Государство устранилось от диалога с художниками

На модерации Отложенный

Во всех дискуссиях на тему увольнения Андрея Ерофеева из Третьяковки постоянно мелькает призрак «бульдозерной выставки» 1974 года. Но этот призрак, конечно же, выкликается спорщиками совершенно зря. В дремучие семидесятые советское общество состояло из множества элит, в то время как нынешнее российское вращается вокруг одной лишь элиты – денежной. Советская художественная элита была уважаема рядовыми гражданами (художник – это звучало гордо), что и приводило к жесткому контролю со стороны государства. Чтоб не подавали дурной пример другим, не свободничали, не нарушали установленных границ. Границы были четко очерчены, охраняемы, понятны. Немаловажным моментом являлось и то, что государственная махина давила художников напрямую. Хрущев, заметьте, орал на Бориса Жутовского, а не на его галериста.            

Государство всегда побеждало, однако у художников во время сражения возникал соответствующий ореол мученичества (и, следовательно, почитания).
     
Впрочем, я далека от романтизации тех садо-мазохистских отношений, схематичности которых мог бы позавидовать Малевич. Нынче все дозволено. Однако не всем и не везде. Кому, где и что можно выясняется совершенно неожиданно. Певица Рада Анчевская (группа «Рада и терновник») остроумно заметила по этому поводу: «Определить, что именно раздражит те или иные структуры, тех или иных людей, практически нереально. Для меня, например, в принципе неясно, почему карманные календарики с ликом Богородицы не считаются богопротивными, а Евангельский проект Дмитрия Врубеля могут счесть хулой. «Инициатива на местах» - это еще хуже и страшнее, чем противостояние государству. Идиотов тьма -  при этом, каждый идиот держится за свое место и старается предугадать позицию власти и сделать предупреждающий выстрел в голову».

Государство вообще устранилось от диалога, повернулось к художественному пространству могучей спиной.  Цены на баррель – единственное, что волнует его по-настоящему. Ну, и еще спорт! При подобном равнодушии на сцене быстро появились мелкие (а иногда и не очень) чиновники, которые пытаются насверлить запасных дырочек на своих невидимых миру погонах. Они, бедняги, надеются, что кто-то там, наверху, заметит их рвение. Похвалит и повысит в звании. Такие пустые надежды лишь демонстрируют их близорукость. Писатель Евгений Попов предупреждает: «Гонителям Андрея Ерофеева неплохо бы напомнить, что коммунист Ягодкин,  по приказу которого разогнали бульдозерами выставку, в 1974, по-моему, году в результате вылетел с работы сам. Гонители Ерофеева позорят нашу великую страну и хотят, чтобы нас опять считали дикарями и мудаками».
 
А что же художники? Кураторы с директорами музеев дерутся, а у художников чубы трещат. Об авторах скандальных произведений вспоминают изредка - постольку поскольку. Фамилии их известны лишь узкому кругу арт-критиков, родственников и коллег. Остается это признать, самозаточившись в башню из слоновой кости и не очень-то реагировать на подобные эксцессы. Ведь пустынный ландшафт воплям не способствует – никто не услышит.

По мнению же большинства сограждан все художники – дармоеды и мазилы, кураторы и галеристы – жулики, а музейные директора – ворье, приторговывающее из-под полы общенациональными шедеврами. Такую свободу высказываний не запретишь – демократия!