Монополия в России: рухнет или нет?

Пожалуй, это стало уже общим местом: в начале ХХ века Российская империя имела полный набор экономических, политических, социальных и национальных противоречий.

Да, все примерно так и было. Первая группа включала в себя противоречия, так сказать, традиционные: между властью и обществом, между центром и окраинами, между русскими и «инородцами». Вторая группа противоречий возникла в тот период, когда в империи начались процессы индустриализация; она связана с попытками сохранить многие элементы уклада традиционного общества, главные из которых самодержавная власть, помещичье землевладение, сословный строй, отсутствие политических прав у буржуазии.

Спустя столетие проблема «постиндустриальной» модернизации упирается в пережитки государственно-плановой системы и навязанные нормы ВТО, а именно: в чрезмерные регулирующие функции государства, налогово-фискальную (в т.ч. таможенную) нагрузку, несовершенное законодательство об авторском праве, препятствующее внедрению каких бы то ни было инноваций.

…О начале ХХ века можно говорить как о периоде резкой поляризации и, более того, периоде социального и культурного раскола российского общества. Это касалось не только неравенства доходов, но и различной духовной ориентации. Социальные верхи все более приобщались к западной цивилизации, за ними вяло двигались средние слои населения. И первым, и вторым не было, в сущности, никакого дела до трудящихся «низов» с их приверженностью традиционным ценностям.

Историческая аналогия с современностью (помимо очевидного неравенства в доходах) позволяет говорить о «либеральных», ориентированных на свободу торговли устремлениях руководства страны и значительной части нарождающегося «среднего класса». И это при явном «классовом» антагонизме со стороны административно-бюрократического посредника...

Религиозно-идеологические постулаты и военно-полицейские методы «кризисного управления» начала ХХ в наше время оказались явно недостаточными. Цементировать разнородное общество они не в состоянии. Поэтому сколько сейчас не произноси слова «модернизация», «инновации», экономике от этого лучше не станет.

Логика модернизации вековой давности требовала от царского правительства доведения до конца начатых реформ, прежде всего в социальной и политической сферах. Но власть так и не смогла решить эти проблемы, - по причине отсутствия того самого «инновационного класса», задушенного еще в колыбели военно-полицейскими методами. Власть теряла реформаторский потенциал, скатывалась к охранительно-консервативным, «застойным» методам управления. Это вылилось в ее противостояние с честью общества, и, в конечном счете, в революцию.

Формирование индустриального уклада в России в начале XX века заметно опережало формирование новых общественных институтов. Страна развивалась на фоне пережитков старых укладов, консервации отживших социально-правовых норм. Вина за это однозначно лежала на государстве. Аналогичная ситуация складывается и теперь.

…Все жители Российской империи, как известно, принадлежали к тем или иным сословиям. Каждое сословие отличалось своим юридически закрепленным положением, передаваемым по наследству. Привилегированные сословия, соответственно, обладали исключительными, монопольными правами. То же самое, но пока только в сфере экономики происходит и сегодня. Транснациональная корпорация-монополист и ее «бюрократ-охранитель» действуют рука об руку и живут душа в душу, создавая препятствия как «параллельному импорту», так и другим формам экономической саморегуляции. Монополизм в экономике выполняет функцию «поддержания стабильности» и обеспечения интересов «привилегированного сословия», заставляя постоянно вспоминать времена, не столь отдаленные.

Наш собственный исторический опыт показывает: этот механизм имеет не только свои издержки, но и обладает весьма незначительным запасом прочности. Стремление узкой группы лиц любой ценой соблюсти «баланс интересов» приводит к ослаблению государства и общества перед лицом как внутренних, так и внешних угроз. А общество, тем временем, делает вид, что все это его не касается. Этакий сторонний наблюдатель лузгает семечки и вяло рассуждает: «Рухнет или не рухнет?..»

Рухнет, можно не сомневаться.