Там, где есть диктатор, нет гражданина...

Всеросси́йская импе́рия,— государство, существовавшее в период с 1721-го года до Февральской революции и образования республики в 1917-м году. Империя была провозглашена Петром Великим по итогам Северной войны (1700 – 1721 гг). В результате войны, к территории России были присоединены Ижора, Карелия, Эстляндия, Ливония и южная часть Финляндии (до Выборга). В 1703-м году основан Санкт-Петербург.

В 1717-м году с просьбой о подданстве к Петру первому обратились отдельные предводители казахских племен. Причиной обращения были регулярные набеги со стороны Коканда. В 1920-м на казахских землях была построена линия военных укреплений, ставших впоследствии городами: Омск (1716), Семипалатинск (1718), Усть-Каменогорск (1720), Орск (1735). Сразу же после оказания военной помощи, политика поддержки переросла в политику протектората. В 1868-м году (только за счет политических инициатив) в состав России вошли все три казахских жуза: Старший, Средний и Младший. В 1839-м году, в ответ на интервенции Коканда, Россия начала войну в Средней Азии. В 1865-м году на территории Кокандского ханства была образована Туркестанская область, военным губернатором которой назначен был Черняев.

С  1839-го  по  1875-й  год, под предлогом обороны от внешних нападений, протекторат России был установлен в Бухарском Эмирате и Хивинском ханстве. В 1884-м году России сдался последний форпост хивинских владений, - город Мерв. Вместе с Мервом, в состав России вошла Туркмения.

К началу войны в Средней Азии, Россия уже имела богатый опыт расширения границ: 1556-й год – присоединение Астраханского ханства, 1557-й год - Кабарда. Начиная с 1556-го года, то есть сразу после выхода к Тереку стартует многолетняя кавказская война. Двести лет русско-кавказские отношения развиваются с переменным успехом. В результате «первой» Русско-турецкой войны (1768 – 1774 гг.) в состав России входит Северная Осетия и Крымское ханство. С середины 1780-х годов Екатериноград, Моздок и Ставрополь-Кавказский получают статус уездных городов Кавказского наместничества — первой российской административно-территориальной единицы на Кавказе. 1801-1805 гг. – присоединение Грузии. После «второй» Русско-турецкой войны (1828—1829 гг.)  к России перешло всё восточное побережье Чёрного моря от устья Кубани до пристани святого Николая с крепостями Анапа, Суджук-кале и Поти, а также города Ахалцихе и Ахалкалаки.

В военно-политических планах Российской империи, присоединение Грузии рассматривалось как стратегический прорыв. С 1817-го  по  1864-й год  Россия активно воюет за Северный Кавказ. В 1864 году Россия добивается фактического присоединения новых территорий, однако полное покорение Кавказа было достигнуто лишь к 1877 году (после усмирения двух кавказских восстаний). С 1864 года военное присутствие на Кавказе требовало постоянного государственного контроля. Для управления им была создана система приставов. Пристав был представителем военного командования. Его власть была практически неограниченной и это часто приводило к злоупотреблениям.

В связи с  высоким уровнем недовольства со стороны коренного населения, с конца 1850-го и до начала 1870-го года (то есть за двадцать лет) на Кавказе была создана так называемая система «военно-народного управления», которая характеризовалась сочетанием деятельности органов царской администрации с действиями органов местной власти. Одновременно с внедрением на Кавказе, эта же система была распространена и на территорию Средней Азии.

В соответствии с идеей «военно-народного управления» основные законодательные функции вновь образованных областей делегировались представителям национальной элиты. При посредничестве местных элит,  властные полномочия военных представителей России реализовывались не столько от лица Российской империи, сколько от имени местной власти.

За счет разделения административных и законодательных функций, Россия смогла добиться устойчивого равновесия во всех вновь приобретенных территориях. Основная модель местной власти строилась по принципу единоначалия. Главная функция управления делегировалась от русского царя русскому представителю в том или ином регионе. Дальнейшее делегирование шло на местном уровне. Сущность "военно-народной" системы управления высшие представители российской власти видели в следующем:  

(1.)    местное самоуправление назначается из числа наиболее уважаемых и лояльных России представителей местных элит;
(2.)    управление осуществляется не по законам империи, а по "народным обычаям и особым постановлениям";
(3.)    суд принадлежит местным "народным судам" и отправляется под надзором местной военной власти не по законам империи, а по местным обычаям;
(4.)    (4.) каждый наместник является в то же время и начальником всех войск, расположенных в его округе, а также «имеет право употреблять оружие».

В результате внедрения «военно-народной» системы управления, все территории Средней Азии и Кавказа составляли как бы отдельную вселенную, где статус имперской колонии давал определенную стабильность в организации торговых отношений, а статус законодательно независимого анклава способствовал сохранению национального этноса. Находясь на завоеванных, но законодательно не родственных территориях, русский человек мог чувствовать себя победителем и даже другом. Однако, ни в Средней Азии, ни на Кавказе, никто из представителей среднерусской полосы не мог себя чувствовать своим.

Благодаря имперским завоеваниям Россия не стала единым государством. Быстрое и успешное распространение российского протектората способствовало укреплению торгового союза. Однако уровень религиозно-культурной раздробленности империи оставался предельно высоким. Преодолеть это несоответствие в условиях царского управления было практически невозможно. Законы наследственной власти уважались не только в России, но и во всех завоеванных государствах. На религиозно и законодательно обособленных территориях наследственная власть была жестко связана с системой национального самоуправления. Разорвать этот «гордиев узел» можно было или сразу везде или никогда и нигде.

По понятным причинам царская власть предпочитала не нарушать равновесие. Кроме того, сама имперская идеология не предусматривала идеи единства. Для того чтобы оставаться империей России было достаточно оставаться сильнее своих вассалов. И Россия сохраняла это превосходство вплоть до октября 1917-го года. В рамках имперской стратегии у колониальной России не было задачи, связанной с развитием присоединенных областей. Все отношения с вассалами строились по модели большой семьи. Те, кто входил в семью, воспринимались как близкие и дальние родственники. И подлежали защите. Одновременно с правом на защиту, на каждого члена семьи возлагалась обязанность беспрекословного подчинения.

Любой, кто не подчиняется, мог быть наказан. В российской культуре, семейные отношения не отрицают «оправданного» насилия. Если следовать домострою, то отец вправе наказать и жену, и ребенка. В какой бы роли Россия не воспринимала вновь присоединенные территории, она оставляла за собой право военного вмешательства. На фоне военной угрозы ни один из протекторатов не относился к ней, как к равному партнеру. В глазах вассалов она всегда оставалась тираном. Именно поэтому многие западные политики вполне оправданно считали Россию «колоссом на глиняных ногах». В случае внешней интервенции ей бы пришлось отстаивать свои территориальные интересы только своими силами.

Ни одно из вассальных государств не было готово сражаться за русские интересы. Как и в любой империи, перспектива приобретения и сохранения колоний определялась лишь мощью военной машины. Трудно прогнозировать, что стало бы со страной в случае, если бы в России не случилась октябрьская революция. Вполне вероятно, что в результате мировых войн Россия могла потерять значительную часть приобретенных земель. Однако революция все же случилась.

Под знаменем Октября, Россия прошла через огромную гражданскую войну и вынесла из нее три главных достижения. В рамках моей субъективной иерархии, первым является общий язык, вторым – общий закон и третьим – общие стандарты образования. Под влиянием этих трех факторов у страны появился мощный стимул к формированию гражданского сообщества, способного объединить все собранные народы.

Однако, Россия – парадоксальная страна. Несмотря на явный прогресс в развитии гражданских отношений (за который страна заплатила кровью), руководство страны умудрилось свести «на нет» все преимущества развития сплоченного общества. Вместо того, чтобы развивать институт гражданской свободы и самостоятельности, руководство вступило на путь тоталитарного контроля. Средством контроля стала все та же коммунистическая партия. Чтобы не переходить «на лица», предлагаю называть ее просто «единой партией» или, как теперь это принято говорить «партией власти».

Основным недостатком однопартийной системы стала ее вертикальная структура. С точки зрения методов управления, вертикально интегрированная партия мало чем отличается от царской власти. Как бы широко ни распространялась нижняя часть этой цепочки, верхний уровень представлен одним человеком. Как мы могли наблюдать на примере компартии, войны за власть в этой цепочке разворачиваются не на жизнь, а на смерть. Любой, кто попадает наверх, просто обречен на роль диктатора. А как мы уже заметили в начале статье, «там, где есть диктатор, нет гражданина».

Чтобы далеко не уходить от темы (и не останавливаться на компартии), самый простой и понятый пример можно взять из бизнеса. В теории менеджмента принято различать централизованные и децентрализованные компании. Первые, так или иначе, связаны с авторитарным руководством, вторые используют демократическую модель управления. Так вот любопытно, что авторитарные компании оказываются успешны в решении узко локализованных задач (создание сбытовой сети в одном городе, пуск производства на одном заводе), однако теряют все свои преимущества, как только задача выходит за рамки влияния одного человека.  Для управления развитой филиальной сетью необходима матричная структура.

В современном бизнесе, наиболее успешное управление филиалами можно увидеть на примере торговли франшизами. Суть франшизы сводится к тому, что владелец какого-то бизнеса разрабатывает удачную модель его развития и продает эту модель за небольшие деньги всем желающим. Каждый, кто приобрел модель, обязуется соблюдать все правила ее применения. Время от времени, автор идеи приезжает к своим покупателям с контрольным визитом и, за несоблюдение правил может отобрать право пользоваться своей идеей.

Так как на рынке много держателей франшиз, то между ними образуется постоянная конкуренция. Каждый владелец франшизы заинтересован в том, чтобы его идею покупало как можно больше участников рынка. Но, если идея себя не оправдывает, то региональные бизнесмены выберут других разработчиков. По аналогии с бизнесом, более-менее похожим образом должна функционировать партийная система. Каждая партия, имеющая хорошую программу (и даже просто отдельный человек), должны иметь возможность предложить ее всем желающим.

Если программа действительно интересна, то за нее проголосует большинство. Если программа не оправдывает ожиданий, то у народа остается выбор (в России много умных людей, а, значит, есть возможность подготовить достаточное количество программ). Однако ни одна однопартийная система такого разнообразия не допустит. Если в стране только одна партия, а у нее во главе только один человек, он просто обязан быть идеальным. Представьте, что у вас в городе только одна пекарня и вам больше негде брать хлеб (а кроме хлеба есть нечего). Если продукция этой пекарни не соответствует вашим ожиданиям, то у властей города есть только два выхода: научиться печь хлеб или убедить народ, что качественного хлеба просто не бывает.

С первым случаем все понятно. Если власть принимает правильные решения (то есть производит хороший «хлеб»), народ это видит и без подсказок. Однако безошибочных людей я еще не встречал. А абсолютная власть (как это и бывает в авторитарных моделях) старается не замечать своих ошибок.

В любой системе управления ошибки являются обязательным атрибутом поступательного движения. В том, что люди совершают ошибки, нет ничего страшного. Пока ты решаешь сам за себя, ты можешь ошибаться столько, сколько нужно. Но если ты решаешь за других, ошибки приобретают совсем иную цену. Решая за других, ты должен подумать дважды.

А если ты решаешь за всех (причем без их согласия) ошибки становятся просто недопустимы. Поэтому в авторитарных (и однопартийных) системах механизм признания и исправления ошибок просто отсутствует.

Сколько бы ни ошибался партийный лидер, вся страна должна верить, что он идет «правильной дорогой». Даже если ошибка принимает катастрофический масштаб. В истории однопартийных систем существует огромное число таких ошибок.  В качестве примера вспомним лишь некоторые. В КНР по желанию Мао Дзе Дуна вся страна ловит и убивает воробьев, что приводит к гибели урожая. В России Сталин вводит налог на плодовые деревья и кур в частных хозяйствах, в результате чего приусадебные сады и курятники массово уничтожаются их же владельцами. В КНР Мао объявляет охоту на несогласных, и вся страна ловит и убивает всех, кто имеет хоть сколько-нибудь трезвый взгляд на политику компартии Китая. В России Сталин запрещает говорить о войне с Германией, и в результате «внезапного» нападения сорок первого года страна теряет 20 миллионов погибшими.

Подобных примеров с ошибками немало и в бизнесе. Однако ключевая разница в ошибках руководства страны и ошибках отдельно взятой компании заключается в том, что страна принадлежит народу, а компания конкретному человеку. Когда ошибается конкретный бизнесмен, он теряет собственные деньги. Когда ошибается партия, она пускает под откос весь народ. Однако сам факт ошибки еще не самый серьезный повод для беспокойства. Ведь страшно не столько то, что партия ошибается, сколько то, что она оправдывает ошибки.

С октября 1917-го года вся система управления страной строилась по модели народных комиссариатов. Во время революции наркомы представляли военную власть и действовали так же, как это предписывалось «военно-народным» системам управления, созданным Российской империей в Средней Азии и на Кавказе.

В «мирное» время, военные функции стихийно создававшихся «очагов власти» были выведены из административных представительств и переданы НКВД. При этом на смену комиссариатам пришли комитеты. Три главных комитета в каждом городе, это комитет партии, комитет комсомола и комитет государственной безопасности. Но это только самые крупные образования. В соответствии с политикой внедрения в производство, комитеты создавались не только на уровне отдельно взятого города, но и на уровне отдельного производства.

Благодаря столь глубокому проникновению в экономическую модель страны, партия надеялась решать не только политические, но и национальные вопросы. По расчетам руководства страны, массовый запрет на религиозную деятельность должен был привести к исчезновению национальных границ и образованию единого советского народа. Однако более чем за сорок лет существования императорских «военно-народных» представительств, отдаленные провинции уже научились общаться с чужой властью. Поэтому, когда на смену царю пришли большевики, отдаленные провинции дружно кивнули и создали сначала наркоматы, а затем и комитеты.

Однако, как вы уже догадываетесь, создали они их не из московских большевиков, а из местных жителей. В отличие от ближних (к Москве) провинций, дальние республики не торопились бороться с религией. В то время как на территории центральной России религия была уничтожена почти на девяносто процентов, в Средней Азии и на Кавказе она на тот же процент сохранилась. К 1990-му году, когда правительство объявило о самоопределении народов, многие вспомнили о своем религиозном единстве и решили, что пора отделяться от «старшего брата» и самим становиться взрослыми.

За семьдесят три года существования советской власти идея единого гражданства не прижилась в полной мере только потому, что в течение всего этого времени на территории СССР успешно действовал один из самых сильных режимов «привязывания к прописке». Формально, любой гражданин Советского Союза мог поехать когда угодно и когда угодно. Однако действовавшая на территории этого государства система распределения жилья говорила о том, что жилье можно получить только после длительной работы на одном и том же предприятии. Даже после получения квартиры все жилищные проблемы советского человека еще не заканчивались. Однажды полученное жилье было почти невозможно обменять.

Благодаря жилищному кодексу, коренное население различных республик практически не смешивалось. Низкий процент миграции обеспечивал значительную устойчивость национальных традиций. Национальные традиции лучше всякого часового охраняли национальную идентичность местной власти.

Несмотря на явный прорыв в унификации законов и введении государственного языка, Советский Союз не смог создать универсального гражданина и отойти от семейных методов управления. В царском правительстве, семейные отношения (и роль «старшего брата») поддерживались за счет имперских амбиций России. Октябрьская революция империю отменила. Однако, следуя принципу однопартийности, большевики восстановили централизованную власть при помощи комиссариатов и комитетов.

Взаимодействие между комитетами было организовано по принципу революционных ячеек. Главный комитет был расположен сначала в Петрограде, потом в Москве. От него, по модели сетевого графика, расходились республиканские, краевые и городские комитеты. В соответствии с правилами военной субординации, каждый следующий уровень подчинения был обязан без рассуждений выполнять распоряжения вышестоящих товарищей. А так как самый первый комитет был организован в России, то любой республиканский партийный центр (будь то Узбекистан, Украина или Молдавия) по определению занимал подчиненное положение.

Несмотря на декларацию равенства и братства, однопартийная система большевиков создала отношения, при которых член партии был «равнее» беспартийного гражданина, председатель комитета – «равнее» рядового члена партии, а председатель Центрального Комитета – «равнее» всех граждан СССР. Разработка и внедрение однонаправленной власти обеспечила большевикам абсолютное доминирование над всей страной. Чтобы доминирование не было голословным, в дополнение к партийному аппарату были сформированы органы НКВД.

К 1937-му году каждый гражданин РСФСР уже понимал, что с партией не спорят. Если партия говорит «надо», граждане отвечают «сделаем». Все, кто не готов был принимать этот принцип, выполняли трудовую повинность в специально созданных лагерях, окруженных колючей проволокой. Благодаря системе явного и неявного принуждения, процент неработающего (над партийными задачами) населения был сведен к минимуму. Правда, в ответ на такую бесцеремонность население тоже не осталось в долгу. В ответ на добровольно-принудительную трудовую повинность, девяносто процентов страны дружно снизило уровень производительности.

Как ведет себя человек в случае, если его заставляют работать по нормативу? Чтобы особо не напрягаться, он просто занижает уровень выработки. С проблемой низкопроизводительного труда мы сталкиваемся и сегодня. Судя по международной статистике, уровень производительности труда в России в два-три раза ниже европейского (и это при условии, что европейская производительность ниже, чем в США). Однако ни Европа, ни США никогда не работали в условиях коммунистической пятилетки.

Нормальный западный капиталист создает экономически обоснованную модель планирования. Пятилетний план развития разумной обоснованности не признает. В соответствии с партийной установкой, план, это только примерный срок. Настоящий советский человек не должен руководствоваться планом. План надо опережать! И не важно, что хаотичные попытки опережения создают внеплановые проблемы. Важно, что советский человек старается! Чем больше он старается, тем больше у него проблем. Чем больше проблем, возникающих по вине отдельных рабочих и отдельных заводов, тем проще доказать правоту партии. Партия не ошибается! Партия создает программу, выполнение которой может быть достигнуто только при полном напряжении сил.

Невыполнение программы на местном уровне, это очень удобный способ показать зависимость этого уровня от воли партии. Частичное невыполнение, это повод  показать великодушие и умение прощать. Регулярное невыполнение, это повод для наказания. Наказание, это неотъемлемое право партии. Право на наказание не может быть отдано народу. В рамках семейных отношений, ребенок не может наказывать отца. В коммунистической идеологии партия, это отец народа...     Стоп…     Вот мы и дошли до главного момента.

Никакая семейная модель не способствует созданию гражданских отношений. Полный объем гражданских прав не может быть передан ребенку, ведь ребенок не несет всей ответственности за действия семьи. Ребенок отвечает лишь за себя, да и то не в полной мере. Поэтому, в рамках семьи, ребенок не может быть гражданином. Ребенок не выбирает отца: (1.) гражданин не выбирает партию, (2.) региональная власть не выбирает центральный комитет, (3.) центральный комитет не выбирает гос. секретаря. Секретарь назначается предшественником или завоевывает свой титул в результате внутрипартийной борьбы. На этом круг замыкается, и народ отстраняется от власти. В роли ребенка, народ не может влиять на власть и, поэтому, не имеет шансов создать гражданской общество.

Именно эту модель нам, сегодня, предлагает Владимир Путин. Больше всего меня удивляет то, что свое отношение к власти Путин декларирует абсолютно открыто. По убеждению Путина:

1.    Народ не может выбирать губернаторов, так как не способен оценить их работу.
2.    Губернаторы не могут выбирать партию власти, так как тогда их некому будет назначать.
3.    Партия власти не может выбирать президента, так как, в противном случае, их некому будет кормить.
4.    Народ не может выбрать президента, так как выборный механизм находится в руках партии власти.

Там, где народ не выбирает президента и партию власти, он не может контролировать власть. Там, где народ не контролирует власть, он не может влиять на свои гражданские права и уровень жизни. Так почему же после семидесяти трех лет мучений с большевиками, мы опять «ведемся» на сказку о хорошем диктаторе? Почему пятьдесят процентов российских избирателей так хотят возвращения Сталина? Почему ни один российский гражданин не задумывается о том, что власть его не уважает?

По статистике 2011-го года:

1    Общая численность Единой России  –  2 055 602 человек (в 1917-м году численность ВКП(б) – 3,5 миллиона человек).
2    Из 89-ти глав субъектов Российской Федерации не менее 70-ти являются членами ЕР.
3    В государственной думе ЕР занимает 315 мест.
4    Средний, задекларированный доход депутата фракции ЕР – 39, 73 миллиона рублей.

Минимальный размер оплаты труда (МРОТ) – 4611 рублей. Средняя пенсия по старости – 8780 рублей. Средняя зарплата – 26 118 рублей (в год 313 416 рублей, - в сто двадцать четыре раза меньше, чем средний доход депутата).

Доход депутата более, чем в сто раз превышает доход среднестатистического работника! Но мы раз за разом выбираем этих депутатов, несмотря на то, что ни один из пунктов программы ЕР, начиная с 2005-го года, не выполнен к 2011-му.

Зачем мы голосуем за партию, которую Путин откровенно называет «партией власти»? Зачем нам власть, не выполняющая своих обязательств? Почему мы не можем обеспечить себе элементарного выбора между несколькими партиями? Почему мы боимся выбирать?

Искренне не понимаю российское большинство…

Не понимаю, зачем нам однопартийная система. Не понимаю, зачем мы выбираем в президенты явного представителя силовых структур, не умеющих ничего, кроме как «держать» и «не пускать». Не понимаю российского национализма (но об этом в другой статье).

Очень хочу спросить, когда же мы, наконец, проснемся?  Когда начнем решать сами за себя и перестанем позволять, чтобы за нас решал «самый умный» дядя?

Путин, это прошлое России. У власти ему не место!

Единая Россия, это не партия власти. Это название она присвоила не по праву.

России не нужна однопартийная система! России не нужны партии, численностью в несколько миллионов человек! Всех кандидатов в парламент надо выбирать по территориальному признаку и только решением народа. Только тогда мы будем уверены, что эти люди будут защищать интересы народа, а не интересы партийного большинства.

И начинать надо с Путина…

Путину не место во власти!