Нация, империя, геноцид и солидарность

Сейчас в России очень хотят быть нацией. И 23 февраля – неплохой повод для разговора на эту тему. Попробуем определиться с некоторыми понятиями.

Вне зависимости от того, что вы считаете нацией – «закрытое» этническое образование (почти все современные народы), «открытые» этнические образования (русские, французы, итальянцы, аргентинцы, бразильцы, кубинцы, китайцы) или гражданское надэтническое сообщество (американцы, англо-канадцы) – нация воспринимается как большая семья. В этой семье гибель соплеменников всегда трагедия, а виновник (т.е. тот, кого официальная мифология считает виновником) их гибели – всегда враг. «Нация-семья» – это круг солидарности, т.е. границы сообщества, внутри которого готовы «кормить» вне зависимости от того, трудится ли население этой части страны как муравей, или «лето красное пропело», как стрекоза... В своей солидарности нация радикально отличается от подданных империи – она никогда не прощает народоубийства. Пока в России народ снисходительно воспринимает массовое истребление своих предков большевиками и сталинским режимом, говорить о русской гражданской нации, строго говоря, нельзя.

Для человека империи люди – это расходный ресурс, строительный материал: глина, песок, цемент истории... Если бы Латинская Америка осталась под властью Испании, мексиканские или перуанские школьники и студенты – подданные Испанской монархии (а потом граждане какой-нибудь Иберийской федерации) - вынуждены были бы рассказывать на экзаменах, как правильно и прогрессивно, как необходимо для создания мощного централизованного государства было уничтожение царств майя, инков и ацтеков. Подобно тому, как в российских учебниках «обосновывают» геноцид и этнические чистки западнокавказских народов в царствование праволиберального кумира Александра II.

В империях, переживающих модернизацию (точнее, вестернизацию), вестернизированные слои (элиты и субэлиты) относятся к оставшимся традиционалисткими слоям населения такое же отчужденно-высокомерное, как к туземцам в классических колониальных империях. Поэтому безжалостность к соплеменникам-жертвам имперской политики считается не только критерием лояльности (и режиму, но главное – самой идее империи), но и признаком обретенной европейскости.

Парадокс в том, что в современной России большевистскую и сталинскую политику считают геноцидом русского народа только две совершенно различные во всем остальном идеологические группы – либералы-западники и правые монархисты. Поэтому только эти группы сейчас формирую русское национальное сознание.

Не будем спорить о том, что на самом деле произошло 23 февраля 1918 года – героическое сопротивление новосозданной Красной армии или ее позорное бегство от победоносных войск кайзера. Какой-то бой был, и по его итогам наступление на собственно русские земли было остановлено. В истории героические мифы творятся и вокруг куда более сомнительных случаев. Но 23 февраля 1944 года начался сталинский геноцид вайнахских народов (геноцидом он был признан российским законом).

Об этом геноциде, о сталинском геноциде и депортациях других народов молчит официальная пропаганда, его «обосновывают» неоимперцы и постсталинисты, массовое сознание этот геноцид полуоправдало... Это означает, что кавказцы не включены в круг солидарности гражданской российской нации. Что автоматически распространяет на них норму международного права о праве народов на самоопределение.

Не готово российское общество и воспринимать Голодомор как национальную трагедию украинцев, русских, казахов и казаков. Это показывает, что умозрительная концепция «Большой русской нации» как объединяющей великороссов и малороссов (украинцев) не имеет шансов на реализацию.

Неготовность большинства национально (а не имперски) мыслящих русских считать огромные – соотносимые с Холокостом - жертвы искусственного голода среди украинцев и казахов «своими» потерями, потерями России – это очевидный признак полной утопичности любого проекта создания новой нации на базе славяно-казахского «ядра» СССР.

Если бы в СССР десталинизация была доведена до конца (такой шестидесятнический идеал), то, допустим, 23 февраля отмечали бы день Советской Армии, а накануне чтили бы память жертв депортаций... Это давало бы повод почтить память и жертв царских расправ с адыгско-черкесскими народами в XIX веке. А если учесть, что пик жертв Голодомора пришелся на зиму 1933-34 годов, то и их можно было бы помянуть в феврале. Как в Израиле: накануне празднования Дня Независимости – День памяти павших в войнах Израиля. Но идеального Советского Союза не случилось – срыв десталинизации в итоге взорвал страну. Сейчас неизжитый сталинизм с его культом беспощадной империи подрывает основы и «правопреемника» СССР – квазиимперии «Российская Федерация».

Еще одна февральская дата – начало легендарного Ледового похода Белой гвардии, 24 февраля 1918 года – взятие алексеевцами станицы Аксай. Разумные правители России должны были бы превратить такое совпадение в символ национального примирения, почтить память героев антибольшевистского сопротивления. Тем более что и флаг теперь «белый», и герб вполне монархический.

Вот так и формируется национальное самосознание: примиряя сражающихся предков, каждой стороне отдавая дань за ее героизм и доблесть и признавая трагедию геноцида в отношении этносов, интегрируя их тем самым в общий круг «семейной» солидарности. Как сейчас в Германии, пусть во многом лицемерно (лицемерие, как известно, это дань, которую порок платит добродетели), постулируют христианские и иудейские корни немецкой национальной традиции.

Вот пусть чиновники, политики и интеллектуалы современной России лицемерно восхищаются героизмом обеих сторон в Гражданской войне и лицемерно оплакивают всех жертв геноцида, этнических чисток и искусственного голода. Так и создаются современные нации, так они обретают свои границы во времени и пространстве.

Евгений Ихлов