Открывая Чехова

Перед нами была модель нового человека…
Джон Пристли
29 января исполняется 152 года со дня рождения А.П.Чехова. Удивительный феномен классика – быть современным каждому новому поколению читателей – мы наблюдаем уже более века. Каждый из нас всю свою жизнь «открывает» Чехова, вместе с ним размышляя над вечными вопросами бытия и смыслом человеческой жизни.
Талант со стороны отца, душа – со стороны матери. Так объяснял свою судьбу Антон Чехов, и лучшего объяснения дать, вероятно, невозможно. Невозможно сказать, какое наследственное эхо отозвалось в Чехове, почему на долю этого мальчика, торговавшего в отцовской лавке мылом, вином и селёдками, выпал столь редкостный, столь благородный дар.
О своём детстве Чехов писал: «Деспотизм и ложь исковеркали наше детство до такой степени, что тошно и страшно вспоминать».
Отец, Павел Егорович, был человеком крутого нрава и твёрдокаменных правил, детей воспитывал по Домострою, в послушании, трудах и молитве. Дети росли покорными и тихими: домашние богослужения и хор, в котором они пели, лавка, в которой нужно было трудиться от зари до зари, уроки – всё это отнимало силы, отбивало охоту к шалостям. Но детей всё-таки «учили», то есть били, секли розгами – вовсе не по злобе и не от дурного характера, но с искренней верой и по глубокому убеждению.
Отец Чехова был религиозным человеком, но в его вере не было терпимости и добродушия. Его фанатизм был, в сущности, заурядной душевной грубостью, выражавшейся в постоянных окриках, затрещинах и порках. Его Бог был страшным Богом, представление о геенне огненной внушалось детям столь предметно и доходчиво, что они потеряли веру в рай. Они репетировали в самодеятельном церковном хоре до полуночи, наутро чуть свет их поднимали на службу, а из церкви надо было идти в гимназию.

«Религии у меня теперь нет», -  писал Чехов в зрелые годы, и вряд ли это было написано с чувством благодарности к отцу.
В 16 лет Чехов остался в Таганроге один, когда семья покинула город по причине разорения отца. И то, что для отца было настоящей трагедией, что тяжело угнетало мать (дочь русского купца, она тоже была «обращена в мещанки»), раскрепостило Антона. Он учился в гимназии, носил на базар старые вещи из чулана отцовского дома, занимался репетиторством, умудряясь кормить себя и ещё посылать семье какие-то деньги. Брат Иван также остался в Таганроге на год, до окончания гимназии, зарабатывая переплётным ремеслом. Но безденежье заставило его бросить учёбу и уехать к родителям в Москву.
Антон же прожил в одиночестве три года. Было у него свойство, которым судьба обделила и Павла Егоровича, и всех остальных членов чеховского семейства – воля к жизни и душевной свободе. Какие неожиданные строки встречаются в немногих сохранившихся от тех лет письмах: «Отец и мать, единственные для меня люди на всём земном шаре, для которых я ничего никогда не пожалею. Если я буду высоко стоять, то это дело их рук». (Антон Чехов, 17 лет).
«Есть дети, с детства уже задумывающиеся над своей семьёй, с детства оскорблённые неблагообразием отцов своих, …а главное, уж в детстве начинающие понимать беспорядочность и случайность основ всей их жизни…». (Ф.М.Достоевский). Можно лишь удивляться, как рано Чехов привык к одиночеству, к строгому распорядку, которым окружил и ограничил себя, к терпеливому и сосредоточенному труду, к мысли о том, что надо писать помногу, не давая себе ни малейшей поблажки.
У Эрнеста Хемингуэя как-то спросили: «А что вы считаете лучшей школой для писателя?»  – «Несчастливое детство», - ответил он.