Солипсизм

Расскажу  об одном моем детском пунктике. Только в возрасте я узнал, что у него, оказывается, даже есть название: солипсизм.

С детства я интуитивно не соглашался с какой бы то ни было бездоказательной верой и был абсолютно уверен только в своем личном существовании. При этом  мне было не очевидно, что и все остальное в мире  столь же реально (сейчас бы  сказал - материально), как и я. Поэтому сформировалось навязчивое желание проверить, что все сущее - не подставка для моих чувств, а реальность уровнем не ниже моего организма. После долгих раздумий решил, что   решить эту задачу можно одним из двух способов.

Первый способ - прямой: однажды обманно хитро повернуться, и, застав Создателя врасплох, увидеть всю  фальшивую изнанку Его декораций. Многое я отдал бы  в то время, чтобы знать, как именно нужно повернуться. При этом естественная мысль о мести Создателя за такие дерзкие эксперименты меня никогда не посещала. Однако этот способ казался мало эффективным, поскольку трудно было предположить и уж слишком не уважать Его за неряшливое допущение дырок подглядывания.

Второй способ – опосредованный - казался более результативным. Здесь я исходил из экономной модели: отвергал  слишком нескромное положение, что весь Мир реализован только для меня. Значит декорация должна распространяться максимум в пределах действия моих органов чувств, причем, опять же, с целью экономии, наиболее подробно должны быть отдекорированы лишь ближние вещи, а дальние - в меньшей степени (сейчас бы я уточнил - по квадратичному закону), подобно тому, как это, много позже, увидел в последних кадрах великолепного фильма «Солярис». Чем ближе ко мне, тем качественнее декорация. Следовательно, и люди, которые общаются со мной, должны быть более высокого уровня, чем те, которых я вижу лишь эпизодически (разумеется, не по своей развитости, или статусу, но по артистизму). Так вот, я постоянно пытался проверить объективность мироздания путем сравнения уровня этого артистизма Мамы или Отца со случайными встречными людьми. Увы, ни одно из этих наблюдений не показалось мне убедительным для маломальских выводов. С возрастом, годам к десяти-двенадцати с расширением географических представлений, а, в особенности, в связи с  дальним переездом в Ленинград, мои солипсические страсти потихоньку сошли на нет. Однако и сейчас  с уважением отношусь к этому моему детскому пунктику субъективного идеализма и уж никак не согласен с Шопенгауэром, оставлявшем место для солипсизма только в сумасшедшем доме.

Что же касается того, что Ленин называл объективным идеализмом, то почвы здесь совсем не нашлось, причем не столько из воинственного атеистического воспитания дома и в школе, сколько из всенарастающей с возрастом неприязни к опускающей личность церкви, особенно, мусульманской и православной. Тошнило от Евангельского  Царства Небесного  в обмен на выбор Нищеты духа. Ползать перед кем-либо на карачках, включая Бога, всегда считал отвратительным. Мне казалось, что Его устремления  не должны походить на  мстительные тюремно-паханские, а, скорее всего, тяготеть к реализации (пусть, жестокой) некой дарвиновской эволюции или, по меньшей мере, постановке некого (пусть пониманию человеков недоступного) биологического эксперимента. Особенно были чужды представления о возможности примитивного вмешательства Высшего Разума в закономерное течение событий и, особенно, в мою личную жизнь. То есть, по сути, отвергал теизм, но допускал вероятность некоторых деистических моделей. Если когда и молился, то  только в шутку. Веровать на всякий случай – не только пошло, но и не результативно, как пытаться подложить соломку под то место, где, возможно, упадешь. Да и, как известно, живут качественнее и дольше не верующие, а следящие за своим здоровьем богатые. А в дальнейшем в своем познании Мира стихийно всегда находился под влиянием мировоззрения физиков и тяготел к принципам эмпириокритиков.

Наиболее корректной в религиозности считаю агностическую позицию. Согласен с изящной метафорой, о том, что Бог умер в девятнадцатом веке.

Но главная моя ересь, пожалуй,  не в гносеологии, а в этике. Например, открываю случайную страницу Книги и читаю. Коран (Сура 2.63). Муса говорит своему народу «Вот Аллах приказывает вам заколоть корову». И  правоверные, конечно, тут же уважительно стали вопрошать какую  именно. После долгих согласований этого вопроса и окончательного вердикта: «Она - корова не укрощенная, которая пашет землю и не орошает пашню, она сохранена в целости, нет отметины на ней», - «…они закололи ее, хотя готовы были не сделать этого»… Вот ведь как! А я бы, пожалуй, так не смог. Скорее всего, постарался бы от этого не самого чистоплотного дела по-совковому увильнуть, а уж при полном наезде стал бы (демонстрируя наивность) вначале урезонивать Всемогущего не убивать тварь невинную, и уж на худой конец, запросил бы (для справедливости) минимальную компенсацию владельцу коровы… И так на каждой странице по всему Корану, Библии и Кодекса строителя Коммунизма. Ну, очень уж завсегда я был не правоверный!

Так что, окажись я на Том свете, прежде чем  отправиться в Ад, мне предстоит нелицеприятный разговор с православным Боженькой (вероятно, почти по американскому адресу - «нанебеси»: надеюсь, что не окажусь, по российскому обычаю, ошибочно посланным не по месту проживания, например, к Аллаху или какому-другому бессмертному древнегреческому или, почище, Богу неизвестного африканского племени). Думаю, тут-то Боженька мне и врежет, что мол в то время, как весь Советский народ в Святых храмах поставил усредненно по 1467  свечей на прихожанина, я за всю свою жизнь обошелся, да еще и с кислой мордой, лишь 5 (пятью) штуками. И это, мягко говоря, не то что не уважительно, но прямо-таки бестактно!. Ну, конечно, я постараюсь увильнуть от ответственности за этот непростительный грех и скажу, что-нибудь в том роде, что (если по чести) стыдуха  здоровому мужику заниматься такими благоглупостями, но, (что уж совсем непростительно!), пожалуй, не выдержу  и вопрошу: «Зачем же Боже! Ну, понятно, надо попам (они с этого живут!), неграмотным бабуськам (ничего более светлого не найти!) и даже бандюганам (тошно - лишь потрошить!) но Вам-то это - зачем?.. Да всемогущ ли Ты?..». Ох, - кажись, и получу за это!.. Ну, очень паршивый я холоп!

Но, разумеется, с пониманием отношусь к тому, что и Библия и Коран, будучи прекрасными экспрессивными художественными произведениями талантливых авторов, снижают индивидуальную агрессивность человека, что в мире есть масса слабаков, которые не делают гадости и не убивают себе подобных исключительно из страха: «если нет Бога, то можно все». Удивительно корректно высказался недавно духовный лидер буддизма 71летний Тендзин Гьятсо: «…религии являются лекарством, позволяющим победить негативные эмоции. Для одних людей более эффективными оказываются теистические религии, где есть Бог. Для других – нетеистические. Все зависит от особенностей личности».

Как показано основателем этологии  нобелевским лауреатом 1973 года Конрадом Лоренцом,  в животном царстве сильная мораль бывает только у сильно вооруженных. Но, думаю, избыток сильных  опасен  социальной неустойчивостью. Шестерки, как и клерикалы, пока все же нужны обществу! Тут, конечно, уместен  реверанс в сторону церкви! Воистину: «Хорошо, когда вокруг все честные и благородные… и лишь Ты один негодяй»… В России особенно упрощает проблему  непереводимая на английский – Душа, подобно тому, как в Америке непереводимое (ый?) на русский - Transparency.

Но все же неприятно и страшновато, что  церковь, почувствовав господдержку, опять начинает показывать зубы.  Сегодня все  чаще усматривается ее задача в объединении агрессивного большинства против инакомыслящего меньшинства…