Союз с Тегераном опасен для Москвы

Глава парламента Ирана Али Лариджани 19 февраля заявил, что Иран «движется к стратегическому альянсу с Россией» на Ближнем Востоке. По его словам, у Тегерана и Москвы «нет разногласий» по ключевым вопросам ближневосточной повестки, в частности, по межсирийскому урегулированию. Так, Иран соглашается с Москвой и Анкарой в том, что переговоры между участниками сирийского конфликта в Астане должны разрешиться политическим урегулированием.

В то же время глава иранского парламента обвинил Израиль и США в стремлении к обострению ситуации в регионе. Лариджани также подчеркнул, что его страна приветствует диалог со странами Персидского залива, в частности, со своим главным конкурентом в регионе — с Саудовской Аравией, но «без каких-либо предварительных условий».

Ранее Wall Street Journal (WSJ) сообщила о том, что администрация Дональда Трампа ведет переговоры с арабскими союзниками об образовании военного союза против Ирана. По информации издания, этот альянс также будет обмениваться разведданными с Израилем, чтобы помочь ему противостоять врагам из Тегерана.

Что стоит за словами главы парламента Исламской Республики Иран?

По мнению президента Института религии и политики, востоковеда Александр Игнатенко, заявление Лариджани отражает изменения в международной политике.

— Во-первых, новоизбранный президент Соединенных Штатов Дональд Трамп 6 февраля заявил о том, что Иран — это «террористическое государство номер один». Во-вторых, глава МИД Саудовской Аравии Адель аль-Джубейр с трибуны Мюнхенской конференции по безопасности высказался о том, что Тегеран «нацелен уничтожить порядок на Ближнем Востоке» и что его власти страны «надеются, что руководство ИРИ изменит свое поведение». В-третьих, министр обороны Израиля Авигдор Либерман отметил, что в настоящее время в регионе Ближнего Востока есть три опасности — «Иран, Иран и Иран».

Учитывая такой негативный фон и другие сигналы, для Тегерана в дальнейшем могут наступить исключительно трудные времена, поэтому он судорожно ищет союзников. Правда, при этом проводит политику, которую можно назвать вызывающей и провокационной. В частности, можно указать на то, что именно иранцы сделали информационный вброс о якобы имевшем место недавнем визите в Москву находящегося под международными санкциями иранского генерала Касема Сулеймани.

Заявление Лариджани также выдержано в типично иранском духе, где есть масса передержек и прямая дезинформация. То, что по Сирии между РФ и Ираном нет прямого согласия — это факт, но при этом председатель иранского парламента пытается внушить всему миру, что Москва и Тегеран — «братья навек». Для России было бы крайне опасно ввязываться в форму стратегического альянса с Ираном, в котором сейчас кровно заинтересован Тегеран для того, чтобы противостоять масштабной антииранской кампании.

— Тегеран явно чувствует конкуренцию в составе тройки Иран-Россия-Турция, взаимодействующей в формате Астаны, — отмечает арабист, старший преподаватель департамента политической науки НИУ-ВШЭ Леонид Исаев. — Кроме того, иранцев сильно волнует позиция Трампа, который вернулся к «дообамовским» временам и рассматривает Тегеран как одну из ключевых угроз в регионе, по сути, ставя его в один ряд с «Исламским государством».

Все это Иран сильно тревожит в виду того, что позиция РФ может колебаться в этих двух вопросах. Понятно, что Москва заинтересована в восстановлении сотрудничества с Вашингтоном и ожидает, что Россия и Америка будут, как минимум, сотрудничать в борьбе с терроризмом на Ближнем Востоке и в области безопасности. Но, как мне кажется, с точки зрения Трампа такое сотрудничество с РФ подразумевает не столько совместную борьбу с ИГ, сколько противостояние влиянию Ирана.

«СП»: — Имеется в виду, например, снижение иранского присутствия в Сирии?

— Да. Иранцев больше всего и волнует, что Россия может оказаться перед выбором: или российско-американское сотрудничество в ущерб взаимодействию с Ираном или наоборот. Скорее всего, при таком выборе российское руководство будет склоняться к варианту взаимодействия с США, так как с политической и экономической точек зрения это наиболее важный вопрос.

Поэтому логично, что Иран пытается взять инициативу в свои руки и, как минимум, в тройственном союзе способствовать сближению позиций РФ и Ирана, нежели РФ и Турции. Но пока видим куда более тесное взаимодействие Москвы и Анкары по вопросу сирийского урегулирования.

Начальник Центра исламских исследований Института инновационного развития Кирилл Семенов также замечает, что к заявлениям иранских должностных лиц следует относиться осторожно — они часто осознанно представляют ситуацию не так, как она выглядит на самом деле.

— Это хорошо прослеживается на примере Йемена: высокопоставленные представители Корпуса стражей исламской революции (КСИР) часто подставляют хуситов из шиитского движения «Ансар Аллах», заявляя о стратегическом партнерстве с ними, об открытии в Йемене военных баз и отправке военных советников. В итоге в Йемене всякий раз просят Иран прекратить подобные спекуляции. Обширная поддержка Ираном хуситов — это миф, который распространяют некоторые эксперты, в реальности же в Йемене не удавалось не то чтобы убить, но и просто выявить хотя бы одного советника из КСИР. Финансовую поддержку иранцы действительно оказывают хуситам, но она, скажем так, не сравнится с финансированием «Хезболлы».

Что касается взаимодействия РФ и Ирана, то ни о каком стратегическом партнерстве между странами говорить не приходиться. Я даже не говорю про то, что Иран — шиитская страна и такой шаг может отразиться на позициях России среди мусульманских стран Ближнего Востока.

«СП»: — Стратегическое партнёрство подразумевает взаимодействие по целому спектру проблем…

— Скажем, по тому же Афганистану или Карабаху Москва и Тегеран не выработали общую позицию. Более того, между сторонами даже нет контактов по поиску вариантов урегулирования. Поэтому здесь мы можем говорить лишь о хорошо налаженном диалоге по Сирии, а конкретнее — по поддержке режима Башара Асада. Но противоречий между сторонами много: как во взглядах на решение конфликта, так и возможного поствоенного переустройства.

Москва более гибко подходит к сирийской проблеме и выступает против эскалации напряженности, в то время как Иран, мягко говоря, крайне неохотно соглашается на какие-либо уступки оппозиции. Поскольку понимает, что это может отразиться на его влиянии в Сирии. Даже если к власти в будущем придет человек с баасистским прошлым, то, скорее всего, он будет снижать зависимость Сирии от Ирана, установление которой связано именно с личностью Башара Асада. При Хафезе Асаде, несмотря на все контакты, подобной зависимости Дамаска от Тегерана никогда не было.

Москва это понимает, поэтому тезис о сотрудничестве с Ираном дипломаты (а не пропагандисты с ТВ-шоу) используют довольно осторожно. В том числе из-за того, что РФ пытается выстраивать отношения со странами Персидского залива и старается сблизиться по некоторым позициям с Катаром, Саудовской Аравией, ОАЭ. Возможно, в этих условиях у Москвы есть шанс выступить в качестве посредника между «заливниками» и Ираном, тем самым укрепив свои дипломатические позиции в регионе.

«СП»: — То есть РФ не стоит делать ставку на стратегическое партнерство с Ираном, в том числе из-за риска испортить отношения со странами Персидского залива?

— Это доказывает пример того же Йемена. Экс-президент Али Абдалла Салех пытался наладить с РФ тесное взаимодействие, но Москва так или иначе по йеменскому вопросу заняла все-таки просаудовскую позицию. Несмотря на все реверансы и попытки эту тему заболтать, российские СМИ постоянно называют союзных Салеху хуситов — мятежниками, а РФ официально признает в Йемене президента Мансура Хади, изгнанного из страны и проживающего в Саудовской Аравии. То есть Россия ясно показала, что если Иран попытается позиционировать себя в качестве ключевого игрока в Йемене, то она не готова ему подыгрывать. Также в Москве крайне редко критикуют жесткие бомбардировки просаудовской коалиции в Йемене, в то время как многие международные структуры, которые, в свою очередь, Москва критикует за молчание в Сирии, делают это активно.

«СП»: — Насколько вероятно военное обострение ситуации в регионе для противостояния Ирану?

— Многое зависит от монархий Персидского залива и Израиля, которые хотели бы вовлечь США в войну с Ираном и получить от этого максимальные дивиденды. Понятно, что для полномасштабного конфликта пока нет никаких предпосылок, да и столкновение это будет очень серьезным — оно потребует колоссальных ресурсов и затрат. Поэтому о нем пока несерьезно рассуждать, тем не менее, в Тегеране опасаются ужесточения политики как против самого Ирана, так и его прокси-армий.

Я не исключаю, что американцы попытаются как-то насытить режим Хайдера Аль-Абади в Ираке, чтобы противостоять различными проиранским шиитским формированиям. В Багдаде и сами не прочь это делать, но если ему будет оказана помощь со стороны США и «заливников», то после взятия Мосула конфликт на этой почве вполне реален.

Резюмируя: заявление Лариджани, скорее, отражает не реальное положение дел, а опасения Ирана, который хотел бы сохранить тройственный формат взаимодействия с РФ и Турцией, участие в котором снижает давление на него со стороны США и их союзников.