России нужен свой Бруно

Для меня эпоха Путина началась не с Путина, а со «Старых песен о главном», созданных Константином Эрнстом и Леонидом Парфеновым. Первый выпуск вышел в ночь с 1995 на 1996 год, когда еще никто не мог представить, что либеральная риторика станет анахронизмом, ностальгия по СССР - главным трендом, а «эту страну» заменит «наша страна», люди будут вешать на дачных участках российские флаги и привязывать георгиевские ленточки к автомобилям. Что, собственно, сделали Эрнст с Парфеновым?

«Круто - это отстой, отстой - это круто», - так в свое время сформулировал краеугольный тезис современной медийной культуры Брет Истон Эллис. Искусство продюсера - угадать момент, когда общество уже переело того, что считалось «крутым», и ощутило смутный позыв к рвоте. В 1995 году крутым по-прежнему считался западный рокопопс, а вся многомиллионная страна, собравшись за новогодним столом, продолжала упорно петь советский «отстой». Эрнст и Парфенов взяли этот отстой, пригласили звезд, упаковали в современный глянцевый видеоряд и предложили зрителю. Я полагаю, что в ту ночь телевизор впервые из «этого телевизора» стал «нашим телевизором», то есть из игрушки интеллигенции и примкнувших к ней мажоров превратился в то, чем должен быть - массовое развлечение.

Кстати, интеллигенция и мажоры тоже оценили проект тогдашнего ОРТ. Это был, если хотите, момент единения нации, предвосхитивший консенсус нулевых. Обнаружилось, что кроме «совка» у нас нет ничего общего: нет универсального языка символов, смыслов, эмоций, который одинаково понятен и элите, и народу. Бутерброд с докторской колбасой называют любимой едой и Путин, и Аркадий Новиков, и миллионы других людей. Про фаланги крабов такого не скажешь. Конечно, превращение в «наш телевизор» было не одномоментным, а растянулось на годы, тем не менее, оно совершилось, правда, ценою потери интеллигенции с мажорами. «Я телевизор не смотрю», - звучало рефреном в салонах, интервью «селебритиз» и курилках нулевых. Блогосфера - та вообще назвала телевизор «говноящиком».

Штука, правда, в том, что круто - это отстой, отстой - это круто. Прошло 14 лет. Сейчас опять нужны «старые песни о главном», но их нет. Нельзя же, в самом деле, превратить «фишку» «духовность» - новый тренд интеллигенции и мажоров - в массовый продукт.

Духовность - это бледные лица, скорбь и завывания, а не «пятки почесать», как справедливо описывает функцию телевидения Константин Эрнст. Не могу представить, чтобы кондаки и тропари вперемешку с пастырскими наставлениями собрали кого-то у экранов.

Похоже, мы имеем сейчас гораздо более разобщенное общество, чем прежде. Уже выросло и оперилось поколение людей, не знакомых с «совком». В реальном времени мы наблюдаем его отдельных представителей в том же «Доме-2», и зрелище это вызывает неконтролируемую ярость оголтелой интеллигенции и богоносной бюрократии, хотя в передаче нет ничего ужасного: простые мальчики и девочки учатся проговаривать свои чувства и анализировать отношения. Делают они это, как умеют, то есть плохо, местами отвратительно. Так или иначе, они - другие, не такие, как условные «мы», их хочется вырубить, будто, закрыв «Дом-2», мы восстановим гармонию. Скорее, мы просто закроем глаза на то, что гармонии больше нет. Мы стали разными, и нам все сложнее понимать друг друга, проще вырубить и закрыть.

Что-то такое, наверное, чувствуют люди, которые делают телевидение, пытаясь раздать всем сестрам по серьгам, вводя блоки для бабушек и мажоров, пижонов и интеллигентов в плохих ботинках. Общественная разобщенность закрепляется и превращается в категории маркетинга. Нет больше телезрителей, есть ниши и адресные группы. Но телевизор - не журнал, который человек покупает за деньги. Телевизор общедоступен. Нужно быть готовым к тому, что бабушка посмотрит «Дом-2» и офигеет. Уже офигела. Дифференциация вещания публикует различия, которые зажатому в своем мирке человеку не были очевидны. В перспективе, телевизор может разболтать незримые винтики, соединяющие общество, и привести к жестким социальным конфликтам. Единственный способ вернуть мир - это провести глобальную ревизию ценностей, авторитетов и социальных барьеров, показать их относительность и ничтожество. Сделать то, что придумал Саша Барон Коэн, пройдясь в нарочито отвратных масках по всем этажам американского общества, пока это общество не задохнулось от смеха над собой. Это лучше, чем задохнуться в крепких руках ненавидящего тебя соседа.