатки», которые за короткое время еще удвоилась.

Само название «операторы» Волков взял из доклада ФБР о русской мафии в США. В нем описывается группа из 15–20 человек, сосредоточенных в основном на Западном побережье, которая названа «операторами», так как они, собственно, не делали ничего, кроме управления банковскими счетами.

Итак, есть деньги, большие деньги, связанные с системой внешнеторговых организаций, полностью контролируемых КГБ, которые управляются группой людей, непосредственно связанных с КГБ. «Как можно было удержать такие деньги. Почему их не растащили те, кто проводил операции с ними? Кто принимал решения о направлении движения денег? Ничего, кроме внутренней партии, тут не придумывается. Достаточно независимая, сплоченная группа, с внутренним уставом, с круговой порукой, распределенными полномочиями и коллективным руководством. Скрепленная, кроме всего этого, страхом физического уничтожения». Насколько они были подконтрольны руководству и системе КГБ? Изначально это была созданная и полностью подконтрольная КГБ структура. Однако, как считает Волков, сама логика устройства таких структур (закрытых, сплоченных групп) предполагает, что время работает на усиление их независимости. К середине 80-х это была группа, сохранившая глубокие формальные (в частности, на уровне обязательств и связанного с ними страха физического уничтожения) и неформальные связи с «конторой», но достаточно независимая, чтобы принимать решения вне системы советской иерархии.

Вернемся к деньгам. «В какой-то момент эти деньги стали настолько значимыми, что сами стали движущей силой». Деньги, выросшие, окрепшие и состоявшиеся на Западе в среде рыночной экономики, но принадлежащие СССР, от которого оторваны, – и не только территориально, но и на уровне технологических циклов. Как их вернуть назад? Советская экономика может закупить на них еще зерна, потратить на ширпотреб, на станки для оборонки… то есть проесть и профукать. А деньги и те, кто ими управлял, существуют в другой системе, где деньги не профукиваются, а растут и умножаются. При этом лучше всего эти деньги могут умножиться, именно вернувшись назад на Родину, но только в страну с уже другой экономической системой и технологическим циклом. Причем не просто умножиться. С их помощью сплоченная группа, опирающаяся на могучую систему советских спецслужб, может буквально захватить (а точнее – поглотить) огромную страну.

Разумеется, речь не идет о том, что перестройка и последующее крушение СССР –исключительно результат деятельности группы «операторов». Тут, безусловно, сошлось много факторов. Но все-таки значимость того, в какую игру и на чьей стороне играют структуры, связанные с КГБ, за которыми к тому же стоят громадные финансовые ресурсы, недооценивать не стоит.

Лихие 90-е. Операторы и их опера

Какими бы ни были средства на счетах оффшорных компаний, контролируемых чекистами, просто взять и скупить огромную страну и ее активы было невозможно. Крушение СССР и советской экономики открыло эту возможность. Реализация которой заняла почти 20 лет.

Поздний Советский Союз – это страна, контролируемая и управляемая партийно-хозяйственной элитой. Причем больший вес в этой конструкции имела именно хозяйственная элита. Директора крупных заводов, руководители добывающих объединений. Крушение советской системы нанесло по ней сильный удар, однако она по-прежнему оставалась реальной силой, и под их контролем находились все значимые активы страны. И вот эти самые лихие 90-е – они в том числе и про борьбу за собственность и власть между партхозактивом и чекистами. И октябрь 1993-го, и залоговые аукционы, и консолидация нефтяных активов Восточной Сибири ЮКОСом – про это. Ну, может, не только про это, но в том числе и про это.

Какие ресурсы были у «операторов»? Деньги. В России в начале 90-х больше ни у кого не было настоящих денег. Но в мире они были. И одной из главных задач было – не допустить крупные иностранные деньги в Россию. Это было не так сложно. Большие деньги – деньги осторожные и понятливые. Надо было только внятно объяснить всем, кто интересовался, что вложения в Россию крайне рискованны. И это удалось – деньги не пошли в Россию. Даже такой игрок, как Сорос, вынужден был действовать очень осторожно: сначала вкладывая в чистую благотворительность (кстати, очень полезную и эффективную). Только позже, вроде бы нащупав почву, он решил приступить к вложению денег в активы и, как потом он сам неоднократно говорил, это стало главной ошибкой во всей его карьере. Что говорить про куда менее крутых игроков типа Кеннета Дарта. За тем, чтобы деньги чекистов были монопольными, очень внимательно следили специальные люди.

Но сами по себе деньги – это всего лишь деньги. Нужны были те, через кого они проходят, те, кто скупает ваучеры, создает компании, участвует в залоговых аукционах и получает лицензии. Нужны экономические контрагенты, через которых деньги превращаются в активы. И это должны быть лучшие, удачливые и, что очень важно, контролируемые. Волков рассказывает про разные компании (например, «Совинторг»), которые были в начале 90-х на том же ходу, что и ЮКОС. Кто-то из них справлялся с заданиями – и с ними работали дальше. Кто-то не справлялся, оказывался неэффективным (как экономический контрагент или как недостаточно контролируемая структура) – и их оттирали. И если внимательно изучить историю того или иного нефтяного или металлургического гиганта 90-х, то в путаной схеме оффшоров непременно найдется оффшор со странным названием, который был создан в 70-х – начале 80-х и со счетов которого поступили основные инвестиции для всех крупных сделок начального периода.

В свое время Александр Привалов, разбирая первый процесс по делу Лебедева и Ходорковского, недоумевал: почему вдруг адвокаты Ходорковского не поставили вопрос о том, кто же реально владеет оффшорами «Килда» (создан в 1974 году) или «Джамблик» (создан в 1984 году), к которым сходились все ключевые нити обвинения. Кстати, оффшор с названием «Джамблик» в 1996 году – уже владелец большого пакета акций Братского алюминиевого завода и других активов империи братьев Черных.

Впрочем, в выбранные компании операторы вкладывались не только деньгами. Они вкладывались также и… чекистским ресурсом. И этот ресурс был важнейшей частью всей схемы. Чтобы решать вопросы в судах и управах, чтобы помогать контрагентам разбираться с возникающими проблемами, ну и, наконец, чтобы контролировать этих самых контрагентов, получать полноценную информацию о них, необходимы были конкретные люди. Опера. Бывшие (а их тогда образовалось великое множество) сотрудники КГБ, сохранившие и развивавшие тесные связи с действующими сотрудниками спецслужбы, которая теперь часто меняла руководителей и названия.

Оперская деятельность была разнообразной, но, пожалуй, главным инструментом, на который была сделана ставка, довольно быстро стала база компрометирующих материалов (БКМ), точнее, умение ее создавать и работать с ней. Разумеется, если на уровне борьбы за активы работа с компроматом была всего лишь одним из элементов, то на уровне решения кадровых вопросов, взаимоотношений с чиновниками и общим контролем за ситуацией в стране компромат был определяющим элементом.

Были, разумеется, и другие формы работы. Вот, например, когда Ходорковский завоевывал Восточную Сибирь, аккумулируя нефтяные активы. Там было много случаев, когда нефтяные генералы (руководители нефтедобывающих предприятий) – люди тертые и очень непростые – внезапно тонули или гибли на охоте. Впрочем, все же знают, что это дело рук исключительно Ходорковского с Пичугиным.

Поглощение. Опера и их операторы

К концу 90-х основная задача перехвата контроля за страной и ключевыми ее активами была решена. Деньги вернулись и преумножились. Создана и эффективно действует чекистская структура, которая так или иначе позволяет контролировать собственность и ключевые процессы в стране. Даже президент теперь свой, элемент той самой структуры. Вполне можно было и остановится. Судя по всему, так оно многими из операторов и предполагалось. Однако активы, пусть и под контролем, но весьма косвенным. Формальные собственники почувствовали вкус собственности и все больше и больше воспринимают ее как свою. А главное, структура оперов создана для контроля и захвата – они хотят действовать, им нужно пространство для развития. А вокруг еще столько всего не поглощенного, столько активов, которые чьи-то. Особенно в регионах. Там, где самые голодные опера.

Волков раньше свою концепцию «оперов и операторов» строил на их конфликте: операторы, рыночники по своей психологии, в начале 2000-х вступили в конфликт с операми – которым куда проще и естественнее делать ставку не на финансовые рычаги и конкуренцию, а на силовое давление. Первый путинский срок начинается как торжество операторов, а заканчивается как полное их поражение. Опера и их логика силового давления и прямого контроля становится доминирующей и определяет дальнейшую судьбу страны. Сейчас он не говорит о конфликте, скорее о взаимопроникновении. Опера научились у операторов управлению с помощью финансовых потоков, а операторы признали эффективность прямого силового давления. Возможно, после того, как столкнулись с проблемой бунта контрагентов (дело ЮКОСа), а может, после того, как опера нашли абсолютно эффективный и малозатратный способ получения активов (о котором, впрочем, чуть ниже).

Так или иначе, но начиная где-то с 2002–2003 года чекистами решается уже немного другая задача – полный захват страны. И если для первого этапа скупки собственности и борьбы с партхозэлитой демократия и рыночная экономика были наилучшей средой, то теперь стали препятствием. А потому общественная формация активно перестраивается в систему бюрократического капитализма, тут даже не надо было специальной воли. Новые задачи и новые люди, появившиеся среди тех, кто принимает ключевые решения, определили направление движения. Благо модель бюрократического капитализма уже по факту начала осуществляться региональными руководителями, в первую очередь Лужковым. Только теперь с одним важным изменением – чиновников лишили директивных функций (символично, что едва ли не последним штрихом, окончательно оформившим захват страны чекистами, стало устранение Лужкова).

Волков рассказывает, как в начале 2000-х Сергею Генералову (одному из руководителей «Менатепа» и ЮКОСа до 1998 года, министру энергетики в правительстве Кириенко) поставили задачу консолидировать всю морскую инфраструктуру Дальнего Востока. Ему выделили ресурсы: деньги (что-то около 80 млн), чекистский ресурс – административный и соответствующую БКМ. Он делал все правильно, грамотно. По Дальневосточному пароходству все прошло: он скупил акции – естественно, пришлось платить почти рыночные деньги. Потом после соответствующей обработки согласился уйти гендиректор. А с Приморским пароходством не получилось. Люди уперлись. Кстати, Волков рассказывает, как к его «Минфину» обратились за помощью в решении этого вопроса сразу с двух сторон из «Роснефти» (тогда это была всего лишь средненькая нефтяная компания) и «Альфа-Групп». Но запрос по-прежнему формулировался исключительно с опорой на нормы права. «Минфин» просили как профессионалов, работающих в правовом и экономическом поле. Это очень показательный пример ограниченных возможностей правовой схемы.

Параллельно в начале 2002 года была проведена короткая и очень удачная операция, которая во многом определила дальнейшее развитие страны, – это операция с «Сибуром» и его владельцем Яковом Голдовским. Перед Новым годом прямо в приемной нового председателя правления «Газпрома» Алексея Миллера его арестовали. А уже к 10 января он написал заявление о сложении с себя полномочий гендиректора, а контрольный пакет акций «Сибура», расписанный на самых разных людей, был передан «Газпрому». Этот силовой инструментарий показал столь высокую степень эффективности, что довольно быстро стал определяющим и сам стал определять многое.

Если вы будете консолидировать акции, очень грамотно работать с ними, использовать админресурс и базу КМ, то, конечно, можно сильно опустить цену. Но как показывает практика – максимум вдвое. Совсем другое дело, когда владелец сидит у вас в соседней комнате за решеткой. Он готов (а при правильной работе почтет за счастье) заключить договор даже и за 10% от стоимости активов.

Теперь основным инструментом поглощения активов и их консолидации стал арест. Арест осуществляют, разумеется, не чекисты, а милиция (где-то за соответствующее вознаграждение в виде небольших денег и/или закрытой папки с компроматом). Они же часто делают работу по прессовке и доводке, но тут уже по прямым указаниям оперов. Эта схема примечательна еще и тем, что в ней важную, пусть и чисто техническую роль играет милиция. Ее используют, причем именно в том качестве, которое предполагает некоторый карт-бланш на самостоятельные действия подобного рода по отношению к мелкому бизнесу и простым гражданам. Системно такая милиция – большая проблема для чекистов: население – то немногое, чего чекисты реально боятся, и угроза слишком тесного столкновения с населением – для них большая опасность. Но ничего сделать с милицией они не могут – им нужна именно такая милиция, им нужен этот ресурс для захвата собственности, для контроля за страной.

Тотальный захват активов в нулевые шел в несколько этапов. Основной задачей была консолидация активов внутри страны. В основном тех, которые уже так или иначе контролировались через операторские схемы 90-х. Основные активы, которые прибирали к рукам чекисты в первой половине нулевых, – активы приватизированных предприятий. Нелегитимных в глазах значительной части населения и ощущавшиеся как «свои» самими чекистами. Но они быстро закончились. А машина поглощения продолжала работать – довольно значительные неподеленные активы были в регионах. Для обеспечения консолидации региональных активов необходимо было максимально ограничить независимость местной власти, в первую очередь губернаторов. Что и было сделано к 2004 году. К тому же за время, прошедшее с крушения СССР, возникло много новых современных активов, созданных умом, удачей и талантом бизнесменов (впрочем, часто не без некоторой поддержки деньгами и другими ресурсами со стороны чекистов). И эти активы тоже довольно быстро стали объектом поглощения. Захват «Евросети» Чичваркина был далеко не первым в этом ряду, но самым отчетливым сигналом для тех, кто еще не понял, с кем и с чем имеет дело.

Конец поглотителей

К 2008 году основная задача была решена, а к 2011-му операция по поглощению страны завершилась окончательно. Все. Больше нечего захватывать. Все, что есть, – поделено. А нового не возникает.

Да и не может возникнуть. Во-первых, потому, что бизнесмены хорошо учатся и больше не хотят отстраивать объекты для поглощения. А во-вторых, и в-главных, созданная чекистами система крайне эффективна для захвата собственности, для экстенсивного развития. Но крайне неэффективна для развития интенсивного. Сначала заговорили об инновационном развитии, потом, когда оказалось, что ничего не получается и получиться не может, о модернизации. Но и модернизации не может получиться без конкурентной среды, без свободного экономического пространства. Активы консолидированы, денег много, очень много, но пространства для развития – нет. Система впадает в стагнацию. А если к этому добавить все то же давление оперов – голодных, агрессивных оперов на низших ступенях, которые попробовали живой крови рейдерства. Что с ними делать? Отправить в офис? В отдел маркетинга?

(Тут Волков вдруг начал рассказывать о том, чем пробавляются сейчас отправившиеся на вольные хлеба, но сохранившие связь с системой рейдеры низшего звена. Об их работе на уровне ТСЖ и органов опеки. О тех ужасных вещах, которые там происходят, о том, как отнимают недвижимость у душевнобольных, как делают здоровых людей душевнобольными и переписывают себе их квартиры… Кроме всего прочего, эта деятельность крайне опасна из-за слишком тесного соприкосновения с людьми. Люди, которые видят и слышат, как отнимают имущество у душевнобольных, – они уже одной ногой на Болотной.)

Собственно стагнация для поглотителей – это крушение и смерть (а после Болотной, возможно, не медленная и тягучая, а быстрая и болезненная).

А единственный выход преодолеть стагнацию – внешняя экспансия. Об истории операторов и захвате чекистами России Волков говорит устало, ему, очевидно, не очень интересно говорить о том, что он понял и продумал много лет назад, но когда речь заходит про грядущую экспансию чекистов, его слова наполняются мрачным воодушевлением. Это для него по-настоящему важно.

Там, на Западе, есть активы, много активов, причем не просто активы. А высокотехнологичные активы, модернизированные и даже инноватизированные. Финансовые ресурсы скоплены и сосредоточены, однако этих ресурсов, как оказалось, мало. Не только в буквальном смысле, но еще и потому, что не все решают только деньги. Попытка «Северстали» купить Arcelor в 2006 году, еще более поздняя (2009 год) история с несостоявшейся покупкой Opel – и там, и там денег предложили достаточно, намного больше, чем это стоило по рынку. Обе сделки сорвались. В первом случае Лакшми Миттал показал значение работы с советом директоров. А во втором вроде бы и поддержкой правительства ФРГ заручились, и инвестиционные обязательства по рабочим местам в Испании на себя взяли, однако, несмотря на все это, сделка не состоялась. General Motors отказался от продажи, как только речь зашла о поправках к договору, предусматривающих полный доступ к технологиям.

Но ведь технология внутреннего захвата – это не только и даже не столько финансовая технология. Опыт работы с компроматом, умение его копить, создавать и использовать – это как раз то дополнение к деньгам, которое может обеспечить успех экспансии. «Инструментарий, конечно, будет другим. Но в любом случае в его основе останется БКМ: ее сбор, формирование и агрессивное использование. Вычислять страхи конкретных людей (например, членов совета директоров выбранных для захвата компаний или чиновников, ответвленных за те или иные решения, возможно, журналистов, формирующих общественное мнение), а потом формирование навеса угрозы над их страхом – это, собственно, и есть работа с КМ, которую они умеют делать. С учетом западной специфики это непростая и очень дорогая работа». И, судя по всему, она уже идет (Волков специально оговаривается про отсутствие прямого инсайда, но по косвенным признакам убежден в этом).

Уже после разговора с Волковым я беседовал с сербским журналистом, который с ужасом рассказывал, как стремительно меняется отношение к России и русским инвестициям у него на родине. Все ждали русских денег, «братушек», которые придут и своими инвестициями поднимут сербскую экономику. Однако вышло совсем не так, как мечталось сербским пророссийским патриотам. Пришли мрачные люди, которые сначала трясли деньгами и указывали на свои связи с еще большими деньгами в России, а потом начинали прессовать владельцев и захватывать их активы за бесценок.

А что же ждет чекистов на Западе? Как отреагирует западная элита, устроенная совсем не так, как наша, на предстоящую экспансию? Даже не на саму экспансию, а на подготовку к ней, сбор БКМ – это уже достаточное действие, чтобы вызвать сильную аллергическую реакцию западного организма. И куда будет направлена эта самая ответная энергия Запада – на крушение путинского режима или на его маргинализацию и локализацию внутри «крепости Россия»? Как поведут себя чекисты, когда столкнутся с этой реакцией? Или уже столкнулись, и многое из того «неожиданного», что мы наблюдаем в последние месяцы – следствие этого столкновения?

Впрочем, какой бы ни была эта история, она только начинается. У нее открытый конец, и в ней еще очень многое можно изменить.