Продолжение от 18 февраля "Отложим о плохом, поговорим о Вьетнаме".

м

Дананг.

 Поездкой в Хайфон наше путешествие по северу страны заканчивалось, наш новый путь лежал на юг, к океану. Там в городе Дананге, на берегу Южно- Китайского моря мы проведем неделю. Это уже Южный Вьетнам, бывшая американская территория.  Всю страну мы должны были проехать автобусом с края до края.

   Утро началось с проблем. У автобуса нас ждали два хмурых милиционера, как выяснилось дорожная полиция. Требовали штраф с водителя за неправильную парковку, и судя по виду нашего шофера немаленький, Хунга что-то лепетала, но вальяжные ребята в форме не обращали на нее никакого внимания. До боли знакомая картина. Я решил вмешаться. С радостной улыбкой и словами Ленин, партия Хо Ши Мин, я подошел к парням. «Янки капут. Вьетнам туот!» Гаишники дружно повернулись ко мне, вытянулись в стойке, и я немедленно всунул в руки одному красный флажок  с гербом СССР, другому бутылку « Столичной». Мужики заулыбались, отдали честь и укатили на своем мотоцикле. Шофер и Хунга смотрели на меня с восхищением. Я спросил о причине наезда гаишников и выяснил, что милиция здесь на хозрасчете и половина штрафа всегда отходит к ним. Запрещающего знака у отеля не было и обычно проблем с парковкой не стояло, но эти аргументы на милицию не подействовали. Вчера было можно стоять, сегодня нет, плати или права отдай, вот и все правила. Круто!  Вечером мы переехали в Хайфон, портовый город в 150 километрах  от Ханоя. Оставили автобус у отеля, и пошли размещаться. Пока я мылся в душе, в моем номере горничные стали делать уборку. Выхожу из душевой и вижу, как эти чертовы горничные, копаются в моем чемодане, одна из них вертит в руках, найденную среди тряпок, бутылку шампанского. Моих протестов они ничуть не испугались, более того, та, что помоложе, прижав шампанское к груди, не собиралась её возвращать. Это же, блин, форменный грабеж средь бела дня!

   - Дай сюда!- прошу я, озадаченный ситуацией.

   - Музя, моя музя хочит.- запричитала горничная, похлопывая себя по голове.

   - Мужу на опохмелку советское шампанское, да ты тетя, что сдурела, у вас же водка есть. И потом шампанским опохмеляются аристократы, русские аристократы и своим шампанским,- возмутился я.

 Из торопливых пояснений тети на ломанном русском, мне удалось уяснить, что её муж работает шофером, и у него часто болит голова, а лучшее лекарство от хвори оказалось шампанское. Здесь следует пояснить, что шампанское во Вьетнаме дефицит, в продаже его нет, за три бутылки можно выменять добротный магнитофон « Шарп». Потеряв терпение, я  перекрыл наглой женщине путь к выходу и, раскинув руки, двинулся на неё. Полотенце, которым я обертывал бедра, упало на пол. Горничная, увидев меня голым, вдруг радостно закивала головой, подняла руку с бутылкой вверх, а свободной рукой показала на кровать и затараторила, - « Тан тханх, тан тханх, тан тханх».  Согласна, значит. Во как! Похоже тетя готова на натуральный обмен, только я-то совсем не готов и не, потому что вина жалко, а вид этой тети, мягко говоря, желания к предлагаемой сделке не вызывал. Шампанское я вызволил, прибегнув к угрозам обращения к администрации. Рассерженная фурия, фыркая, покинула номер, оставив меня наедине с бутылкой.

 В этом южном городе обнаружилось некое подобие горной промышленности. Мужчины работают под землей, женщины переносят добытый камень к домам, там его измельчают и, смешав с водой и песком, отливают плиты. Вроде как кооператив. Мы с доктором потом ходили к этим скалам. Вся гора в дырах, ходы в диаметре примерно метр уходят в глубь, как змеиные норы, ни какой механизации.

 Деревенские хижины и мазанки, огороженные невысоким плетнем, тянулись по обе стороны дороги, из жилищ выглядывали люди, торчали то здесь, то там торчат головы буйволов, по дороге семенили женщины, несущие на прямых коромыслах корзины с камнями.

 Во дворах работали, судя по движениям, старики. Они долбили в ступках добытый камень, а потом просеивали через сито. Некоторые были заняты вырезанием из камней фигурок божков и животных. Как выяснилось их можно купить очень недорого, дешевле раз в пять, чем в Ханое.

 По дороге доктор ради шутки остановил вьетнамку с поклажей и попробовал поднять ношу. С глумливой улыбочкой шутник подлез под палку и попытался выпрямиться с грузом. Не тут то было! Доктор покраснел от натуги, но плоские корзины с кучей камней от земли отрываться не хотели. Тогда мы с Витей, взяв за концы палку, подняли,  оказавшийся очень тяжелым груз и водрузили его на плечи Кости-доктора. Костя крепкий, низкорослый парень с плечами борца смог пройти только метров десять, потом его замотало по сторонам, он споткнулся и поставил ношу на землю. Подошла улыбающаяся хрупкая вьетнамка. Ловко подсела и резко с одновременным движением вперед, подняла корзины, и мелко переступая ногами, засеменила своей дорогой, при этом слегка покачиваясь всем телом. Мы пораженные долго смотрели ей вслед.

  - Да, теперь, понятно, почему они наклали американцам, - покачал головой доктор.

  В порту.

  Пожалуй, нет ничего живописнее во Вьетнаме, чем морской порт, не тот, где красуются океанские лайнеры, а обычная хозяйственная бухта. Синий океан, белый песок, зеленые островки, разноцветные паруса, шипение прибоя и свежий ветерок.  

На на волнах покачивается целая флотилия лодок,  нагруженных всяким скарбом, больше всего фруктами. Ананасы, кокосы, бананы лежали грудами, как у нас картофель или капуста. Тут же раскинулся маленький базар – равнодушные люди торгуют кораллами, раковинами, осьминогами, диковинной раскраски рыбами и прочими морскими дарами. Покупателей на базаре немного. Мимоходом осмотрели одну большую лодку, внешне далеко не корабль викингов. Нос и корма высоко подняты, паруса из рогожи, а самый большой, как будто из кусочков разноцветной слюды, оказалось плавники летучих рыб, каким-то образом соединенные между собой. Руль очень большой и неуклюжий, на корме будка из кусков досок и рубероида, всё на веревочках, каком-то лыке. Тут же что-то варят в закопченных котлах  и жаровнях, установленных на треногах. Вокруг стоит неприятный смешанный с жарким воздухом запах, вроде как коктейль из сандалового дерева, разогретого кокосового масла, приправ, чеснока и дыма. Привыкнуть к нему невозможно. Этот запах преследует нас самого Ханоя и кажется неотъемлемой частью страны. В тенечке, присев на корточки, несколько человек ловко орудуя палочками, что-то едят. Сторговав великолепные раковины, по просьбе большинства потащились на городской блошиный рынок. Там буйствовал НЭП. Огромное количество тесно стоящих ларьков, образовали две весьма длинные улицы. В ларьках была такая масса товаров, которые у нас считались контрабандными, что глаза разбежались. Женщины группы моментально сделали стойку и умоляюще смотрели на меня, еще бы витрины и прилавки ломятся от разнообразной обуви, сумок, косметики, различного мыла, украшений, колечек, браслетов, цепочек и еще черт знает чего.

     Выяснил происхождение японских товаров на рынке. Как я и думал контрабанда. Местные жители на специальных лодках, сплетенных из плавучего дерева и сплошь промазанных смолой, без паруса и мотора ходят в нейтральные воды и там обменивают нечто на дешевую электронику и прочие товары народного потребления. Предприятие это рискованное. Я видел эту лодку, круглая, как воронье гнездо, посудина, даже без руля. Об этом мне рассказали на пляже мои новые друзья, подростки из деревни Я их обучил игре в карты, они меня во вьетнамский бильярд. В этой игре маленький, с крупную горошину, шарик щелчками пальца гоняют по земле и забивают в лузы.         

  Сегодня с ночи мощный шторм, волны докатываются почти до самых стен домика, купаться невозможно, директор столовой, с которым у нас сложились дружеские отношения,  предложил поехать в баню. Желающих оказалось трое. Я, староста и доктор. Баня располагалась почти в центре города. Раздевшись, зашли в парную, совершенно пустое высотой метра четыре, отделанное белым кафелем, помещение. В углу установлена деревянная лестница с широкими ступенями. Банщик пригласил нас подняться по ней. Мы уселись на верхней ступени, как куры на насесте и стали ждать начала процедуры. Вскоре из угла с шипением стал струей выходить белесый дым, наподобие сценического газа, во время эстрадных концертов.  начале он заполнил всё пространство внизу, а потом стал подниматься выше и выше, и скоро подобрался к нашим ногам. Ощущение было такое, будто сидишь на облаке. Потом он добрался горла, мягким теплом окутав тело, в нос шибануло неведомым приятным ароматом.

 - Доктор, а мы не окочуримся здесь?- забеспокоился староста.

 - Да, не должны, по идее. Разве что аллергия может провоцироваться от ароматических компонентов,- глухо ответил доктор, его голова уже скрывалась в молочном пару

Вскоре пар закрыл нас с головой, стало темно и тихо, шипение прекратилось. Было немного страшновато, тело стало мокрым и невесомым.

Так, молча, мы просидели минут двадцать, затем пар стал опускаться и вскоре, как бы всосался обратно в дыру в углу. Мы разомлевшие слезли с насеста, и пошли в душ. Ура, остались живы! После душа предстоял массаж, вообще насквозь буржуазная процедура. Не еще никогда не делали массаж. Заинтригованный, я вытянулся на скамейке в отдельной кабинке и стал ждать массажистку. Вскоре появилась и она, очень миниатюрная,  ростом не выше ста сорока сантиметров, довольно симпатичная. Улыбаясь и что-то, щебеча, она сноровисто принялась за дело, руки у девочки оказались неожиданно сильными. Наше занятие было прервано пронзительными возгласами, доносящимися из кабинки, куда зашел доктор. Моя массажистка бросила свое занятие и побежала на крики. Я тоже поднялся и пошел следом. Похоже, весь персонал собрался возле доктора, девицы подпрыгивали и в изумлении хлопали себя по бедрам. Изумиться им было от чего. Дело в том, что тело доктора было  с головы до пят сплошь покрыто курчавыми черными волосами, и вьетнамок, чьи мужчины практически без волос,  такое зрелище привело в шок, особенно Костину массажистку.

Девушки по очереди с опаской трогали покорно лежащего на топчане Костю и с восторгом отскакивали назад. Неизвестно, сколь долго продолжалось бы это представление, если бы не появилась администраторша. Она живо разогнала щебетуний по рабочим местам, и порядок был восстановлен.

  После бани душа желала дальнейших приключений, и мы решили завернуть в портовый кабачок.

Ресторан.

В Дананге официантки и продавщицы в крупных магазинах очень отличались по внешнему виду от прочих   представительниц слабого пола. Среднего роста, с красивой фигурой и миловидными личиками, эдакие приятные восточные красотки. В России, во всяком случае,  в Ленинграде я таких вьетнамок  не лицезрел. Разгадку я получил позднее, узнав, что эти девушки были метисками, плодами пребывания американцев на этой земле. Неплохое, надо отметить, наследство. А в СССР разрешали выезжать только комсомолкам из северной части страны, вот и сложилось у русских не совсем верное представление о женских достоинствах вьетнамок.  

 В ресторане к нам подсел русский, работающий  по контракту в порту, выпили, поговорили. Россиянин вполне довольный жизнью, рассказал нам много интересного о местных делах. Получили мы разгадку любви вьетнамцев к нашим алюминиевым  тазам, которые они пачками везли из Союза. Во все не для домашнего хозяйства, а как сырье для мастерских по изготовлению, так называемого вьетнамского серебра, основного материала женских украшений, так любимых нашими дамами в Союзе. Кто бы мог подумать? Земляничное мыло очень ценилось, как качественное сырье для косметики. Из одного куска нашего простого мыла, местные умельцы умудрялись сварить четыре, и под французскими торговыми марками продавать туристам, как оригинал парижского парфюма. Неожиданно, пьяненький контрактник предложил нам попробовать свежей змеиной крови, мы, к собственному удивлению, согласились.  Почему бы нет? Контрактник подозвал метрдотеля, что-то ему сказал, и через некоторое время нас пригласили во внутренний дворик. Там мы уселись за маленький круглый столик, официантка, мило улыбаясь, принесла четыре бокала, бутылку водки и нарезанные зеленые лимоны. Из дверей вышел жилистый вьетнамец, в руке он сжимал извивающуюся крупную змею. Затея перестала быть шуткой. На наших глазах он ловко смахнул ножом змее голову, а под тугую струю крови аккуратно подставил поочередно бокалы, официантка долила в бокалы водку и коктейль готов. Стоящие рядом вьетнамцы весело скалились и подбадривали нас жестами. Мы чокнулись бокалами и, закрыв глаза, опрокинули теплое содержимое  в рот. Нормально. Минут через пять наступил приход. Я как-то резко вдруг почувствовал внутри себя  такую мощную энергию, что готов был поднять громадный камень, лежащий во дворе. Эйфория продолжалось до самой ночи. Коктейль стоил довольно дорого, но повторять мы и не собирались. Утерев салфеткой окровавленные рты, мы очень довольные вернулись в зал.

Вечером к нам  приехали человек двадцать вьетнамцев во главе с каким-то боссом, после обязательных речей нас рассадили вперемешку с вьетнамцами, и банкет продолжился. Говорили в основном наши, вьетнамцы только улыбались и пили. Пили, впрочем, неплохо, мелкими дозами, но часто. Язык их на слух был довольно мелодичным, временами, напоминающий мяуканье. Главным  номером банкета стал подарок рабочих, пять больших, литров по десять, деревянных бочонков с редким монастырским вином двадцатилетней выдержки. Вино нужно было сосать через тонкие трубочки, торчащие из бочонков. Все перешли на пол, уселись группками вокруг сосудов,  и стали кайфовать. Вино оказалось  чудесным. Вьетнамцы также предложили несколько квадратных бутылей с прозрачным напитком, на дне которых, как живые, переплелись змеи и ящерицы. Подарок был немедленно убран с глаз долой. Бр-р-р! Потихоньку народ стал уходить отдыхать, на палубе было все спокойно, и я тоже решил уйти. Вьетнамцы держались. Часа через три я спустился в ресторан и застал там забавную картину. На полу, застланном коврами, в немыслимых позах дрыхли гости, в центре зала полулежали четверо моих товарищей и, засунув трубочки в горло бутылей, посасывали змеиный напиток. Твари внутри их нисколько не смущали.

   - О, Алексеич, а штука-то хороша, с этим квасом в бочках не сравнить. Забирает, как самогон!- заплетающимся  языком хвалил напиток Паша Кирюхин, сучкоруб из Лодейнопольского района. Конечно, в Союзе уже третий год сухой закон и водка только по талонам. С голодухи по выпивке и не такое понравиться.

        ЭКСУРСИЯ В ДЕРЕВНЮ.

Наш гид предложила нам во время одной из поездок свернуть в деревню, в программе тура этого не было. Верный «пазик» пару раз подпрыгнул и покатился между полей, а затем нырнул в прогалинку густого леса.  Проехали километра два по грунтовке, потом вышли из автобуса и дальше потопали пешком. Травянистая дорога пролегала вдоль мелкого ручья, вокруг был такой густой лес, что своды веток и листвы практически закрывали небо, было влажно и душно. Джунгли жили активной жизнью, среди листвы мелькали разноцветные, горластые птицы, над дорогой кружились огромные бабочки. Мы прошли с полкилометра  и оказались на большой поляне, в центре которой стояли несколько десятков бамбуковых хижин, покрытых пальмовыми листьями, за хижинами посажены огороды. Вокруг бродили куры, поджарые, коричневые свиньи и собаки. По краям поляны стояли высокие пальмы с кокосовыми орехами. На маленькой площади среди жилищ толпился народ. Мы, оставив автобус, подошли к толпе крестьян, Хунга пригласила нас подойти поближе, со своим ростом мы  прекрасно видели все, что творилось на площади, а там шел поединок. Двое шустрых парней с поразительной скоростью размахивали ногами и руками, делали сальто, наносили глухие удары, ставили блоки. Зрители громко болели за своих, сопровождая удачные удары, торжественными воплями. На нас никто особого внимания не обратил. Мы посмотрели бои нескольких пар и финальную схватку. Впечатлило. Мы Даже в кино я такого не видал. После боев началось еще более интересное представление. Несколько мужчин  в подпоясанных куртках сели на траву у центра круга и по очереди выполняли хитрое упражнение. Надо было перенести между ладонями с одной скамейки на другую пустой глиняный горшок, вымазанный черной краской или сажей. Фокус состоял в том, что бы при переносе горшка не испачкались ладони. Двоим, это  удалось. Выходит, что они передвигали посудину, не касаясь её руками. Мистика! Все действо проходило в полной тишине, слышны были только голоса птиц. 

В следующем задании финалисты должны были лечь спиной на широкий пальмовый лист, нанизанный на две палки и на мгновение оторвать от земли  руки и ноги, при этом лист должен остаться невредимым. Задание выполнил только один испытуемый, и то со второй попытки. После его триумфа, вся поляна пришла в движение, из хижин появились женщины и захлопотали у очагов, видимо готовился праздник. Хунга пояснила, что это ежегодные состязания по, запрещенному  китайскому у-шу.  Наконец, заметили нас. Лесные жители окружили группу плотным кольцом и, широко скаля щербатые рты, стали, что-то с воодушевление выкрикивать. Мы принялись раздавать сувениры, значки, флажки, сигареты, советские монетки, открытки. Все принималось с благодарностью. Нам поднесли угощение, на пальмовом листе лежала горка ребристых желтых личинок с блестящими жирными боками и черными глазами, величиной с крупный пельмень. От личинок исходил приятный запах кокоса, но вид блюда вызывал спазмы в горле, вьетнамцы же с видимым удовольствием, причмокивая, лопали экзотический деликатес. Никто из группы не рискнул отведать угощение, ограничились кокосовым молоком, по паре порций  на брата, и возвратились к автобусу той же дорогой.

  Продолжеие будет дня через три.