ИСПОРЧЕННЫЙ ПРАЗДНИК

Здравствуй, товарищ.

Слава богу, дожили до очередного 23-го. Наливай, стало быть. Да, понимаю, сейчас ухмыльнешься и напомнишь, чего стоят все наши с тобой клятвывстречаться не реже раза в год. Прости, не получается, дружище: бизнес, жены, дети – ну, сам знаешь. Но сегодня просто не в мочь. Захотелось тебя увидеть. Слушай, эти недоумки с васильковыми петлицами за двадцать лет так ничему и не научились. Точно, как в девяностом. Тогда, после 4 февраля, когда вся Москва вышла протестовать, эти идиоты приказали нам в военной форме выйти на митинг 23 февраля. Одним словом, испортили праздник. Помнишь, наш генерал в Генштабе, хоть и коммуняка законченный, но человек приличный. Заходит в комнату и, пряча глаза, начинает нести фигню, мол, все как один должны при полном параде явиться 23-го на митинг в поддержку КПСС.

А я только-только подполковника получил. Заплетающимся от ужаса языком говорю: «Никак нет, товарищ генерал. В соответствии с последними решениями партии и правительства, армия у нас вне политики. Мундир – только на службу и на парад». Он стоит, ему самому тошно, ртом воздух глотает, сказать ничего не хочет или не может. А я тороплюсь, сыплю горохом, говорю, мол, есть срочная работа, которая требует, чтобы я 23-го находился на службе. А он мне, в конце концов, говорит, хрен с тобой, но завтра тра-та-та сам лично тра-та-та приду тра-та-та и проверю, что ты на рабочем месте трудишься для обеспечения безопасности нашей великой социалистической Родины.

Двадцать третьего, проклиная партию и правительство, прихожу на службу. И вдруг вижу: в каждом кабинете – товарищ по оружию. Включая тебя. И, замечу, у каждого, несмотря на суровые времена – бутылка. В общем, встретили праздник как надо. И людьми себя при этом чувствовали.

А сейчас, веришь ли, гендиректор меня вызывает и, точь-в-точь генерал в девяностом, пряча глаза, говорит: «Павел Петрович, вы же понимаете ситуацию, у нас контракт с мэрией и федеральный заказ, обеспечьте явку сотрудников».

А я, веришь ли, как двадцать лет назад дурака включаю. Не понимаю, мол, о чем речь ведете. Нет никаких оснований направлять сотрудников на митинг в государственный праздник. Вот так и припирались. Ему, молодому, тошно. Мне, старому, противно. Ты знаешь, аккурат как двадцать лет назад. Вот верь мне, эти начальники в Кремле теперь долго не удержатся. Раз они заставляют двух здоровых мужиков так придуриваться, глядя в глаза друг другу, такая власть долго не проживет. Просто потому что взрослые мужики не забудут унижения.

И, ты знаешь, вся эта история с митингом в праздник заставила меня задуматься, куда военная реформа приведет. Конечно, спору нет, большое дело сделали. Кадрированные части сократили, лишних уволили. И вот теперь простой летеха полста тысяч получает, почти полторы штуки зеленых. Кто бы нам такие деньги лет тридцать назад платил! Кажется, служи – не хочу.

Но ведь и сейчас не захотят. Ты только представь, чтобы молодой парень, вроде моего сына или твоего зятя, вдруг за эти деньги крепостным согласился бы быть. Сама-то служба не изменилась. Все как при царе Горохе. Слова не скажи, тупо делай, что велят. И при этом еще начальнику угодливо в глаза смотри. Мы-то с этим соглашались, вся страна тогда так жила. А с молодыми так не получится. Спорить готов, года через два-три все эти лейтенанты и капитаны на новой Болотной окажутся.

Ясно же: после реформы вся система службы изменений требует. Но Путин никогда на это не пойдет. Ему же не самостоятельные люди, а пешки в шинелях нужны. Он самостоятельных боится…

Ладно, не буду сегодня заводиться. Праздник же все-таки. Хоть и подпорченный.