Мифы о Путине

За три дня, прошедших после заявления Путина о согласии возглавить список «Единой России», вокруг президента и его партии успела нарасти обширная мифология. И в ней как в сказке – чем дальше, тем страшнее.

Основных мифов, сформировавшихся внутри политического класса, пять. Причем их, хоть и с разной окраской, транслируют как «путинофобы», так и «путинофилы», не говоря уж о непримкнувших.

Во-первых, говорят, что выборы теперь лишены интриги, все предопределено и можно, вообще говоря, их не проводить. Во-вторых, утверждают, что с многопартийностью покончено. В-третьих, что Путин решил оставить власть в своих руках. В-четвертых, что он зря расходует свою популярность. В-пятых, что президент, возглавив одну партию, отказался от роли национального лидера.

Есть еще всякие мелочи, но в целом именно такой набор ожиданий или опасений транслируют как отечественные комментаторы, так и зарубежные.

Спорить с мифами – дело неблагодарное. Но давайте все же попробуем разобраться.

Интрига в обмен на смысл

Насчет того, что выборы – как парламентские, так и президентские – теперь лишены интриги и результат практически полностью предопределен, можно и согласиться. Но с двумя существенными оговорками.

Первая в том, что эти результаты, в общем-то, были ясны и до «путинского поворота». Уже не первый месяц социологические прогнозы дают практически неизменную картину электоральных предпочтений. Уже давно всем понятно, что президентом будет избран преемник Путина, на которого тот укажет сам. Еще до VIII съезда «Единой России» было объявлено, что формально выдвигать преемника будет именно ЕР.

Различие только в том, что ЕР без Путина могла рассчитывать только на простое большинство, а с ним имеет основания надеяться на конституционное – до трех четвертей состава Думы. И процент остальных двух-трех партий, имеющих шанс пройти в парламент, несколько снижается. Невеликое, прямо скажем, различие.

Вторая же оговорка в том, что ценой почти полного отказа от интриги стало значительное повышение осмысленности выборов. До 1 октября большинство избирателей с трудом понимали, за что или против чего они будут голосовать в декабре. Различение между собой существующих партий – задачка не всегда простая даже для специалиста. А уж обычному, не замороченному политикой человеку это практически недоступно.

Теперь же гражданам России предлагается голосовать за или против того вектора развития страны, который задал Путин. А в чем он состоит, можно понять, даже не заглядывая в партийную программу, – достаточно посмотреть на то, что делал президент в течение восьми лет.

Так что в обмен на чисто символическую интригу (велика разница, будет парламентское меньшинство иметь 40 или 25%) мы получаем референдум о доверии президентской политике. Пусть он так и не называется.

Два – уже много

Путин в своих «валдайских тезисах» несколько раз подчеркнул, что России нужна многопартийность. Однако ее теперь точно не будет, говорят критики путинского решения. «И не надо!» – охотно соглашаются апологеты президента. А почему, собственно?

Те же три партии, которые имели шанс попасть в парламент, имеют их и теперь. Да, у них будут крохотные фракции. Тем податливее они будут для воздействия с целью объединения. Технологии такого воздействия уже апробированы – вспомним, как создавалась «Справедливая Россия». А несколькими годами раньше – «Единая Россия».

И не надо говорить о том, что СР, КПРФ и ЛДПР никогда не смогут ужиться в одной структуре! У «Единства» с ОВР конфликтов и противоречий было не меньше. И куда что девалось… А тут все левые, у всех примерно одна риторика, нет ни одного харизматика (Жириновский не в счет – его политическая эра явно заканчивается). Чего же не сойтись?

Таким образом, в результате путинской комбинации в парламенте формируются две силы: правое большинство и левое меньшинство. Причем находящиеся в консенсусном поле. Если говорить о многопартийности, включающей полтора десятка никому не интересных партиек, то ее действительно больше не будет. И всевозможные «другие России» тоже полностью улетают в утиль.

Зато возникает двухпартийная система. Довольно искусственная по происхождению, но у нас все партийные структуры искусственны. А когда структур две и они достаточно крупные, наполнить их содержанием проще.

Есть, правда, серьезные сомнения в том, что такой сугубо технологический подход к партийному строительству оправдан и эффективен. Но это другой вопрос, о котором долго спорили и который уже решен. Будем надеяться, что решен правильно.

В любом случае поставленные перед альтернативой: единство или ничтожество – левые скорее пойдут на объединение. Все же даже левые политики не всегда непроходимо глупы.

Третьего не дано

Еще больше опасений и надежд связано с тем, что Путин якобы решил оставить власть в своих руках. Пусть не в качестве президента, но в роли главы правительства или парламента. Так или иначе, он останется главным.

Тут есть любопытное схождение. Одни говорят, что Путин произвел что-то вроде революции (или контрреволюции), полностью поменяв правила. Другие считают, что он консервирует сложившуюся систему. А основания, как и выводы, у обоих суждений одинаковые: Путин остается.

В очередной раз повторять, что президент не собирается менять конституцию, уже совсем скучно. Хотя за восемь лет, располагая всеми политическими и юридическими возможностями, Путин не поменял ни буквы в основном законе, его критики все равно уверены: он только и мечтает о ревизии конституционных положений. И ни слова, ни дела не в состоянии поколебать эту уверенность. Так что не будем об этом говорить.

Лучше давайте поймем, какие есть основания считать, что Путин вознамерился остаться у власти. Их ровно два. Во-первых, прозвучавший в ответах «валдайцам» тезис о том, что он и в отставке будет иметь влияние. Во-вторых, сказанные на съезде ЕР слова о возможности возглавить правительство.

Однако и в первом, и во втором случае Путин подчеркивал: главное, чтобы следующий президент был сильным. Эффективным, современным, самостоятельным. Сильный глава государства не может быть вторым. Два капитана на одном государственном корабле – это неминуемая катастрофа.

«Германизация, о которой говорят как о деле простом и легком – ровно в баню сходить, есть разворот всей политической культуры на 180 градусов», – резонно замечает Максим Соколов в своей сегодняшней известинской колонке. И Путин с этим согласен – он неоднократно говорил (в том числе и «валдайцам»), что России нужна сильная президентская власть.

Путин лучше, чем кто-либо в мире, знает, что хозяин Кремля в России – всегда первый. Если он начинает с кем-то делиться властью, начинается нестроение и смута. Для того ли второй президент РФ так долго добивался стабильности, чтобы собственными руками породить хаос?

Куда более достоверным мне представляется предположение о том, что намеки типа «никуда я не денусь, все будет продолжаться по-моему» адресованы «путинскому большинству» и цель их – успокоить, убедить поддерживать преемника. Одного поручительства в духе «се сын Мой возлюбленный, его слушайте» недостаточно.

Тот, кто верит в Путина, совсем не обязательно сразу поверит в его выбор. Если, конечно, не будет надеяться, что нынешний лидер останется где-то рядом и в случае чего перехватит управление.

И здесь мы подходим к следующему пункту: о том, что президент пожертвовал стратегией ради тактики.

Другой масштаб

Многие сетуют, что свою высочайшую популярность Путин растрачивает зря. Мол, ни «Единую Россию», ни преемника до своего уровня он не поднимет, а вот свой потенциал уменьшит.

Мой друг Андрей Перла, признавая, что путинский шаг облегчает как победу ЕР на думских выборах, так и передачу власти преемнику, говорит о рискованности этого шага. Риск, по его мнению, в том, что «возникнет вопрос о роли и месте Путина в публичной и непубличной политике «при новом царствовании».

Вот тут-то, как мне думается, и загвоздка. Нет для Путина вопроса о роли и месте в завтрашней политике. Для него есть вопрос о месте в истории. Мне уже доводилось писать, что Путин достиг зенита перед завершением своей работы и у него есть уникальная возможность уйти в ореоле славы.

Ему для этого осталось одно: обеспечить преемственность власти. То есть парламент, где, безусловно, доминирует проводящая намеченный им курс партия, во-первых. А во-вторых, уверенную победу своего преемника. Сильного и эффективного, и при этом двигающегося в том же направлении.

Естественно, что на решение этой задачи он должен бросить все ресурсы. И прежде всего свой рейтинг. Для чего еще нужен запас сил, накопленный за восемь лет? Про завтрашнюю политику Путин мог бы сказать словами героя песни из старого советского фильма «Последний дюйм»:

Какое мне дело до всех до вас,

А вам – до меня?

Обеспечение преемственности – не только в кадровом, но и в стратегическом плане – задача, важнее которой для национального лидера сегодня быть не может. И уж рейтинга для этого не жалко.

Царь или не царь?

Правда, некоторые говорят, что, возглавив одну из партий, Путин отказался от роли «президента всех россиян». Перестал быть лидером всей нации. Отменил уверенность в том, что «царь хороший, а бояре плохие».

Если этот упрек справедлив, то это действительно серьезно. Статус лидера нации нельзя разменивать ни на что.

Однако те, кто это говорит, приписывают Путину (и «путинскому большинству») собственный взгляд на «Единую Россию». Вряд ли президент смотрит на партию, которая создавалась под его руководством, как на «мешок с голосами», «профсоюз чиновников», «собрание андроидов» и т.п.

Не будем говорить о том, что формально президент остался беспартийным. В конце концов, кого интересуют формальности? Хоть Путин и говорил, обращаясь к делегатам единороссовского съезда, «ваша партия», но наличие его фамилии в первой строчке списка партийных кандидатов говорит само за себя.

Впрочем, ЕР изначально – партия of Putin, for Putin, by Putin. И Путин никогда не скрывал, что он ее поддерживает и на нее опирается. То, что пристроиться под президентской сенью пытались и другие партии (не будем показывать пальцами), является фактами их биографий. Им, конечно, обидно, но при чем тут Путин?

В действительности же все просто. Путин строил «вертикаль власти», которую и возглавил. «Единая Россия» – это партийная ипостась «вертикали». И то и другое всем известно. То, что он публично солидаризировался с организацией, созданной для поддержки его политики, ничуть не отменяет его лидерства для всей нации.

Если кто забыл, такие демократические лидеры наций, как Шарль де Голль или Уинстон Черчилль, тоже были главами партий. И у них были политические противники. Ведь в условиях демократии ни один лидер не является вождем для всех.

Соответственно, и лидерство Путина не является абсолютным. И у него есть противники. Независимо от того, возглавляет он партию или нет. И они, естественно, ставят и будут ставить ему любое лыко в строку. Но статус лидера от этого никак не зависит.

Вот царь не может быть партийным. И уйти в отставку не может. Однако Путин не объявлял себя царем…

* * *

Еще летом политологи и журналисты опасались, что осенняя предвыборная кампания будет скучной и предсказуемой. Как видим, это не так. «Дембельский аккорд» президента Путина получается вполне ударным. Так что не стоит слишком серьезно относиться к мрачным прогнозам специалистов.