ПУСТЬ НЕМЧУРА ПОЩАДЫ НЕ ЖДЁТ

Дни войны помню только отрывками.

Раньше в деревне средств информации никаких не было. Так что когда объявили войну? Не знаю. Узнали о ней из повесток сельского совета. Отцу в ту пору было тридцать два года. Ему повестка на войну пришла первому. Помню, как мы ехали в село Халды на тряской телеге. Отец всю дорогу держал меня на коленях. Мать была в слезах и непонятно что причитала. Отец успокаивал и говорил, что всё будет хорошо, только береги детей. Сестре Люсе тогда было годика полтора. В нашей семье более восьми лет не было детей: умирали после родов, прожив несколько дней. Поэтому наказ матери беречь детей был жизненно важным. Первым выжил я, после всяких молитв к Богу. Родители говорили: пусть сгорит дом, пропадёт корова, хотя бы один ребёнок выжил. Впоследствии так и получилось: сгорел дом, пропала корова после рождения двухголового телёнка. 

После меня выжили ещё три сестры.

1 

Чёт­ко вспо­ми­наю, как отец за­нёс ме­ня в сель­маг и ку­пил мне фла­не­ле­вый крас­ный ко­с­тюм. По­том от­ца поз­ва­ли в сель­ский со­вет, и боль­ше я его не ви­дел. Вме­с­те с дру­ги­ми му­жи­ка­ми, из близ­ле­жа­щих де­ре­вень, их увез­ли в рай­он­ное се­ло Сел­ты на по­лу­тор­ке кол­хо­за «Крас­ный Ок­тябрь». Мы с ма­те­рью уе­ха­ли об­рат­но в свою де­рев­ню Мо­к­ро­усо­во (по офи­ци­аль­но­му на­зва­нию, в про­сто­на­ро­дии де­рев­ня на­зы­ва­лась Рож­ки).

Всю до­ро­гу, пять ки­ло­ме­т­ров, мать мо­чи­ла мои две вер­бов­ки тёп­лы­ми сле­за­ми. Креп­ко при­жи­мая ме­ня, при­чи­та­ла: «Как без от­ца жить-то бу­дем? Гос­по­ди! Пе­ре­мрём, как го­луб­ки, в лю­тый мо­роз!» К сча­с­тью, это­го не слу­чи­лось. На­род му­же­ст­вен­но вы­сто­ял в этом го­ре. Спло­тил­ся, дер­жась друг за дру­га. Все ста­ли как бы род­ны­ми. У ко­го бы что ни слу­чи­лось, по­мо­га­ли всей де­рев­ней вы­жи­вать и до­жи­дать­ся муж­чин с вой­ны. Ве­ри­ли, что они обя­за­тель­но по­бе­дят су­по­ста­та. Они же силь­ные, му­жи­ки-то на­ши. Пусть не­мчу­ра по­ща­ды не ждёт!

Нас с се­с­т­рой Лю­сей мать поч­ти каж­дый ве­чер ста­ви­ла на лав­ку пе­ред ико­на­ми и за­став­ля­ла мо­лить­ся Бо­гу, что­бы пап­ка при­шёл с вой­ны, что­бы его не уби­ла гер­ман­ская пу­ля. Ес­ли не бу­де­те мо­лить­ся за от­ца, убь­ют, и пап­ка ваш до­мой не при­дёт, го­во­ри­ла она нам ты­ся­чу раз. Мо­ли­лись усерд­но и дол­го.

2 

Ког­да в де­рев­не ос­та­лись ста­ри­ки, жен­щи­ны и де­ти, нам при­шлось ра­но на­чи­нать ра­бо­тать. Во­зи­ли корм на фер­му, во­ро­ча­ли и греб­ли се­но, го­ня­ли в при­во­де ло­ша­дей, ког­да мо­ло­ти­ли зер­но­вые. Во­зи­ли сно­пы на про­суш­ку в овин. Бо­ро­ни­ли па­хо­ту пе­ред по­се­вом и за­бо­ра­ни­ва­ли, ког­да по­се­ют. В то вре­мя боль­шин­ст­во ру­ка­ми се­я­ли. Рва­ли лён, со­би­ра­ли ко­ло­с­ки по­сле жат­вы в боль­шие ко­том­ки из до­мо­тка­но­го по­лот­на и сда­ва­ли на склад.

Од­наж­ды с Юр­кой Чу­ва­шо­вым мы го­ня­ли ло­ша­дей в при­во­де кон­ной мо­ло­тил­ки. Юр­ка всё вре­мя ка­тал­ся на брев­не при­во­да, ло­жась жи­во­том на не­го. Но­ги во­лок­лись по зем­ле. Ког­да но­ги про­хо­ди­ли че­рез ку­лак со­еди­не­ния, при­мо­та­ло шта­ни­ну и сло­ма­ло ему но­гу. На мой крик за­тк­ну­ли ба­ра­бан мо­ло­тил­ки сно­пом. На­ча­лась па­ни­ка. Взрос­лые не зна­ли, что де­лать. Бы­с­т­ро при­бе­жал упол­но­мо­чен­ный по хле­бо­за­го­тов­кам, пе­ре­тя­нул ка­кой-то ве­рёв­кой но­гу вы­ше пе­ре­ло­ма, и его сроч­но от­пра­ви­ли в рай­он­ную боль­ни­цу за двад­цать пять ки­ло­ме­т­ров.

Конь был пред­се­да­тель­ский, зва­ли его Ата­ман. Ка­жет­ся, ор­лов­ской по­ро­ды. Бе­гал очень бы­с­т­ро. Взрос­лые го­во­ри­ли, что за это вре­мя са­мо­вар не ус­пе­вал вски­пать. Че­рез ме­сяц Юр­ку при­вез­ли из боль­ни­цы. Но­га срос­лась, но ста­ла ко­ро­че. Так всю жизнь и хо­дил, при­хра­мы­вая – руп пять, два с пол­ти­ной. Так го­во­ри­ли о нём за гла­за. Да и в гла­за ино­гда вы­рвет­ся – не оби­жал­ся.

Юр­ка был нам с се­с­т­рой боль­шим дру­гом. Од­наж­ды он при­нёс нам ло­моть бе­ло­го хле­ба. Мы его по­ло­жи­ли на по­ли­цу и по­сма­т­ри­ва­ли на не­го це­лый день, по­ка мам­ка не при­шла и не раз­де­ли­ла по ку­соч­ку. Они жи­ли по­бо­га­че нас и ели хо­ро­ший на­сто­я­щий хлеб. У нас хлеб был чёр­ный, сур­ро­гат­ный; то с ли­по­вы­ми ли­с­ть­я­ми, то с за­ячь­ей кис­лен­кой. Та­с­ка­ли её це­лы­ми меш­ка­ми. До­ма су­ши­ли на рус­ской гли­но­бит­ной печ­ке, по­том не­сли на Лек­шур­скую мель­ни­цу. То же са­мое де­ла­ли с по­лы­нью или с бе­рё­зо­вы­ми гни­луш­ка­ми. Мать нас спе­ци­аль­но по­сы­ла­ла в Ис­то­мин­ский лес. Как-то мы с се­с­т­рой по ва­ле­жи­ни­не пе­ре­хо­ди­ли реч­ку. Сза­ди под­бе­жал Пе­тя Ча­у­зов и гром­ко крик­нул. Се­с­т­ра так силь­но ис­пу­га­лась, что за­ика­ет­ся до сих пор.

Ког­да при­хо­ди­ла вес­на, жить бы­ло на­мно­го лег­че. Мож­но бы­ло по­есть лу­го­вой кис­лен­ки, на­брать пи­с­ти­ков (по­ле­вой хвощ), ког­да он толь­ко вы­ско­чит из зем­ли и по­хож на пу­лю. При­не­сём с се­с­т­рой, бы­ва­ло, це­лую кор­зи­ноч­ку. Мать за­жа­рит их с мо­ло­ком, да яи­чуш­ко до­ба­вит, вкус­ня­ти­на не­имо­вер­ная, и хле­ба не на­до. Ка­за­лось, что вкус­нее на све­те ни­че­го нет.

3

Как-то бри­га­дир­ша Ши­ля­е­ва На­стя по­сла­ла ме­ня от­не­с­ти свод­ку о вы­пол­не­нии по­ле­вых ра­бот в Хал­дин­ский сель­со­вет.

– От­не­сёшь, тру­до­день за­ра­бо­та­ешь, – по­обе­ща­ла она со всей се­рь­ёз­но­с­тью.

Я бе­зум­но об­ра­до­вал­ся. Что мне сто­и­ло сбе­гать пять ки­ло­ме­т­ров до Хал­дов. Це­лый тру­до­день за­ра­бо­таю. По­ле­тел я пти­цей, ног не чув­ст­вуя от ра­до­с­ти. Про­нёс­ся че­рез два ло­га, два по­ля, а за мной сол­ныш­ко не­сёт­ся, как на ко­не. Ду­мал, всё рав­но от не­го убе­гу. По­том оно спря­та­лось за ту­чи. Об­ра­до­вал­ся, что его обо­гнал. Вско­ро­с­ти дож­дик при­пу­с­тил та­кой, что я до нит­ки про­мок. Как бы ни бы­ло, но до сель­со­ве­та до­б­рал­ся бла­го­по­луч­но. Под­бе­жал, а на кры­леч­ке ка­кие-то незна­ко­мые му­жи­ки ку­рят. Ис­пу­гал­ся и по­ду­мал, что, как пап­ку, за­бе­рут ме­ня и уве­зут ку­да-ни­будь. Мать с се­с­т­рён­кой ос­та­нут­ся од­ни. Пап­ка го­во­рил, что я один му­жик в се­мье ос­тал­ся, ве­лел бе­речь ма­му и се­с­т­ру. Дол­го я ждал, но му­жи­ки не рас­хо­ди­лись. В об­щем, свод­ку не от­дал и вер­нул­ся до­мой.

Бо­ясь на­ка­за­ния за то, что не от­дал до­ку­мент, спря­тал­ся в кар­то­фель­ную бот­ву. Мать при­шла с ра­бо­ты – ме­ня нет. Спро­си­ла у се­с­т­ры – то­же не ви­да­ла. Ста­ла ис­кать вез­де и при­чи­тать:

– Лё­ня, Лён­чик, ку­да же ты, ми­лень­кий, про­пал?

Я в это вре­мя спал смир­нё­хонь­ко в бо­роз­де и в ус не дул, что мать ме­ня уби­ва­ет­ся ищет и ре­вёт во всю ма­туш­ку. Про­снул­ся. Встал. Мать уви­да­ла, ки­ну­лась ко мне и да­вай ме­ня об­ни­мать и це­ло­вать. Тог­да я ска­зал, что свод­ку в сель­со­вет не от­дал – ис­пу­гал­ся му­жи­ков. Она по­оха­ла, по­оха­ла, но не от­лу­пи­ла. В свод­ках в ту по­ру сче­то­вод да­вал све­де­ния за вче­раш­ний день: сколь­ко уб­ра­но зер­но­вых, сколь­ко на­мо­ло­че­но, сколь­ко ли­т­ров мо­ло­ка на­до­ено, сколь­ко льна вы­те­реб­ле­но и так да­лее. А я вот взял и не от­дал. Мать бо­я­лась, что и ей вле­тит как сле­ду­ет.

4 

В 1944 го­ду по­шёл в шко­лу. Мать сши­ла шта­ны и ру­ба­ху из до­мо­тка­но­го по­лот­на. Ок­ра­си­ла на­сто­ем оль­хо­вой ко­ры и ку­пи­ла но­вые лап­ти у дя­ди Ва­си. Сум­ку сши­ла то­же из это­го же по­лот­на, но без по­кра­с­ки. Прав­да, она не по­на­до­би­лась. По­то­му что но­сить в ней бы­ло не­че­го. Чи­тать учи­лись по свод­кам «Со­вин­форм­бю­ро», а не по «ма­ма мы­ла ра­му». Пи­са­ли на гри­фель­ных ква­д­рат­ных до­щеч­ках ме­лом. Пер­вая учи­тель­ни­ца бы­ла Рус­ских Ан­фи­са Си­до­ров­на из се­ла Хал­ды. Это бы­ла уди­ви­тель­ная жен­щи­на. Очень до­б­рая, но спра­вед­ли­вая. Она каж­дым нер­вом по­ни­ма­ла нас, обез­до­лен­ных вой­ной де­тей. По не­де­ле жи­ла у хо­зя­ев до­ма Ча­у­зо­вых. В од­ной по­ло­ви­не пя­ти­стен­ка бы­ла на­ша на­чаль­ная шко­ла. Все­го-то бы­ло там шесть парт и школь­ная до­с­ка на сте­не, об­кле­ен­ной га­зе­та­ми. До трёх клас­сов учи­лись в сво­ей де­рев­не, а в чет­вёр­тый при­шлось хо­дить в Хал­дин­скую се­ми­лет­нюю шко­лу.

Ан­фи­са Си­до­ров­на не да­ва­ла мне пи­сать ле­вой ру­кой. Ино­гда при­вя­зы­ва­ла ру­ку к пар­те. По­сте­пен­но на­учил­ся пи­сать пра­вой, но лев­шой ос­тал­ся на всю жизнь. Хо­тя мно­гое де­лаю той и дру­гой ру­кой. Од­наж­ды на уро­ке род­ной ре­чи рас­ска­зы­вал сти­хо­тво­ре­ние «…умы­ва­ют­ся ко­тя­та, и мы­ша­та, и жуч­ки, и па­уч­ки...», вме­с­то «…ты один не умы­вал­ся и гряз­ну­лею ос­тал­ся...» я про­чи­тал: я один не умы­вал­ся.

– Вот, вот, мо­ло­дец что при­знал­ся! Я и то смо­т­рю, как из тру­бы вы­лез. Марш во двор сне­гом умы­вать­ся! – ска­за­ла Ан­фи­са Си­до­ров­на.

Класс за­хо­хо­тал, и я с по­зо­ром по­шёл во двор.

5 

Ле­том, в кон­це вой­ны, при­шёл из ар­мии отец. Мы с се­с­т­рой Лю­сей бы­ли до­ма. Мать бы­ла на ра­бо­те. Он об­ни­мал нас, под­ни­мая од­ной ру­кой. Вто­рая ру­ка бы­ла пе­ре­би­та от лок­тя до пле­ча и бол­та­лась толь­ко на ко­же и му­с­ку­лах.

По­мню, я бе­жал по де­рев­не и кри­чал что есть мо­чи:

– Пап­ка при­шёл! Пап­ка при­шёл!

Мам­ку на­шёл на лу­гу око­ло кол­хоз­ных ам­ба­ров. Где она вме­с­те с дру­ги­ми кол­хоз­ни­ка­ми ко­па­ла бе­ре­с­к­лет. Его сда­ва­ли в «За­гот­кон­то­ру», и кол­хоз по­лу­чал за это день­ги. Кор­ни бе­ре­с­к­ле­та бы­ли сы­рь­ём для из­го­тов­ле­ния ка­у­чу­ка. Мать, за­пи­на­ясь и ой­кая, по­нес­лась стре­лой до­мой. Отец вы­шел на­вст­ре­чу и под­хва­тил её на ру­ку. Ве­че­ром поч­ти вся де­рев­ня со­бра­лась по­смо­т­реть на жи­во­го сол­да­та, хо­тя и ин­ва­ли­да. Не­ко­то­рые при­хо­ди­ли с чет­верт­ны­ми бу­тыл­ка­ми ку­мыш­ки. По­лу­чил­ся пра­зд­ник!

Леонид ЗАШИХИН,

дер. ОПАРЫ,

Чайковский район,

Пермский край

Свежий номер : №06. 10.02.2012