Мы публикуем перевод интервью известного российского публициста, литературного критика Александра Архангельского, которое вышло в журнале "Країна" №106 за 26.01.2012. Беседовал Антон Семиженко.
Оригинал материала.
В России нужно формировать новую политическую систему, поскольку нынешняя исчерпала себя - считает публицист Александр Архангельский. И объясняет почему образ президента Дмитрия Медведева оказался неконкурентноспособным.
См. также:
Публичная лекция Александра Архангельского "Зачем нужна культура"
Александр Архангельский о Нюрнбергском процессе
Сразу после парламентских выборов 4 декабря в Москве стали говорить, что "Единая Россия" не могла набрать столько голосов, сколько было обнародовано. Откуда такая уверенность?
Это особенность не только Москвы. Даже по цифрам Центризбиркома можно увидеть четкую закономерность: чем дальше от юга - тем меньше процент у "Единой России". А что такое российский юг? Это регионы с мощной феодальной традицией. И в Ярославской области, где почти 100 процентов населения этнические русские, "Единая Россия" получила меньше всего. Вот и все разговоры о том, что русская культура несовместима с демократией, что все хотят царя-батюшку, вождя или сильную руку.
В последние годы отношение к ситуации в стране менялось не только у московских хипстеров (обеспеченная молодежь, которая поддерживает либеральные ценности и враждебно относится к официальной пропаганде. - "Країна"), но и у ярославских рабочих, и у калужских мастеров. Это не протест бедноты, как учил Карл Маркс. Это протест самодостаточных, успешных людей с нормальными зарплатами. За последние четыре года средняя зарплата в Калуге выросла в пять раз. Там работают автомобильные заводы Volvo, Volkswagen, Ford - образцовое европейское производство. А "Единая Россия" раз - и проиграла.
Почему популярность власти так упала?
Во-первых, сформировалось поколение, которому не безразлично, как к нему относятся. Оно недовольно "Единой Россией" не как политической партией, а как силой, символизирующей весь путинский период. Период расплывчатого авторитаризма, с мощной коррупционной составляющей, с антиевропейской риторикой.
Кроме того, люди видят, что жизнь никуда не движется. Она не ухудшается, но и не меняется. А поскольку партия власти сдуру заявила, что отвечет за все, и забрала все комитеты в Госдуме и почти все министерские должности - с кого спрашивать? Недовольство упало на них.
Эти люди хотят самостоятельно решать, как жить? Хотят другого лидера?
Пока все - с "не". Не хотят, чтобы дальше было так, как было. Не хотят реальности, отформатированную властью за последние 10 лет. Не хотят, чтобы ЦИК считал так, как считал все эти годы. Чтобы учителя агитировали учащихся за "Единую Россию". Не хотят, чтобы оставался только один социальный лифт в виде кремлевских молодежных движений.
Чего они хотят - пока вопрос без ответа. Но точно - не революции.
А конкретные требования к правилам игры, к власти выдвигают?
Здесь я двигаюсь на ощупь, потому что не проводил исследований. И вижу, что всех - националистов, молодых западников, зрелых людей - объединяет одно требование: чтобы все были равны перед законом. Еще объединяет категория честности. Люди хотят, чтобы выборы прошли не просто по закону, а чтобы они были честными по духу.
Все остальное нас разделяет. Пока на Болотной площади кто-то озвучивал со сцены свои левые или правые идеи - публика разговаривала. А как только писатель Борис Акунин начал говорить о честных выборах - его начали слушать. Поэтому делаю вывод: идущий сейчас процесс не политический, а сугубо гражданский.
Зачем Владимир Путин сравнивает белые ленты митингующих с презервативами, говорит оппозиции: "Идите ко мне, бандерлоги"? Он не знает, что такое блоги, facebook, арабские революции?
Он очень хорошо знает про арабские революции, даже слишком хорошо. Думаю, это одна из причин, толкнувших его на роковую ошибку - пойти в президенты в третий раз. Путин увидел, как западные союзники ведут себя с теми, с кем когда договаривались - они их сдают при первой же возможности. Поэтому понял, что выпускать из рук власть нежелательно.
Также знаю, что он читал все публикации в крупнейших изданиях и в интернете после 4 декабря. Ему пришлось освоить компьютерную технику для этой необходимости. Но Путин до сих пор апеллирует к людям при помощи старых фраз - и это ловушка, в которую он попал.
Главная проблема в том, что его электорат - люди мало успешные, разочарованные жизнью. До сих пор он возвращал им уверенность, беседовал с ними. И они его слышали. Интеллигенты могут сколько угодно ругать Путина за фразу "мочить в сортире" - но его услышали. Это было после поражения в первой чеченской войне. Люди сами себя загнали в этот ступор, а Путин дал им выход из него. Плохой выход, но дал.
А сейчас ему нужно одновременно поладить и с Болотной площадью, и со своим электоратом. А это невозможно. Он одновременно говорит и о презервативах, и о согласии разрешить вновь избирать губернаторов. О регистрации малых партий. О 91 тысяче телекамер на всех избирательных участках на выборах президента 4 марта - с трансляцией в интернете, чтобы нельзя было массово вбрасывать бюллетени. Это что? Ответ тем, кто вышел на площади? Ее совсем не поймет слесарь Петр Иванов, который готов с матюками идти мочить на площади этих бандерлогов. А пассаж о презервативах очень не понравится Петру Сидорову, который вышел на Болотную, ибо ему жизнь уже надоела. Такая вот нестыковочка, которая бьет по ключевому фрагменту имиджа Путина - что он национальный лидер, находится над борьбой, над партиями.
Есть способ удовлетворить интересы и тех, и других?
Для начала участники последних событий должны признать: проиграли все. И власть, что не получила ожидаемого результата даже путем фальсификаций. И оппозиция, потому что в парламент не попала ни одна партия, которая представляла бы ее интересы. "Яблоко" взять голоса незарегистрированных партий не смогло - это тоже поражение.
Политическая система, сложившаяся в 1990-х, исчерпала себя. Она просто закончилась - так бывает. Надо формировать новую. И каждая сторона должна предложить свой ответ на вопрос: как быть дальше? Мы не согласны с тем, чтобы признать выборы законными. А власть, напротив, не согласна признавать их незаконными, поскольку это автоматически означает, что она должна их отменить. Здесь есть почва для переговоров. Например, мы снимаем требование признать выборы незаконными, а власти гарантируют, что этот парламент будет работать два года и создаст законодательство для новой политической системы.
Так, например, в Польше, когда победила "Солидарность", а Польская объединенная рабочая партия не хотела уступать власть, Адам Михник договорился с Войцехом Ярузельским: "Ваш - президент, наш - премьер". Ярузельский остался президентом, Тадеуш Мазовецкий возглавил правительство и начал реформы. Это национальный консенсус.
А партийная система будет перестроена?
В России не получаются партии. Только общественные движения, а также люди-институты. Как и в Украине. Наш уровень развития - по крайней мере сейчас - такой. И если у нас получаются "синие ведерки" (движение, которое высмеивает использование чиновниками и бизнесменами мигалок на авто. - "Країна") - надо равняться на него. Если бы оно накануне выборов включилось в политическую жизнь, то привлекло бы гораздо больше избирателей, чем "Яблоко". Это движение нельзя структурировать, в нем нет политбюро и генсека. Способа законодательно оформить его сейчас не существует. Но явление - есть.
По моему мнению, партии во всем мире перестали работать. На Западе они действуют только потому, что когда-то они были. Это такой надежный институт, даже потеряв какое-либо содержание, он все равно сохраняется.
В России силы сторонников и противников действующей системы уровне?
Нет, нет. Но мы должны начать движение. Кроме того, если опять взглянуть на Польшу, то они потеряли этот консенсус. Как только достигли договоренности, "Солидарность" распалась. Политика - это не вечная жизнь, а временный союз. Вечная жизнь - это то, что живет внутри нас. То, за что мы занимаемся политикой, строим вокруг себя нечто соответствующее нашему идеалу. Сейчас этот процесс можно начать, поскольку появились поколения и общественные слои, которые готовы участвовать в разговоре. Мы не можем бездействовать.
Не заметно, чтобы Путин радовался этим изменениям. В некоторых моментах своего авторитарного стиля Россия напоминала страны Северной Африки.
Россия не похожа на Северную Африку по целому ряду причин. Давайте сравним с Египтом, Хосни Мубараком. С одной стороны, полутоталитарный правитель, а с другой - интеллектуал, который пытался сделать так, чтобы было больше умных, образованных людей. Он поддерживал университеты, но не мог предложить выпускникам работу - экономика страны осталась устаревшей.
В результате, появилось немало образованных людей, которым нечем заняться. Они устраивают акции, к ним присоединяются недовольные простые люди - а потом приходят "братья-мусульмане" и берут власть.
В России почти во всех крупных городах есть работа - для всех, кроме маргиналов. Но сейчас протестовать вышли не маргиналы, а средний класс. После митинга все пошли в кафе. Теперь представьте египетских бунтарей, которые после митинга идут в ресторан. И это принципиальное отличие.
Мне плевать, радуется ли Путин переменам. Вопрос - готов ли он к ним. Уверен, что Путин не ожидал бунта по инициативе среднего класса и традиционно равнодушной молодежи. На митинги интеллигентов приходили 500 человек.
Сейчас Путин понимает одно: старого мира уже нет. Шансы победить на президентских выборах большие. Но впервые за 10 лет появились сомнения в том, что это обязательно будет. Выборы нужно выиграть честно или не выигрывать их вообще. Как решить эту задачу, я не знаю. У Путина сильный характер, но не очень широкий кругозор. А нужны именно эти два свойства.
И что он сейчас делает? Прежде всего - отказался от "Единой России". В избирательном штабе только один человек из этой партии, остальные - из "Народного фронта". Штабом будет руководить режиссер Станислав Говорухин. Путин понял, что легитимность среди политиков завершилась, нужен некто, кто может дать новую. Это может сделать народный режиссер, автор фильма "Место встречи изменить нельзя". За ним - Высоцкий, а за кем Высоцкий, за тем и Россия. Но когда политики обычно зовут интеллигентов, чтобы легитимизироваться? Когда наступает крах. Последний раз это было при переходе от советского к постсоветскому миру. Вацлав Гавел, Тадеуш Мазовецкий, в Украине - "Народный рух", академик Лихачев в России, в Эстонии - первый президент переводчик Ленард Мэри, в Грузии - семейство Гамсахурдиа ... Даже Зелимхан Яндарбиев, которого мы знаем как чеченского террориста, вообще--то поэт и автор книги с трогательной названием "Сажайте, люди, деревца". Это опасные признаки.
Почему феномен советского человека оказался таким живучим? Почему люди 45-50 лет, как правило, поступают так, как им скажут сверху?
Это идея социолога Юрия Левады, что советский человек будет жить еще 150 лет. Мне она не нравится. Во-первых, мне 49 и я не хочу, чтобы мной руководил старший начальник. Мне не нужно государство для того, чтобы самореализоваться. И таких в моем поколении немало. При этом мы видим много молодых людей - например, из движения "Наши", которым нужен старший товарищ. За деньги они подчиняются или по зову сердца - сказать не могу, но их много. Поэтому советскость - это не черта поколения.
Происходит неравная конкуренция различных образов мира - советского и европейского или антисоветского и анархического.
Почему эта конкуренция неравная?
Потому что советская культура, нравится она нам или нет, свою социальную миссию выполняла. Она работала с массовым сознанием. Так, как с ним работает американская - она знает, что транслирует. Она принимала образы из жизни и закрепляла их. Любой человек, знающий фильмы "17 мгновений весны", "Место встречи изменить нельзя" и "Ко мне, Мухтар" и "Девять дней одного года", скажет: там ничего нет о политике, они не о старшему товарищу. Но вся описанная система отношений связана с советским началом. Очень качественно сделано.
Леонид Брежнев был абсолютно прав, когда в 1977 году, представляя последнюю конституцию, сказал, что появилась новая историческая общность - советский народ. Он не понял другого - что не исчезла при этом этническая, этнокультурная общность. Это была конкуренция образов. Советский образ победил, но жили и национальные. И там, где они жили - они победили после развала Союза. А в России национальной общности не было, потому что она культурно равнялась империи. А империи же больше нет. Поэтому в России советское оказалось наиболее живучим, поскольку оно не имело альтернативы.
Только в России?
Наверное, и в Украине тоже. Однако при этом можно сказать, что наши культуры параллельно все равно что-то сделали. Потому что ни мы, ни вы ниже определенной планку не откатились. Не превратились в Туркменистан - и не превратимся. Как и в Беларусь. Там есть очень энергичное демократическое меньшинство, но это абсолютное меньшинство, за чертой. В России и в Украине это меньшинство не является абсолютным, с ним приходится считаться. Поэтому человек советский - он и есть, и его нет. Путин - это, безусловно, советский человек. Медведев - уже нет.
Но он не такой убедительный.
Да. И это свидетельство, опять таки, неравной конкуренции образов. Образ Медведева оказался неконкурентноспособным.
У Медведева была критическая ошибка - он носился со своими iPad и не понимал, что для большинства населения планшетник станет приемлемым, когда потеряет эффект новизны. Станет привычным бытовым предметом, как зеркальце. Когда стирается ощущение, что это нечто новое, - тогда и начинается жизнь. Политики этого не понимают. Цивилизация Стива Джобса станет русской в тот момент, когда превратится в бытовую. Не хипстерскую, потому что хипстеры будут презирать всех с "устаревшими" айфонами.
На Болотную площадь вышли не советские люди?
Вышли уже даже не постсоветские люди. И не антисоветские. Мы еще не знаем, кто они - это новая категория.
Но то, что есть люди, которым нравится советский образ - это прекрасно для культуры. Если бы я умел снимать кино, то снял бы сейчас "Мимино". Начало такой: в армянских горах, под Дилижаном, сидят бабушки в скайпе и разговаривают со своими внуками в Сан-Франциско. Армянские бабушки никогда не скажут вам, что интернет непонятен - они изучат его, поскольку это способ коммуникации. Естественный способ достучаться до любви. А там, где она появляется, остается жизнь. Для них это уже не компьютер - форточка: открыли, поговорили с внуком, закрыли и ушли корову доить. Здесь медведевский образ мира встретился бы с путинским - и оба бы утонули в океане взаимной любви.
Какие культурные настроения сейчас преобладают в Европе? Господствующие модели иссякли? Вам не кажется, что назрела необходимость в альтернативных?
О закате Европы мы слышим давно. И пока Европа существует, она находится в состоянии "упадка". Но пока мы об этом будем говорить, она не "упадет". Алармизм - это условие существования западной цивилизации. Она постоянно бьет тревогу и таким образом держит себя в тонусе. Конечно, какой-то кризис она может и не выдержать. Но сейчас ничего, чего Европа уже не пережила бы, я не вижу. Более того, институты, которые на словах перестали работать, таки функционируют. У нас же - наоборот. Церковь как объединяющее начало работает на словах. До 5 процентов людей ходят к причастию раз в год. А в наиболее атеистической стране Европы - Франции - на Пасху причащаются 6 процентов.
То, что сейчас происходит с Евросоюзом, по экономической силе можно сравнить с процессами в СССР на момент его распада. Советского Союза со всеми его ядерными бомбами хватило на пять лет. 1986 год - перестройка началась, 1991 год - страны не стало. Европейский кризис начался в конце 2007-го. Уже пять лет континент качает во все стороны, наделали столько ошибок, что хватило бы и на все 25. Предполагаю, наделают еще - и тогда все рухнет. Но надо будет очень постараться.
Но, как вы однажды выразились, большие идеи кончились, нет и больших чувств.
Кончились. Имею в виду не грандиозные идеи великих философов или ученых, а идеи, завораживающие большое количество народа. То есть, не будет не великих идей, а не будет массовых. Время политических идей, большие массы примут на веру, прошло.
Где же искать большие чувства?
Здесь надо апеллировать к культуре. В прошлом веке культура была чем серьезнее, тем дальше от человека. Чем менее понятно - тем выше. Существовала такая логика развития. Шонберг абсолютно недоступен. Это не Моцарт, который был доступен абсолютному большинству. А потом началось расхождение. Одни стали авторами шлягеров, а другие - музыки. Моцарт - автор шлягеров. Но это и величайшая музыка в мире. И вот это разошлось. И поэтому не стоит жаловаться, что сериалы апеллируют лишь к простым человеческим чувствам, к простым человеческим сюжетам. Если этим не занимается культура - этим занимаются массовики-затейники.
В США уже появляются сериалы, которые не противно смотреть тем, кого называют интеллектуалами.
Да, но в России это не идет. У нас есть примерно миллион зрителей, готовых смотреть сериалы Джорджа Клуни, а остальные - не готовы. Однако это пока. Круг завершен, пчела собрала мед и должна вернуться в улей. Культура, которая зашла слишком далеко, но многому научилась, должна вернуться в улей со всем тем, что собрала. И тогда, скажем, появится второе дыхание у романа, если он будет, у кино, у драмы - у чего угодно. Ведь люди хотят, чтобы с ними разговаривали.
Комментарии